ТАРЕЛОЧНЫЙ ЗАМОК
Дорога ощутимо пошла вверх, склон холма закрыл поле зрения, но здесь почва оказалась более песчаной и кони перестали скользить.
Взобравшись на излом холма, мы увидели предстоящий нам длительный спуск, утыкающийся в ворота замка.
Удивительного замка — в виде большой фарфоровой тарелки. Огромной тарелки, и тарелка эта была полна воды. До краев. Так, что с одного края вода даже переливалась — в этом месте образовалась промоина — и окольцовывала замок, образуя классический ров, через который, как и положено, был переброшен подъемный мост, в настоящее время поднятый. Он, по идее, прикрывал ворота в стенке тарелки, но из-за нетрадиционной формы замка мы их не увидели: сейчас они скрывались за краем тарелки.
Если бы не мост, можно было подумать, что на лугу приземлился инопланетный корабль — набрать воды. Бывает же им когда-нибудь нужна вода.
А может, события развивались немного иначе: в незапамятные времена потерпели инопланетяне аварию и приземлились. Или приземлились и потерпели аварию. Поняли, что своими силами с ремонтом не справятся и придется приживаться на новом месте; вырыли вокруг тарелочки ров, сделали мост — как положено во всех окрестных замках, — да и живут себе. Или жили. Но вот это мы сейчас выясним.
Пока мы спускались к замку, ломали голову, как лучше всего форсировать ров, из которого на этот раз хоть и не высовывались головы крокодилов, зато сам ров выглядел намного шире и глубже: вода синела темной голубизной и если только в нее специально не добавляли краситель, подобный цвет мог указывать на значительную глубину — при наличии чистого дна, разумеется — и возможные водовороты.
Собственно, при наличии пожарной лестницы об этом можно было не думать: в самом деле, какой математик станет беспокоиться о решении задачи, аналогичной решенной? Примени известный алгоритм — и дело с концом! Но мне всегда хотелось искать и находить новые, нетрадиционные решения, а использование старых я считал чем-то вроде плагиата.
Да и не подходило старое решение для новой проблемы: куда бы мы попали, перейдя ров по пожарной лестнице? На крышу замка? Так и там вода! И на узком краешке не устоишь — обязательно свалишься либо в ров, либо в бассейн на крыше. Переползти на подъемный мост? А как его опустишь? Хорошо, если он на канатах: перерубил — и готово. А ну как на цепях? Только меч иззазубришь.
Но нас, похоже, ждали. Хотя мы так и не заметили ни малейшего движения ни на стенах, ни в окнах — которых, кстати, не было, — но, едва мы остановились на дальнем быке моста, цепи подъемного устройства пришли в движение, загрохотали в клюзах, и плита медленно опустилась перед нами, прочно встав на свое место.
— Нет ли здесь какого-то подвоха?— пробормотал Юнис, но сэр Жеральд уже направил коня на мост и звонкое цоканье копыт по плите огласило окрестности.
«Металлический, что ли? — подумал я, приглядываясь к рифленому настилу моста. — Точно: инопланетяне!»
Сэр Жеральд тем временем проскакал пролет и замахнулся древком копья, чтобы ударить им в ворота. Он даже успел крикнуть:
— Отворяйся! А то!..
Но фарфоровые ворота распахивались и без его помощи. Вот тут-то сэр Жеральд остановился и повернулся, ожидая нас. Мы подскакали и очутились под нависающими над головой стенами замка-тарелки.
Я почему-то сразу стал себе казаться тараканом. Ну еще бы! Прямо перед нами возвышался глянцевый бок огромной фарфоровой тарелки с надписью «Дулевский фарфоровый завод». Синие узоры изображали фантастических птиц, животных, и цветы.
С другой стороны ворот тем же шрифтом, но чуть меньшими буквами было написано: «Здесь спрятан самый большой секрет дракона!».
- Любопытно! — сказал я. — Какой еще может быть секрет у дракона?
Помимо секретов из органов секреции? Кулинарный? Рецепт его любимого блюда, которое можно использовать в качестве приманки? А в состав блюда входят свежие рыцари...
— Самый большой! — восторгался Юнис, не слушая меня, а сэр Жеральд спокойно сказал:
— Вот войдем — и узнаем. Кони зацокали под аркой.
Оценивая наше поведение с точки зрения безопасности, можно сказать, что оно было опрометчивым: нам открыли ворота, нас попросту заманили внутрь! А вдруг это ловушка? А мы едем, как ни в чем не бывало, и даже не обнажаем мечи. Но, если вдуматься, иначе и быть не могло: живущие в фарфоровом замке должны быть предельно осторожными и оказывать всем максимальное гостеприимство — фарфор ведь так хрупок... А тут рыцари с железными мечами и копьями.
Но, помнится, на современных танках тоже устанавливают керамическую броню...
Арка неожиданно привела нас в большой зал — не во внутренний дворик, а сразу в зал. Впрочем, и это легко объяснялось: в замке, имеющем вид тарелки, да еще заполненной водой, просто не может быть внутреннего дворика, разве что полностью затопленного. Но тогда это будет не дворик, а бассейн.
Въехав на конях в зал, мы остановились: на полу зала грудами лежали... тарелки — едва ли не точные копии той, что представлял собой сам замок, хотя и разные по размерам.
«Этого следовало ожидать», — подумал я.
И хотя кони наши ничем не напоминали слонов, помня пословицу о посудной лавке, мы привязали их непосредственно у входа.
На стене зала красовалась надпись:
«Тот, кто вымоет все тарелки до одной, сможет прочесть на них самый главный секрет дракона!»
Я порадовался, что прочел это сам: что-то у меня внутри восстанавливается. Началось с Игрограда. А раньше и слова прочитать не мог. И все же... как-то напыщенно, надуманно, слишком примитивно, по-детски просто написано. Как у Флобера... или Мопассана? «Она была женщина, то есть ребенок». Отсюда и простота? Но, с другой стороны...
«Слишком интригующе, — подумал я. — Но насколько реально? Сейчас перемоешь все — а там еще одна фига от дракона. Или что-нибудь похуже...»
Малыш нагнул голову и слизнул с ближайшей тарелки остатки салата «оливье», обнажив на ней букву «Р». Я счел это добрым предзнаменованием: Р — значит, реально. А может, поручить дело мытья тарелок коням? Эх, жаль, нет с нами своры голодных собак!.
— Ну что, приступим? — спросил я.
— Это что — нам надо все это вымыть?! — послышался возмущенный голос Юниса, до которого наконец-то дошел смысл предстоящего.
— Ну да, — хмуро отозвался сэр Жеральд, оглядываясь по сторонам. Должно быть, он расстроился от того, что первым проявил инициативу я, а не он, — вон и фартуки есть.
Действительно, у сверкающей нержавеющей сталью мойки на три отделения висело три фартука. Очень миленькие, с оборочками и... фамильными гербами каждого из нас: моим, сэра Жеральда и Юниса. На полочке стояли и три бутыли с моющим средством для растворения жира.
— Постойте, — остановил я сэра Жеральда и Юниса, когда они с недовольным видом облачились в фартуки и приготовились заступать на вахту. Юнису фартук очень пошел, сэру Жеральду оказался немного мал, мне — великоват, но он и выглядел больше всех, — если на каждой тарелке всего одна буква, не означает ли это, что надпись определяется нынешним расположением тарелок? Как вы собираетесь ее читать?
— Перемоем все — а там посмотрим, — легкомысленно заявил Юнис.
— Рассортируем по буквам, — предложил сэр Жеральд. Я хмыкнул.
— В этом случае мы рискуем, вымыв тарелки и рассортировав их согласно алфавиту, очутиться в роли гадателей времен Галилея, когда публиковали тексты в виде анаграмм, вываливая все буквы в одну строчку. И сиди потом, думай: что имел в виду автор данной записи, использовав двадцать пять букв «а», десять букв «б», восемь — «в»... ну и так далее. Не кажется ли вам, что затея будет, мягко говоря, невыполнимой? Особенно учитывая местные тарелочные горы. Никогда раньше не видел, как люди синхронно чешут затылки. Сэр Жеральд и Юнис предоставили мне такую возможность.
- Д-да... действительно, — произнес сэр Жеральд в дополнение. Юнис помолчал, но явно о чем-то задумался.
- Попробуем сохранить их в существующем порядке? — предложил я в более четкой и краткой формулировке.
- Попробуем, — кивнули оба, просияв, словно чисто вымытые тарелки.
Тарелки грудились одна на другой как попало — большие на меньших, — так что становилось страшновато: вдруг посыплются стопки, поплывут, поедут в сторону? И разбиться могут, и порядок нарушится.
И чего только на них не ели! Но вот кто ел? Если хозяева замка — то где они? Если гости, то ясно: поели и ушли, их отсутствие объяснимо. Но кто тогда им готовил? И кто открывал нам ворота и опускал подъемный мост? То есть наоборот: опускал подъемный мост и открывал ворота?
Вопросы оставались без ответа, но видно было, что мучили и терзали они лишь меня одного: ни тени сомнения не мелькало на лицах моих друзей. Они будто обрели новое призвание. Так же спокойно, как они рубились с крысами — без шуток и беззлобных подначиваний, — они налили воду в мойку, добавили моющего средства и принялись мыть тарелки. Будто всю жизнь только этим и занимались.
Юнис захватил первую партию — первую стопку тарелок, — а сэр Жеральд терпеливо ждал с тряпкой, которая удивительно смахивала на его собственные, увеличенные в несколько раз усы: так она свисала по обе стороны его кулака.
Работа закипела. Вода, шедшая из кранов, оказалась неожиданно теплой — видно, подогрелась в бассейне на крыше здания. На солнце ведь все время находится. Да и параболически-тарелкообразная форма крыши весьма способствует концентрации солнечных лучей.
Самым трудоемким было уследить за порядком, в каком лежали тарелки, не перепутать случайно их местоположение друг относительно друга.
И все же... все же какой-то червячок сомнения не давал мне относиться к работе с полной ответственностью. Чтобы заморить его, я переключился на содержимое тарелок. Нет, я не собирался их вылизывать, подобно Малышу - просто смотрел и философствовал, надеясь, что на этот раз вода философского течения поможет удалению грязи с тарелок. Ну, не грязи — остатков пищи, но поскольку, по образному высказыванию Д.И.Менделеева, грязь есть химическое вещество в неподходящем месте, то и диалектический переход пищевых продуктов от еды на тарелке к грязи на оной же совершился, едва тарелку отставили в сторону. А тем более когда отправили на мойку: теперь в тарелках содержалась одна грязь и бороться с ней надо было соответственно — пусть даже содержимое тарелки смотрелось еще очень и очень съедобно.
Тем более что по первому взгляду выходило, что ели с них весьма избалованные, до этого уже основательно подкрепившиеся и — мало того! — насытившиеся люди: порции были или вовсе нетронутыми, или казались таковыми. Но уж исковырянные вилками на славу! Создавалось впечатление, что люди, угощавшиеся с этих тарелок, руководствовались принципом: если не мне — то и никому! Или же казалось им, по пьяной лавочке, что зубья вилок — их собственные зубы и, тыкая в блюда вилками, они имитировали процесс жевания, осуществляя своего рода сублимацию.
Доходило до того, что каждая икринка в бутербродах — красных или черных — была проткнута в нескольких местах, а некоторые даже разрезаны на две или большее количество частей.
И чего только не ели с этих тарелок! Копченые анчоусы соседствовали с покрытым тонким слоем шоколада жареным салом, маринованные маслины купались в земляничном муссе, апельсины равномерно перемешались с селедками и смотрелись совокупностью точек и тире азбуки Морзе... Словом, винегрет был еще тот. Но зато сам винегрет!..
Технология работы была проста: мы счищали недоеденно-налипшую и нетронуто-размазанную на тарелках снедь в большие цилиндрические бочки из нержавеющей стали, затем плескали моющее средство из бутыли и протирали губкой или тряпкой. Чистые ставили на прежнее место, строго соблюдая порядок их относительного расположения.
Когда первая стопка тарелок стала чистой, я остановил моих друзей, потянувшихся за следующей. Чем-то мне эта система не нравилась, вызывала сомнение.
— Подождите, — поднял я руку. — Что вы намереваетесь делать? Перемыть все, а потом разбираться?
— Да, — ответил Юнис, и фая тряпкой — наматывая ее, болтающуюся, на указательный палец. В своем фартуке он напоминал мне юного поваренка.
- Что-то я засомневался, — признался я. — Слишком как-то просто. Или, наоборот, сложно. Давайте сначала попробуем разобраться с первой стопкой.
Найдя более-менее свободное место, мы разложили тарелки, начиная с самой верхней, слева направо и я попытался прочитать получившееся при этом слово: «РРРСХАТОПОЛТУУКВАСКТУ». Полнейшая бессмыслица. Если не считать чисто случайно выскочивших слов «пол» и «квас», а также аббревиатур «ТУ» — технические условия — и «КТУ» — коэффициент трудового участия. Но их же и не все могут знать. Так, а если попробовать прочесть справа налево? «УТКСАВКУУТЛОПОТАХСРРР».
Ничуть не лучше. Смысла еще меньше. Попробовать разве что и в самом деле действовать по принципу Галилея: не обращая внимания на нынешний порядок букв, просто попытаться составить из них осмысленную фразу?
Я немного покрутил буквы в голове и бросил. Букв явно не хватало. А может, я снова разучился читать? Сейчас проверим... хорошо, что я ничего не пробовал произносить вслух, а только про себя.
— Вы что-нибудь видите? — поинтересовался я.
Сэр Жеральд и Юнис молча покачали головами. Так, отлично. Значит, дело не во мне.
— Может, обойдемся без секрета дракона? — предложил я.
— Нужны нам его секреты! - Сэр Жеральд и Юнис снова молча покачали головами, но смысл в это покачивание вложили явно другой.
— Тогда... стоп! Есть еще одна мысль.
Я подошел к следующей стопке пока еще немытых тарелок, взял верхнюю, очистил и поставил на место. То же самое проделал со следующей верхней в соседней стопке, потом еще и еще. Сэр Жеральд и Юнис молча наблюдали за мной, поворачивая головы.
Когда верхние тарелки в верхних семи рядах стали чистыми, я попытался прочитать то, что у меня получилось: «УУПСАВЫХ».
- Бред! — Юнис прервал молчание, но оно сразу же воцарилось вновь.
А на меня накатило новое нехорошее предчувствие. Никогда до настоящего времени я первым не читал здешних надписей — пока не очутился в этой тарелке. Может, мне просто-напросто не следовало вмешиваться в естественный ход событии, выступать с предложениями? Перемыли бы спокойненько все тарелочки, потом сэр Жеральд с Юнисом разложили бы их так, как сочли нужным, прочитали бы необходимое послание — и все стало бы в ажуре. Или в шляпе. Или в ажурной шляпе.
А теперь что? Но, может, еще не поздно — отдать инициативу Юнису и сэру Жеральду, они дальше сами все сделают, как положено. А мое дело — мыть себе себе и мыть. До посинения.
Но меня задело: я не хочу следовать правилам кем-то созданной программы! Я хочу и должен действовать самостоятельно. Просто я втянулся в эту игру, привык к ней, начал ощущать своей жизнью. Хотя и не могу, как в настоящей жизни, хлопнуть дверью, перейти на другую работу, уехать в другой город. Здешние правила намного строже, чем там, в реальной жизни, они не отпустят меня так просто. Но кое-что сделать я могу.
«Потому-то я и начал читать, что буквы показались очень знакомыми»,— начал оправдываться я перед собой. А может, зря я беспокоюсь? Может, стоит помыть всю посуду — и тарелки автоматически расположатся в нужном порядке? Но очень не хотелось впустую заниматься нудной механической работой. Да и вообще-то я не очень люблю мыть посуду, особенно после такого свинства. И не хотелось почувствовать себя обманутым, уж слишком искусственно все смотрелось: автоматический подъемный мост, самораскрывающиеся ворота, идиотские надписи, «тайна дракона»... Стоп, но я ведь сам прочел все надписи — и понял их. Да и в Игрограде... Может быть, дело вовсе не в этом?
Хотя до настоящего времени мы честно получали карты местности: когда вымыли пол в зале, или постирали платки... чем, правда, карты потом обернулись...
Так, может, и тут? Сделай, что требуется — и получишь искомое?
Юнис между тем сосредоточенно ходил между тарелками. Губы его слабо шевелились: он что-то шептал. А может, молился? Или повторял беспрестанно: принцесса, принцесса, принцесса?
Потом вдруг взял две крайние — Р и У, присоединил их друг к другу, поставил рядом. Затем взял две другие: К и А.
— А это зачем? — мрачно спросил сэр Жеральд. — Опять гадание?
— Смотрите! — воскликнул Юнис, зажимая в руках по две тарелки и показывая нам. — Цифры!
И действительно, на краях тарелок, обращенных друг к другу, вырисовывались маленькие синие цифры'включенные в общий орнамент — поэтому я их, должно быть, и не заметил: 23-23 и 24-24 — на тарелках с «А» и «К», а ведь цифры, казалось, я должен замечать повсюду!
— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался сэр Жеральд. Это и в самом деле могло оказаться выходом.
- А что на остальных? — деловито произнес сэр Жеральд, наклоняясь к другим тарелкам.
- Триста семьдесят пять — триста семьдесят пять, четыреста двадцать один - четыреста двадцать один, шестнадцать — шестнадцать, десять — десять, семьдесят девять — семьдесят девять! — громко прочитал Юнис.
- Ага! Так порядок все же есть! — обрадовался и я.
Азарт работы снова захватил меня, жизнь приобрела очередной смысл. И пусть пока этот смысл заключается в мытье грязных тарелок — впоследствии он переменится, переменится вместе с обстоятельствами.
Ошметки с тарелок летели в чаны, тарелки — осторожно! — соскальзывали в мойки, наполненные моющим раствором, губки сновали так быстро, что тарелки высыхали от их трения.
Теперь уже не было необходимости следить за порядком укладки тарелок и основное внимание мы обратили на то, чтобы не разбить ни одной.
Среди тарелок попадались и пустые, без букв. Но цифры в обрамлении орнаментов стояли непременно.
«Они соответствуют пробелам между словами», — догадался я.
На других красовались большие знаки препинания: точки, запятые, двоеточия...
«Большое послание, — подумал я. — Значит, и секрет значительный. Что же там может быть? Секрет полета? Принцип работы огневыделяющей железы? Но это, опять же, по Стругацким...»
Я думал, а руки мои работали автоматически. Лучше всего думается, когда выполняешь механическую работу.
Секретов может быть много — настоящих. А нафантазировать их можно еще больше. Взять хотя бы тот же секрет полета: такая туша — и летает! И, главное, медленно. Быстро-то можно и без крыльев летать — как летит пуля или ракета. Или секрет огнедыхания: как он себя не обжигает? У него что, глотка асбестом футерована? А огонь у него, опять-таки, откуда берется? Или вот...
И в этот момент вся масса пищеотходов из стоящей передо мной нержавеющей бочки стала быстро уходить куда-то вниз...
А я уж было решил, что скоро придется бросать объедки на пол. А оказывается, здесь все предусмотрено. Куда вот только отправляют пищеотходы, в подземный свинарник? Не мешало бы и внизу все исследовать. Но кто кормит этих свиней, если долго не попадаются путники, жаждущие узнать самый наиглавнейший секрет дракона? Или же все нуль-транспортируется в другое место? А может, еще проще: эти цилиндрические бочки — приемные бункера дробилок, перемалывающих сброшенное и отправляющих в канализацию. И нет никакой мистики, фантастики и свиней в подполье.
Я подумал, что Вика могла бы выдумать испытание с мытьем посуды еще в монастыре, тогда бы оно смотрелось органичнее: добрые рыцари, желая помочь дамам, перемывают посуду...
И тут же возразил самому себе: после чего? После очередной доброй монастырской попойки? После пьяной оргии с братьями из соседнего монастыря?
Нет, в монастыре не получилось бы. И тогда не было бы никакого драконьего секрета — а вдруг он все же есть? Долго ли придумать.
Не -ет, тут она поступила абсолютно правильно и логично: странный замок странное послание на стене, шифр... Очередной каприз экзальтированной особы.
Последняя тарелка канула в пенные волны моющего раствора и Юнис торжественно — и торжествующе — пополоскал ее, вынул, вытер насухо и показал нам.
На ней красовалась буква «ю».
Мы распрямили ноющие спины... выпустили воду... бросили тряпки в мойки... содрали фартуки и повесили их на прежнее место... Словом, оставили пост таким, каким его приняли.
Теперь начиналось самое простое и интересное: отыскивать тарелки с последовательными номерами на боках и раскладывать их на освободившемся пространстве по порядку.
Есть нам не хотелось, хотя и времени после предыдущего приема пищи прошло изрядно, и поработали мы на совесть, и успели устать. Но есть не хотелось. Я вообще заметил, что работа, связанная со сбором и утилизацией пищеотходов, никак не способствует повышению аппетита, скорее наоборот. Еще в армии, помню, наряды в посудомойке — на дискотеке, как у нас говорили — научили философскому отношению к жизни: когда сбрасываешь с тарелок в чан для отходов вполне доброкачественную пищу — не доели, плохой аппетит, ошибся дежурный в подсчете числа порций, осталось по какой другой причине—то, несмотря на вполне естественное сожаление по поводу выбрасывания хорошего продукта, понимаешь, что еда в нашей жизни — не главное.
Дзинь! — звук разбитой тарелки прервал мои философские мысли. Юнис стоял, прижав кулак ко рту. Вид его выражал крайнее смущение, вплоть до отчаяния, переходящее в искреннее раскаяние.
- Да брось ты! — успокоил его сэр Жеральд, — Не всю же стопку... Прочитаем!
- Он уже бросил, — пробурчал я, больше для себя, чтобы опять высказаться самостоятельно. Раскладка тарелок дело несложное, но достаточно нудное: не туда положил последующую тарелку, просчитался — особенно когда речь идет о больших числах, — и приходится перекладывать весь ряд.
Конечно, если бы предварительно рассортировать их по порядку... но мы не стали этого делать, потому что, во-первых, так все же быстрее: не надо выполнять двойную работу, а во-вторых побоялись, что разобьется еще несколько.
Всего оказалось восемьсот семь тарелок (с учетом разбитой Юнисом). Текст — прочтенный нами с превеликим трудом: пришлось ходить над тарелками, как официантам перед свадьбой и считывать по букве — гласил:
Не всякий, надевший дракона личину,
Сумеет сыскать тому злую причину.
Но множество самых различных причин
Не вызовут к жизни подобных личин.
А если понять захотеть до конца,
То сложно под ликом не видеть лица...
Иные личины меняют,
А смысла их не понимают.
Ни лика, ни чина не терпит личина,
Хотя и сгорает легко, как лучина.
И если не хочешь на лике личин,
То средство бывает одно: залечи!
Лететь от личины легко чудачине,
Забывшему о назначеньи мужчины.
Личины меняются плохо
И нам остается лишь охать.
Когда же на лике личина дракона,
Сдержать на устах не получится стона,
Но ты присмотрись: сей ужасный дракон
Вдруг тот, что ты ищешь? Конечно же, он!
Дракона личину он должен таскать,
Поскольку замучила злая тоска:
Повсюду ходил он один и один.
Лишь в обществе разнообразных личин.
Но если отыщутся пары,
То сразу развеются чары.
У Вики всегда было плохо со стихосложением. Мы дружно переглянулись.
И вот ради этой ерунды мы перемыли целые горы тарелок?
— Ну что, други-рыцари, — нарушил молчание сэр Жеральд, — как вам пришелся по вкусу самый главный секрет дракона?
— Зря мы мыли эти тарелки! — зло сказал Юнис. — Серж-Леон был прав!
— Может быть, ты и прав, что я прав, — согласился я, — но скорее всего тут что-то зашифровано. Надо на всякий случай переписать этот стишок и на досуге подумать, о чем он может повествовать.
— Переписывай, — пожал плечами Юнис, — я-то считаю, что все это — ерунда.
Я старательно переписал стих на обороте карты, но хотя и говорил, что в нем может быть что-то зашифровано, на самом деле не верил своим словам: очередное Викино издевательство, только и всего. Но марку требовалось поддержать! Другое дело, что Юнис был против — с чего бы это? Но я старался не думать о том, какую роль во всей истории играют сэр Жеральд и Юнис: гораздо приятнее видеть в них не Викиных шпионов или союзников, а моих друзей.
— Ну что, поехали? — сказал сэр Жеральд, когда я уложил свиток со стихом за пазуху.
— Погоди, — остановил я его, — для нас здесь имеется еще одно дело.
— Какое? — переглянулись рыцари.
— Мне кажется, что в подземельях этого замка томятся узники...
— Какие узники? — загорелись глаза у Юниса, а сэр Жеральд решительно сдвинул брови.
Но я продолжил:
— К тому же мы можем запастись провиантом.
— Что? Вот этими отбросами? Да ты спятил, Серж-Леон!
— Нет. Мне кажется, что этими отбросами питается не одна дюжина поросят. Упитанных розовых поросят, которые только и ждут, чтобы мы превратили их в ветчину и окорока! Кто-то ведь должен поедать все эти пищеотходы?
Друзья расхохотались. Им понравилась моя мысль.
- Разве не в традициях рыцарства воспользоваться добром побежденного врага! — провозгласил сэр Жеральд. — Тем более что мы его честно заработали!
И мы принялись искать ход вниз. Но, сколько ни выстукивали полы и стены в поисках потайной дверцы, ни одна не отозвалась глухим звуком. Все стены выглядели гладкими, без барельефов с завитушками и выступами, на которые так удобно нажимать, чтобы обнаружить скрытый проход.
Единственным наиболее логичным проходом к вожделенным свинюшкам оставались цилиндрические нержавеющие емкости для сбора пищеотходов. И если у них подвижное дно...
- Остается только один путь, — произнес сэр Жеральд, кивая на нержавеющие баки, ныне пустые.
Сэр Жеральд снова озвучил мои мысли. Но опасение оставалось: а вдруг оттуда возврата не будет? Окажешься прямо в пасти у той свинюшки, которую хотел съесть сам. Вот уж она на тебе отыграется! Свинкам-то все равно: что окажется в кормушке, то и съедят — только подавай. Любого схрупают, бывали такие случаи.
Юнис сбегал за копьем и, перегнувшись, потыкал им в дно. Дно не шелохнулось.
— Надо надеть латы, — твердо сказал я.
Но Юнис — мы с сэром Жеральдом и ахнуть не успели — перемахнул через край и опустился на дно бочки. Вот тут уже я ахнул. Но моего аханья никто не услышал: его заглушил звон юнисовых шпор по металлу.
Дно проваливаться не хотело, видимо, не считая Юниса пищеотходом.
Сэр Жеральд ему так и сказал:
— Говно ты! — произнес он в сердцах. — А если бы провалился?
— Не бойся, сэр Жеральд, я держусь за края, — успокоил его Юнис. Ничего не происходило. Юнис попрыгал немного, но дно стояло незыблемо.
— Должно быть, веса одного человека мало, — глубокомысленно заявил сэр Жеральд и поднял ногу.
— Погоди, — остановил я его, — это может быть ловушкой...
- Ты что, боишься? — он удивленно поднял брови.
- Я не боюсь, но следует проявлять осторожность.
- Да ладно! — и он залез внутрь. Подобная легкомысленность со стороны сэра Жеральда? И снова ничего не произошло.
— Наверное, у этого механизма более высокий порог срабатывания, - заметил я. — Ладно, рискнем! — и тоже залез в бак.
Мы торчали из бака, словно три котенка из молочного бидона.
— Мда, — проворчал сэр Жеральд, вылезая обратно, — не повезло. Что ж, прощайте, свинюшки!
— Да, может, никаких свинюшек и не было — запах-то их до нас не доносился, — произнес я, вылезая. — И река навоза из-под замка не вытекала. А если и был здесь один какой-нибудь худосочный поросенок, так что, из-за него весь замок переворачивать?
— Тебя не поймешь! — рассердился сэр Жеральд. — То предлагаешь искать, то — бросить.
— Сразу не подумал, — признался я, — очень уж хотелось свежей свининки... Может быть и так, что все отходы удаляются куда-то далеко, другим способом.
— Подумал, не подумал... — проворчал сэр Жеральд. И, пока мы шли к выходу, пока седлали коней, пока выезжали из тарелочного замка, он все сокрушался о непойманных свинюшках. Так я разбередил его воображение, что он время от времени хрюкал от огорчения.
— Ничего, сэр Жеральд, — попытался успокоить я его, — зато мы узнали тайну дракона, — и похлопал себя по внутреннему карману камзола.
Сэр Жеральд хрюкнул особенно яростно, но ничего не сказал.
