Прометей и Иисус

Иисус, говорят, пострадал за людей –
Очень уж ему стало их жаль.
Видно, время ему было некуда деть,
Иль попала куда-то вожжа…

Может, воздух кристальнее на высоте
И намного целительней он.
Может, покрасоваться хотел на кресте,
Показать свежесшитый хитон.

Мазохизмом, видать, с детства был заражён:
Пилы и топоры обожал.
Он всегда, до конца, на века – на рожон
И на нём от экстаза дрожал.

Пострадать за людей – почему бы и нет?
Благородная мысль так светла,
Что мурашки восторга пошли по спине,
Убегая от света чела.

Чтобы зря в шевелюре своей не скрести,
Паразитов скорей уморить –
Надо светлые мысли в башке завести
Или тщательней голову мыть.

Что за боги? Не могут они без затей
Не сидится им тихо меж звёзд:
Был уже тут один, звался он Прометей –
Он огонь людям как-то принёс.

Тот огонь был не только чтоб кашу варить
Или плавить железо и медь:
Жар познанья пылает поярче зари,
Не даёт просто так умереть.

Вот за то Прометей и прогневал богов
И прикован потом был к скале.
(И из рая людей за познанья огонь
Попросили пожить на земле).

Знанье – сила! Недаром печётся о нём
Понимающий спрятанный смысл:
Назови его древом или же огнём –
Всё равно будоражится мысль.

Было древо сначала, и ели с него
Зла с добром распознанья плоды.
Древо высохло после – пошло на огонь,
Пусть растопит невежества льды.

Прометей был наказан богами за то,
Что познанья огонь подарил.
А за что люди так с Иисусом Христом?
Видно, сильно он им насолил.

Всяк ли знает, что происходило тогда?
Помнит кто – не таи, расскажи:
Появляется вдруг ниоткуда чудак
И учить собирается жить.

Если грабят тебя – плащ снимать помоги,
Стань сообщником, значит, ворья.
По щеке если бьют – можешь много других
Мест под это битьё подставлять.

Ну а что бы ещё рассказать он нам мог? –
Мазохист – он и есть мазохист.
Это он убедить нас пытался, что – бог,
А присмотришься – вылитый глист.

– Не кради,– говорит,– если по мелочам,–
Жён у ближних своих не желай.
И свою не желай, если сильно зачах,
И тогда попадёшь прямо в рай.

Столь банальные вещи любил повторять,
Что не мог людям не надоесть.
И тогда все его порешили распять,
А могли бы свободно – расшесть.

На шесте, на кресте, всё равно – в пустоте:
Нет людей, лишь зеваки – и все.
Только пара воров по бокам, да и те
Не поймут, как он будет спасён.

Воскресила Христа всё же сила не та,
Что спасла Прометея от мук.
Да и мучиться скоро Христос перестал:
Два гвоздя – разве муки для рук?

А иголки под ноготь? А в спину ножом?
А орла – вечно печень клевать?
Помяни Прометея, глотая «боржом»:
Кровь в источник могла истекать.

Бог спасён человеком – когда б не Геракл,
Прометей бы страдал до сего.
А Христа бог-отец воскресил бы и так:
Как не вступишься за своего?

Был наказан богами – людьми был спасён,
Был наказан людьми – и воскрес…
И над миром с тех пор высоко вознесён,
Как с креста – озирает окрест.

Позабыт же принесший частицу огня –
Он не лез на глаза, как другой:
Пострадав для приличья всего лишь три дня,
Тот на землю с тех пор – ни ногой.

Знать, боится Христос, что поставят вопрос
Соответствия дела и слов.
И не кажет он нос – ерунду ведь принёс,
Понимает, куда занесло.

Извиниться бы тут – может, люди поймут
И простят, если смогут простить.
Невелик этот труд: покраснеть пять минут
И в затылке чуток поскрести.

«Извините, де-скать, иссушила тоска
От того, что я здесь вам наплёл».
Усмехнутся слегка, постучат у виска,
Может, кто пробормочет: «осёл!»

Вот и всё – се ля ви! И – спокойно живи,
Негодующих взглядов не жди.
Только высокомерье разлито в крови,
Извиняться не могут вожди.

Делать жаждут, что левая хочет нога,
Чтобы люди ловили слова…
Чтобы равными их полагали богам,
А ошибки признать – чёрта с два!

Почему выраженья навязли в ушах,
Что Иисус накидал меж людей?
Как в пруду лягушат – прямо так и кишат,
Оставляя людей не у дел.

Лезут в уши безбожно – спасения нет,
Иногда же – до боли в боку.
Очевиден ответ – аж две тысячи лет
Насаждают уже этот культ.

Капля камень долбит, тут же лился поток
Слов, что сам Иисус наземь вылил.
И не то, чтобы мозг, а уже мозжечок
Пробуравился парой извилин.

Все слова уж в крови, ан ещё норовит _
От того-то и сонмище бед.
Кто же тот паразит, что ученьем грозит?
Что служитель, то и дармоед.

Если жрец, значит: лжец, наипаче – хитрец.
Чтобы жрать, в оправданье названья,
Он всё вдалбливал, льстец: «Дух, бог-сын, бог-отец …
В прославлении – наше призванье».

Не Христос виноват, а сановников ряд –
Говорил: « Не творите кумира!»
Подкормиться хотят – так слова и летят,
Тут ничья не угонится лира.

И куда бы нам деть эту массу идей?
Или, может, идей-то и мало?
Было б столько идей, сколько в мире людей,
Неужели не лучше бы стало?

Не бездумно ломать: «В Бога-душу и мать!»,
А разумно и трезво всё взвесить.
Пусть уйдет кутерьма от прохлады ума
И отмерить – не семь раз, а десять.

Крепнет несправедливость: забыт Прометей,
А Христа разрастается культ.
Точно так был бы культ и у наших детей,
Если бы не случился инсульт.

Поумнели чуть-чуть, но понять надо суть:
Человек никому не обязан.
Как легко обмануть, дураком обернуть,
Если идеологией связан.

Прометей не хотел – знал стратегию дел,
Поумнее он был всяких прочих.
Память каменных тел, прозябанье у стелл
Почему же мы видим воочью?

Прометей – это бунт, он видал всё в гробу,
Правда, бунт его был конструктивен:
Наплевал на судьбу, был семь пядей во лбу –
Потому он святошам противен.

Им бы лучше неметь, прозябая во тьме
В тёплой сырости толстой мокрицей.
Ничего не уметь, ожидая лишь смерть,
Без неё – ничего не случится.

Человек может сам равный стать небесам,
Если мыслить свободно сумеет.
Не цитировать хлам, а судить по делам –
Пусть горит в вас огонь Прометея!
______________

Патетично слегка, не суди свысока
Мой читатель раздумчиво-строгий,
И сказать знаю, как, тяжело мне, пока
В мире множество идеологий.

Сколько я ни пишу – это вроде как шум:
Люди мимо проходят беспечно.
И – понятно ежу – вся идейная жуть
Будет распространяться навечно.

Отправить