IX. Через тернии к звёздам
1
Роберт забрал меня к себе на корабль – трёхмачтовый галеон «Святой Николай» (очевидно, мужу нравилось иметь дело со «святыми»). Экипаж судна оказался на редкость разношёрстным по национальному составу – немцы, голландцы, датчане, даже один русский.
Вечером за ужином Роберт сказал:
– Ты знаешь, милая, на небе появилась летящая звезда! Ничего подобного я прежде не видывал. Что бы сие значило?
Я едва дождалась ночи, чтобы своими глазами увидеть чудо, о котором говорил муж. Сердце отчаянно колотилось – неужели это как-то связано со мной, с моим пребыванием здесь?
Как я и думала, «летящая звезда» оказалась, по всей видимости, спутником. Маленькая светящаяся точка проплыла по чёрному бархату небосклона среди неподвижной россыпи самоцветов. Крохотная искра от огромного костра разума, свидетельство победы человеческого духа над мёртвой материей.
То, что она – творение рук человеческих, я не сомневалась. Но, откуда взяться спутнику в шестнадцатом веке?! Объяснение могло быть лишь одно: космический аппарат запущен людьми будущего, и доставлен сюда, в шестнадцатое столетие, как и я, при помощи некоей машины времени. Вряд ли это произошло случайно, и значит, люди будущего хотят контролировать ситуацию на Земле. Возможно, к появлению спутника причастна известная мне «Служба контроля и коррекции времени». Во всяком случае, я тут, в прошлом, не одна! По крайней мере, в обществе космического аппарата.
У меня вновь забрезжила надежда вернуться домой.
«Per aspera ad astra (Через тернии к звёздам)» – это крылатое выражение Сенеки возьмут своим девизом многие достойные люди разных эпох. Почему бы и мне не взять его на вооружение? Прорваться сквозь несчастья и невзгоды к заветной цели.
Едва справившись с волнением, я сказала мужу:
– Роберт, дорогой, летящая по небу звезда – добрый знак. Не бойся её. Она сулит перемены, и в лучшую сторону.
– Если эти перемены вернут нас в Англию, я ничего против такого знамения не имею, – ответил Роберт не очень уверенно. Для него всё происходящее на небе было либо божьим знаком, либо вмешательством враждебных людям дьявольских сил. Что означает необычное явление в данном конкретно случае – надо ещё разобраться!
2
Мой телефон ожил.
Я только что подзарядила его и собиралась послушать музыку, как вдруг аппарат заработал и принялся наигрывать хорошо знакомую мне мелодию из репертуара Стаса Михайлова.
Не сразу сообразила, что включился звонок.
Кто-то хотел связаться со мной!
Задыхаясь от волнения, я нажала дрожащим пальцем кнопку приёма вызова. «Да. Я слушаю».
Молчание. Только мне показалось, на другом конце кто-то дышит в трубку, и не говорит. Потом соединение прервалось. Так бывает, если абонент покидает зону действия связи.
Зато пришло новое смс-сообщение.
Очень странное.
«Ваша хорошая знакомая Барбара находится сейчас в Штеттине и хочет с вами повидаться. Она имеет сообщить вам нечто важное». Подписи не было, и отправлено сообщение с того же совершенно незнакомого номера, с которого мне только что звонили!
Что бы это значило? Голова кругом! Упоминание Барбары настораживало: старуха однажды предала меня, и продала за шесть талеров. Правда, то было не в Штеттине, а в Гамбурге, откуда мне пришлось срочно уносить ноги.
А что у нас связано со Штеттином?
Так, вспомнила – Сидония фон Борг! Аристократка с извращёнными наклонностями, подозреваемая властями в занятии чёрной магией.
Но данное обстоятельство никак не объясняло получение мною странного сообщения.
Его мог послать только человек, имеющий сотовый телефон.
Хотя нет, не мог.
Здесь отсутствует сотовая связь! И телефон, каким бы навороченным он ни был, абсолютно бесполезен в качестве средства связи.
Если только через спутник как-нибудь…
Мы находились в плавании, вышли из Амстердама, прошли датскими проливами и вышли на Балтику. Я попросила Роберта зайти в Штеттин, благо это по пути.
Город на Одере встретил нас проливным дождём. Вообще всё последнее время на Балтике дождило, дул крепкий норд-ост, раскачавший море так, что хотелось укрыться в какой-нибудь безопасной бухте, переждать ненастье. Потому Роберта не пришлось уговаривать подняться вверх по Одеру и встать на якорь в штеттинском порту.
Где искать Барбару, вернее, «прорицательницу Лари», я не знала.
Роберт навёл справки, и вот что он узнал: Барбара уже с месяц находилась в городской тюрьме, по обвинению в колдовстве. Обвинение нешуточное: именно за колдовство отправят на костёр в 1620 году небезызвестную мне Сидонию (о чём я её и предупредила в своё время). Но Барбару не собирались сжигать, и даже ещё не судили, так как она хворала и содержалась в тюремной больнице.
Я во что бы то ни стало должна с ней поговорить! Да, она подлая и лживая старушенция, предавшая меня и пытавшаяся продать в сексуальное рабство, но она может знать что-то важное, возможно, это шанс вернуться домой. Я не могла его упустить.
Роберт внял моим уговорам, поспособствовал нашему свиданию, что оказалось совсем несложно: сунул кому-то из тюремного начальства горсть монет, и – пожалуйста.
Длинным полутёмным коридором стражник провёл меня в больничную «палату» – комнату размером приблизительно пять на пять метров, где вповалку лежали на набитых сеном тюфяках, а иные просто на брошенном на каменный пол тряпье, до полусотни женщин. Крошечное оконце почти не пропускало света, пара чадящих светильников тоже не давала достаточного освещения.
В нос ударил стойкий запах мочи и гноя – неотъемлемая принадлежность всех здешних лазаретов.
Превозмогая отвращение, я искала глазами Барбару, что оказалось непросто – больные узницы похожи, как близнецы. Хотя, если приглядеться, все разного возраста.
Наконец, по седым лохмам, я узнала свою «благодетельницу».
Бог ты мой, как она осунулась, похудела, прям кожа да кости.
У Барбары, скорее всего, был рак: лицо исказила гримаса страданий; волосы – вернее, то, что от них осталось – спутаны и прилипли к вискам, плотно сжатые губы едва сдерживают готовые вырваться стоны. Острая волна жалости к несчастной захлестнула меня.
– Барбара, – тихонько позвала я, – Барбара, это я, Джек Воробей.
– Что?! – встрепенулась старуха и застонала.
– Господи, Барбара, как помочь тебе?
Старуха не отвечала, видимо, боролась с приступом боли. Потом, собравшись с силами, прошептала:
– Мне уже ничего не поможет… спиртное меня не берет, а морфий ещё не придумали… Снежок.
Мне показалось, я ослышалась:
– Как ты сказала?!
Старуха смотрела мне прямо в глаза и, кажется, силилась улыбнуться. Не без ехидства. Получилась очередная гримаса:
– Ты так и не узнала меня, Снежа… Я – Лариса.
– Что?!
Я вглядывалась, стараясь отыскать в безобразной старой ведьме черты подруги, но не могла. Хотя, если приглядеться…
Мысли скакали неистовым табуном. Как же так? То, что говорит старуха – абсурд, это абсолютно невозможно! Я никогда не сомневалась, что Варвара (Барбара, на западный манер) родилась здесь, в шестнадцатом веке – она и выглядела, как местная жительница, и говорила на плохо понятном мне древнем диалекте. И вдруг… Она знает моё настоящее имя, знает Ларису, имеет представление о морфии…
– Меня забросило сюда на тридцать лет раньше… Не знаю, как так получилось. Когда ты оказалась тут, в Средневековье, я была уже совсем старой… Тридцать лет! Я прожила здесь на тридцать лет дольше, чем ты. Этого я не могла тебе простить… Ты молодая, цветущая, а я – дряхлая развалина. Ты пыталась изображать молоденького парня, но меня не проведёшь, я сразу тебя узнала…
Старуха закрыла глаза. Видимо, долгая речь утомила её. Я стояла, ошарашенная, старалась осмыслить невероятное признание Барбары… то есть, нет – Ларисы, своей подруги.
Я узнала её.
Боже, что сделало с ней время! Долгие годы жизни среди наших далёких предков! Без компьютеров и телевизоров, без обычного электричества, и, главное, без нормальной медицины!
– Хотела, чтобы и ты мучилась, продать тебя пыталась… Прости, если сможешь.
Я неожиданно для себя расплакалась:
– Лара, я прощаю… Бедная ты моя. – Я вдруг вспомнила о важной вещи. – Ларис, а у меня твой телефон.
– Какой телефон?
– Мобильник. Ты забыла его в кармане куртки, помнишь?
– Так он всё время был у тебя? Как же я не догадалась?.. Вот что, Снежа, он знает номер телефона.
– Кто?
– Фон Борхерт.
Я припомнила имя того злодея-барона из Гамбурга, спасаясь от которого бежала, бросив цирк Зуко. Неужели он?
– Какой фон Борхерт? Тот, которому ты меня… продала?
Лариса едва заметно покачала головой. Похоже, силы совсем оставили её:
– Нет, другой… Берегись…
Последние слова она прошептала чуть слышно. И умолкла, закрыв глаза.
– Лара, – позвала я. Без ответа. – Лара, ты что?.. Помогите! Кто-нибудь!
Мне пришлось долго звать на помощь. Потом пришла стража, и меня выпроводили.
Лариса, моя несчастная подруга, скончалась, как я потом узнала, в тот же день, к ночи.
3
Мне до слёз было жаль Ларису, хоть и предавшую меня. Я ей всё простила и искренне оплакивала. Злодейка-судьба зашвырнула нас обоих в прошлое, и притом с разницей в тридцать лет. Уму непостижимо!
Но кто этот таинственный фон Борхерт? Что пыталась сказать мне бывшая подруга? О чём хотела предупредить?
В Штеттине, как я узнала, Сидонию фон Борг тоже арестовали недавно, и тоже по обвинению в колдовстве. Только содержалась она не в той тюрьме, в которой я навещала Барбару. Сидонию, как важную особу, упрятали в монастырь, где она замаливала грехи и готовилась к решающей схватке с судьями-крючкотворами за свою жизнь.
Я же дня три ходила убитая, потрясённая неожиданной и такой трагичной встречей с бывшей подругой.
Из шокового состояния меня вывел… телефонный звонок. Точнее, знакомая мне мелодия из репертуара Стаса Михайлова. Телефон опять ожил от звонка абонента с ранее зафиксированного аппаратом номера.
На этот раз таинственный абонент заговорил.
По-русски, и без малейшего акцента:
– Вы встречались с Барбарой?
– Да. Барбара умерла. А кто со мной говорит?
– Все инструкции в смс-сообщении.
Далее – молчание. Я попыталась перезвонить – тщетно. Включилась опостылевшая мне надпись «не обслуживается».
А на другой день пришло сообщение: «Если хотите отправиться домой, в 21 век, приезжайте в Региомонтум, в известный вам трактир фрау Эльзы. Буду ждать вас каждую среду, четверг и пятницу с полдня до ночи. Телефон должен быть при вас».
Мамочка моя! Неужели это действительно возможность вернуться в своё время?!
Я убежала на корму корабля, чтобы побыть одной. Требовалось всё хорошенько обдумать.
Итак, что мы имеем? Звонок и эсэмэска от некоего человека, имеющего в шестнадцатом веке сотовый телефон и умеющего с ним обращаться. Тут только один вариант: значит, этот некто такой же пришелец из двадцать первого века, как и я. Как он сумел позвонить мне, находясь в мире, где в принципе не может существовать сотовая связь – неважно. Гораздо важнее, кто он такой, и что ему нужно от меня?
Барбара, то есть Лариса, упомянула какого-то фон Борхерта, однофамильца, а может и родственника, того злодея-барона из Гамбурга. Но средневековый родич барона не может обладать мобильным телефоном и уметь с ним обращаться! В любом случае звонивший не мог быть человеком из шестнадцатого столетия, а только моим современником.
Но это совсем другое дело!
Своему современнику я доверяю, как никогда не доверилась бы здешнему мужчине… За исключением, пожалуй, моего Роберта.
Господи, я совсем забыла о своём муже! Если я вернусь в свой век, то потеряю его!
Нет, нужно забрать Роберта с собой.
Только как объяснить человеку шестнадцатого столетия, что мы с ним отправимся в будущее время?
4
– Я должна ехать.
– Нет, одну я тебя не отпущу. Поедем вместе.
– Да, конечно. Я заберу тебя с собой.
– В Московию?
– Нет… то есть, в другую Московию. Там нет царя и опричников, даже смертная казнь отменена. Только…
– Что, милая?
Куда же я собираюсь взять наивного сына своего дремучего века? Разве сможет он приспособиться к ритму жизни двадцать первого столетия, с бешеными скоростями и гигантским валом информации, обрушивающимся на человека ежедневно. Я уж не говорю про совершенно другую ментальность. Но главное, Роберт наверняка станет мировой сенсацией, его будут рассматривать, как диковину, как… ну, примерно так же, как живого мамонта или динозавра, поместят в какой-нибудь исследовательский центр…
– Нет, милый, ничего. Никто не узнает, откуда ты прибыл. Я раздобуду тебе документы, мы поселимся вдалеке от всех, где-нибудь на берегу моря, купим домик, рыбачью лодку, поставим на ней парус и отправимся в путешествие по Балтике. Ты капитан, я твоя команда…
Говорила и верила себе.
Я смогу, я сильная.
Роберт тоже.
Он сможет приспособиться к жизни в другом мире, я же сумела…
– Разве Московия имеет выход на Балтику? – спросил Роберт с сомнением в голосе.
– Та, другая, имеет. Она даже называется иначе, Россия, по-английски Russia. Я ведь тоже раша – русская. Но сейчас мне нужно в Региомонтум.
«Святой Николай», как раз, разгрузился в порту Гданьска. Здесь по морю до Региомонтума рукой подать.
«Едем», – сказал Роберт, мы снялись с якоря, и пошли в мой родной город, ныне называемый иногда Кенигсбергом-в-Пруссии.
В считанные дни добрались до родного, и в то же время такого чужого сейчас города. Встали у причала.
Я опять видела медно-красные черепитчатые крыши, невысокие аккуратные белёные домики, собор на острове, в будущем названом именем Канта, городскую стену… Всё такое милое и… опостылевшее мне, привыкшей к железобетонным конструкциям, к электричеству и гулу машин, к асфальтированным дорогам, ко всему тому, что мы не ценим, живя в двадцать первом веке.
Я непременно должна вернуться туда! Средневековье – неподходящее место для человека, выросшего среди благ цивилизации.
Так думала я, глядя с борта «Святого Николая» на тонущий в туманной дымке город, который спустя четыреста лет назовут русским именем – Калининград.
Однако мне требуется непременно встретиться с неким Борхертом. В сообщении сказано: «каждую среду, четверг и пятницу». Сегодня как раз четверг – значит, именно сегодня может всё решиться!
– Джонни, дорогая, ты собираешься на свидание с кем-то?
– Да. С господином фон Борхертом. Честно говоря, я даже не знаю, кто он такой, но мне необходимо видеть его. От этой встречи может зависеть наша поездка в Россию.
– Я тревожусь за тебя, милая. Я должен тебя сопровождать!
– Нет, Роберт, ты можешь всё испортить! – Видя, что муж собирается возразить, продолжила. – Сделаем так: я войду в трактир одна, а ты будешь ждать меня снаружи… Ну прошу тебя, дорогой! Доверься мне. И всё пройдёт нормально.
– Ну, хорошо. Я стану дожидаться тебя на улице, но если ты задержишься долго…
– Да, конечно, тогда и ты войдёшь. Но только если я задержусь более чем на час.
Сопровождаемая супругом, я сошла на берег и двинулась к памятному мне трактиру.
Часы городской ратуши отзвонили полдень.
Вот и заведение, в котором очутилась я, переместясь непостижимым образом из «Весёлого Роджера» в шестнадцатый век.
Роберт, как мы и договорились, остался ждать снаружи, а я смело шагнула на порог заведения фрау Эльзы.
В трактире царил полумрак, и было немноголюдно. Два-три мужика, судя по одежде – малоимущие горожане, ели похлёбку, громко стуча ложками. В углу, за меньшим столом одиноко сидел господин средних лет во всём чёрном – отороченный мехом плащ, костюм добротного сукна, шпага у пояса – явно не простолюдин.
Я сразу сосредоточилась на этом человеке – похоже, он тот, кто мне нужен.
– Господин фон Борхерт? – спросила я, подойдя к столу.
Одиноко сидящий господин окинул меня быстрым цепким взглядом.
– Да, а вы, как я понимаю, Снежана Демина?
– В прошлом… Сейчас я зовусь Жанной Хоум.
Борхерт усмехнулся:
– В прошлом и у меня было другое имя… Точнее, в будущем. Ведь я, как и вы, попал сюда из двадцать первого столетия.
Я беспокойно огляделась – услышит кто-нибудь, и что подумает?
Борхерт рассмеялся:
– Чего вы опасаетесь? Что кто-нибудь услышит наш разговор и примет за сумасшедших? Но здесь никто не понимает по-русски, да и говорим мы с вами на непривычном жителям шестнадцатого века варианте русского языка. Так что не волнуйтесь на этот счёт… Да, я не предложил вам сесть. Присаживайтесь, и будьте, как у себя дома.
Я осторожно присела.
Что-то не нравилось мне в этом человеке. Пожалуй, его взгляд – бесцеремонный и самоуверенный, до наглости. Он, похоже, считает себя здесь хозяином. Настораживает даже это «будьте, как у себя дома» – так может сказать только хозяин.
– Простите, но я вас совсем не знаю. Объясните, пожалуйста, кто вы такой?
– Я? Вы же знаете, что я человек из двадцать первого века, угодивший в прошлое. Или вас интересует моя жизнь там, в нашем временном отрезке? – Я кивнула, дескать, да, интересует. – Этого вам знать не нужно. С той жизнью покончено.
– Вы не хотите вернуться? Зачем же вы обещали мне…
– Обещал? Я никому ничего не обещал. Мне нужны вы. Здесь, в шестнадцатом столетии. Зачем вам двадцать первый век? Там вы никто. Как и я. А тут мы можем стать королями жизни! Подумайте!
Этот человек говорил, а в глазах его разгорался хищный огонёк. Наверное, он действительно ощущал себя тут королём. Ещё бы – человек будущего, знающий и умеющий то, о чём местный тёмный необразованный люд не имеет ни малейшего понятия. Если добавить сюда жадность и беспринципность, то такой человек на многое способен!
– Как давно вы здесь, в прошлом? – поинтересовалась я.
– Больше года.
– Понятно. Скажите, а почему вы именуетесь фон Борхером? Есть такой барон фон Борхерт из Гамбурга…
– Знаю, – отмахнулся собеседник. – Весьма наслышан о злодее-бароне, этом прообразе Синей Бороды. Я его родич, если угодно. Иоганн фон Борхерт, владелец поместья в Пруссии…
– Как же вам это удалось?
– Много вопросов задаёте, – холодно оборвал меня «прусский вельможа». – Да, а телефон у вас с собой?
– Телефон?.. Вот он.
Я достала из ридикюля, что захватила в дорогу, Ларисин мобильник.
– О, я вижу, он у вас работает. Кстати, а как вы его заряжаете?
– У меня есть зарядное устройство. Походное. Знаете, такая динамка…
– Ах, вот как! А мне пришлось решать эту проблему самому.
Он показал мобильный телефон и питание к нему – самодельную батарейку из сложенных стопкой медных монет, прослоённых кусочками смоченной уксусом ткани.
Ух, ты! Изобретатель. Кулибин…
– Самым сложным было добиться нужного напряжения. Но всё получилось.
– А связь? Тут нет сотовой связи…
– Есть. Как оказалось… Вы знаете, что вокруг Земли кружит спутник? Наверное, через него.
– Знаю. Я его видела. А Барбара? Как вы узнали о ней?
– Случайно встретил. Она признала во мне «своего», пришельца из будущего. И рассказала о вас…
К нашему столу подошла фрау Эльза, хозяйка – я её сразу узнала, она меня нет. Поставила перед моим собеседником кувшин с пивом и кружку, спросила меня, желаю ли я чего-нибудь? Я ответила отрицательно.
– Не хотите? – спросил Борхерт (стану называть его так), наливая себе пива. – Напрасно. У них хорошее пиво. Главное – крепкое.
– Мне ещё рано, – ответила я, и подумала: «Тебе-то наплевать на местные обычаи, но тут не принято наливаться пивом днём, когда добрые люди работают».
Борхерту, похоже, местные обычаи – не указ. Он продолжал вести себя, словно барин. Обедавшие мужчины вышли, появились двое, судя по всему, слуги самозваного господина.
– Никого сюда не впускать, – распорядился на хорошем немецком Борхерт.
Я заволновалась. Что он задумал? Как же Роберт? Эти двое не пустят его! Хотела предупредить Борхерта, что меня дожидается муж, но он вдруг заявил:
– Вот что, дорогуша, ты теперь слишком много знаешь. Я не позволю тебе выйти отсюда. Или ты со мной, или мне придётся тебя убить.
От возмутительной, не лезущей ни в какие ворота наглости я решилась дара речи. Он обращается со мной так, словно я ему что-то должна!
А Борхерт достал из кармана оружие. Пистолет. Но не старинный, огромный и неуклюжий, а оружие из века двадцатого-двадцать первого.
Стало ясно: мой собеседник холодный и расчётливый преступник, и его угроза – не пустой звук.
С улицы донёсся шум схватки. Двери отворились, в трактир ворвался Роберт с кортиком в руке:
– Что тут происходит? Джонни, тебя никто не обидел?
– Стой! – заорал Борхерт. – Стой, где стоишь!
Он направил ствол пистолета на Роберта, не понимавшего, какая ему грозит опасность.
Я вскрикнула, но вмешаться не успела. Роберт, несмотря на окрик, шёл прямо к Борхерту. Грохнул выстрел. Муж мой покачнулся, и, с широко раскрытыми в изумлении глазами, стал заваливаться набок.
Я бросилась к нему.
Роберт был мёртв.
На груди, в области сердца, быстро расплывалось кровавое пятно. Пуля от неведомого ему оружия точно и безжалостно поразила наивного сына своего века.
Рыдания застряли у меня в горле.
Я повернулась в сторону Борхерта.
Дуло пистолета теперь было направлено на меня. Взгляд убийцы оставался невозмутим.
– Не лезь на выстрел, – небрежно бросил он. – И не надо становиться у меня поперёк дороги. Этот парень, он твой муж?.. Идиот, сам виноват. Как он называл тебя? Джонни? Подходящее имя. Так вот, Джонни, ты не глупая баба, и мне очень жаль будет тебя убить. Я мог бы отпустить тебя обратно, в наше время, но ты ведь и оттуда постараешься навредить мне. Сообщишь в эту чёртову «Службу контроля». А я твёрдо решил остаться здесь, и мне не нужны проблемы… Между прочим, вернуться можно – я долго наблюдал, и знаю теперь, когда открывается временной портал – дверь между прошлым и будущим. Здесь, в этом помещении. И она вот-вот откроется… Чувствую запах озона. Только тебе это уже не нужно…
Он говорил, а я стояла перед ним, убитая горем и сжигаемая ненавистью.
А страха, как такового, не было, хотя моя жизнь зависела от одного движения его пальца, лежащего на спусковом крючке.
На помощь мне пришёл… кот. Тот самый чёрный котяра, попавший вместе со мной в этот мир, и сбежавший, когда я, вместе с цирком Зуко, уезжала из города.
Мой Блек забежал, наверное, с улицы вместе с Робертом, а может, и раньше здесь тёрся, не знаю. Только он прыгнул сзади на плечи Борхерта, чего тот никак не ожидал.
Убийца отвлёкся на мгновение, стараясь стряхнуть кота. Мне хватило этого мига.
Автоматически, не рассуждая, я ударила по руке Борхерта, выбив пистолет; и тотчас же с кошачьей ловкостью схватила его.
Теперь роли поменялись.
– Ты не выстрелишь, – прохрипел Борхерт. – Отдай пистолет…
Он сделал движение рукой, явно намереваясь вырвать у меня оружие.
Хлопнул ещё один выстрел.
Я успела заметить, как на месте глаза у Борхерта возникла кровавая рана.
Он рухнул на пол, рядом с телом убитого им Роберта.
Дальнейшее было, как во сне. Я подняла и зашвырнула подальше телефон Борхерта, предварительно отделив самодельную батарейку. Без элемента питания телефон тут – просто занятная коробочка неизвестного назначения, местным жителям ни за что не догадаться, как привести её в рабочее состояние.
Я огляделась.
Что этот негодяй говорил об открытии временного портала?
Прямо у входной двери возникло еле заметное уплотнение воздуха, и отчётливо, как в грозу, или при работе принтера, ощущался запах озона.
Схватив на руки кота, тёршегося тут же, я шагнула в обозначенную колеблющимся воздухом дверь.
Больше меня в этом проклятом, так сурово обошедшемся со мной мире, ничего не держит…
