34

Сорок с лишним лет Камрин скитался по Земле и вновь вернулся на Аляску.

Он шел по заповедному лесу, не плутая, в знакомый дом к старой матушке, который он когда-то помог ей купить.

Уже стемнело, когда он добрался до цели. Привязанная во дворе собака, почуяв чужого, злобно залаяла. В доме послышались тяжелые шаги, и мужской хрипловатый голос прикрикнул на пса:

– Опять разлаялся! Наверняка, чужой пожаловал…

Дверь, чуть скрипнув, отворилась, и на пороге появился пожилой, но все еще крепкого телосложения человек с фонарем в руке. В его свете он увидел перед собой молодого парня и остолбенел. От растерянности он чуть не выронил фонарь из рук.

– Боже мой, Камрин! – и опустился на завалинку.

Следом вышла жена и, увидев мужа на завалинке, хватающегося за грудь, словно ему не доставало воздуху, заподозрила неладное.

– Что ж вы делаете, господин? – укоризненно сказала она. – Мы уже пожилые люди, никому не мешаем. Только не бейте моего мужа, освободим мы скоро дом. Вот внука дождемся, как он вернется.

Богдан поднялся, встал перед Камрином и со слезами на глазах проговорил:

– Ну, покопайтесь в памяти, не узнали? Ну да, вы остались такой же молодой, красивый. Это понятно – вы же из другого мира. Дядя Камрин!..

Эти слова «дядя Камрин» отбросили память христосца на много лет назад, когда мальчик Богдан не отходил от него ни на шаг.

– Богдан?! – прошептал он.

– Наконец-то узнал! – и они крепко обнялись.

Богдан не мог скрыть огромную радость, увидев старого друга. Поцеловал его и вытер свои слезы рукавом.

– Пойдем в дом, вспомним прошлое, – пригласил он. – Что ж мы тут-то стоим?..

В доме все оставалось почти по-прежнему, лишь прибавилось старых ненужных вещей.

– Садись, садись. Что стоишь, как чужой? – повторял Богдан, доставая из-за печи бутыль самогона и ставя ее на стол. – За встречу по чуть-чуть не откажешься?

Но, заметив, что Камрин глазами искал кого-то, добавил:

– Не ищи матушку, лет-то сколько прошло! Давно схоронили, царствие ей небесное. Была нам вместо матери, такой и останется в памяти. Сестра вышла замуж, трое деток у нее, уж взрослые. С мужем живет дружно, в соседней деревне. Муж – мельник. У меня уж внуки, трое! А вот младшего брата в прошлом году похоронил. Но так-то, слава Богу, живем неплохо. А как ты, Камрин? – Он засмеялся и крякнул: – Теперь и не скажешь «дядя Камрин», когда передо мной юноша сидит, эх…

Богдан махнул рукой и обратился к супруге:

– Ты-то чего уши развесила? Приготовь чего-нибудь, не видишь, кто к нам пришел?

– Боже! Неужели тот самый твой дядя? Что делается в жизни! Кто ж после скажет, то чудес не бывает! – заохала женщина, и начала накрывать на стол. – А вы знаете, дня не было, чтобы он про вас не говорил. Я сейчас, я быстро…

Появилось тушеное мясо в горшке из печки, соленые огурцы, грибы, моченые ягоды, каравай хлеба.

– Камрин не давал нам с голоду помереть в свое время, – приговаривал Богдан, помогая жене накрывать стол. – Спасителем нашим был. Я впервые-то поел нормально, когда он у нас появился…

Хозяин дома разлил по стопкам самогон, положил Камрину в миску мяса, пододвинул соленья.

– Ну, с Богом! Добро пожаловать в свой дом, свою семью, друг!

– Спасибо, брат! – память и благодарность тронула душу Камрина, они звонко чокнулись кружками и выпили.

– Ну, крепкий, – выдохнул Камрин, – видно, что сам сделал.

– Ты ешь, ешь. Конечно, сам гнал, из ягод. Ты о себе рассказывай, где пропадал? Сын бывает на большой земле, сдает в фактории пушнину. Я описывал тебя ему на случай, если встретит, наказывал, чтобы привез к нам. Не встретил… А бабушка перед смертью называла твое имя…

– Я тоже вспоминал вас, скучал. Вот, вернулся назад. Вы стали моей семьей на этой земле. Странствовал я много, столько стран обошел – не сосчитать. Сам не знаю, кого ищу, зачем?… И возраст меня не берет – уж старится должен. Это Ангела моя постаралась – устройство у нее такое было на корабле, жизнь продлевает…

Богдан присвистнул:

– Так на этом же знаешь, какие деньги можно заработать? А где оно сейчас?

Камрин с сожалением посмотрел на Богдана:

– Вот, и ты туда же… Деньги, деньги… Начнем с того, что этой машины уже нет – уничтожена, взорвалась. А если бы и была… Ну ладно, если бы счастье долгой жизни можно было бы дать всем людям. Так ведь нет же! Ваши богатеи, заполучи они такую машину, стали бы торговать долголетием – не каждому, а только тем, кто заплатит. Ладно, в общем, нет этой машины, нету!

Богдан вздохнул:

– Ну что ты так… Да нет, конечно, здорово было бы иметь такую машину, но ты, наверное, прав: простые люди ничего от этого не выиграли бы, все прибрали бы богатеи в свои лапы.

– Вот-вот, – сказал Камрин, – слава Богу, хоть ты понял. А что до долгой жизни – так не нужна она мне, без любви. А ее нет, потеряна, упущена. Мне и жить-то не хочется, но вот – живу, и долго. Смерть меня пока не берет, я от нее не прячусь, но – не берет!

– Перестань глупости говорить! Тебе надо строить жизнь – пока на этой земле, а другой, может, и не будет. Я не хочу обижать тебя, но ты сам учил меня говорить правду в лоб. Правда есть истина, истина есть Бог, верно? Я не забыл твои учения! Значит, вот что я тебе скажу: ты должен забыть прошлое, хотя бы на время!

– Прошлое человек не забывает, если даже очень сильно захочет. Прошлое – это есть настоящее и будущее. А теперь понимаешь смысл этих слов? Пока туда нет дороги, – Камрин большим пальцем указал вверх.

– Ну так и учись жить здесь. Может, сосватать тебя? Это помогает, знаешь ли. Сколько красивых девок мечтали бы выйти за тебя, – поддержала разговор жена Богдана.

– Слушай, – оживился Богдан, – а, может, и вправду девку тебе подобрать какую? У нас тут хорошие есть?

Камрин махнул рукой:

– Теперь ты глупость не говори, Богдан.

– Чего ж глупость-то? – снова вступилась Анастасия, – ты вон парень-то видный.

Богдан цыкнул на нее:

– Молчи, женщина, в чем не понимаешь, не суй нос! Соображай, чего говоришь. Он сам от себя бежит. Ему больно видеть, как его друзья стареют, умирают, а он хоронит их своими руками. Пойдем лучше выйдем на свежий воздух, Камрин, покурю я.

Выходя. Богдан захватил шапку из собачей шкуры.

– Надень-ка, а то холодно, простудишься, я заметил, ты без шапки. Хоть и одет тепло, и воротник высокий, голова-то все равно открытая. Здесь север и зимы морозные. Оставь себе шапку. Я сам себе сшил, но у меня еще есть…

Камрин почувствовал отцовское внимание и заботу Богдана, несмотря на то, что тот на много лет был моложе, и на душе у него стало чуть-чуть теплее.