6.
Касатка несколько раз подряд прочитала письмо.
"Кит ничего не написал о своей семье, - подумала она. - Почему?
Не захотел… Женат? Разведен? Может у него уже внуков полно?.. Кит старше меня на четыре года. Он, наверное, не помнит что наши дни рождения в один день? Конечно, не помнит… А я помню… Дура!
Почему я помню все, что с ним связано?.. Да, Киту сейчас уже пятьдесят три года. Внуки у него должны быть. Интересно, они живут с ним? Или отдельно, со своими родителями?.."
- Светлана Андреевна, к вам госпожа Шемякина - сообщила по внутреннему Марина.
"Кто такая? Какая еще Шемякина?" - хотела спросить Корчагина, но вдруг вспомнила, эту фамилию называл сын. Шемякиной была Анюта,
Пашина девушка… Интересно, она сама пришла или?..
- Анна? - спросила Светлана Андреевна.
- Вы Анна? - услышала она Маринин вопрос посетительнице. - Да,
Светлана Андреевна. Анна Георгиевна Шемякина. Так она сейчас представилась…
- Пусть войдет.
Анна вошла. Девушка была сильно смущена. Все отражалось на ее красивом, но очень бледном лице.
- Проходи, Анюта. Садись. Кофе хочешь?
Анюта резко помотала головой. Светлана Андреевна вдруг поняла, что Пашина невеста вот-вот разревется.
- Ну-ка, ну-ка, ну-ка… Анюта, ты успокойся и скажи-ка мне - что случилось? У тебя ведь что-то случилось?
Анюта кивнула.
- Светлана Андреевна… Вы простите меня, что я к вам… пришла.
Мне больше не к кому. Паша нескоро еще из плаванья вернется. Он бы помог, но его нет, а я…, я не знаю, что делать…
Корчагина увидела, что Анюта вся дрожит. Замерзла? Немудрено, в таком легком пальтишке. Осеннее, не зимнее.
- Во-первых, сядь. - Светлана Андреевна нажала кнопку вызова секретаря и, когда Марина откликнулась, попросила принести два кофе.
- Кофе попьешь, согреешься. А у меня и коньячок для ускорения процесса согревания имеется. По рюмочке, а? Времени-то… - она взглянула на часы. - Рабочий день закончился, можно и расслабиться немного. Ты как?
Она встала и подошла к бару, открыла его, вытащила бутылку
"Хеннеси".
- Я…, - запнулась Анна, - мне… Нет, спасибо. Я не хочу.
Светлана Андреевна вдруг кое-что заподозрила, повернулась и скользнула взглядом по Анютиному животу.
- Понятно… - Она поставила бутылку на место. - Мне тоже нельзя, я за рулем. И какой у тебя срок?
- Восемь недель… девять уже.
- Пашкин? - Светлана заглянула в широко распахнувшиеся глаза будущей невестки, увидела там искреннюю обиду и извинилась: -
Прости. Это чисто рефлекторный вопрос. Я же мать… Павел знает?
- Да, - выдавила из себя Анна.
"Ну, конечно", - подумала она и вдруг вспомнила, как Павел сказал: "У нас…" и отвел глаза в сторону. У нас будет ребенок, хотел сказать он. Почему не сказал?.. Постеснялся?.. Не хотел расстраивать мать?.. Вот дурачок… Наверное, решил рассказать все, когда вернется. А может, не был еще уверен? Срок-то небольшой тогда был…
Марина вошла с подносом, на котором дымились две чашечки черного кофе, стояла сахарница, молочник и керамическая пиалка с печеньем.
Светлана Андреевна поблагодарила ее и разрешила идти домой.
- Ты замерзла? - Светлана взяла руки Анны в свои. Они были теплыми. - Теплые… Чего ж тебя так колотит?..
- Это от волнения…
- Тебе сейчас нельзя волноваться.
- Думаете, мне просто было… вот так, прийти к вам?
- Не думаю. И почему все-таки пришла? Давай-ка, девочка моя, рассказывай, что стряслось?
- Меня мама из дома выгнала.
- Как это - выгнала? - удивилась Светлана.
Корчагина знала, что отца у девушки нет. Был моряком и погиб в океане. Сын, Павлик рассказывал ей эту грустную историю. Когда-то семья Анны жила здесь, во Владивостоке. На Посьете, кажется. После гибели Аниного отца, мать ее возненавидела океан, не могла ежедневно видеть перед собой убийцу своего мужа. Даже слышать шум прибоя не могла. И они с дочерью переехали в Артем. Недалеко, но океана не видно и не слышно. Потом Анюта выросла и поступила в технологический во Владивостоке. Училась и жила в общежитии.
- У нас сессию в связи с ремонтом общежития раньше сделали, - рассказывала Аня. - Я экзамены сдала и домой поехала. А мама… она мой живот сразу заметила. Ведь не видно же ничего еще, а она заметила. Ну и не только живот, вы же понимаете…
- Понимаю. Ты кофе-то пей, пока горячий…
- Спасибо. - Аня сделала глоток. - Мама стала спрашивать - кто такой, чем занимается. Я ей все и рассказала. Про Павлика, что моряк. Ну…, и что мы с Павликом, когда он из плаванья вернется, решили пожениться. Думала, мама обрадуется. А она рассердилась, накричал на меня. Не хочет мама, чтобы я женой моряка становилась. Я ей тоже… В общем, нагрубили друг другу…
- И мама тебя из дома выгнала?
Анна кивнула головой.
- Она выпившая была. А когда я ей про Павлика… У нее коньяк был. Полбутылки. Она все полбутылки и выпила. Она не алкашка, нет.
Но… - Анна опустила глаза, - выпивает иногда. Как папу вспомнит, к бутылке тянется. Я когда дома бываю, мама никогда не пьет, а когда уезжаю…
- Понятно…
- Но ее же можно понять? - Анна вскинула глаза на Корчагину. В глазах цвета грозового моря была боль.
- Понять можно все, Анюта. И объяснить поступки каждого человека тоже можно. Главное, захотеть. Но мы сейчас, кажется, не о том с тобой говорим.
- Да. Конечно… Я назад вернулась, в общежитие. Вчера… А там ремонт вовсю идет. Всех выселили. Только несколько комнат оставили, для тех кому вообще некуда… Но они заняты все. Мне сказали: "Ты в
Артеме живешь. Садись на автобус и поезжай домой". Переночевала на морвокзале. День по городу моталась. Хотела комнату снять, но у меня денег не хватило. В одном бомжатнике нашла комнатушку, но там… страшно и грязно. А в соседних комнатах мужики пьяные. Я испугалась.
Потом вот… к вам…
- Надо было сразу сюда идти.
- Светлана Андреевна, займите мне немного денег. Пожалуйста…
- Ну, вот еще!
У Ани затряслись губы, а в глазах появились слезы. Грозовое море вот-вот могло превратиться в тайфун.
- Стоп, девочка, - предупредив возникновение стихийного бедствия, сказала Светлана. - Ты меня поняла неправильно. Мы с тобой сейчас поедем ко мне домой. Павлик в море, его комната пустует. Еще не хватало, чтобы моя будущая невестка моталась по съемным квартирам.
Чтобы рядом пьяные мужики… Собственно, тебе надо привыкать к этой комнате и к нашему дому. Потом что-нибудь придумаем получше. А пока… Вещей у тебя много?
- Да нет, - сквозь слезы улыбнулась Анюта. - Только сумка. Она там… - она неопределенно махнула рукой.
- В приемной?
- Нет. На морвокзале. В камере хранения оставила.
- Заедем, заберем. Нам по пути…
Егора еще не было дома.
"Лишь бы не развязал, - подумала Светлана. - Контингент в мебельном магазине, ясно какой - сплошь алкоголики. Со стороны администрации контроль чисто символический. Тяжести таскать и пьяные могут. Лишь бы не в стельку. На складах-то еще ничего, а на развозе?
Стоимость доставки входит в цену товара. Но заказчики все равно что-нибудь подбрасывают. Или наливают. Непьющий запьет, а уж тот, кто в завязке… Надо было закодировать Егора. Сорвется, не удержится. Эх, как это будет некстати… Мать Анюты выпивает, а тут еще и свекр будущий…"
Но ее опасения не оправдались. Когда она уже собрала на стол, а
Анна распаковала свои вещи, развесив их в шкафу в комнате Павлика, умылась и пришла на кухню ей помочь, явился Егор. Трезвый. И сильно уставший. Конечно, столько времени практически без движения пролежать на диване…
- Привет, Анютка! - запросто поздоровался он, узнав девушку своего сына, которую видел всего пару раз. - В гости решила забежать? Правильно! Гостям всегда рады. Мы тут с Пашкиной мамой со скуки с ума чуть не сходим. А ты к нам все не захо…
- Аня пока у нас поживет, - тоном приказа сообщила Светлана, оборвав мужа на полуслове. Ей жутко не понравилась фамильярность, с которой Егор разговаривал с Анной. Ей даже показалось, что и смотрит он на девушку как-то не так.
- Да ради бога! - радостно выразил свое согласие номинальный глава семьи Корчагиных.
- Аня, принеси, пожалуйста, из зала вазочку с конфетами, - попросила она девушку. - Там в серванте, увидишь… - И когда Анна вышла, бросила Егору тихо и зло: - Что-то ты больно разговорчив сегодня. Выпил что ли с коллегами?
- Да я…
- Есть будешь?
- А как?.. - нахмурился Егор, обиделся, наверное. - Конечно, буду. Я же весь день работал…
- Я тоже весь день…
"Перегибаю. - Светлана вдруг поймала себя на мысли, что Егор ей ненавистен. - Не могу удержаться. Перегибаю палку. Господи! Почему вдруг Егор стал мне так ненавистен? Ну, не люблю, понятно. Давно уже не люблю. Но почему ненавижу? Много конечно всякого было, за что можно разлюбить. Но возненавидеть… Ты всегда была жесткой, но опуститься до ненависти - это уже перегиб. Перегибаешь, Касатка… - и вдруг подумала: - А может, я Егора и не любила никогда?.."
За столом Аня сидела, уткнувшись носом в тарелку. Была какой-то вялой, ела очень мало, без аппетита.
"Господи! - подумала Светлана, увидев, что девушка едва не засыпает. - Она же ночь на морском вокзале провела. А потом весь день на ногах".
- Знаешь, что, милая, - сказала она, решительно вставая из-за стола, - пойдем-ка мы с тобой баиньки. Вижу, устала ты, отдохнуть тебе надо. - И повела Анну в Пашину комнату. - Белье на кровати свежее. Ложись. Отдыхай. Я завтра рано на работу не поеду. Егора…
Петровича на работу провожу, потом мы с тобой позавтракаем и подумаем, как дальше жить будем и что делать.
- Ремонт в общежитии обещают только к февралю закончить… - начала Анна.
- Хорошо, если к февралю. Знаю я этих ремотников. Обещают они…
- Вы меня простите, Светлана Андреевна. Мне так неудобно вас стеснять. Я бы до февраля сняла комнату, если бы…
- Завтра. Обо всем поговорим завтра. У меня есть кое-какие идеи получше аренды комнаты. Но… утро вечера мудренее. Завтра. Ложись спать. Если что понадобится, вдруг плохо тебе станет или еще что-нибудь, ты не стесняйся, буди. Квартиру знаешь, спальню нашу найдешь. Правда, я еще немного на компьютере поработаю. Знаешь, где мой кабинет находится? - Анна кивнула. - Туалет, ванну тоже найдешь.
Спи. Отдыхай. Тебе сейчас силы нужны. Их знаешь, сколько потребуется… У отца моряка должен быть здоровым сын. Вырастет, тоже моряком станет.
Светлана погладила девушку по голове, и ей вдруг стало как-то грустно. Перед ней сидела ее соперница. Женщина, которую по определению любить она не должна была. Не должна… Но к Анюте
Светлана сейчас испытывала какую-то материнскую нежность.
- А мама твоя поймет, и все будет хорошо, - сказала она, прежде чем пожелать Анюте спокойной ночи. - Должна понять. Она же женщина.
И мама.
"Здравствуй, Кит.
Ты ничего не написал о своей семье. Не захотел? Или у тебя нет семьи? Ой, прости! Это обыкновенное бабье любопытство. Не написал и ладно. Захочешь, напишешь.
А я вот расскажу о своей семье. У меня муж и сын - два мужика в доме. Правда сын дома не часто бывает. Он моряк. Служит в торговом флоте помощником капитана. Вот, похвасталась!
Ему двадцать пять и он уже помощник капитана. Сына зовут
Павлом. Как-то другого имени и не было. Знала сразу, что Павлом назову. А как иначе? Павел Корчагин. Ты сейчас смеешься, наверное? Думаешь - а если бы дочь родилась? Не знаю… Я всегда хотела, чтобы у меня был сын. Вот взяла и родила сына. Павлика.
А скоро у меня будет внук…"
Светлана написала и тут же удалила фразу. Заранее нельзя.
"…Что рассказать о муже? Он рабочий. Когда-то работал багермейстером на земснаряде, потом…"
Господи! Зачем я это ему пишу? Какое Киту дело до того, кто мой муж? Написать еще, что Егора сначала за пьянку перевели из багермейстеров в рабочие карты намыва? Что, поработав один сезон, он перевелся в управление заказчика, что работал там электриком и совсем недолго? Что его выгнали опять же за пьянку? Что потом он часто менял места работы и отовсюду его выгоняли? Что она и сама его выгоняла - и с работы и из дома? Зачем?.. Зачем писать об этом?
Она написала:
"…Работал багермейстером, сейчас работает в мебельном магазине.
А я всю жизнь - по специальности. Прошла все ступеньки карьерной лестницы и возглавила управление гидромеханизации.
Сейчас - директор фирмы. Работа та же - намыв площадей, добыча нерудных материалов. Надоело? Немного. Но не мыслю себя на другом месте.
Часто вспоминаю студенческие годы. И тогда на ум приходят слова песни: "Как молоды мы были…".
Помню походы…
Со школы люблю походы, костры, песни под гитару.
Ты спросил меня, помню ли я нашу поездку в колхоз на производственную практику, когда мы убирали лен. Помню.
Конечно, помню. Тогда мы впервые группой выехали. Мы только узнавали друг друга.
Я часто вспоминаю те дни. Было очень весело. Работа тяжелая, зато потом, вечером… Танцы до упаду. И откуда только силы брались? Словно не было позади тяжелого дня.
И песни под гитару… Выяснилось, что почти все вы, наши мальчики, поете под гитару, у каждого свой репертуар. Я всегда просто таяла от звуков гитары… в колхозе, в походах, на полигоне, в стройотряде. Я помню, что мы пели "Мадагаскар (есть в
Индийском океане остров, название его Мадагаскар…)" Сереги
Кторова, "Кошечку (жила-была в подвале нашем кошечка, блатная из директорских семей..)" Мишки Тоушканова, "Дождик стучится в окно, как тревожно на сердце моем…" Эдика Краснова и другие…
Из твоих песен помню только некоторые строки, да и те, наверное, перепутала. Особенно часто вспоминаю одну. Она моя любимая. Я не знаю, как она называется. Наверное, "Студенточка".
Студенточка - вечерняя заря.
Под липою сидел и ждал тебя.
На берегу пруда твои очи целовал тогда.
И счастлив я не бывал с другой
Под серебристою луной.
Что в жизни ждет, о том не думали.
Мне вечностью казался миг с тобой.
Мы были счастливы, задыхаясь поцелуями,
И вдыхали аромат ночной под серебристою луной.
Помню только эти два куплета. Но ты-то наверняка помнишь всю свою песню. Пришли мне слова. А я потом помырлыкаю себе потихоньку. Мне петь не дано, только мурлыкать и чтобы никто не слышал…
Слушай, по-моему, ты никогда не ходил с нами в походы. А почему? Мы на первом и втором курсах ходили… Ах, да! Ты ведь был "городской", а большинство из нас "иногородние", жили в общежитии и проводили вместе намного больше времени. Бывало, кто-нибудь скажет: "Айда в поход!". И мы быстренько собирались и ехали куда-нибудь на электричке.
Знаешь, Кит, а я тебя сразу узнала по фотографии. Ты ничуть не изменился за тридцать лет. Только стал каким-то солидным, важным.
Я случайно оказалась на этом сайте. Мне приглашение прислала знакомая. Я кое-как зарегистрировалась (почему-то не получалось) и увидела сразу много знакомых лиц и фамилий. Скажу честно, если бы не фамилии… Мы сильно изменились… Хотела написать, постарели. Нет, повзрослели.
Но ты появился позже, совсем недавно. А сначала я стала переписываться с Наташей Зиминой, с Олей Макаровой (помнишь их?), с Мишкой Вебером. Он теперь в Израиле живет, в
Хайфе. У Мишки какой-то "крутой" бизнес, связанный с морскими грузоперевозками. Сережа Кторов откликнулся. Но как откликнулся, так и замолчал. Написал одно письмо, похожее на отчет. И больше не ответил. И Вебер писать перестал. Не пойму в чем дело. Хотя…, чего здесь непонятного? У всех семьи, бизнес. Крутятся ребята… А девчонки пишут. А я так рада тому, что мы постепенно находим друг друга. Вот и ты нашелся.
Очень часто вспоминаю наш геодезический полигон в Ноздрево, палаточный лагерь, костры вечерами, звуки гитар, наши песни…
А овраг за лагерем и ту березу помнишь? Она росла на самом краю оврага. Казалось, что она вот-вот упадет в овраг. А помнишь тот вечер, последний вечер на полигоне? Я часто его вспоминаю… Очень часто. Потом был еще один день, когда мы снимали палатки, упаковывали инструменты. Не хотелось уезжать…
И вообще, пять студенческих лет были для меня настолько значимыми и замечательными, что когда они закончились, стало как-то не по себе. Помню, когда получили диплом и отпраздновали это событие в ресторане "Полынь", оставалось два-три дня до отъезда по домам, мы собрались в скверике на лавочке перед нашим общежитием (у меня есть эта фотография, потом вышлю): Вовка
Кондрашов, Маслов (забыла имя), Юра Куйбышев, Саша
Казаков, Валерка Грачев, Наташка Зимина, Оля Макарова,
Миша Вебер (не помню, кто был еще)… Мы сидели и почти не разговаривали, в основном молчали… Хороший летний день.
Лекции, экзамены, защита позади. Диплом в кармане. Впереди отдых почти два месяца… А так грустно… Мы расстаемся надолго, а может быть навсегда… Между нами будут огромные расстояния…
У меня на душе были и грусть, и какое-то тревожное предчувствие…, и немного страх перед неизвестным будущим…
Как все сложится в дальнейшем? Что ожидает?
Как оказалось, тогда закончилось самое счастливое, беззаботное, бесшабашное время".
Светлана поставила точку. Ей очень захотелось заплакать.
- Чего спать не идешь? - Егор стоял в дверях зала в трусах и майке и почесывал волосатую грудь. К открытой двери ее "кабинета" не подходил, спрашивал издали. - Работаешь?
- Письмо пишу. А ты почему в таком виде по квартире разгуливаешь?
Мы не одни теперь.
- Извини, не подумал. А кстати… - Егор мотнул головой куда-то вбок, - она у нас долго жить будет?
- Спать иди, - не ответила Светлана.
- А ты?
- Поработаю…
Егор ушел, а она перечитала написанное и не найдя того, что просилось переписать, отправила письмо Киту. Потом закурила и долго еще сидела у темного монитора выключенного компьютера.
Вспоминала юность, и ей еще больше хотелось плакать. Но плакать она разучилась и уже довольно давно.
"Касатка, Касатка, - спрашивала она себя, - чего же тебе не хватает? Ты успешная, ты неплохо выглядишь для своих лет и прекрасно себя чувствуешь. У тебя сын, всем бы такого! У тебя все есть, все, что тебе надо. А скоро у тебя внук появится. Или внучка…
Радоваться надо жизни, а ты плакать хочешь… Чего тебе еще надо?
Ну, чего?.. Ладно, не гадай. Ведь ты все знаешь о себе. Любви у тебя нет, Касатка. Вот почему тебе так хочется плакать…"
Спать она легла в зале на диване, укрывшись пледом.
