Глава 1

Ранним утром Татсумару открыл глаза, слышался шум водопада. Полежав минуту, он поднялся на ноги, сделал несколько простых упражнений, стойку на голове, и в этой позе застыл, руками охватив затылок. Вскоре послышались лёгкие шаги.

– Аяме, – улыбнулся он. Дверь была не заперта, и симпатичная девушка невысокого роста в светло-красном кимоно вошла и остановилась на пороге.

– Татсу, ты не пригласишь войти? – застенчиво спросила она. У неё маленькое выразительное лицо, и родинка на левой щеке. Короткие чёрные волосы не касались плеч. Ни малейшего высокомерия.

– Конечно, входи, – обрадовался юноша.

Девушка, чуть смутившись, прошмыгнула босиком в дом, оставив обувь у порога. Она что-то держала в руках у себя за спиной.

– Чем так вкусно пахнет? – поинтересовался Татсу. – Что на этот раз приготовила для меня?

– Пока ты спал, я испекла печенье! – сказала она и улыбнулась.

– Какая умница! – воскликнул он, а про себя подумал: «Я её сегодня поцелую».

Татсу выполнил шпагат у босых ног Аяме:

– Я ваш! – засмеялся юноша, вскочил, протянул к ней руки. Она попятилась и скользнула в сторону.

– Подожди, – растерялся Татсумару. – Я умоюсь, – он рванулся в дверь, чуть не сбив подружку с ног. И, как был, в тёмно-зелёных штанах, прыгнул с крутого берега в ледяную воду водопада.

Аяме вздрогнула, ей стало не по себе: даже в зной вода, куда прыгнул Татсумару, ледяными иголками обжигала тело.

Юный ниндзя появился мокрый, капли стекали с чёрных волос. Он зашлёпал нарочно неуклюже к Аяме:

– Я замёрз, – обхватил, прижал к себе и поцеловал родинку.

– Ой, ты и правда ледяной, – присев, выскользнула она из объятий.

Запах ванили, которым напитались волосы, нравился ему, и худощавое лицо озарила улыбка.

Татсумару жил один в хижине у водопада. Когда-то давно его родители погибли в войне между Имагавой и Такэдой. Отец, умирая, просил мастера Шуинсая принять и воспитать Татсу-тянь. За малышом последовали слуги, но, подрастая, Татсумару сам запретил слугам появляться здесь. В родительский дом он иногда заходил, чтобы пообедать, оставить кое-какие распоряжения.

Аяме навещала его каждое утро, иногда приносила пирожки из чёрных бобов, рисовые колобки, завёрнутые в бамбуковые листья.

Чтобы лучи осветили скромное жилище, юноша отодвинул занавески и открыл окно. Его обитель наполнилась свежим воздухом, душная обстановка сменилась влажной прохладой водопада.

– А зачем понадобилось стряпать ванильное печенье, неужто учитель Шуинсай проголодался, а его слуга разучился стряпать? Старик совсем из ума выжил! – после первых пришедших на ум слов Татсумару некоторое время хранил молчание, наблюдая за девушкой, которая пристально глядела на его обнажённые плечи.

– Ты должен почитать нашего наставника как родного отца! Однажды твоё легкомыслие подведёт тебя, и ты горячо пожалеешь. Подобное от тебя ещё услышу – проучу! – с укоризной высказалась девушка. Аяме знала, что колкости из уст Татсумару в адрес старого Шуинсая лишь способ вывести её из себя.

Туесок, который Татсумару брал в дорогу, наполнен хрустящим сэмбэй. Ему нравилась снедь, приготовленная Аяме. Поразительно: девичьи руки могли держать не только тяжёлый меч и ловко владеть им, но и вкусно готовить.

Татсумару поклонился, выразив благодарность девушке за то, что не придётся оставаться голодным, хотел взять из рук Аяме туесок, но та быстро спрятала его вновь за спину.

– Сейчас же забери свои дерзкие слова об учителе обратно!

Но юноша выпрямился во весь рост, провёл ладонью по своим коротким волосам и проговорил:

– Да ладно, чего там, подумаешь, – и, подождав немного, признался: – Слова мои такие же пустые, как и голова.

Аяме искренне верила, что глупого юношу можно исправить.

– Отвернись: я переоденусь.

Татсу надел на себя тёмно-синий костюм без рукавов и такого же цвета нарукавники из твёрдой кожи, подаренные дядей-самураем. Натянул плетёные сандалии и махнул рукой. Жест означал, что он готов идти к учителю.

Татсу хотел обрызгать девушку студёной водой. Зачерпнув ладонями из бочонка, озорно поглядел на неё.

– Только попробуй! – пригрозила она пальцем. – Ну…

Девушка отскочила.

Татсу, воспользовавшись этим, взял туесок и стал жевать печенье.

– Неплохо, – оценил он, значительно кивнув. – У тебя талант!

Дожёвывая, спросил, не принесла ли она чего попить. Это была очередная шутка, и Аяме мило улыбнулась в ответ.

Каждое утро в деревне Ампаруа для молодых ниндзя проводились занятия возле бамбукового леса. Учитель Шуинсай собирал воинов подле своей большой хижины. Наставник верил в каждого ученика, зная, что армия повелителя Тоды не такая уж многочисленная.

Дорога к жилищу мастера поднималась вверх, за выступ лесистой горы, ниже виднелось широкое рисовое поле. На пути попадались скатившиеся огромные валуны, их приходилось огибать, и юные ниндзя продвигались, петляя. Отсюда шум водопада слышался невнятно. Горные воды – ледяные, и сама мысль искупаться в них приводила в дрожь.

Татсумару и Аяме шли не спеша, прислушиваясь к пению птиц, журчанию ручейка, вглядывались в пестреющие цветами луга, в лиловатые взгорья, уходящие вдаль к снежной гряде, ощущая величие и покой природы.

Дом старого мастера стоял в центре додзё Ампаруа на холме около бамбукового леса в одной ри от жилища Татсумару. Тут они и нашли благородного Шуинсая – в сером одеянии, подтянутого, длинные седые волосы аккуратно заплетены в косичку, взгляд голубых, как небо, глаз пронизывал насквозь. Учитель был довольно высок ростом, как и Татсумару, в руках держал самурайский меч.

– Вы опоздали, – разочарованно произнёс мастер. – Ваш приятель трудится вовсю.

Рикиморо пытался зацепить стальной крюк за маленький выступ стены, но промахивался. Остатки стен разрушенного старинного замка использовались для набрасывания крюков на верёвке, по которой ученики стремительно вскарабкивались наверх.

Вблизи деревни Ампаруа имелось додзё – место, специально оснащенное под тренировки. Почерневший мостик вёл в бамбуковый лес. В глубоком рву, словно драконьи клыки, поднимались столбы. Между ними выглядывали из воды большие чёрные гладкие камни. Под наблюдением мастера ученикам по столбам нужно точно прыгать, держать равновесие на скользких камнях.

У ограды на столике лежали сюрикены – заточенные звёздочки всяких размеров и конфигураций, ими нужно метко попадать по деревянным, в рост человека, мишеням. Татсу взял пару, зажал между пальцами одной руки и резко метнул. Мишень на расстоянии нескольких шагов отозвалась единым слитным звоном.

Когда-то у малыша Татсу-тянь не получалось бросать точно в цель, и он хитрил: подходил и вкалывал остроконечную звёздочку в красную древесину. Если наставник замечал, то награждал его суровым взглядом. Как-то раз Татсу осмелился сказать, что метание сюрикенов – баловство, и за это учитель наказал его: велел Татсу вытянуть руку к стене, а сам сделал движение, как бы бросая звёздочку в его ладонь. Татсумару в испуге успел быстро убрать руку. – Звёздочка воткнулась именно в то место, где была его ладошка. Тогда ему запомнились проникновенные слова учителя: «Не знаешь – не говори пустое. Сюрикен – смертельное оружие». Татсумару призадумался, ему не понравилось ловить ладошкой острый сюрикен.

Никто из друзей Татсу не пытался язвить по этому поводу. Зато неудачи Аяме всякий раз сопровождались едкими фразами из его уст. Да-да, каждый раз, когда у неё что-то не получалось, Татсу говорил ей колкости. Девушка не обижалась. Наверное, он так ведёт себя от избытка чувств, думала она.

– Если хочешь привлечь внимание девушки, – сказала она напрямик, – то совсем не нужно говорить про её неудачи, а достаточно произнести, что я прекрасно выгляжу и нравлюсь тебе!

Татсу, услыхав от Аяме такую отповедь, будто язык проглотил, замолчал, и на его бледных щеках появился румянец.

Ученика с белыми зачёсанными назад волосами, в чёрном кимоно, звали Рикиморо. Как мог родиться человек с белыми, как лотос, волосами, тут, в Японии? Сын моряка-иностранца? Никто этого не понимал. Но учителя паренёк никогда не подводил, и мальчугана ценили. Глаза у Рикиморо тёмные, а брови густые. Плотный материал тренировочного костюма облегал крепкие мышцы ног. За спиной он носил бархатные ножны.

Рикиморо переводил дух, восхищённо разглядывая меч – наследство отца, фамильную ценность. В украшении эфеса меча использована художественная резьба. Навершие рукояти и защитная чашка орнаментированы растительным узором, в центре помещены изображения всадников – кузнецы в оформлении рукояти и дужки эфеса выказали незаурядное мастерство. Серая поверхность стали прекрасно оттенялась синением на мече, изготовленном из высокопрочного и в то же время очень гибкого сплава.

Мастер Шуинсай подозвал Рикиморо к себе. Молодой ниндзя поклонился.

– Тебе и Татсумару нужно провести учебный бой, – промолвил учитель.

Татсумару обрадовался – он неохотно слушался мастера, но к спаррингу был готов всегда. Пользуясь мечом учителя, потому что своего пока не имел.

Перед боем друзья-соперники учтиво поклонились друг другу. Рикиморо напал: нанёс удар сверху; Татсу успешно блокировал его, подняв оружие над головой. Удары посыпались градом с обеих сторон. От боковых финтов Рикиморо Татсу ускользал в сторону, выставляя меч впереди себя, а от полукруглых пируэтов Татсу ниндзя в чёрном кимоно защищался блоками на короткой дистанции. И вот, подловив удачный момент, Татсумару дёрнул противника за рукав. Рикиморо, потерявший равновесие, не удержался на ногах и, падая, наткнулся на рукоять своего меча. Клинок, даром что гибок, наполовину вошёл в землю – меч Татсу оказался возле головы Рикиморо.

– Я победил! – гордясь собой, сказал Татсу.

– Так нельзя! – возмутился Рикиморо.

Прервав их спор, учитель похвалил Татсу – заметил, как ловко юноша свалил беловолосого в чёрном. Одобрительный жест рукой означал небольшую передышку, и два приятеля пошли посмотреть на успехи Аяме.

Промокшая насквозь, Аяме пыталась держать равновесие на валуне.

– Забудь, что стоишь на скользком… Сконцентрируйся правильно, – кивнул ей мастер Шуинсай.

Она старалась, беспрекословно слушалась учителя. Оба молодых ниндзя внимательно наблюдали за девушкой, но Аяме снова и снова соскальзывала в воду. Скрытая улыбка притаилась на лице Татсу.

Мокрые штаны прилипли к телу, повторяя округлые формы. Аяме нервничала – довольное лицо Татсу, нахальная ухмылка, её раздражали. Учитель удалился зачем-то в свой дом, и не увидел, как Аяме удержалась на скользком камне. Это продлилось минуту, не более: Татсумару скорчил страшную рожу и замахнулся, делая вид, что хочет чем-то запустить в неё, и Аяме вновь очутилась в воде.

– Я убью тебя, Татсумару!

Выбравшись изо рва с водой, она побежала к нему, оставляя за собой лужицы. Убегать Татсумару было некуда, поэтому оба носились кругами. Рикиморо, наблюдая за ними, хохотал. Когда Аяме прижала Татсу к углу хижины, тот воскликнул:

– Ай! Я больше не буду!

– Ты устал бегать или раскаиваешься? – голос Аяме гневно дрожал; это немного испугало Татсу, и он закрыл лицо руками, в ожидании чего-то довольно неприятного, и прошептал: – Раскаиваюсь.

Вдруг пушечный выстрел эхом прокатился над Ампаруа. Вдалеке появилось чёрное облако дыма. Учитель выбежал из хижины и озабоченно смотрел в сторону города. Неровный стук копыт привлёк его внимание: истекающий кровью всадник в лёгких доспехах лежал на спине коня. Гохд, мелкий чиновник из столицы.

– Помогите ему, – указал Шуинсай.

Рикиморо снял вестника беды с седла, и друзья втроём перенесли его в дом мастера.

– Что случилось? – встревоженно спросил Шуинсай.

Раненый открыл глаза, слабая улыбка осветила лицо.

– «Пылающий рассвет» – еле слышно проговорил он. – Жену и дочь императора… украли…

Металлический нагрудник залит кровью, раны продолжали кровоточить. Он терял сознание. Аяме принесла кувшин с водой и полоски ткани. С посланника осторожно сняли доспехи, омыли и перевязали его раны.

Сломанная стрела торчала и в ноге скакуна. Учитель вытащил её, конь храбро терпел.

– Это война, – мастер Шуинсай тяжело вздохнул. Он знал, что бандиты из клана «Пылающий рассвет» легко могли пробраться во дворец. Ведь их госпожа – принцесса Суа… Отважная женщина, опасна и умна.

– Нам предстоит нелёгкий путь. Собираемся в полночь у Руин чаек. Поднять знак общего сбора.