Тридцать третья глава. Новые ноходки
Охота за балеринами продолжалась, но находки с какого-то момента совершенно прекратились. Однако люди Галахова наблюдения не снимали, а некоторые из них начали и водить знакомство с танцовщицами. Надеясь что-то нужное выведать у них.
Про себя, Политковского и преподнесённые Александром Гавриловичем дары балетные девицы ничего не рассказывали, но вот одна из них проболталась, что когда покойник был переодет из камергерского мундира в простой фрак и вывезен из Никольского морского собора в убогий храм на Выборгской стороне, то в роскошно обставленной и чрезвычайно поместительной квартире тайного советника Политковского стали происходить решительные перемены. Из неё стали исчезать вещи, а там было чему исчезать.
Об этом полицейский чин, с коим разоткровенничалась балеринка, рассказал Галахову, а тот незамедлительно донёс государю.
Его Величество выразило чрезвычайный интерес к этой истории. Николай Павлович приказал: «Все разузнать досконально и сразу же доложить мне».
Галахов перебросил с десяток полицейских чинов, дабы те следили за квартирой Политковского. И буквально через пару дней императору был представлен подробнейший отчёт.
Рассказ болтливой танцовщицы целиком и полностию подтвердился.
Сперва из квартиры Политковского исчезло всё столовое серебро, бронзовые и серебряные канделябры, золотые и мраморные пепельницы. Это произошло уже 4-го февраля 1853-го года. Исчезли десять полных комплектов сервиза севрского фарфора — обеденные королевский и чайный. И это произошло в тот же день.
5-го же февраля, то бишь на следующий день, из квартиры исчезли семь ящиков монет (пять серебряных и два золотых) — карточные запасы Политковского.
И это было только начало. Великолепная обитель директора канцелярии комитета о раненых продолжала катастрофически пустеть. Более того, к тому моменту, когда этим занялась полиция, квартира Политковского напоминала скорее пустыню.
«Черт! Опять опаздываем!» — с досадой крикнул государь. А потом отдал обер-полицмейстеру Галахову три приказа: Первое — разыскать расхитителей. Второе — вернуть украденное. Третье — всё, что удастся вернуть, заложить, а вырученную сумму перевести в фонд военных пенсионеров и инвалидов.
Галахов со своими подручными тут же принялся за работу. И вот что удалось выяснить, довольно скоро.
Общий сигнал к расхищению имущества Политковского дали его супруга законная (у сего закоренелого развратника была и супруга), племянник, а также домашний секретарь и распорядитель его карточных вечеров — Сергей Голованов. А за этой троицей уже последовали лакеи, камердинеры, горничные.
Все указанные лица были тщательно и беспристрастно допрошены самолично обер-полицмейстером Галаховым.
На квартире племянника Политковского был произведён обыск, давший неплохие и даже отличные результаты: там были изъяты один ящик с золотыми и серебряными монетами и один сервиз. Остальные ящики с монетами и второй сервиз был отыскан в ярославском имении вдовы Политковского.
Камердинеры, лакеи, горничные признались Галахову, что отнесли столовое серебро и кой-какие предметы домашней обстановки Политковского на толкучий рынок и там за бесценок продали; вся выручка была пропита. Это вернуть не удалось. Но то, что было изъято у секретаря Политковского, обер-полицмейстер Галахов заложил, а вырученную сумму вручил императору.
Его Величество был доволен донельзя, но довольно быстро радость улетучилась.
Монеты, содержавшиеся в ящиках, — это 35–40 тысяч рублей. Каждый из сервизов был оценён в 70–80 тысяч рублей. Деньги серьёзные, конечно, но до миллиона ещё очень и очень далеко.
А «воровской квартет», как мы помним, похитил из бюджета комитета о раненых один миллион двести тысяч рублей серебром, и никак не менее.
И всё ж таки это была победа. И государь выразил обер-полицмейстеру Галахову всемерную свою признательность. Было это 18-го мая 1853-го года.
