36

Наутро, когда все еще спали, в дом забежал Семен, внук Богдана, и впопыхах проговорил, что кабатчик едет сюда и с ним поселковый староста и пристав.

– Камрин, вставай быстрей! Уходи в лес через огород – если они тебя увидят – арестуют!

Камрин спешно оделся, выбежал из дома и скрылся в лесу, услышав позади себя крик петуха.

Кабатчик приехал вместе со старостой, но обыск им ничего не дал.

– Это правда, что ты и твой дружок сегодня ночью обокрали кабатчика? – спросил староста.

– Я был ночью дома, никакого дружка не знаю… – Богдан получил сильный удар в ухо и отлетел к стене.

– Будешь врать, получишь еще!

– За что бьете деда, он действительно был дома, – вмешался Семен.

– Может, ты с ним был заодно? – закричал кабатчик. – Воры украли все у моего отца и живут себе припеваючи.

– Документ имеется на землю?

– Разумеется, ваше благородие. Неси документ, Анастасия, – суровым голосом приказал Богдан жене.

Изучив внимательно бумаги, пристав нахмурил брови, посмотрел на кабатчика и сказал.

– Документы-то в порядке. По закону, они владеют этим участком земли и домом. Здесь я ничем не могу помочь, уважаемый, поскольку бессилен перед законом. А вот за то, что они вчера у вас украли, мы можем заставить заплатить сполна…

Кабатчик назвал такую сумму, что у Богдана от изумления открылся рот, и он долго не мог произнести ни слова. На такую сумму можно было купить эту землю снова.

– Он говорит неправду, ваше благородие! – наконец воскликнул Богдан. – Не верьте ему!

– Это я говорю неправду?! Ах ты, скотина! Ну, ничего, вы у меня научитесь вежливо разговаривать!

– Мы перед законом и совестью чисты! – разгорячено проговорил Семен.

– Вижу, ты шустрый. Почему не пошел в солдаты?

– Все мои сыновья отслужили государю, этого не отдам. Есть указ государя – последних кормильцев не берут на службу.

– Ладно, ладно. Ну, вот что… Если завтра, до первых петухов не принесете требуемую сумму, придется решать вопрос о владении землей – будете ею рассчитываться.

– Но это невозможно, у нас нет таких денег!

Староста, кабатчик и пристав молча вышли из дому, сели в бричку и уехали. Семья Богдана стояла в растерянности, не зная, что делать.

– Беги за Камрином, – наконец проговорил Богдан, почесав затылок.

Когда Семен привел Камрина, то, выслушав, что произошло, усмехнулся недобро и сказал:

– Ну, что же, опять придется к нему в гости наведаться!

– Что ты, Камрин! Надо как-то иначе…

– Да никак иначе с такими нельзя. Знаешь, я вырос среди такого народа, где никто не применял насилия. И что же? Их уничтожили, растоптали! Если все время подставлять щеки под удары, то кровью истечешь. Ладно, не волнуйся и доверься мне. Этот сукин сын сам заберет свою жалобу.

– Чего ты надумал?

– Скоро узнаешь.

Дождавшись темноты, Камрин подобрался к дому кабатчика. У калитки болтался какой-то бугай – видимо, опасаясь повторного визита ночного гостя, кабатчик нанял охранника. Улучив момент, когда сторож отвернулся, Камрин перемахнул через забор, но окно в спальню кабатчика оказалось закрыто. К счастью, со стороны заднего двора дверь входа для прислуги была не заперта, и он прокрался в комнату кабатчика. Тот сидел за столом и что-то писал. Неожиданно он проговорил:

– Чего стоишь, как истукан, поставь и убирайся.

Видимо, он решил, что вошел кто-то из слуг, но, не услышав ответа, повернулся с раздражением. При виде Камрина, лицо его исказилось.

– Это опять ты? Как ты попал сюда? – процедил он сквозь зубы. – Знал, что кормлю предателей, ну, я им покажу, – он выдвинул ящик стола и выхватил двуствольный пистолет, но, прежде, чем кабатчик взвел курки, Камрин, метнувшись молнией, успел схватить его за руку, выворачивая запястье.

Кабатчик хотел заорать, зовя на помощь, но Камрин приставил пистолет к его голове.

– Молчи, гнида, убью!

– Что тебе нужно? – пролепетал кабатчик.

– Я же тебе говорил вчера, чтобы больше не приставал к честным людям, иначе подвешу за ноги. Вот – пришел сдержать слово. Ах, ты, мразь! Я когда-то отдал за эту землю все драгоценности, что остались от моей жены, и заплатил твоему папаше. Купил землю этим добрым людям, чтобы они спокойно могли тут жить. А ты, тварь, нарушаешь их покой. Тебе что, денег мало, скотина? Ты бы хоть на секунду задумался, откуда у тебя право – обижать другого человека? Только в воле Бога решать, кого наказывать!..

– Ну, так тогда и не тебе меня наказывать… – прошипел кабатчик, косясь на стволы, приставленные к виску.

Камрин, засмеялся:

– Ах, как ты заговорил, сволочь! Но – считай меня наместником Бога в данном случае. Если что, я перед ним отвечу. В общем, так, паскуда, если завтра свой донос не заберешь – тебе не жить: из-под земли достану и убью. Если снова начнешь к Богдановой семье приставать – тоже прикончу. И никакие приставы тебе не помогут. Третий раз не прощу! Живи так, словно Богдана для тебя нет на свете – не гляди даже в его сторону!

Он связал кабатчика и подвесил вверх ногами с кляпом во рту на крюк у стены.

– Покедова, гаденышь! – сказал он на прощание.

Когда Камрин вернулся в дом Богдана, тот облегченно вздохнул:

– Ну, наконец-то, пришел! Мы уж тут извелись все. Ну, как там?

– Все хорошо, – заверил Камрин, рассказав о своей вылазке. – Завтра утром зайдешь к приставу узнать, забрала ли эта свинья он свой донос.

Богдан не знал, смеяться или готовиться к худшему. Молча лег в постель, натянув на себя одеяло. Утром он с тяжелым сердцем отправился в контору к приставу, но вернулся оттуда в хорошем настроении: кабатчик забрал обвинительную бумагу против него.