Боже ж ты мой, во что она меня вырядила? Кружавчики, панталончики... И это все — под боевые латы? А взмокну, что делать? Сукно, сукно, только сукно! Черт, где бы переодеться? И ведь не слышит, не видит, не соображает.

Откуда у современных девчонок такая тяга к средним векам? Рыцари, Дамы, турниры... И фэнтези эти самые читаешь — вроде и будущее порой описывают, а все равно: мечи, кинжалы, шпаги, копья... Что за тоска по прошлому? Нет бы новое что придумать... Меч этот дурацкий. Вон побрякушек сколько на рукояти — того и гляди, алмазами руку расцарапаешь. Надо или выкинуть его, или повыковыривать камушки, чтобы не мешали.

Тьма вновь окутала меня и долго-долго не хотела исчезать. Светились только камушки на мече, но в их бледном свете я не мог видеть дальше своего носа, а он у меня, не в пример Викиному, короткий...

Опять в буфер. Куда она хочет меня всунуть? А все же с мечом в темноте себя как-то уверенней чувствуешь. Надежнее. Не один — вдвоем. Может, поэтому?

Погоди! Может, она мне и золотую корону сделала? Вроде возилась чего-то долго на голове...

Я пощупал рукой. Так и есть! — золотая корона. Точь-в-точь как моя младшая сестра рисует. Видел я ее картинки. У всех женщин это, наверное, в крови...

Я содрал корону с головы и зашвырнул в темноту. Хорошо хоть гвоздиком не прибила...

Яркий солнечный свет ударил меня по глазам. Я зажмурился и автоматически закрылся свободной левой рукой. — Рыцарь, что с Вами? — услышал я тонкий мелодичный голосок. — Вам плохо?

Отняв руку от глаз, но продолжая щуриться, я повернул голову на голос, пытаясь что-нибудь рассмотреть.

Прекрасная принцесса стояла рядом со мной, и в лице ее лишь отдаленно можно было уловить отдельные Викины черты.

Ни единой веснушечки на аккуратных розовых щечках. Лилейно-белое личико обрамляют черные соболиные брови, под которыми глубокими озерами распахиваются большие-пребольшие васильковые глаза. Маленький аккуратный носик, красные коралловые губки... Длинные белокурые локоны, сверху перехваченные ажурным золотым обручем с большой алмазной диадемой в центре.

Платье — или как назвать ее одеяние? Мантия? Мантилья? Я не специалист, — до пят, сплошь усыпанное сверкающими бриллиантами. «Ну точь-в-точь алмазная буровая коронка!»— пришло мне вдруг в голову неожиданное сравнение. Правда, коронки делают из технических алмазов, а они темные и не блестят, но по сути своей, по сути! Пуда два на ней бриллиантов было, не менее.

Нет, все в порядке, принцесса, — галантно поклонился я, — просто я слишком долго находился в буфере обмена, глаза привыкли к темноте, а тут — резкий свет...

— В буфере? В каком буфере? — переспросила Вика-принцесса, подходя ближе. — Вы были в плену?

— В каком плену? В буфере обмена графического редактора... или куда там она меня спрятала.

— Кто, злая колдунья?

Я растерялся. Кто-то из нас двоих закашивал под идиота. А может, это вовсе не Вика? Да нет, вон ее родинка на левой щеке — родинку-то она себе оставила. Наверное, потому, что я однажды сказал кому-то из ребят, что родинка — это единственное, что мне в ней нравится. Сознаюсь, грубо сказал, в сердцах. Ну не нравилась она мне! И сейчас не нравится. Но по-другому. Слишком уж кукольная красота. Пересластила Вика свою копию, пересластила. Как только сироп со щек не капает!

Но что она говорит-то? Она что же, не соображает, что нарисована... м-м-м... ну, в общем... А ведь и не соображает: Вика вложила в нее определенную программу, в которой не оставила ни кусочка из своей прежней жизни. Только короли, принцессы, балы, рыцари... Вот она ее и выполняет.

Меня слегка замутило. Но мысль о злой колдунье понравилась: хороший выход из сложившейся ситуации. Во всяком случае, сейчас. Что, если подыграть ей?

— Да, принцесса, — я поклонился еще раз. — Злая колдунья... Акив похитила меня далеко-далеко отсюда, в моем царстве, когда я оторвался от свиты, охотясь за золоторогим оленем, в которого она, оказывается, сама и превратилась. Она заманила меня сначала в дремучую чащу, а потом в болото, где мой конь завяз, а из-под воды вылетела тысяча крылатых дэвов, которые окружили меня со всех сторон и захотели пленить, — я плел, нимало не задумываясь над смыслом произносимых мною слов, заботясь лишь о плавности течения речи, — но я отбился от них, и если бы колдунья не наслала злые дремучие чары, от которых я моментально уснул, им ни за что не удалось бы схватить меня...

Принцесса смотрела на меня широко раскрытыми глазами, приоткрыв рот от неподдельного удивления.

— Я дрался, как лев! — вскричал я и положил руку на эфес меча. — Убитые дэвы сотнями валялись повсюду, болото стало сушей от их тел... а потом снова болотом, но уже кровавым, от вытекшей из них крови. Но злые чары... они паучьими тенетами охватили меня и я не мог шевельнуться. Она заточила меня в темницу, — я понурил голову и едва не всхлипнул: так стало себя жалко, — и я просидел там три месяца, на хлебе и воде... — я прикусил было язык: такое тело, которым я владел сейчас, несомненно, можно получить только на строгой трехмесячной диете из хлеба и воды. Правда, если хлеба давали вдоволь...

Но принцесса не замечала логических несоответствий в моем рассказе. Я продолжал:

— Она хотела, чтобы я женился на ней... Но я отвергал все ее безобразные притязания. И вот сегодня она разозлилась на меня и запустила мне в лицо свой волшебный фартук. Он и перенес меня сюда. Я даже не знаю, как это получилось...- скромно добавил я.

— Удивительная история, — произнесла принцесса, — а я гуляю тут... с мамками и няньками, — и она указала на толпящихся в отдалении пестро разодетых женщин. — Надоели они мне...

— А если дракон прилетит? — в шутку предположил я. — Кто тогда защитит тебя, принцесса?

— У нас о драконах давно уже никто не слышал, — отмахнулась она и вдруг побледнела, глядя за мою спину. — Ой!

Я обернулся.

Из-за дремучего леса, неспешно помахивая черными кожистыми крыльями, вылетал трехглавый дракон. Изумрудно-зеленого цвета. Это сочетание — черного и зеленого — показалось мне очень вульгарным.

Мамки и няньки, завидев его, подняли дикий визг и кинулись врассыпную. Но дракон, разумеется, не обратил на них ни малейшего внимания. Его взор привлекла сверкающая новогодней елкой принцесса, и он устремился к нам.

«Одевалась бы нормально — проблем бы не было! — подумал я, выхватывая меч. — Он выбрал бы себе добычу потолще».

По моему личному мнению, все драконы, словно сороки, обращают внимание в первую очередь исключительно на блестящие вещи. Поэтому принцессы сами изначально виноваты в том, что их воруют. Ведь ни одной скромно одетой девушки ни один дракон ни разу не похитил. Во всяком случае, сказок о таких похищениях не встречается. По крайней мере я их не читал.

Дракон приближался, рыская из стороны в сторону, словно отыскивая, в какую точку на моем теле лучше всего вцепиться. Принцесса спряталась за меня и, надо полагать, тряслась от страха. Я взмахнул мечом, дракон изрыгнул троекратное пламя, что-то толкнуло меня в грудь, ударило по голове — может, он еще и зубами стреляет? — и последнее, что я услышал, был душераздирающий крик принцессы...