Глава 21
– Оспик! – Женщина, которая иссыхала буквально на глазах, драматично протянула сыну руку. – Наконец-то бог услышал мои молитвы, ты нашёл для меня орган!
– Да, мама, ты же знаешь, как я люблю тебя, – ответил мужчина и пухлой рукой погладил костлявое плечо.
– Правда, плохо, что ты не нашёл никого чистокровнее. Этот маленький черныш может переносить всякую заразу. – На сером лице Виолетты появилась гримаса отвращения, но через миг оно расправилось, и она сказала – Ты никогда не можешь сделать как надо, постоянно даёшь маху.
Женщина улыбалась, её голос звучал почти нежно, но на душе у Остапа Сергеевича стало как-то не по себе.
– Отдыхай, мама. Через пять минут тебе введут наркоз, и начнут операцию.
– Сынок! – Виолетта резко схватила и сжала руку мужчины, её глаза расширились как у долгопята. Голосом полным ужаса она произнесла: – Не дай им меня убить! Я не готова умереть – меня не любят в этом мире, а в том и подавно ненавидят!
– Конечно, мамочка, – голосом полным любви и нежности произнёс Шпакович. – Не волнуйся, всё будет хорошо.
* * *
Прошло уже десять минут с тех пор как Тагара унесли наверх, Павел мысленно молился о помощи Всевышнего, хотя верил всегда только в себя, и сейчас только себя и корил за сложившуюся ситуацию. Как он мог подвергнуть опасности своего маленького друга, и всех остальных детей из воспитательного учреждения? Не отработав свой план до идеального состояния, он просто не имел права действовать столь рискованно. Как можно было попасться в лапы этого жесточайшего человека, как будто только ему одному грозит опасность. Тагар, другие дети, Агата, а может и кто-то ещё – все они могут лишиться жизни из-за его легкомысленности! Нужно что-то делать, но что?..
Павел снова попытался потянуть верёвки, но в этот раз руки его уже не слушались, он вообще их не ощущал. Он попытался пошевелить ногами, с ними дела обстояли лучше – кроме стоп вся остальная часть ног реагировала.
Павел попытался подтянуть ноги к середине. Никакого движения – верёвки слишком крепкие, а вот он практически обессилел, да, к тому же, его не кормили все эти двадцать часов. Выносливости ему было не занимать, но в эту минуту он допустил мысль, что ему было бы значительно легче, просто потеряй он сознание, чтобы отключиться и не видеть всех этих ужасов. Но он тут же выругал себя за подобные мысли – нельзя сдаваться, ведь если ты сдался, то, считай, заведомо проиграл.
Но сколько бы он ни храбрился, ничего не получалось, силы покидали его с молниеносной скоростью. Его глаза стали закрываться, он потратил последние силы, когда пытался вырваться, и теперь провал сознания медленно наползал на измученного бойца, как ночь накрывает город.
На какое-то время он действительно потерял сознание. Павлу привиделась поляна полная луговых цветов в ясный солнечный день. Лютики, васильки, ромашки, иван-чай мягко колыхалась на лёгком ветру Впереди, среди разнотравья стояла она – Агата. На лице блондинки сияла улыбка, от которой, раны быстро затягивались, а распахнутые добрые глаза излучали тепло, согревая продрогшего мученика и наполняя его уставшее тело мощной волной жизненной энергии.
Он непроизвольно крикнул «Агата!» и очнулся.
Вокруг было всё то же серое холодное помещение, но теперь в нём находилось ещё три человека. Судя по всему, они вошли сюда за мгновение до того, как Павел открыл глаза.
– Паша, – воскликнула Катя, – ты жив! Какое счастье, мы вовремя!
– Я-то ещё жив, а вот Вася наверху, он в опасности! Его унёс… – не успел Павел договорить, как в разговор встрял тучный мужчина в халате.
– Какого чёрта здесь происходит? – Шпакович стоял на лестнице, а вместе с ним появились ещё трое – Матрос и два человека в камуфляже, все вооружённые. – Ксения?! Что тебе здесь нужно?
– Папочка, я пришла с этими людьми, прикажи своим людям опустить пистолеты, – жалобно взмолилась девушка. – И объясни мне всё, потому что, я ничего не понимаю!
Шпакович нахмурил брови и приказал своим подручным:
– Взять этих двоих и не отпускать, пока я не скажу!
– Но отец, это хорошие люди, их не нужно обижать! – завопила Ксения, когда увидела, как жестокими ударами двое мужчин в камуфляже уложили «детективов» на пол.
– Я сам решу, кто здесь хороший, моя малышка! – Шпакович натянул нежнейшую улыбку на лоснящееся лицо и попросил: – Детка, пойдём-ка со мной к бабушке.
Толстые пальцы взяли девушку за локоть, и он мягко, но с силой повёл дочь на второй этаж. Девушка пыталась, было, сопротивляться, но замешательство и растерянность взяли верх, и она смирилась.
– К бабушке? – удивилась Ксения. – Она же умерла!
– Нет, моя куколка, она жива. И от тебя сейчас зависит, будет ли она жить дальше.
Второй этаж оказался таким же отвратительно холодным, как и первый, но находиться долго в пустом коридоре не пришлось – Остап Сергеевич завёл дочь в тёплое помещение. Сначала Ксению ослепил яркий свет, контрастировавший с темнотой всего остального дома. Но через несколько секунд она привыкла, и перед глазами появились очертания больничной палаты, скорее операционной, наподобие той, в которой она лежала с аппендицитом в детстве.
– Папа, что это? Где мы?!
– Это твоя бабушка, которая находится при смерти. – Он подвёл Ксению к худой иссохшей женщине, глаза так глубоко запали в череп, что девушка испугалась, непроизвольно отступая назад.
Радом стояла ещё одна койка, на которой лежал ребёнок. И женщина и мальчик были без сознания и подключены к аппаратам с всевозможными трубками. Возле них возились два человека в белых халатах, масках и перчатках.
– А это кто? – дрожа от увиденного, спросила девушка, её палец указывал на смуглого кучерявого парнишку, накрытого белой простынёй.
– Это уже никто, малышка. – Шпакович попытался отвести дочь от нежелательного зрелища, этот цыганёнок вызывал у него отвращение.
– Как это никто, папа? – Теперь Ксения возмутилась не на шутку, она вырвала локоть из цепких рук отца, и посмотрела на него в упор: – Говори немедленно, кто этот ребёнок?
Мужчина молчал. Тогда брюнетка неожиданно набрала воздуха и закричала в полный голос: – Папа, отвечай, кто этот мальчик?
– Послушай, Ксюша, – заискивающе начал мужчина в махровом халате, взмокшая ладонь легла на плечо девушки, но та одёрнулась, словно ошпаренная кипятком.
– Хорошо, я объясню тебе, в чём тут дело, – смирился Шпакович.
– Остап Сергеевич, извините, оба пациента сейчас на той стадии наркоза, когда нужно начинать операцию, иначе мы не успеем, – вмешалась в разговор женщина-врач.
– Одну минуту, – сказал мужчина и отвёл Ксению в сторону. – Маленькая моя кошечка, – нежно начал Шпакович, – ты знаешь, как я тебя люблю.
– Да, папа, – смягчилась Ксения.
– Ну, так вот, и свою маму я люблю так же сильно. И ради вашего спасения я готов устроить геноцид, лишь бы вы были живы…
Тут девушка снова одёрнула плечо, и отошла от отца на шаг:
– Я о таких жертвах тебя не просила, папа!
– А она просила, – тихо сказал мужчина, указав в сторону женщины в наркозной маске.
– Так на что ты ради неё пошёл, отец? – Ксения взяла пухлые ладони мужчины в свои и посмотрела в глаза взглядом взрослой и мудрой женщины.
– Сейчас состоится пересадка печени от этого маленького… – Шпакович подбирал слова, но оскорбительные уже не лезли к нему в голову, он осёкся, его голос задрожал: – От этого ребёнка к моей матери. Иначе она умрёт!
Тут мужчина не выдержал, из его глаз потекли слёзы, он рухнул в объятия своей дочери.
– Остап Сергеевич, нам пора начинать, иначе мы потеряем обоих, – поторопил здоровяк.
В комнате повисло молчание. Двое врачей стояли с поднятыми кверху кистями и смотрели вопрошающе на запутавшегося в своих чувствах мужчину.
Как сложно оказалось этому жалкому маменькину сынку засомневаться в том, что она его любит. Всю жизнь, он был уверен, что эта «немного» сумасшедшая женщина души в нём не чает, просто так сильно скрывает свои чувства, что иногда ей приходится злиться на него. Она просто очень гордая, а сердце у неё доброе. Ну и что, что Виолетта ругала его, на чём свет стоит, унижала и заставляла делать ужаснейшие вещи– она же мать! А на свете нет ничего святее, чем родная мама.
Остап посмотрел на Виолетту. Седая женщина на кушетке была нема, но даже без сознания она как бы укоряюще сверлила его взглядом. И всё же, что-то внутри сжималось от мысли, что выбор может пасть на мать. Нельзя выбрать мать в противовес дочери. Такому никогда не учили. Всегда говорили: люби и уважай мать, как родину твою. Но не говорили о дочери. Но по существу именно её присутствие здесь сделало Шпаковича счастливым, как будто свалилась какая-то часть груза с его души. И самыми чистыми и добрыми глазами из всех здесь были два изумруда Ксении, сияющие искренней любовью к нему, пропащему человечишке, настолько пропащему, что и всей оставшейся жизни не хватит, чтобы заработать это прощение. Но теперь она знает всю его подноготную – и всё равно любит. Нет, люди не правы, не делая оговорку о том, что если ваша мать – дьявол во плоти, существо ненавидящее весь свет, каким бы наивным и милым оно не казалось иногда, то его можно не любить.
Решение принято, выбор сделан. Эта женщина достаточно долго манипулировала бесхребетным сыном, верша, как ей казалось, «правосудие». Слишком много он натворил по её указке. Он готов за всё поплатиться, наказание, которое может придумать для него этот мир, всё равно не такое ужасное, как то, которому он сам может себя подвергнуть.
– Операция отменяется! – уверенно и громко скомандовал Шпакович. – Отключайте Виолетту от аппаратов.
Лиц врачей не было видно, но глаза говорили сами за себя. Роман разочарованно выдернул контрольный шнур аппаратов жизнедеятельности пожилой женщины из сети, но Остапу уже не было до них дела – его обнимала родная дочурка.
* * *
Павел висел в полубессознательном состоянии, когда услышал шаги на лестнице. Превозмогая боль и бессилие, он открыл глаза. Сквозь пелену он разглядел своего мучителя, стоявшего напротив него под ручку с брюнеткой из «Онего Палас».
– Отпустите их! – тем же командным голосом произнёс тучный человек. – Нам больше не нужны пленники, детские трупы и тому подобное!
– Не понял, в чём дело? – бледный мужчина с кавказским носом встал со стула, его рука потянулась к пистолету.
Остальные охранники последовали его примеру, косясь на связанных цыганоподобного мужчину и рыжеволосую девушку.
– Не кипишуйте, друзья мои. Всё кончено! Вам лучше самим сдаться, тогда вам укоротят срок, – спокойным голосом сказал Шпакович.
– Ты с ума сошёл, старый маразматик? – Матрос достал пистолет из кобуры и направил на толстяка. – Твоя соплячка размазала тебя как тряпку, и теперь ты хочешь всех нас заложить? Мы не позволим тебе рассказать копам о том, как мы убивали ради тебя людей.
– Да! – присоединились к Матросу два голоса сверху. Мужчина и женщина в халатах, стояли как два обиженных ребёнка, которым Дед Мороз ничего не положил под ёлку. – Мы тоже не сядем в тюрьму из-за твоих соплей!
Мгновением ранее взгляд Шпаковичаупал на входную дверь и сейчас он зашёлся в голос таким заливистым и чистым смехом, что казалось, каждая дощечка этого здания завибрировала ему в такт. Даже Павел пришёл в себя. Недоумевали все, от вида напуганных распахнутых глаз зрителей Остапа Сергеевича распирало от смеха ещё сильнее. Наконец, он вдохнул несколько глотков воздуха, и его истерика сошла на нет.
– Разожмите булки, предатели. Я никого не сдавал, вы сами себя только что сдали!
Деревянная дверь отворилась, и в тёмное помещение ворвались один за другим ребята в бронежилетах, масках и с автоматами в руках. Громов быстрыми и чёткими указаниями руководил операцией по захвату, поэтому через считанные секунды преступники были схвачены.
Последними вбежали Агата и Виктор. В мужском спортивном костюме она всё равно выглядела собой, красивая и отчаянная. Мигом оглядев пространство, её взгляд упал на друзей. Катю уже отвязывали от стула, Саша через одну бежал по ступенькам на второй этаж, а в самом дальнем углу висел её ненаглядный – бледный и измотанный. Когда его руки полностью освободили от верёвок, Павел буквально рухнул на одного из спецназовцев.
От увиденного по щёкам блондинки потекли слёзы. Расталкивая толпу, Агата кинулась к своему доброму рыцарю, милому другу, любимому человеку, мужчине своих грёз.
Павел обмяк на крупном пареньке в форме, не чувствуя конечностей. Глаза закрывались сами собой, но он знал, что здесь его девочка, сильная, непобедимая. Собрав последние силы, Павел открыл глаза.
Сквозь серую пелену усталости он увидел её. Как в прошлом видении, Агата сияла, словно ангел – светлая, чистая, великодушная. Она вовсе не сердится на него за то, что он втянул всех в эту историю, не подготовившись как надо. Вместо того, чтобы предупредить её об опасности и бороться с противниками бок о бок, он оттолкнул её, надеясь защитить, хотя эта девочка намного сильнее, чем кажется. Но она не злится, его сияющая королева плачет, тонкие руки обвили шею возлюбленного, и слёзы потекли у обоих.
– Прости меня за то, что подверг всех вас опасности, – еле слышно прошептал обессиленный мужчина и потерял сознание.
Спустя двенадцать часов, Павел очнулся в одной из так знакомых комнат с фисташковыми обоями. Рядом на точно такой же односпальной кровати, как у него, полулежал Тагар.
– Ты проснулся?! – звонко воскликнул он, и блондинка, спящая в кресле, вздрогнула от неожиданности.
– Паша… – простонала она, сочно потягиваясь.
– Как я рад вас видеть, дорогие мои, – Голос Павла был посвежевшим и окрепшим. – Я долго проспал? Как там Катя и Саша, они в порядке?
– Сколько вопросов! – Агата всплеснула руками и, рассмеявшись, пересела из кресла на край кровати Павла, глаза которого буквально поедали девушку в ожидании информации. – Всё хорошо, а подробности расскажу, когда вы позавтракаете.
– А разве нас не накормили капельницами? – удивлённо спросил маленький цыган, так же радостно разглядывая девушку и потирая руку, заклеенную пластырем.
– Накормили, – улыбнулась девушка и хитро подмигнула. – Вас осмотрели, взяли все нужные анализы, сказали, что всё хорошо, но нужно отлежаться в больнице пару дней. Но я знаю, что для вас два дня в больнице – это сущее наказание, поэтому забрала сюда обоих. Доктора пытались мне помешать, но со мной трудно спорить в таких вещах.
Все рассмеялись.
– Это уж точно, – заметил Павел.
Сидя в уютной кухне «Центра» и съев приличную порцию яичницы с бутербродами и апельсиновым соком, мужчины с удовольствием слушали рассказ Агаты о событиях, которые они пропустили.
– Я всё прикинула и поняла, что это здание старой мэрии. Времени на поиск фактов в подтверждение моей теории не оставалось, нужно было действовать. И интуиция меня ещё ни разу не подводила.
– Подводила, – усмехнулся Павел, жуя огромный кусок хлеба с колбасой и сыром. – Ты ведь поверила, что я разлюбил тебя. – Хотя мне кажется, я был неотразим в доказательствах обратного, ещё до того, как решил уберечь тебя от Шпаковича.
– Тот период времени не в счёт, – Агата залилась краской и опустила глаза, – ты слишком хорошо играл.
– Кхе, кхе я вообще-то ещё тут, – напомнил о себе Тагар, и пришедшая в себя от смущения девушка тут же кинулась его обнимать.
Павел, не спеша, сделал то же самое, и с наигранной мужской важностью произнёс:
– Одному человеку трудно выживать в этих джунглях, но команде всё нипочём.
Троица обнялась – наигранность оказалась излишней, все согласились с этой непреложной истиной. Через минуту Вася сказал, что хочет пойти к ребятам из класса, а к ним вернётся позже, и ушёл. Голубоглазый брюнет, на котором уже практически не осталось следов от страшной ночи, спросил:
– Ну а что с остальной частью команды?
– Саша и Катя сейчас отсыпаются, – объяснила Агата. – Они всю ночь провели в полиции вместе с Ксенией и Шпаковичем, давали показания. Нашего мэра вместе с остальной «труппой», – она подчёркнуто выделила это слово, и Павел невесело усмехнулся его двусмысленному звучанию, – будут судить по сто пятой статье: «Убийство в целях использования органов и тканей потерпевшего» или что-то в этом роде. И ещё, – Агата глотнула кофе, как бы делая акцент на нижесказанном, – оказывается, что Анастасия Семёновна, врач, которая работала на мэра, – мой преподаватель по акушерству! – Она сделала ещё глоток и добавила: – Бывший преподаватель.
– Ты знаешь, милая, я не удивлён, – Павел убрал грязную посуду и вернулся к хрупкой блондинке.
За последнее время он так ни разу к ней и не прикоснулся. Сейчас он стоял напротив и сверху вниз смотрел в её янтарные глаза. Тема прошлой ночи перестала интересовать обоих. Горячее дыхание Павла снова заставило Агату обмякнуть, как добычу перед хищником. Но кое-где всё-таки покалывало от боли прошлых неудач. «А что если он всё-таки не ради моей защиты отказывался от секса? Что, если мы так никогда и не…». Не успела она мысленно задать до конца свои вопросы, как жаркий поцелуй поглотил их обоих.
Они не заметили, как оказались в спальне Павла на другом конце кампуса и одежда полетела во все стороны. Красивый обнажённый мужчина, о котором она столько мечтала, не разочаровал её ни техникой, ни массой, а Агата, в свою очередь, постаралась не разочаровать его. Всё было настолько естественно, что все глупые идеи о том, что первый секс не бывает идеальным, потерпели величайшее фиаско. Другие мужчины из её прошлого тут же исчезли и в душе и в жизни остался один он – мужчина её грёз.
Целые сутки они не выползали из постели.
