Еще один день в деревне

Утром все вечерние мысли казались сном. Мне было лень вставать, и я лежал, перемалывая языком новое слово «инквизитор». Конечно, я знал, кто такие инквизиторы и чем они занимались, но применить это слово к себе – это совсем другое. «Ин-кви-зи-тор». Звучит очень даже неплохо. Я не хотел давать названия своей идее, но теперь она получила словесную форму «Я инквизитор. Моя задача бороться с ересью. Сам Бог подскажет, что есть ересь, а что нет». Чуть не добавил дальше: «Да пребудет со мной сила». Киношные штампы очень часто забивают голову и всплывают в самый подходящий или неподходящий момент. Может, это и неплохо, но иногда начинает нервировать. Позднее, полазив по словарям, я получил об инквизиции и инквизиторах более полные данные. Обобщая полученную информацию, можно сказать следующее: «Инквизиция – это латинское слово, которое обозначает всего лишь уголовный суд, некогда установленный папами для розыска и кары еретиков и преступлений против веры. А инквизитор – это обычная служебная единица, или один из судей инквизиции». В литературе последнее время часто упоминалось это слово, что не могло не покоробить, но слово слишком хорошо ко мне подходило. Я буду судьей, а судить буду тех, кого посчитаю еретиками, тех, кто совершит преступление против моей веры. Так что инквизитор – это та должность, которую я возлагаю на себя добровольно, и только смерть может ее с меня снять.

Я попытался встать с кровати и тут же рухнул обратно. Руки болели очень даже прилично, целый день рубки не пропал даром. Постанывая и кряхтя, включив волевые ресурсы, я сполз с кровати. Потряхивание расслабленными руками, небольшая зарядка – и я почти восстановился, недаром все же в детстве спортом занимался. Но пора переходить к более серьезным тренировкам. Не дело, когда мышцы начинают болеть после нагрузки.

Завтрак прошел весьма оживленно. Бабушка рассказывала обо всем, что произошло в деревне. Кто уезжал, кто приезжал, кто где пьяным повалялся. В общем, рутина, но так, как это рассказывала бабушка – это было что-то! Заряд бодрости на весь день был обеспечен.

Работать с утра явно не хотелось. Если уж говорить про мышцы, то они были категорически против. Я всегда гордился своей силой воли, и, похоже, пришло время ее проявить по-настоящему. С одной стороны, топор так и просился в руки, но, с другой, небольшие мозоли и боль не давали собраться. Я вспомнил слова Дона Хуана: «Дух воина не приспособлен ни к потаканию себе и жалобам, ни к победам или поражениям. Дух воина приспособлен только к борьбе, и каждое усилие – это последняя битва воина на земле. Поэтому результат значит для него очень мало. В своей последней битве на земле воин позволяет своему духу лететь свободным и чистым. И пока он ведет свою битву, зная, что его воля безупречна, воин смеется и смеется». Эти слова имеют колоссальное воздействие, это то, к чему надо стремиться, и, произнеся их, я уже чувствовал себя обновленным. К черту жалость к себе, к черту мозоли и боль! Я инквизитор, я воин! Возможно, это мое последнее усилие на земле, поэтому я должен все сделать безупречно!

Работа пошла. Щепки летели во все стороны, стук топора не прекращался ни на минуту. Я воспринимал себя как бы глядя со стороны. Ставь – руби – подними – поставь – руби. И так до бесконечности. После двух часов бешеной работы меня остановила мама.

– Что-то ты сегодня заработался. А как же руки?

Я посмотрел на свои руки. «Вот блин! – только и смог я подумать. – Как теперь делать массаж с такими руками?»

В запасе было еще пару дней, так что придется быть поаккуратнее. Немного перекусив свежим молоком и белым хлебом, я все же решил не пропускать ударную разминку в лесу – дома с топором не потренируешься.

Хорошо, что привычка бродить по лесу у меня была еще с детства, поэтому мои ежедневные уходы не удивили ни маму, ни бабушку. А то, что я гулял с топором – об этом можно никого не уведомлять.

Знакомые сильно побитые остатки дерева встретили меня не очень радостно. Смешно так говорить, но ощущение было стойким.

– Ты уж прости, но мне нужно тренироваться, – эта фраза вряд ли улучшила настроение останков, но на большее я был неспособен.

Удар, еще удар. С разбега, с прыжка. С прыжка получалось очень эффектно, но у меня были серьезные опасения по поводу эффективности этого приема. Достаточно объекту сделать шаг в сторону, и промах может оказаться фатальным, причем уже для меня. Удар снизу был явно бесполезен (во всяком случае, в моем исполнении), зато удар справа и наотмашь были просто великолепны. Я уже видел их своими основными приемами для будущей работы.

Странно, я уже стал думать, как убийца. Люди для меня объекты, а убийство – работа. Честно говоря, такое отношение – не очень хороший знак. Надо поработать над собой. Я должен выполнять волю свыше, поэтому у меня не должно быть чувств к провинившемуся человеку. Человек, может, и не виноват вовсе – виновато воспитание, родители и компания, в которую он попал. Но в то же время он сам теперь такой же родитель, сам представитель этой компании. Когда-нибудь этому должен прийти конец. Иногда это буду я, а иногда кто-нибудь другой…

Домой я вернулся довольно поздно. Солнце уже приближалось к горизонту, а последние лучи заставляли объекты отбрасывать длинные тени.

– Что-то ты припозднился сегодня, грибов не собирал? – я ожидал такого вопроса от мамы, поэтому небольшой мешочек с подосиновиками и подберезовиками оказался весьма кстати.

– Грибы, похоже, уже кончаются, еще пару недель – и все, – попытался я отговориться.

– Странно, а я думала еще месяцок пособирать. Ну ладно, может, дождики пройдут, грибов-то и прибавится.

– Вполне возможно, – согласился я.

Получилось, что обед я пропустил, поэтому пришлось наверстывать упущенное ужином.

Наевшись, как пиявка, я отвалился от стола и выполз из дома. Было темно, на безоблачном небе уже были разбросаны звезды, а лунная дорожка освещала небо своим волшебным светом. Я называю его волшебным, потому что этот свет не скрывает звезды.

В воздухе промелькнула искорка и погасла. Падающая звезда. Обычно они толпами падают в августе, а сейчас октябрь – повезло, наверное, но желание загадать я, конечно же, не успел. Честно говоря, трудно себе представить человека, который сумеет загадать свое самое сокровенное желание за время падения метеорита. Наверное, поэтому и говорится, что, если успеешь загадать желание, пока падает звезда, оно обязательно сбудется. Только никто, видимо, не успевал этого сделать. Разве что те люди, которые смотрели на Тунгусский метеорит, но от них мы этого уже не узнаем.

Я плохо разбирался в созвездиях и в самих звездах, но смотреть на них и размышлять было очень приятным занятием. К сожалению, постепенно стало холодать, так что пришлось ползти домой, где ждала интересная книга и мягкая кровать. Что ж, день прошел неплохо, а что будет завтра – то будет уже завтра. Хорошо, что еще не кончилось сегодня…