20.
Светлана проснулась. На часах было десять. Десять утра. Еще рано, можно спать, да спать. Легли-то в седьмом часу.
Но что-то заставило ее проснуться. Что? Ведь так хорошо спалось, сон какой-то приятный смотрела. Он закончился? Сон? Она не помнила.
Проснулась и тут же забыла свой сон. Осталось только что-то теплое в груди. И поняла, сон был приятным. И не важно, что она не помнит, о чем он…
…Вчера все-таки пришлось идти в гости. Кабиров, гад, уговорил.
Приехал часов в девять вечера и с порога заявил:
- Светка! Если вы с Егором быстренько-быстренько соберетесь и поедете прямо сейчас со мной, то я на вас не обижусь совершенно!
- А если не очень быстренько?
- Ничего, я подожду. Времени у нас еще целых три часа. Правда на одну только дорогу не меньше получаса уйдет, пробки откуда-то взялись. И это перед самым Новым годом! Но ничего. Успеем.
- А если я отклоню твое предложение?
- Ты станешь моим лютым врагом на всю жизнь и вынуждена будешь уволиться. Вместе работать мы не сможем. Ни за что! И ни при каких обстоятельствах.
- Кабиров! - наигранно возмутилась Светлана. - А ты ничего не путаешь?
- В смысле?
- Кому из нас двоих увольняться придется.
- А, ну, да. Перепутал маненько… Ну, не обессудь. Голова кругом. Не мудрено и перепутать. Я ж практически с работы за тобой, то есть за вами с Егором заехал. Весь предпраздничный день как белка в колесе крутился… Так что, собираетесь?
- Я вообще-то…, - начала Светлана.
Она вдруг засомневалась, правильно ли решила, что никуда не пойдет, ни в какие гости, что они с Егором будут сидеть дома и смотреть телевизор. Она будет пить шампанское, а Егор что-то безалкогольное. Веселенький будет Новый год, нечего не скажешь.
Но…, она так решила. И за себя и за мужа. Решила и все. Она привыкла решать в одиночку. Всегда решала сама, никогда не пряталась за чужой спиной, а уж за спиной Егора тем более. И никогда ее не мучили сомнения по поводу правильности принятого решения. Ну…, почти никогда. Редко. И теперь, видимо, был тот самый редкий случай.
А может, лучше, вдруг подумала она, встретить Новый год в шумной, но в приятной и веселой компании, чем сидеть вдвоем? Два чужих человека в пустой холодной квартире, молчаливых и молчащих…
- Свет, а может, примем Серегино приглашение?.. Привет, Серега! -
В дверях, за спиной Светланы появился Егор. Она обернулась и смерила мужа критическим взглядом. Одет как всегда по-домашнему, выглядит каким-то помятым, не выспавшимся что ли. И выбрит плохо. Впрочем,
Кабировы Егора всяким видали. Большей частью вообще небритым и в довесок пьяным.
- Хорошо. Переодевайся. И побриться не забудь.
- Да я вроде…, - Егор с жестким шелестом провел рукой по щеке.
- Хорошо. Я мигом.
У Кабировых была полная квартира людей. Благо квадратные метры позволяли. Совсем недавно Сергей приобрел новую четырехкомнатную квартиру в доме, стоящем практически по соседству с тем, в котором
Светлана купила однокомнатную своему Павлику. Но Кабировский дом был круче. Кроме Сереги, его супруги Кати и долговязого шестнадцатилетнего сына Артема, были Серегины тесть с тещей, соседи
- супружеская пара, Андрей и Алена - какой-то дальний родственник
Денис из Раздольного, девушка Дениса Элла, потрясающая длинноногая блондинка с пухлыми губами и неожиданно карими глазами, и еще одна супружеская пара Кабировских друзей. (Правда эти двое только встретили Новый год и тут же умчались к кому-то своим, к родителям, кажется). Да еще и они с Егором. Причем, Егор - единственный совершенно непьющий человек в этой компании, а непьющий человек всегда создает некую неловкость и напряженность в общении. Либо на это обстоятельство плюют и стараются не замечать, или действительно не замечают и вскоре забывают о нем. И тогда этот непьющий чувствует себя изгоем.
Но как ни странно, никакой напряженности не случилось. Напротив, было весело, даже очень весело. У Кабировых всегда весело. Сергей был душой компании. И не только этой, он всегда становился душой любой компании и самозвано брал на себя роль тамады. Почему-то у него это получалось. Вот и сегодня он балагурил, часто не давая кое-кому из присутствующих и рта раскрыть, а потом, по мере всеобщего легкого опьянения и наступления состояния расслабленности, понемногу снизил собственные обороты, давая инициативу другим. И гости погрузились в непринужденную атмосферу всеобщего веселья и единения. Смеялись, шутили, рассказывали анекдоты. Потом, встретив
Новый год, отправились во двор, где уже вовсю шло стихийно организовавшееся файершоу. А когда вернулись домой, Серега взял гитару. Он очень даже неплохо играл на гитаре. Пел неважно, часто фальшивил, но никто не замечал неверных звуков в его пении.
Светлана улыбнулась, подумав, что, наверное, Серега берет гитару и начинает петь именно в тот момент, когда его гости уже не в состоянии критически отнестись к его вокальным данным.
У Кабирова конечно имелся свой репертуар, но многие из его песен были Светлане знакомы и не только от Сереги, они звучали там - в их общем студенческом прошлом. Тут была и "Кошечка" Мишки Тоушканова, ее пели все потоки и факультеты Полыноградского инженерно-строительного. Был и "Мадагаскар" Сереги Кторова. Было еще несколько песен, которые привнесли в копилку фонотеки ПИСИ студенты других факультетов. Все было здорово. Светлана даже подпевала, хотя петь не умела, она прекрасно понимала, что пение - не ее конек.
И вдруг Серега запел песню, от которой у Светланы вдруг замерло сердце.
Листьями багряными осень отцвела.
Провожают в армию старые друзья.
Знаю, что придешь ты на перрон
Проводить последний эшелон.
Милые глаза словно бирюза,
Мне вас позабыть нельзя.
Милые глаза смотрят на меня,
Мне вас позабыть нельзя.
Словно зорька ясная предо мной стоишь,
И глазами синими на меня глядишь.
Твой букет горит в моей руке.
На прощанье я сказал тебе:
Милые глаза словно бирюза,
Мне вас позабыть нельзя.
Милые глаза смотрят на меня,
Мне вас позабыть нельзя.
Месяцы, недели, годы пролетят.
Снимем мы шинели - пусть они висят.
Не страшны тревоги и дожди
Если где-то рядом будешь ты.
Милые глаза словно бирюза,
Мне вас позабыть нельзя.
Милые глаза смотрят на меня,
Мне вас позабыть нельзя.
Листьями багряными осень отцвела.
Нас встречают с армии старые друзья.
Только ты не вышла на перрон
Встретить опоздавший эшелон…
Светлана слушала и не верила себе. При ней Серега Кабиров никогда не пел эту песню. Да он просто не мог ее знать! Откуда? Ее пел только Кит. Но очень редко. Почему-то Кит не любил петь песни из своего армейского репертуара. И "Милым глазам" не было суждено стать студенческим хитом. Кажется, только раз или два Касатка слышала эту песню в исполнении Кита Латышева и больше ни в чьем. Потом случайно нашла "Милые глаза словно бирюза" в Интернете и тут же вспомнила где и когда она слышала эту грустную, чуть-чуть заунывную, как все солдатские песни-страдания мелодию и слова, от которых почему-то ей всегда хотелось плакать. Особенно от этих:
"Только ты не вышла на перрон встретить опоздавший эшелон…"
Она и сейчас едва не разрыдалась.
- Серега…
- Что, Светка?
- Откуда?.. Откуда ты знаешь эту песню?
- Понравилась? - Кабиров весело взглянул ей в глаза, и лицо его тут же посерьезнело. Видимо, он увидел в серых Касаткиных глазах что-то необычное, может быть, несостоявшиеся слезы. - Странно… А другим, мне кажется, не очень. Вон все…, и не слушали даже.
Выпивают, закусывают… Светка, я эту песню от одного парня слышал, от сокурсника. Да ты его знать должна, он с вами в одном потоке учился.
Знаю! Хотела сказать Касатка. Я очень хорошо знаю этого парня. Но сдержалась, сказала тихо:
- Может, и знаю. Как его звали?
- Сашей его звали.
- Сашей? - переспросила Светлана, и в ее голосе явно прозвучало разочарование.
- Да. Сашей. Шуриком вообще-то его все звали. Шурик Савко. Он с вами начинал, а на третьем курсе по семейным обстоятельствам в академ ушел. Через год восстановился и уже с нами институт заканчивал. Мы с ним в стройотряде скорешились. На Саяно-Шушенской…
- Шурик Савко…, - задумчиво произнесла Светлана, - конечно помню. - И подумала: "Все правильно. Кит с Шуриком служили вместе.
Потому и песни те же самые". - Серега!
- Ой?..
- А такую песню ты не знаешь? - Светлана не пропела, а просто прочитала несколько слов своей любимой песни, как строчку стихотворения: - "Студенточка, вечерняя заря…". Она наша, студенческая.
Кабиров озадаченно уставился в потолок, пожал плечами:
- Что-то не припомню. Вот если бы ты спела, и я бы услышал мелодию…
- Я не пою. К сожалению… Ну, ладно, Серега, пора нам. Пойдем мы. Ты не обидишься, если мы с Егором прямо сейчас домой уйдем?
Собственно…, - Светлана взглянула на часы и подумала о том, что новогоднее поздравление Киту она собиралась отправить к полыноградским двенадцати часам ночи, к полыноградскому Новому году,
- времени уже много, скоро пять. Пора вообще-то и честь знать.
- Время здесь ни при чем. Думаю, что как минимум часа четыре мы еще потусуемся. Но я не обижусь, что вы уходите. Я ж понимаю,
Светка. Устала ты. Пашешь как папа Карло каждый день. Усталость накапливается. День ото дня. А организму требуется релаксация.
- Ты во всем прав, - грустно сказала Светлана, - только слегка оговорился. Надо было сказать: как мама.
- Что? - не понял Сергей.
- Как мама Карло, - уточнила Светлана. - Ладно, пошли мы. Не провожай. Мы по-английски. Спасибо тебе за приятный вечер. То есть, за приятный вечер и не менее приятную ночь. И за "Милые глаза".
…Егор безмятежно спал, похрапывал.
Светлана выбралась из-под одеяла и тихо вышла из спальни. Ноги сами понесли ее к компьютеру.
В ящике было несколько писем. Наверное, ответы от друзей, поздравления с Новым годом, подумала она. Так и есть. Наташка
Зимина, Вебер, Сережка Кторов, Оля Макарова…
Кит! Целых два письма. Одно короткое в один килобайт, второе большое.
Короткое было отправлено накануне в час, когда она была у Сереги
Кабирова.
"Касатка!
Поздравляю тебя и твою семью с Новым годом!
Желаю всего самого наилучшего. Желаю, чтобы сбылись все твои мечты, и чтобы успех сопутствовал тебе во всем. Я искренне желаю, чтобы у тебя все было хорошо.
Кит"
Касатка с нетерпением открыла второе письмо.
"Здравствуй, Касатка!"
К письму был прикреплен файл. Он назывался… Он странно назывался: "Без названия"
"Здравствуй, Касатка!
Хочу что-то сказать… Только не падай в обморок и не выбегай опрометью из комнаты в уединенное место, чтобы заплакать.
Я люблю тебя, Касатка!
Говорю эти слова не для того, чтобы ты их наконец-то услышала. Хоть от кого-нибудь. Хоть от такого беспросветного дурака, как я. Пишу я эти слова, потому что это правда. И еще потому, что хочу, чтоб ты знала, что где-то есть человек, который тебя любит.
Я не только ту восемнадцатилетнюю студенточку с серыми грустными глазами люблю, ее я никогда не забуду, она всегда будет в моих мыслях. Я люблю тебя сегодняшнюю. Люблю твои письма.
Печаль и боль, которая в них. Я люблю без надежды на что-то большее, без намерения стремиться к этому большему и желания менять что-либо в своей и твоей жизни. Я люблю тебя, как любят Данаю и Джоконду, как любят Наташу Ростову и Татьяну Ларину. Человеку в жизни нужна любовь. Теперь я это понял. Я это знаю! И… я ее нашел. Теперь думаю, что любил тебя все это время. Прости за ту любовь, которой не было и прими эту, такую странную, виртуальную, но искреннею и нежную. Мне ничего не нужно взамен. Я просто хочу, чтобы ты знала… (повторяюсь). Можешь на это письмо вообще не отвечать.
Можешь уничтожить его прочтя. Так и сделай. Просто знай и все.
Но не отвечать разрешаю только на это письмо. Если что-то тебе не понравится в нем, пиши, словно его ты не получила. Пиши обо всем. Я жду от тебя писем. Жду каждый день.
Я люблю тебя!
Кит"
Прочитав письмо до конца, Касатка прикрыла глаза. Она почувствовала, что по щекам бегут быстрые слезы.
- Этого не может быть, - прошептала она; слезинка затекла в рот, она была соленой, она была почти горькой, - это не обо мне. Может, я все еще сплю?..
