Большим любителем попусту разбрасываться бранными словечками Васича не назовёшь. Но когда джип, пытаясь разминуться с очередной неудобиной, слегка приложился днищем о твердь земную, с его губ – к вящему восторгу нашему – сорвалось короткое определение, коими так богата ненормативная русская лексика.

— Нет, ну как они тут ездят? — понимая, отчего нам так весело, и как бы оправдываясь, произнёс Васич.

— Так они тут и не ездят, — педалируя на слове «тут» сказал Ёрш. — Они подобные места сбоку объезжают. Видишь, колея между сосен?

— Была охота борта царапать, — пробурчал Васич.

Я в этой шутливой перепалке участия не принимал. Будучи самым старшим в компании, а значит самым мудрым, резонно полагал, что так скорее сберегу язык от случайного прикуса.

Миновав последнюю колдобину, джип покатил по относительно ровной дороге и вскоре въехал через гостеприимно распахнутые ворота на территорию того самого, надо полагать, приготовленного Васичем для нас (меня и Ерша) сюрприза. Не обращая ровно никакого внимания на заливающуюся оповестительным лаем шавку – чай опытная, чай сама под колёса не полезет – Васич не спеша подрулил к деревянному двухэтажному странного вида строению. Дом не дом? Лабаз не лабаз? Наш «коняга» всхрапнул и затих, а мы дружно покинули салон, с удовольствием разминая слегка обленившиеся за поездку ноги на коротко стриженной зелёной травке. Окрест глазу приятно, свободно дыханию и душе радостно. Покинутый утром город последние дни был обласкан солнышком, решившим на исходе Бабьего лета порадовать новосибирцев крайним теплом. Здесь было иначе. То ли от того, что солнышко пряталось за кронами ещё не до конца сбросивших листву деревьев, то ли, и даже, скорее всего, от стылого дыхания могучей сибирской реки, мы, не сговариваясь, подтянули молнии на куртках под подбородки. Взгляд направо, взгляд налево: ели, посаженные в два ряда, берёзы, растущие по своему усмотрению, промеж них одноэтажные щитовые домики – и у меня сложилось чёткое представление о свойстве заявленного Васичем сюрприза: сие есть база отдыха, каких немало понастроили в советские времена по берегам Оби крупные новосибирские заводы. Интересно, чьё это сейчас? Осталось за сумевшим выжить заводом, или прихватизировано ушлыми молодцами в лихие постперестроечные годы? Я стал искать глазами новорусские приметы, что-нибудь яркое, крикливое, лезущее в глаза. Ничего такого не обнаружил – вокруг одна гордая бедность: скромно, чисто, опрятно – и порадовался: есть, где ещё отдохнуть простым работягам. Но почему тогда база почти пуста? Мелькнувшие в отдалении мужики, оба два, волокли куда-то доски и на отдыхающих походили мало. До верного решения оставалось полшага, когда ход моих мыслей был прерван появлением рядом с джипом нового персонажа. Мужчина, несущий на лице лёгкую улыбку, одетый, как и мы, в камуфляж, обменялся с Васичем крепким рукопожатием, после чего переадресовал улыбку мне и Ершу.

— Знакомьтесь, — открыл церемонию представления Васич, — наш радушный хозяин, Павел Иванович… Михаил Макарович, — это, стало быть, я… — Николай Иванович, — это, стало быть, Ёрш.

Рукопожатие Павла Ивановича было крепким, но без зажима; так, на мой взгляд, должны здороваться все нормальные мужики.

— Пойдёмте, я покажу вам домик, — поманил нас за собой Павел Иванович. — Выбрал для вас самый лучший из незанятых.

— А что, есть занятые? — удивился я.

— А почему нет? — в свою очередь удивился Павел Иванович.

— Так ведь тихо… — Сказал и тут же смутился наивности сказанного. Друзья хихикнули, — будто сами думали иначе – а Павел Иванович – спасибо ему за это! — лишь улыбнулся слегка.

— В двух домиках живут любители рыбалки. Они сейчас на реке, потому и тихо. А шумно здесь бывает в сезон и по выходным. Если задержитесь – увидите. А вот и ваш домик!

Строение приютилось под боком у огромной ели. Крыльцо под навесом во всю ширину стены. Рядом с дверью мангал.

— Я его специально для вас принёс, — отпирая ключом дверь, пояснил Паша (буду звать его так, а то, пока дождусь брудершафта, о «Павла Ивановича» язык сотру).

Внутри домик был поделён на две половины, разделённые перегородкой с широким проёмом посередине. Слева от двери стоял небольшой холодильник, справа громоздился стол, украшенный двухкомфорочной газовой плитой, от которой тянулся шланг к стоящему на полу большому ярко-красному баллону. Полки в полстены с нехитрой кухонной утварью и ведро под воду на полу. Ещё были замечены два табурета, а третий виднелся за проёмом, сразу перед тумбочкой, за которой тускло отсвечивало стёклами окно, а по обе стороны располагались двухъярусные нары.

— Умывальник на улице, колонка там же, удобства за оградой. Располагайтесь, а я пока за постельным бельём схожу, — направился к двери Паша.

— А я машину переставлю, — устремился следом за ним Васич.

Ну а мы с Ершом, не сговариваясь, — дело привычное – принялись накрывать на стол. Вскоре с улицы послышался нарастающий шум мотора, который достиг максимального рыка где-то справа от домика. Джип Васича пару раз торжествующе взревел, потом обиженно тявкнул и умолк. Сам Васич появился через минуту и одобрительным кивком отметил наши приготовления. А вот и Паша с тремя комплектами постельного белья. Косит взглядом на стол, кладёт бельё на кровать и ничего не успевает сказать поперёд баска Васича:

— Как насчёт лёгкого фуршета «за встречу»?

Вопрос адресован одному Паше – мнение остальных и так понятно. Быстро поборов сомнение Паша кивает головой. Коньяк по рюмкам, бутерброды, кто с чем пожелает, по рукам. Выпили, и наш хозяин засобирался. Сослался на занятость и был таков, успев принять приглашение на вечерний шашлык. Этим он мне понравился ещё больше: и гостей уважил, и про дела не забыл.

Приговорив бутылку, мы покинули домик и побрели, по пожухлой и ещё только опавшей листве, прямо к видневшемуся за берёзами просвету. А дизайнер ветер всё добавлял и добавлял новые штрихи в нежно-печальную осеннюю композицию. Выйдя на просвет, мы оказались на высоком крутом берегу. Внизу желтела полоска песка, за которой разметалась вширь, аж на целый километр, красавица Обь. Неспешно и величаво несла она стылые воды свои в сторону студёных северных морей. По берегу, переходя от одной удочки к другой, бродил рыбак. Ёрш тут же не выдержал:

— Вы как хотите, а я порыбачу! — и умчался к домику за снастями.

Мы дождались, пока он вернётся со спиннингом наперевес, спустится по крутой, похожей на корабельный трап лестнице на берег и побредёт по песчаной полосе в поисках удобного местечка.

— Посидим? — предложил Васич, кивая на стоящую по-над берегом беседку. — Как поживает моя просьба? — спросил он, когда мы присели на лавочку под дощатым шатром.

Мой старинный, ещё с Афгана, друг, Глеб Васильевич Абрамов, для своих Васич, когда-то закончил Новосибирское военно-политическое училище по специальности «командир разведвзвода». С тех пор он успел отметиться во всех горячих точках Союза, России и большинства некогда дружественных, а теперь не всегда, государств. Дослужился до начальника штаба Бердской бригады ГРУ ГШ (Главного разведывательного управления Генерального штаба), когда перед ним зажёгся красный свет. Как это бывает на государевой службе, кого-то «наверху» посетила блажь расформировать одно из самых боевитых подразделений российского спецназа. Так, ещё не разменявший «полтинник» боевой подполковник враз остался не у дел со всеми своими орденами и шрамами. Существовать на нищенское пособие, почему-то именуемое у нас пенсией, для ещё крепкого мужика было стыдно, и предложение возглавить службу безопасности одной частной фирмы пришлось как нельзя кстати. Правда, и тут не обошлось без подвоха. Генеральный директор фирмы был слегка подвинут мозгами на охоте и имел привычку через это своё увлечение проверять всех своих замов, а уж начальника СБ – сам бог велел. А Васич, в смысле охоты, был, по его собственному выражению, «ни ухом, ни рылом». Сроки охоты уже объявлены, а у Васича ни оружия походящего, ни, что более существенно, лицензии на владение оным. И побёг он тогда к старому другу, начальнику режимно-секретного подразделения областного ГУВД подполковнику Жехорскому Михаилу Макаровичу, то есть ко мне. И вот теперь сидит и ждёт ответа на поставленный вопрос. Не стал я друга мытарить, а поспешил успокоить:

— Всё в порядке. Организуешь начальнику ОЛРР (Отдел лицензионно-разрешительной работы) откат в виде одной бутылки коньяка и считай, что нужные документы у тебя в кармане!

— Вот спасибо! — обрадовался Васич. — Теперь дело за оружием. Не подскажешь где можно карабин приобрести, скажем, такой, как твой «Тигр»?

Самозарядный охотничий карабин «Тигр» под патрон 7,62х54R я приобрёл, по случаю, в Ижевске, ещё в лихие 90-е, когда сопровождал туда продукцию завода «Химконцентратов».

— Зачем покупать? — произнёс я самым невинным тоном. — Проще взять из багажника собственной машины. Ты ведь видел, как я его туда положил? Дарю! Владей!

Васич аж подпрыгнул от радости. После слов благодарности тут же помчался за подарком. Вскоре карабин был доставлен, извлечён из чехла и собран. Несмотря на потёртое ложе, оружие было в отличном состоянии. Васич провёл пальцем по выполненной в старом стиле надписи «Тигръ», присмотрелся к дате выпуска.

— Что-то не разберу, похоже на 1894, — произнёс он.

— 1994, — подсказал я. — Просто цифры затёрлись. В 1894-ом его ещё не выпускали.

— Ну да, конечно, — смутился Васич.

— Привет, мальчики!

В пастельном свете уходящего на покой солнца, у картинно застывшей в дверном проёме фигуры лица было не разобрать. Но до боли знакомые формы, скрыть которые был бессилен любой камуфляж, и не менее знакомый голос не оставляли сомнения в том, что Ольга нас нашла. Спрашивать, как она это сделала, значило поставить под сомнение профессиональные навыки моей боевой подруги, бойца отряда спецназа ВВ МВД. Первым сориентировался Михаил, который вполне будничным тоном – молодец! — произнёс:

— Здравствуй, Оля, рады тебя видеть!

Конечно, она ожидала несколько иной реакции на своё неожиданное появление, поэтому в её: «Я тоже рада вас всех видеть!» – звучали нотки разочарования. Пока Ольга избавлялась от вещей и лишней одежды, куда-то исчез Ёрш. А когда вернулся, то незаметно для моей гражданской жены утвердительно кивнул Михаилу. Ребята тут же принялись упаковывать свои вещи.

— Вы это куда, мальчики? — удивилась Ольга.

— В соседнюю хату, — пояснил Михаил. — А вы слегка поворкуйте, и начинайте нанизывать мясо на шампуры.

Когда мы остались одни, я спросил, стараясь придать голосу как можно больше строгости:

— И что всё это значит?

— Только то, мой повелитель, — Ольга подошла ко мне вплотную и обвила шею руками, — что я по тебе очень соскучилась!

И что я мог на это ответить?

— … Ты молодец, встретил её, как ни в чём не бывало. А я, прямо скажу, оторопел. Вроде, и знаю её не один год, а всё одно – она для меня загадка!

Я слушал Николины разглагольствования и думал о том, что и для меня Ольга – загадка, впрочем, как и любая другая женщина, ну может, чуточку больше, чем другая. Было в ней что-то цыганское, а значит, по моему разумению, колдовское. И в первую очередь – глаза. Они были способны смутить любого, — окромя, быть может, Васича – кто пытался в них заглянуть. Беспросветно чёрные зрачки кружили голову и тянули на дно безмерно глубокого омута. Боевой псевдоним Ведьма был дан ей не только за профессиональные навыки, но и за эти самые глаза. Поговаривали, что она может предсказывать гибель. Я этому не сильно верил. Во-первых, тому не было никаких доказательств. Во-вторых, увидеть пресловутую «маску смерти» на лице человека, которому было суждено погибнуть в ближайшем бою, случалось многим, кто побывал на войне.

Война – штука кровавая и отвратительная. Но именно там, порой, между людьми возникают узы, связывающие их покрепче родственных. Я вспомнил Мишу Жехорского в полушаговом возрасте от мальчика до мужа, за плечами которого осталась недописанная «кандидатская». Но Родина посчитала, что лейтенанты ей нужны больше чем кандидаты наук, и повесила на эти плечи погоны. А поскольку «пиджаком» я служил в бригаде связи Среднеазиатского военного округа, то нет ничего удивительного в том, что однажды попал «за речку». И вот иду я, приданный офицер связи, промеж матёрых спецназовцев по высокогорному афганскому кишлаку. Крадёмся, значит, как и положено со всеми предосторожностями. А вокруг кипит будничная мирная жизнь. Местные жители занимаются повседневными делами, не обращая на нас ровно никакого внимания. И до того показалась мне ситуация нелепой, что я не выдержал и рассмеялся. Тут же идущий впереди спецназовец показал мне кулак. И не столько вид внушительного кулака, сколько серьёзное выражение лица этого побывавшего не в одной схватке воина, привело меня в чувство. Была в тот день и стрельба, а потом был долгий задушевный разговор с тем самым обладателем внушительного кулака. «Понимаешь, брат, — пояснил он странное для меня поведение местных жителей, — через Афган столетиями шли захватчики: персы, англичане, свои бандюганы, теперь вот мы. Они привыкли жить как бы во фронтовой полосе. У них свои дела – у воинов свои». Так я познакомился с лейтенантом Глебом Абрамовым.

Самый младший из нашей троицы Николай Иванович Ершов, после окончания НЭТИ распределился на службу в милицию, где и попал под моё начало. И хотя наши пути-дорожки, в плане службы, давно разошлись (Коля, закончив ещё и институт ФСБ по специальности «взрывотехника», перебрался к смежникам), осталась дружба и прозвище Шеф, коим наградил меня Николай. Спросите, причём тут война? Вроде бы и ни причём. А вроде бы и причём. Мало что ли полегло нашего брата под бандитскими пулями? Впрочем, с Васичем Ёрш познакомился, как и я, на войне, во время второй чеченской компании. Сам я в Чечне не был. Конечно, пытались меня туда отправить, но я ответил категорическим отказом: «В Граждансокой войне участия принимать не буду!» От меня отстали.

Пока я раздувал мангал, Шеф мешал своими «мудрыми» советами. Я лениво отбрёхивался. Пусть себе советует, лишь бы не вмешивался в процесс – шашлык вовсе не его конёк. Больше меня беспокоило отсутствие реакции на запах дыма – не могли они его там не почувствовать! — со стороны домика, где затаились Абрамовичи (Абрамовичи – от фамилии Абрамов). Теперь я сделал ударение на вторую букву «а», но иногда, для прикола, мог сделать и на «о». Правда, только в том случае, когда ни Васич, ни Ольга не могли сразу дотянуться до меня рукой. Иначе, подзатыльника было не избежать.

Я уже собирался идти стучаться в дверь, когда та отворилась, и на пороге возник Васич с восьмью снаряжёнными шампурами – по четыре в каждой руке…

Шашлык подоспел как раз к первой звезде. Ввиду располагающей погоды «поляну» было решено накрыть на улице. За вкопанным в землю дощатым столом собралось шесть человек: я, Васич, Ольга, Павел и двое рыбаков из соседнего домика, которые разнообразили стол свежекопчёной рыбой и выставили два пузыря «беленькой». Васич разлил водку в пластик и только тут заметил отсутствие Шефа. «А где Михаил? — недовольно спросил он. — Водка стынет!» Я открыл, было, рот, но тут из сгущающейся темноты к столу шагнула знакомая фигура. «И где мы были?» – поинтересовался Васич. — «Закатом любовался, — спокойно ответил Шеф. — Вы знаете, что перед тем, как погаснет последний солнечный луч, вода в реке становится малинового цвета?» – «Да хоть фиолетового! — пробурчал Васич и взял в руки пластиковый стаканчик. — Ну что, со знакомством?»

Я колдовал над второй порцией шашлыка, когда раздался нетерпеливый голос Васича: «Скоро ты там?» Я ответил, что минут через пять будет готово, но Шеф неожиданно попросил меня не спешить. «Не торопи его, пусть потихоньку доходит, а я вас пока «чушью» угощу!» Сказал, и скрылся в домике. За столом его заявление вызвало всеобщий интерес. «О какой чуши он говорил?» – поинтересовалась Ольга. — «А он что ни скажи, у него всё одно чушь получается!» – попытался сострить Васич, но под укоризненными взглядами сотрапезников смутился и умолк. Я, как рыбак опытный, хоть и не поймавший сегодня ни одной рыбки – зря я выпендрился со спиннингом – прекрасно знал, что означает на рыбацком сленге слово «чушь». Поэтому я перестал раздувать угли и переместился к столу. Шеф не заставил себя долго ждать. Появился вскоре и торжественно водрузил на стол большую тарелку с кусками сырой стерляди. «Откуда такое богатство?» – спросил кто-то из рыбаков. — «Да пока я закатом любовался, подвалил с реки какой-то местный браконьер и предложил купить свежачка». — «Так она что, совсем сырая?» – спросил Васич. — «Так настоящая «чушь» – это когда стерлядь разделываешь, а она ещё хвостом шевелит, — пояснил Шеф. — Потом солишь, можно слегка поперчить, и почти сразу на стол!» Мы дружно выпили и потянулись к кускам стерляди. Ольга присоединилась к пиршеству, стараясь всё делать, как остальные, а Васич застыл со стаканом в руке. Когда все расправились с первым куском и потянулись за вторым, Васич, глядя на наши заляпанные жиром и кровью лица и понимая, что так ему может ничего и не достаться, буркнул: «Прям, людоеды!» – выпил водку и потянулся за стерлядью. «Ну как?» – спросил его Шеф, когда Васич расправился с закуской. Тот ничего не ответил и ухватил с тарелки последний оставшийся кусок.

Это произошло, когда отзвучала последняя песня, и наши гости потянулись к своим домикам. «Давайте-ка, я вас сфотографирую!» – несколько неожиданно предложила Ольга. «Так ничего же не выйдет, при таком освещении», — попытался урезонить жену Васич (Место нашего веселья было освещено лишь слабым светом прикреплённого на стену домика фонаря). «Ёшкин каравай! Раз я говорю – выйдет», — заупрямилась Ольга и ушла за фотоаппаратом. «Товарищи офицеры, была команда фотографироваться. Па-а-прашу исполнять!» – шутливо скомандовал Васич. Мы дружно выстроились под прицелом направленной на нас китайской «мыльницы». «Вы бы хоть улыбнулись», — предложила Ольга. Мы дружно натянули на лица самые идиотские улыбки, какие только смоли придумать. Ольга возмущённо фыркнула и нажала на спуск. Вспышка получилась на удивление яркой, как будто пред глазами полыхнула молния. И мне даже показалось, что прозвучал гром. Нет, не гром, колокол. «Что это было?» – поинтересовался Ёрш, переглядываясь с Васичем. Я же в это время смотрел на Ольгу и заметил, как она изменилась в лице, но не придал тогда этому особого значения.