Книга: Я вернусь через тысячу лет. Книга 3
Назад: 2. «Деревьям колдун не нужен!»
Дальше: 4. Катастрофа в неведомом племени

3. Взлёт «нежной» из ту-пу

Пока летел на юг, невольно вспоминались страшные извивы судьбы и неожиданный взлёт шустрой тоненькой девчонки, которую дважды удалось мне спасти, и которая, в конце концов, стала женой моего врага. По наивности стала и неведению, разумеется. Если, конечно, Женьку можно назвать врагом… Других личных врагов у меня, собственно, никогда и не было.
…Али и Аня, побывав в пещере Тили, посмотрев её рисунки на стенах и на бумаге, а главное — сам процесс её стремительного рисования на их глазах, пришли к тому же выводу, что и я: ей непременно надо учиться! Кроме того, Анюта, как медсестра-акушерка, пришла ещё и к выводу Розиты: лететь в Город надо немедленно!
— У неё узкий таз, — сказала мне Аня. — Почти гарантированы трудные роды, да вдобавок ещё и слишком ранние… Погулять бы ей ещё хоть годик в девочках… Бедное дитя! Может, кесарево сечение понадобится? Кто его здесь сделает?.. Ведь погибнут оба!
Уговаривать Тили пришлось мне. Поскольку Анюту и Али видела она впервые. В принципе-то она не возражала, даже хотела. Но вот так, сразу?.. Боялась! И главным доводом «за» стало то, что Анюту Тили считала моей родной сестрой.
Когда мы предстали перед нею рядом с Али, она внимательно посмотрела на него — чернобрового и темноглазого красавца, на меня, совсем седого, сероглазого, и недоверчиво спросила:
— Вы — братья?
Я растерялся перед такой юной проницательностью, но «беленькая» Анюта мгновенно нашлась:
— Сан — мой брат! — Она ткнула себя в грудь. — Мой! И, значит, моего мужа. — Она кивнула на Али.
Такое объяснение вполне устроило Тили, и больше она к этому вопросу не возвращалась.
Однако предстоящие роды её беспокоили, и она спросила:
— Кто у вас там поможет мне рожать?
— Я, — ответила Анюта.
— А ты умеешь?
— Так же, как ты — рисовать. Я уже многим помогла.
Взгляд Тили выразил задумчивое сомнение: слишком молода, по её мнению, была Анюта. Но, видимо, её уверенность перевесила: Тили согласилась лететь.
Я глядел тогда на Фора, на Тулю, и благодарил судьбу за то, что Виг, узнав об этой поездке, попросился с нами. Старики хотя бы видели в своей пещере живого и здорового сына. Без его присутствия им было невыносимо тяжело отпустить Тили. Старшая дочь, считай, погибла, младшую увозят неведомо куда, сын неведомо где…
Но сын, к счастью, был здесь, рядом, весёлый, довольный, и старики не решились задерживать дочку.
— Может, ей там будет лучше, — тихо произнесла Тулю. — Пусть…
В Городе Тили родила девочку, а молоко после родов у неё не появилось. Сказались, видно, все пережитые ужасы, да и сами ранние роды. Слишком ранние! Малютка, которую Тили назвала Галю — в память о сестре! — росла на искусственном питании, в интернате, и почти без материнской заботы. Раз в день Тили приходила посмотреть на дочку и посюсюкать с нею. Дитя, зачатое без любви и даже без симпатии, не пробудило материнских чувств. Страстью Тили стали живопись и учёба живописи. Вот тут успехи были поразительным.
Али и Анюта быстро устроили выставку рисунков Тили на одиннадцатом, «прогулочном» этаже нашего Города. Есть там полуоткрытые залы для коллективных бесед в безветренные дни… Очень увлечённо Анюта рассказала об этой выставке в последних известиях. Всё-таки заметное событие: первая художница из местных племён! И люди потянулись…
А рисунки Тили были динамичны, экспрессивны и красочны. Стремительно уходила она от статичного изображения людей и событий. Динамизм в живописи всегда привлекает. Даже когда он неотшлифованный, примитивный… Он и такой отражает жизнь — неведомую землянам, ежедневную и порой страшную жизнь племени «пещерных крыс».
Среди других пришёл на эту выставку и Женька Верхов. К живописи он с детства был неравнодушен: собирал репродукции, хвастался ещё в школе родительскими альбомами лучших картинных галерей мира. Но сам не рисовал — кроме обязательных уроков, разумеется. Что я умел, то и он. Не больше! Однако он умел поговорить о живописи, чем я никогда не блистал… И на эту выставку пришёл, похоже, из чисто искусствоведческого интереса. А зацепило его, видимо, что-то в облике самой Тили — неспокойной, всё время подвижной, как ртуть.
Может, сказалась и необычная, жуткая её судьба, которая тоже потихоньку становилась известной. Хотя и не через радио.
В общем, они разговорились на выставке, и Женька пригласил Тили к себе — посмотреть микрофиши с тех роскошных родительских альбомов, которые остались на Земле.
Как и что было потом, Анюта и Али не знают. Из Женькиной квартиры Тили вышла через два дня, и спокойно, с достоинством объявила первым своим учителям, что у неё теперь есть муж и что он очень давний, с детства, друг Сана. Она своими главами видела старые картинки, где её муж и Сан, совсем ещё дети, стоят рядом или почти рядом.
Фотография такие действительно были. И немало! Класс наш фотографировался минимум трижды в год. И полно было фотографий со всяких игр, лабораторных занятий, походов на лыжах и за грибами. За десять лет десятки раз фотографировались мы рядом или почти рядом с Женькой. Кого угодно могли эти фотографии убедить в нашей древней дружбе. А тем более наивную девочку из полудикого племени.
В ту пору никто мне об этом ничего не сказал, и узнал я про этот брак много позже, потому что долго не был в Городе. Но однажды диспетчер Армен Оганесян попросил меня включить пеленгатор в пойме Кривого ручья и встретить вертолёт, который забросит мне продуктовый контейнер. А если выкроится время, провести машину и дальше. Поскольку трассу я знаю лучше всех.
— Кто в машине? — спросил я.
— Твои друзья, — загадочно ответил Армен.
— Почему же они сами не скажут?
— Это ты их спроси. — Армен хохотнул. — А я делаю то, о чем меня попросили.
Я ждал какого-нибудь дружеского сюрприза. Может, Бруно с Изольдой? Может, опять Ренцел с Неяку? Может, наконец, Али с Анютой на пленэр — уже не в ущелье ту-пу, а на просторах купов?
Однако из вертолёта, который Лу-у и я встречали с радостным нетерпением, выглянула вначале Тили — в дорожном серо-голубом костюме, коротко остриженная под «татьянку», тоненькая, изящная, как до беременности. Вполне земная женщина!
Я протянул к ней руки, и она легко спрыгнула прямо в них. И потёрлась щекой о мою небритую щеку — совсем по-родственному.
Потом из машины неторопливо выбрался Женька и как-то смущённо и в то же время мрачновато сказал:
— Мы с Тили поженились. К счастью, семейная жизнь даётся нам не один раз… Тили хочет, чтобы я повидался с её родителями. Давай сейчас выгрузим твой продуктовый контейнер. А потом, если можешь, садись в кресло пилота. Тамошнюю посадочную площадку я знаю только по фотографиям…
Я повернулся к Лу-у и спросил:
— Полетишь с нами к ту-пу? Мне сейчас надо туда лететь.
Лу-у задумалась, перевела взгляд неожиданно насторожившихся глаз с меня на Тили, потом на Женьку и жёстко ответила:
— Не полечу. В птичнике много работы.
Вместе с Женькой мы выгрузили контейнер, и я сел в кресло пилота. А поздним вечером, вернувшись домой, спросил Лу-у:
— Почему ты отказалась лететь к ту-пу?
— Потому что он не обнял тебя, — ответила Лу-у. — Он глядел в землю, а не в твои глаза. Тили тебя любит, а он тебя боится. Я не хотела сидеть рядом с ним.
Подумалось ещё и о том, что, когда Лу-у бывала в Городе, Женька никак в нашей жизни не участвовал. Он был чужим, незнакомым и непонятным для Лу-у. И этого ей оказалось достаточно.
— Ты что-нибудь везёшь для племени? — спросил я Женьку в пути.
— Два контейнера, — ответил он. — Ты же видишь…
— У меня нет на спине глаз, — заметил я.
— Как это я не сообразил? — Женька рассмеялся. — Ты на самом деле сидишь к ним спиной… Тили всё сама отбирала…
— Топоров я не брала, — неожиданно вставила Тили. — Твоя сестра сказала, что ты против топоров. Хотя мне они понравились.
— Потерпи, Тили, — попросил я. — Будут у ту-пу топоры. Не всё сразу.
— Я знаю, ты желаешь нам добра. — Тили погладила моё плечо. — Я тебе верю. Пистолетов я тоже не брала.
Бог мой! Она уже знает про пистолеты!
Впрочем, чему удивляться: сам-то я потихоньку учу Лу-у пользоваться слипом и карларом. Если пистолеты висят на поясе и у Женьки, и у меня, и у Али с Анютой… Почему бы жене не поинтересоваться, что прикноплено на поясе мужа? Лу-у ведь тоже знает и слово это, и сам предмет. Не знает, правда, где предохранитель…
Племя ту-пу встретило наш вертолёт восторженно. Как обычно, люди стояли на лесенках и площадках. И по тому, как сразу узнали Тили — несмотря на другую одежду и другую причёску, я понял, что со зрением в этом племени полный порядок. Всё разглядят!
Пока мы шли от вершины холма до пещеры Фора — совсем недолгий путь! — по ущелью неслось:
— Тили! Сан! Тили! Сан!
Не сговариваясь, героиню дня мы с Женькой пропустили вперёд, и шли за нею как свита или как телохранители. А она шла как королева, и это наверняка были такие же минуты высшего её торжества, как не столь уж давно у Лу-у в селении купов, когда приезжали Ренцел и Неяку.
По-моему, Тили была полностью счастлива в эти минуты. И я был счастлив — оттого, что она счастлива. После стольких-то страданий…
Самый важный, наверное, разговор состоялся у Тили с матерью. Они так откровенно потянулись друг к другу, что я постарался занять Женьку техническими советами Вигу, а сам попросил Фора сводить меня к колдуну. Тогда мы с Рихом и познакомились… И никто не мешал главному разговору нашего визита.
Лишь после всех разговоров, после традиционного угощения кхетами мы пошли выгружать из вертолёта контейнеры.
Женька спешил. Видно, боялся ночного полёта над морем. Оно, в общем-то, понятно: первого ночного полёта и я побаивался. Потому и посоветовал:
— Не стоит ждать, пока освободятся контейнеры. Никуда они отсюда не денутся. Есть опыт… В следующий раз буду тут — заберу.
Женька облегчённо вздохнул, распахнул дверцы и спросил Фора:
— Разберётесь сами, что тут кому?
Фор молча улыбнулся.
Как удивительно умел он главное сказать без слов!
А Вигу я напомнил:
— Приходи к купам! И за инструментами и за советами. Я всегда тебе помогу.
— Приду, — пообещал Виг.
Он и, правда, пришёл — месяца через два, когда у нас гостила Дая. Прилетела посмотреть, пока без ребёнка.
Увидев Даю, Виг вытаращил на неё глаза, и я понял: быть роману!
Оба резко выделялись среди плотных коренастых и неторопливых купов: женственная гибкая и быстрая Дая, тоненький сероглазый застенчивый и стремительный Виг. Они гляделись как аристократы среди деревенской челяди.
Целый вечер тогда Дая шушукалась с Лу-у в своём парашютном куполе. А утром вышла из другого парашютного купола, в котором ночевал Виг.
Чья была инициатива — их тайна. Допускаю, инициатива Даи, как старшей и более опытной. Они решили не расставаться — это главное! А шофёрская работа по традиции выпала мне: везти их в пещеры, потом из-за моря привозить им Мару…
Собственно, поначалу они хотели идти к пещерам пешком — как Виг пришёл. Но не мог же я допустить, чтобы моя сестрёнка двое суток топала по дикому лесу без достаточной охраны!
Свой радиофон у Даи уже был. Десяти номеров ей за глаза хватало, и потому пользовалась она только тедром, в который был включён и мой номер. Попозже, когда выделили номер и Лу-у, Дая попросила и её номер включить в свой тедр.
— А кого выбросить? — спросил я.
— Иржи, — не задумываясь, ответила Дая. — Я не звонила ему ни разу.
— Как же он к тебе попал?
— Он дал свой номер, когда освобождал квартиру. Сказал: «Если вдруг понадоблюсь…» Но зачем он мне? У него есть жена. Я узнала…
Я порадовался за Вига. Представления о возможности внебрачных любовных связей у Даи просто не существовало.
Вслед за Даей Лу-у тоже довольно легко освоила пользование тедром. Цифры поначалу не означали да неё количество чего-то. Она воспринимала их как личные знаки: единица — это я, двойка — мама, тройка — Света, четвёрка — Дая, пятёрка — Неяку, шестёрка — Розита, семёрка — Анюта. И большего ей не требовалось. Сложить трёхзначный номер ни она, ни Дая не умели. И стремления к подобному умению пока не обнаруживали.
…А Рих объяснил верно: на северной стороне холмов копушки были отчётливо зеленоватые, с характерными пупырышками малахитов, на южной — красноватые. И крошечное круглое озерко трогательно голубело между ними, отражая в нетронутой ветром зеркальной поверхности три мрачные островерхие чёрные скалы. При случае надо будет потрогать их магнитом. Вдруг притянется? Что-то стрелка вертолётного компаса заволновалась…
Родниковая вода собиралась тут в низинку. И вытекала из озерка на восток, в сторону Малой Аки, на которой жили айкупы. Похоже, здесь рождался один из её притоков.
Хорошо, что есть в этих почти безлесных холмах хоть немножко воды! Для жизни этого, конечно, мало. И на глазок видно… Но для работы — первых геологических проб, наладки роботов-геологов — наверное, достаточно.
Похоже, не миновать мне снова киберлаборатории. Роботов-геологов выпускает только она. И кто, кроме меня, заполнит для них блоки местной памяти? Значит, летать да летать мне сюда!..
Назад: 2. «Деревьям колдун не нужен!»
Дальше: 4. Катастрофа в неведомом племени