Глава 20
Ладно, сказал себе Вадим. Он остановился на том, что он – это он, а не какой-нибудь там бог или что-то ещё. К чему выдумывать имя, если оно у тебя уже есть? Разве ребенку после того, как он научивлся ходить, дают другое имя или новое звание?
Оставшись наедине с самим собой, Вадим задумался.
Для начала необходимо расставить приоритеты. Многое изменилось с тех пор, как он покинул родной город и пошагал вглубь уровней, уверовав в свою необходимость там, на линии огня.
Он сражался с дивноголосыми контролёрами, летал над крышами домов, нёс весть в Кантарат, мчался по колодцу Глубины, умирал от голода, разговаривал с грибом, сражался с ледорубами – и остался все тем же Вадимом Расиным. Он боролся с чернью, спасал Криброка, охотился на Захватчика, отдавал на суд присяжных-ледорубов, а затем снова похищал, покидал пределы вселенной, проникал в разум девушки и даже умирал. И, несмотря на это, если с него снять сейчас лиловый костюм летающего кашатера, надеть белый халат и вернуть в больницу, он снова сможет пойти на обход, опрашивать пациентов и давать через плечо указания постовой медсестре.
Он всё тот же и, вместе с тем, совершенно другой. Теперь не обстоятельства выбирают его, а он выбирает обстоятельства. И пускай Доэ не рядом, и Харт не дал ответа, будущее всецело зависит от его выбора. А ему действительно есть из чего выбирать.
Первое. Если раньше он был хирургом и жил в столице Украины Киеве, то теперь будет хомуном-странником и должен отыскать место, которое иногда будет его приютом. Место, где он сможет восстанавливать силы и размышлять о преходящем и вечном. Где он сможет скрыться от преследователей, ведь не просить же ему всякий раз помощи у Харта.
Второе. Балмар, главный хомун, начальник Кантарата. Как можно допустить, чтобы этот человекообразный бюрократ правил громадным куском вселенной и считал себя отцом и благодетелем человечества? Вадим обязательно вернётся в Пустыню и отыщет хомунов, недовольных правлением слабодушного императора, приложит все силы к тому, чтобы устроить переворот. Увы, он слишком мало времени провел в Кантарате и не знает ещё ни единой достойной кандидатуры на место главного хомуна.
Третье. Доэ. Надо сказать себе правду о ней. А чтобы сказать себе правду о Доэ, необходимо время и место, чтобы подумать.
Итак, приоритеты.
Новый дом.
Балмар.
Доэ.
Вадим посмотрел под ноги. Сероватый грунт. Туман, окутывающий со всех сторон, подбирается к самым стопам.
Безусловно, он не в Мегафаре, равно как и не в одной из трёх васт. Тогда где же? В каком-нибудь кармане вселенной Харта?
Нет сомнения в том, что в Пустоте кроме вселенных и васт возможно существование непостоянных миров, таких, как лабиринт из каналов, по которым Вадим бродил, когда Харт его вышвырнул со своего берега, или как этот маленький пятачок под ногами.
Что ж, приступим.
Вадим хлопнул в ладоши, и пространство мгновенно расширилось до размеров футбольного поля.
Хорошо. Да нет, просто прекрасно. К сожалению, нет способа подтвердить или опровергнуть реальность этого места. Это вполне может оказаться чем-то вроде сна. Впрочем, все призрачно.
Кстати, можно было обойтись и без хлопка.
Вадим оттолкнулся от грунта и пронесся над полем, разбрасывая по пути всевозможные предметы: скамейку, урну, скульптуру в виде мальчика с горном, велосипед и… Воображение больше не могло ничего придумать.
Вадим сделал вираж, пролетел мимо только что созданных предметов и, даже не приближаясь к ним, увидел, что все они ни качеством, ни дизайном похвастаться не могут.
Да уж, не достаточно быть создателем, надо быть ещё художником и хорошим ремесленником.
Вадим опустился рядом с велосипедом. Он был сделан из легкого металла, покрытого зеленой краской, – именно так Вадим его себе представил. Чего-то явно не хватало в этой конструкции. Рама была какой-то неправильной. Вадим проверил педали: те оказались неподвижными. Ещё бы. Ведь, создавая велосипед, он не думал ни о подшипниках, ни о цепи, ни об осях.
Пусть будет действующим! – мысленно сказал Вадим, но ничего не изменилось.
Вадим вздохнул.
Трудно быть богом, подумал он, вспомнив Стругацких.
Перебросив ногу через раму, Вадим уселся на сиденье, поставил ступни на педали и… издавая громкий скрип, сдвинулся с места.
Приспосабливаясь к телу, велосипед менял форму. Ход улучшился, стал тише.
– Быстрей! – приказал сам себе Вадим.
Ноги замелькали, почти не ощущая нагрузки.
– Ветер навстречу! – скомандовал Вадим и почувствовал, как поток воздуха ударил в лицо.
Пугающее всесилие…
Он мчался по узкой лесной тропинке.
Эх, видели бы его сейчас ученые мужи космических ведомств!
Трава, стелющиеся кустарники, обрамляющие тропу, исчезали в пустоте. Не было ни звезд, ни тьмы.
Тропинка вела к тому участку колодца «Кантарат – ледяное сердце», где располагался карман персолипа. У Вадима не было ни путеводителя, ни каких-либо навигационных приборов, однако тропинка направлялась прямо к месту назначения. Он так хотел.
Возможно ли было преодолеть это расстояние мгновенно? Безусловно, да. Но Вадим добирался именно тем способом, которых подсказала интуиция.
Он ехал не спеша. Тропинка петляла, огибала несуществующие стволы деревьев, проваливалась и взлетала вверх. По расчетам Вадима, она должна была постепенно перейти в сам колодец.
Но может ли он, пособник Захватчика, так просто взять и вынырнуть где-нибудь среди вселенной, да ещё на полпути от центра к Кантарату.
Разумеется, нет.
Вадим не собирался игнорировать предостережение Харта, он кое-что замыслил и оттого не слишком торопился. Требовалось время, чтобы освоиться с новым состоянием и проверить хотя бы часть своих возможностей.
По ходу движения Вадим несколько раз проводил эксперимент.
Он расширял пространство по сторонам и снизу, а сверху оставлял все таким, как есть. Когда трава и кустарники разбегались на десятки шагов и из земли вырастали деревья с изогнутыми стволами, Вадим вдруг набрасывал на себя тонкостенный колпак из… пустоты. Созданный из его собственной силы лес превращался в лабораторию, в центре которой находился невидимый мирок.
Поначалу эксперимент удавался плохо. Колпак то и дело терял форму, искажался, стенки его рвались, и мирок оказывался недолговечным.
Тогда Вадим пошел на хитрость. Вместо леса он создал подобие кратера, а колпак из пустоты соорудил в форме шара. Такой мирок оказался значительно устойчивее.
Пустота, которая не была даже вакуумом, мало-помалу начинала его слушаться. Вадим вновь и вновь сооружал шары, пока не добился идеальной формы. В таком виде колпак для своего жизнеобеспечения почти не требовал энергетических затрат и мог существовать неограниченно долго.
Оставшись довольным своим изобретением, Вадим приказал тропинке свернуть и, надавив на педали, выехал в колодец.
«Приветствую вас, Мастер Справедливости! – воскликнул персолип, лишь только Вадим завершил сотворение пустотного пузыря. – Ну, вы и шуму подняли в Мегафаре! Разговоры до сих пор не утихают. Однако я слышал, что вам удалось сбежать. Что Иное Подобие предоставил вам убежище. Это правда?»
– Мастер Справедливости? А что, пожалуй мне нравится это имечко. Скажи-ка, Странное Создание, ты по-прежнему мечтаешь пожить среди хомунов?
Персолип задумался.
«Если вы хотите отправить меня куда-нибудь в оболочку вселенной, то думаю, это не очень хорошая идея».
Вадим усмехнулся.
– А если ты сам при этом будешь в человеческой шкуре?
«Ах!»
Вадиму показалось, что гриб шевельнулся. Но нет. Такого не может быть. Персолип – форма статичная.
Странное Создание на чем-то усиленно сосредоточивалось: Вадим это чувствовал.
«Вы очень изменились, – наконец сказал персолип. – Что стало с вашими мыслями?»
– С мыслями всё в порядке, – ответил Вадим. – Но теперь они недоступны для других. Такая уж выработалась привычка. Ты на вопрос не ответил.
«Готов быть вашим вечным слугой и личным советником за обещанную человеческую шкуру!» – торопливо отчеканил персолип.
– Советником, говоришь… Что ж, это кстати. В таком случае, прежде чем приступить к экспериментам, давай поговорим. Вопрос первый. Что ты знаешь о Харте?
«Так у вас и впрямь есть лишняя человеческая шкура?»
– Возможно, даже не одна. Но твоё нетерпение мне не нравится. Ты просидел в пещере много веков. Попробуй подождать ещё немного. Итак, я спросил тебя о Харте.
«О, – спохватился гриб. – Безусловно! Харт – Иное Понимание. Он же – Иное Подобие».
– Почему так говорят?
«Харт состоит из величины, которой нет ни во времени, ни в пространстве, ни в сознании. Он – антипространство и антивремя. И даже антисознание».
– Что же это за величина, которая отсутствует в абсолютных вастах?
Персолип выдержал паузу и объявил:
«Это – точка».
– Точка?
«Математическая».
Вадим хмыкнул.
– Точка есть и в пространстве, и во времени, и… в сознании тоже. Точка есть везде.
«Вовсе нет. Три чистые васты изначально точки лишены. Вы скоро это поймёте. Один лишь Харт – истинная точка в математическом смысле».
– Как так?
«Попытаюсь объяснить близкими вам понятиями. Итак, точка. Она бесконечно мала. Математики всех двенадцати фаров единодушно заявляют, что это неоспоримый факт. Вдумайтесь в смысл слова «бесконечно». Бесконечно мала – это значит, мала до полного исчезновения. Понимаете? Точка – небытиё. Другими словами, точка физически вообще не может существовать».
– Ты хорошо объясняешь, – сказал Вадим. – Точка условна.
«Именно так, – сказал персолип. – Однако те же математики убеждены, что из этих самых точек-небытий состоит прямая».
– Выходит, абсурд? Прямая не может существовать из небытий.
«Нет. Парадокс. Но парадокс для нас, вторичных сущностей.
– Почему только для нас?
«Сами поглядите. Мы пришли к заключению, что точки нет. Верно?»
– Ага.
«Но мы свободно можем рассуждать о точке и даже обозначать её в пространстве и времени».
– Допустим.
«А вот дааны, хариты и персоназы этим похвастаться, увы, не могут. Точка для нас и чистых рас – не одно и то же».
– Почему?
«Дело в том, что время, пространство и сознание не имеют в своей основе бесконечно малых величин (то есть, небытий). Они не могут допустить даже их существование. Их структура основана на лучах, прямых, плоскостях, объёмах, гиперобъемах и так далее».
– Но луч, прямая – всё это совокупности точек!
«Вот это уже абсурд, мой господин. Бесконечное количество отрицательных бесконечностей даст ноль».
– Тогда конечное количество отрицательных бесконечностей даст… отрицательный отрезок!
«Браво, Мастер! Но об этом чуть позже».
– Выходит, Харт – бесконечно малая точка?
«Выходит, так, мой господин».
– Мы друзья, не называй меня господином.
«Как скажете».
– Но Харта нет, поскольку бесконечно малое – это небытие.
«Верно. Харт – небытие. О Харте говорил хомун по имени Лао-Цзы. Он назвал Харта безусловным совершенством. Как-то раз Лао-Цзы забрел в Пустыню, внутренний уровень оболочки, и встретил там Харта. С тех пор он и заговорил о Небытии, как о высшем совершенстве».
– А я думаю так. Харт, несомненно, силен. Но до совершенства ему далеко.
«Поймите, Мастер, реальность, нормальная логика, три чистых расы не имеют в себе изначально никаких бесконечно малых точек. Время, пространство, сознание – три абсолюта. Все они – бесконечно большие субъекты. Все они – бытия. Но для того чтобы создать вселенную-Мегафар, им понадобилась такая величина, как точка. Только Харт – истинная точка-небытиё. И только он может дать мирам бесконечное количество точек».
У Вадима в голове зашумело.
– Выходит, когда чистые расы заключали свое соглашение…
«Именно так! – обрадовался персолип. – Харт – основа, на которой создан Мегафар. Вы поняли?!»
– Не совсем, но близок к пониманию.
Персолип помолчал, а затем недоверчиво спросил:
«А на той человеческой шкуре, о которой вы говорили, есть глаза?»
– Ты сможешь не только видеть, но и ощупывать, и даже обнюхивать самого себя, – Вадим пристально всмотрелся в объектив персолипа. – Что ты там говорил об отрицательных отрезках?
«Вы сами это сказали: конечное количество отрицательных бесконечностей даст отрицательный отрезок. Так и есть. И этот отрезок – вы».
– Вот те на! – Осмотревшись, Вадим присел на камень. – Подытожим. Три чистые расы – это три положительные бесконечности, три бытия. Харт – отрицательная бесконечность. То есть точка, небытие. Все мы, порождения вселенной, – полукровки, отрицательные отрезки. Так?
«Всё верно, Мастер».
– Что ж. Трудно понять, но придётся. – Вадим на минуту задумался. – Ну ладно. А теперь объясни: в чём различие между временем, пространством и сознанием?
«Ни в чем – в плане структуры, и во многом – в плане характеров, – ответил персолип. – Возьмите, к примеру, трёх хомунов или трёх таких, как я, персолипов. Они окажутся одинаковыми и вместе с тем абсолютно разными. Поставьте их рядом, и вы убедитесь, что все они имеют общую структуру, но столкните их в споре, и тут начнутся противоречия. Даже в случае, если они сойдутся на том, что чёрное – это чёрное, а белое – это белое, на самом деле каждый будет подразумевать разные вещи. Всё призрачно. Даже, если вы абсолютны».
– С ума сойти, – сказал Вадим.
«Вы стали другим, – заметил персолип, – но способность удивляться по-прежнему остаётся одним из качеств вашего ума».
– Да, – кивнул Вадим. – Я побывал в трёх вастах. В каких-то немыслимых закоулках. Видел горы, леса, дворцы и всякое такое. Видел даже главную персоназу (между прочим, она не похожа на тех слизняков, которых я видал на их главной площади). Я был в храме неопределенного времени и в храме пространственных измерений. Всюду, несмотря на многообразие форм, я встречал существ, похожих на хомунов. Те же тела, те же мысли, та же жадность и самое главное – та же глупость. Вот что меня больше всего удивляет. Всюду – сплошная глупость. Во всей вселенной. И ещё – бюрократизм. Почему так?
«Чистые васты совершенны, – сказал персолип. – Вы и ваши спутники в действительности не смогли проникнуть в материю васт, это просто неосуществимо. Внутри васт нет точки, в которой вы могли бы встретиться. Но есть территории, на которых возможны встречи: назову их территориями снов чистых васт. Если я скажу: «подсознание», то наверняка введу вас в заблуждение, поскольку васты в действительности ничем таким не обладают. Но вместе с тем этот термин даст кое-какой намёк. Ваш путь к звёздам лежит через подсознание. Это, конечно, образное выражение. Подсознание хомуна и прочих полукровок – это аналог функционального свойства чистых васт».
– Стоп, – перебил Вадим, – ты сказал: территории снов. Что это значит?
«Это уровни, которые вы посетили. На этих территориях действовали усредненные физические законы вашего опыта. Насколько я понимаю, вы воспользовались одним из вариантов принципа «частица в частице». Перед этим ваше активное тело полностью аннигилировало при самостоятельном переходе из Харта в бытиё, а ментальное нашло себе временную оболочку. Сила, высвободившаяся в процессе перехода, ждала вас до тех пор, пока вы не прошли все этапы пути. Птом всё собралось в кучу, и вы стали тем, кем стали».
– Да откуда ты всё это знаешь? – воскликнул Вадим.
«Собираю информацию».
– Прямо, сервер какой-то…
Вадим погрузился в размышления. В задумчивости он не спеша раздвинул стены пещеры, затем вовсе их убрал. Синеватый грунт превратил местами в суглинок, местами в легкую почву. Вадим покрыл их травой.
Невдалеке само собой нарисовалось озеро. Вадим поводил пальцем вправо-влево, и озеро приобрело извилистую форму.
Дальний берег Вадим облачил в заросли тростника, а с ближним поочередно произвел несколько действий. В результате превращений берег то вздувался валунами, то разглаживался, образуя пляжи, то становился шероховатым. Но ни один из вариантов Вадима не удовлетворил, и, в конце концов, он оставил берег в таком виде, словно по нему поездил гигантский бульдозер.
Затем Вадим принялся было за создание рощи, но и тут его ждала неудача. Насаждения выглядели слишком ненатуральными и не вписывались в общий ландшафт. Кроны казались игрушечными, а стволы пластмассовыми.
Поневоле вспомнился прекрасный сад, который Доэ создала в Трифаре.
– Ладно, доделаю позже, – буркнул Вадим. – Человеческое тело я знаю лучше, чем флору.
Оставив мир незавершенным, Вадим обернулся к персолипу и посмотрел на него с придирчивым прищуром ваятеля.
