Подполковника Павла Ивановича Энгельгардта многие соседи-помещики обвиняли в излишней жестокости по отношению к противнику. Говорили также, что это есть чистейшее варварство — живьем кидать солдат и офицеров «Великой армии» в болота и в водяные ямы.

Энгельгардт же полагал, что захватчик есть захватчик, и что он должен быть уничтожен любыми средствами. Собственно, мне неизвестно точно, что именно он полагал, но знаю: Павел Иванович был необычайно воодушевлён ненавистью к врагам своего Отечества.

А то, как именно Энгельгардт поступал с врагами, было естественно для смоленских партизан, мстивших Наполеону за страшное разорение их края.

Денис Давыдов, зайдя в сентябре 1812 года со своим отрядом в Вяземский и Юхновский уезды Смоленской губернии, оставил следующее наставление (это своего рода памятка) крестьянам, в коем было объяснено, как именно надобно поступать с захватчиками земли русской, как вести себя с ними, и даже были подробнейше приведены способы, как уничтожать «хранцев», басурманов.

Вот этот выразительнейший документ (ежели ростопчинские афишки представляли собой стилизованные под псевдонародный язык демагогические измышления, то тут реальное обращение к народу с совершенно конкретными рекомендациями):

«Мужики! Примите их, басурманов то бишь, как бы дружелюбно, подобострастно даже как бы, поднесите с поклонами (они ведь, не зная языка нашего, поклоны поймут лучше всяких слов) всё, что есть у вас съестного и особливо, конешно, питейного. Это для начала.

Потом, как напьются они, уложите всех аккуратненько спать, и когда приметите, что точно они заснули, то кидайтесь молча все разом на оружие их, обыкновенно кучею в углу избы или же на улице поставленное.

И токмо после этого совершите, ребятки то, что Господь повелел совершать с пренаглейшими врагами христовой церкви и вашей родины.

Истребив их всех до единого, закопайте тела в хлеву, в лесу или ещё в каком-нибудь непроходимом месте.

И главное берегитесь, дабы место где тела зарыты, не было приметно от свежей, недавно вскопанной земли и для того побросайте на него кучу камней, бревен, золы или другого чего.

А всю добычу военную, как мундиры, каски, ремни и прочее, — всё жгите или зарывайте в таких же местах, где схороните тела басурманские.

Осторожность такая для того нужна, что другая шайка басурманов, верно, будет рыться в свежей земле, полагая найти в ней или деньги, или имущество ваше. Но отрывши заместо того тела своих товарищей и вещи, им принадлежащие, вас всех побьёт и село ваше сожжёт.

Ты же, брат староста, имей надзор строжайший над всем тем, о чём я приказываю. Да ещё сделай так, дабы на дворе у тебя завсегда готовы были три али четыре парня, кои как завидят многое число басурманов, садились бы на лошадок да скакали бы врознь искать меня, а я завсегда приду к вам на подмогу.

Господь велит православным христианам жить мирно меж собою и не выдавать врагам друг друга. И особливо не выдавайте души христианские чадам антихриста, кои не щадят даже и храмы божии.

Всё, что тут написано, перескажите соседям вашим».

А вот и партизанская максима Дениса Давыдова — она, как представляется, послужит немаловажным дополнением к вышеприведённому «Наставлению», но только ежели «Наставление» было обращено к крестьянам, то предлагаемая максима поможет понять, что же такое именно был партизанский отряд в 1812 году, и в чем была истинная его польза:

«Господствующая мысль партизан той эпохи долженствовала состоять в том, чтобы теснить, беспокоить, томить, вырывать, что по силам, и, так сказать, жечь малым огнём неприятеля без угомона и неотступно».

Под данным заявлением «поэта-партизана», без сомнения, с удовольствием подписался бы любой командир партизанского отряда. Без сомнения, выражено с максимальной точностию, можно сказать, формульно.

Но, конечно, это было сказано Давыдовым задним числом, когда война закончилась давно и никаких партизанских отрядов уже не было и в помине.

А то, что надобно «Великую армию» «жечь малым огнём», постепенно изничтожая махину изнутри, применил первым у нас Барклай де Толли. И произошло сие в июле — августе 1812 года на территории Смоленской губернии. И осуществлено сие было при посредстве летучего корпуса генерал-адъютанта Винценгероде, почин коего воодушевил довольно многих смолян, и возникла в губернии целая сеть мелких партизанских отрядов, которые охватили буквально всю губернию.

Винценгероде вместе со своими штаб-офицерами Бенкендорфом и Волконским фактически патронировал партизанское движение губернии, поддерживал его, содействовал уездным ополченским отрядам во многих операциях, помогал помещикам обороняться от мародёров, а где надо и приструнивал дворян, ежели в них страх перед неприятелем или за свое добро пересиливал вдруг патриотический порыв.

Действия летучего корпуса Винценгероде воодушевляли смолян на борьбу. Когда авангард корпуса вышел к городу Белому, в коем уже похозяйничали французы и ушли далее на восток, к Москве, то появление казаков и драгун, приведших с собой множество пленных, оживило жителей новым мужеством.

В ряде мест по примеру отряда и по прямым указаниям Винценгероде городничие, исправники, становые и просто мирные обыватели вступили в бой с неприятелем.

Документально подтвержден тот факт, что когда в Поречском уезде Смоленской губернии купец Никита Минченков 18 августа 1812 года получил от Винценгероде открытое повеление, то он взял на себя защищение жилища своего от нападений неприятеля. Сей Минченков собрал добровольцев и партизанил с августа по декабрь, пока враг не покинул пределы российской империи.

В Рославле купцы и мещане вооружили и содержали на свой счёт 400 человек пеших и конных. В Белом и Сычёвке составилось добровольное ополчение. В Юхнове уездный предводитель Храповицкий, имевший трёх сыновей в армии, собрал вокруг себя до двух тысяч человек и из их числа составил несколько десятков вооружённых групп для разъездов по уезду.

Не раз в отряд Винценгероде являлись крестьяне и рассказывали барону Фердинанду Фёдоровичу или штаб-офицерам его, где идут особо крупные грабежи. И помощь всегда отправлялась незамедлительно.

Так, например, около Гжатска явились мужики и поведали, что французский отряд грабит село Дугино, принадлежащее графу Никите Петровичу Панину. И Винценгероде тут же отправил туда сотню казаков под началом штаб-ротмистра князя Волконского. И Дугино на тот раз удалось охранить от больших бед. Это только один пример, рядовой.

Или узнал Винценгероде, что грабят село Самойлово, принадлежащее княгине Голицыной, которая была известна в Санкт-Петербурге как Princesse Alexis. Также чрез крестьян сведал Винценгероде, что вестфальцы совершают там неистовства. И бросился сам генерал-адъютант в Самойлово. Французы, узнав о приближении Винценгероде, отступили, но там ещё остался малый отряд, не успевший отойти. Человек сто вестфальцев заперлись в жилом строении, стоявшем близ господского дома. На предложение сдаться они никак не соглашались и начали стрелять, убив и ранив нескольких казаков. Тогда Винценгероде велел спешить два эскадрона драгун, примкнуть штыки и идти на приступ. Драгуны вместе со спешившимися казаками вломились в строение, и началась резня. Адъютант Винценгероде и ротмистр Волконский кинулись потом туда, чтобы взять языка. Но ни одного живого вестфальца не нашли — полегли все.

Казаки и драгуны отмстили за погибших своих товарищей, а также и за зверские поступки неприятеля с безоружными жителями, за грабеж и поругание святынь в церкви.

Немало наездов с целью защиты имений и целых уездных городов совершил полковник Бенкендорф, а был он лихой рубака.

И подобных случаев было множество, всех и не упомнишь теперь.

Попробуем сейчас представить некую общую картину действий летучего корпуса Винценгероде; я бы даже сказал, что это был не летучий корпус, состоящий из нескольких отрядов, а маленькая партизанская армия.