Глава девятая
Подглава 1
Особняк Отголоскова выглядел по спартански по сравнению с жилищами новых аристократов в первом поколении. Он был изысканно прост и абсолютно лишен роскоши. Только ценители и знатоки такого минимализма понимали, что эта холодная простота стоит на порядок дороже золотых унитазов и прочих предметов китча, которые у нас принято ассоциировать с богатством. Сам он тоже не был похож на разбогатевшего на торговле наркотой или оружием нигера. На нем не было ни золотых цепей, ни колец, ни других заменителей пресловутого гвоздя в носу.
Он был в очень простом на вид домашнем халате, в свободных полуспортивного типа штанах и комнатных тапочках. Встречал гостей он с трубкой в руках. Обычной трубкой (работы настоящего мастера трубок), курение которой приносит покой и равновесие души и тела. Курил он дорогую смесь табаков, пропитанных коньяком и еще чем-то.
Отголосков не экономил, но и не подчеркивал свое богатство и социальный статус. Он был выше этого.
— Добрый день, господа, — сказал он, открывая дверь.
Он сам открыл дверь, не боясь, что его перепутают с дворецким.
— Здравствуйте.
— Проходите, пожалуйста.
Он впустил Леденца и Зину (они пришли вдвоем) в просторную светлую гостиную, где кроме камина, стола, дивана и нескольких кресел ничего не было.
— Не желаете чаю?
— С удовольствием.
— Тогда вам придется поскучать. Я сам открываю дверь и готовлю чай.
Чай был дорогим (около тысячи долларов за сотню граммов) и искусно приготовленным. К чаю Отголосков подал сушеные фрукты. Во время чаепития не было произнесено ни слова.
— Культура чаепития позволяет говорить об этом божественном напитке и о красоте, но я предпочитаю молчать. Тем более что слова меркнут, как перед чаем, так и перед красотой. Эти вещи способно передать только молчание.
— Иногда для этого годятся стихи. Например, Бассе, — поддержала разговор Зина.
— Бассе… — рассмеялся Отголосков, — он не был поэтом в обычном смысле этого слова. Скорее, этот человек был привратником или ключником. Каждое его стихотворение — это дверь в иную вселенную, такую обычную и такую волшебную одновременно.
— Так что привело ко мне столь знаменитых сыщиков? — спросил Отголосков, когда лимит вежливости был исчерпан.
— Нам стало известно, что вы приобрели на аукционе «Раздумья» некоего К. Л.
— Надеюсь, с законностью сделки все в порядке? — спросил Отголосков.
— Абсолютно.
— Тогда в чем вопрос?
— Дело в том, что я был фактически свидетелем ее появления на свет.
— Очень интересно.
— Картина явилась результатом убийства.
— Вы уверены?
— Абсолютно.
— Очень интересно. Я этого, честно говоря, не знал.
— Мы бы хотели, если это возможно, взглянуть на картину, чтобы убедиться, что речь идет именно о той самой картине.
— Только при одном условии.
— При каком?
— Вы мне подробно расскажете историю этой картины.
— Договорились.
— Тогда прошу за мной.
Они поднялись наверх по удобной лестнице из дорогих сортов дерева, прошли по просторному коридору и очутились в небольшой три на три метра комнате, в которой кроме картины не было ничего.
— Эту комнату я сделал специально для нее, — сказал Отголосков.
В кровь Леденца хлынул адреналин. Это действительно была та самая картина.
— Узнаете? — спросил Отголосков.
— Несомненно. Это она.
— Тогда ваша очередь выполнять обещание.
— А зачем вам это?
— Каждый коллекционер желает знать все о предметах своей коллекции.
— Вы коллекционер?
— Несомненно.
— У вас большая коллекция?
— Только один предмет. Картина. Вас это удивляет?
— Нет.
— Тогда в чем дело?
— А дело в том, что вы и есть тот самый К. Л., черный человек, загадочный незнакомец, Китаец, благодаря которому мы оказались в этой пародии на реальность.
— Что ж, не плохо, Леденец. Вы хорошо поработали. Что вы намерены делать дальше?
— Арестовать вас по обвинению в убийстве, мошенничестве и неуважении к следствию.
— Мне вызвать такси?
— Позвоните лучше в милицию.
— Надеюсь, я могу воспользоваться услугами адвоката?
— Это ваше полное право.
— Замечательно.
Подглава 2
— Ты? — удивился Леденец, когда в кабинет куэнзера вошел тот самый адвокат, друг Доктора и гроза всех ментов.
— Я, — спокойно ответил он.
— Какими судьбами?
— Нам по делам служебным и не такое приходится делать. Нам жиреть головой некогда.
Из уважения к арестованному допрос решили проводить в кабинете куэнзера. Присутствовали: Отголосков (он все еще был под этим именем), адвокат, куэнзер, Леденец и Зина.
— Приступим, — сказал куэнзер.
— Ладно, — начал защиту адвокат, — так в чем обвиняется мой клиент?
— В убийстве, краже, сговоре с целью завладения чужим имуществом, мошенничестве и неуважении следствия.
— Вы признаете себя виновным?
— Разве что в убийстве.
— Кого и как вы убили?
— Не далее как вчера я скормил одной даме невинных младенцев мужского пола.
— Вы сказали младенцев?
— Да.
— То есть, вы воспользовались множественным числом?
— Да.
— Какое количество младенцев вы убили.
— Точно не знаю. Но около пятидесяти миллионов.
— Сколько?! — переспросили в один голос Леденец и куэнзер.
— Шутки в духе Алистера Кроули? Старо, — поморщилась Зина.
— Больше в обозримом прошлом я никого не убивал.
— А кто тогда убил (я все еще не решаюсь назвать имя ТОГО покойного), Кирилла Мефодьевича Стародубского, и неизвестного на краю Земли?
— Не знаю, — спокойно ответил Отголосков.
— У нас есть неоспоримые доказательства вашей вины.
— Так уж они и неоспоримы? — вмешался адвокат.
— Что вы хотите этим сказать?
— Начнем по порядку. У вас есть доказательства того, что мой клиент является автором картины «Раздумья». Мы этого не отрицаем.
— Да, но она возникла в результате убийства.
— Совсем не обязательно.
— Что вы хотите этим сказать?
— А то, что господин … к тому моменту был уже мертв.
— Как долго?
— Не более нескольких минут.
— В таком случае как вы объясните тот факт, что вашему клиенту потребовалось всего несколько минут, чтобы оказаться на месте преступления?
— Как вы уже знаете, мой клиент обладает набором неких паранормальных способностей. Это способности позволили «услышать», что господин … мертв. После этого мой клиент отправился к нему домой с целью создания картины.
— Да, но на каком основании?
— На основании договора с господином …. Вот текст, — адвокат положил на стол несколько печатных листков договора, который четко регламентировал поведение художника.
— Ладно. Что вы скажете по поводу убийства Кирилла Мефодьевича Стародубского?
— А разве он был убит?
— Что?
— Он поскользнулся в ванной. У меня есть видеозапись камеры наблюдения.
— Но позвольте.
— То, что вы наблюдали, было скульптурой, созданной моим клиентом согласно договору с господином Стародубским. Вот текст, — на столе вновь появились печатные листки, — вот копия видеозаписи. Оригинал снят в ином формате, и его нельзя посмотреть на имеющейся в наличии аппаратуре, — рядом с договорами появилась видеокассета.
— Как вы, в таком случае, объясните появление тела на краю земли?
— Никак. Скажу только, что мой клиент к этому не имеет никакого отношения. Вы можете доказать обратное?
Леденец покраснел, но ничего не сказал. Куэнзер во время разговора старался сохранять нейтралитет, а Зина слушала с отсутствующим видом.
— Что у нас еще осталось?
— Кража, сговор с целью завладения чужим имуществом, мошенничество и неуважение следствия.
— О какой краже идет речь?
— О краже вещественного доказательства с места преступления.
— Учитывая, как мы выяснили, что картина никоим образом не является вещественным доказательством преступления, ни о какой краже вещественного доказательства речи и быть не может. Теперь о сговоре с целью… как вы сказали?
— С целью завладения чужим имуществом.
— Ладно. Пусть будет так. Что вы подразумеваете под этим определением.
— Кражу шахматного единорога.
— Ну, это не серьезно. Вы-то должны это понимать.
— Мошенничество.
— Мошенничество. Какое?
— Зачем было вашему клиенту устраивать весь этот фарс с аукционом?
— Таковы правовые нормы. Так, например, иностранцам чтобы получить визу в Россию надо быть за границей, и тем из них, кто уже находится на территории России, приходится выезжать за ее пределы. Вы же не называете это мошенничеством. Что же касательно неуважения следствия…
— Об этом можете не беспокоится, — вставил свое веское слово куэнзер.
— В таком случае нам больше не о чем говорить в рабочей обстановке.
— Один момент, — продолжил куэнзер, — позвольте мне принести извинения…
— Не стоит, — оборвал его Отголосков, — мы все прекрасно понимаем, что Леденец действовал из лучших побуждений. Так что будем считать недоразумение исчерпанным. Я могу идти?
— Конечно.
— Честь имею.
