Если подруга прячет глаза, значит, какая-то гадость вертится у неё на языке, но в лоб она её выговаривать не намерена, потому мямлит:

– Даже не знаю, как тебе сказать…

– Если тебе затруднительно произнести это по-русски, – пожала плечами Анна-Мария, – скажи по-английски, или по-немецки, я пойму. На худой конец, можешь изъясниться на французском…

«Теперь точно обидится и выложит всё разом», – подумала Анна-Мария, и не ошиблась.

– Твой отец и Евгения подали заявление в загс.

– Откуда знаешь?!

– Неважно. Меня просили не говорить. Только это правда. Извини, мне пора…

Подруга, так и не подняв глаз, встала и ушла, а Анна-Мария осталась сидеть на скамейке, переваривая услышанное. Первое, что пришло в голову: может, врёт? Но потом Анна-Мария вспомнила: подружка как-то обмолвилась, что её близкая родственница работает в загсе. Значит, правда. Но тогда, получается, самый близкий на свете человек предал её? Папка ведь обещал, что в ближайший год никаких свадеб не будет, а сам не продержался и полугода. Может, зареветь с досады? Она, верно, так бы и поступила, окажись рядом родное плечо. Упала бы в объятия мамы-Оли или мамы-Таты, и ревела в своё удовольствие, пока не выплакала всё горе до последней слезинки. И тогда, наверно, поступила бы иначе, чем намерена поступить теперь, когда глаза остались сухими…

Молодой курсант с лётными петлицами нетерпеливо озирался по сторонам.

– Василий! – окликнула его Анна-Мария, которая только что вышла из вестибюля станции метро «Парк культуры»

Курсант поспешил ей навстречу. Улыбка на его лице выглядела вполне искренней, но нетерпение в глазах сохранилось.

– Привет, Анюта! – воскликнул он. – Я не очень понял по телефону… у тебя ко мне какое-то дело?

– Здравствуй Васенька! – проворковала Анна-Мария: – Как ты, однако, возмужал. И эта форма… Может, погуляем? – Девушка кивнула в сторону Крымского моста.

Улыбка сошла с лица курсанта.

– Извини, – стараясь быть тактичным, произнёс он, – в другой раз обязательно тебе подыграю. А сейчас я спешу. За мостом меня ждёт девушка, которой на самом деле хочется провести со мной время. Поэтому…

– Это ты меня извини, Вася, – испытывая неловкость, сказала Анна-Мария. – Мне действительно нужна твоя помощь. Устрой мне встречу с отцом.

– С отцом… – протянул удивлённый Василий. – Даже не знаю… – Но увидев в глазах Анны-Марии мольбу, поспешил девушку обнадёжить: – Но я попробую. Как скоро тебе это нужно?

– Чем быстрее, тем лучше.

– Ладно, жди звонка.

С этого дня Анна-Мария, когда находилась вблизи телефонного аппарата, вступала с ним в вымышленный диалог.

«Ну?» – «Что ну?» – «Когда зазвонишь-то?» – «Да я вроде только этим и занимаюсь» – «Но это всё не то» – «Ну, это не от меня зависит. Наберись терпения, глядишь и дождёшься нужного звонка».

На территорию правительственного квартала, который в народе называли «золотым», вход без специальных пропусков был заказан, потому в гастрономе царило похвальное изобилие, при полном отсутствии очередей.

Рассчитавшись за покупки, Анна-Мария направилась к выходу, вот тут-то её и окликнули. С женой Сталина до того они пересекались не раз, и здесь и на улице, но всегда лишь вежливо раскланивались. Теперь Надежда Сергеевна манила её к себе.

– Я по поручению Иосифа Виссарионовича, – негромко сказала она. – Он готов вас выслушать, вот только время… Он не возвращается домой раньше девяти часов вечера.

– Меня это вполне устраивает, – заверила Анна-Мария.

– Да? Тогда приходите, завтра после девяти, адрес знаете?

– Да, спасибо, я обязательно приду!

Домой Анна-Мария не вошла – влетела, и первое, что сделала после того, как разделась, показала язык телефону.

– Ээ! Без тебя обошлись!

Телефон не ответил, видно, обиделся…

В домашнем Сталин был точь-в-точь добрый дядюшка из фильма киностудии «Кавказ», что в эти дни шёл в кинотеатре «Художественный». Несмотря на то, что знала его с детства, Анна-Мария не решилась назвать его иначе как «Иосиф Виссарионович», на что Сталин улыбнулся в усы:

– Называй меня дядя Сосо, или ты забыла, как я качал тебя вот на этой ноге?

Это было правдой, как было правдой и то, что последние лет десять они общались крайне редко, а вот так, один на один, не общались вообще.

Преодолевая скованность, Анна-Мария приступила к изложению цели визита. Дядя Сосо слушал очень внимательно, в его рыжеватых с подпалинкой глазах она находила понимание и сочувствие – или ей казалось, что она видит в них понимание и сочувствие? По любому ей стало легче, и к концу монолога скованность окончательно её покинула. Убедившись, что она выговорилась, Сталин заговорил сам:

– То, что Михаил Макарович решил узаконить свои отношения с Евгенией Владимировной – это очень правильное, я бы сказал, мудрое решение. Негоже чиновнику его ранга жить с женщиной в гражданском браке. Однако и тебя, Машенька, я тоже понимаю. Жить рядом с родным человеком и не понимать друг друга – тяжкое испытание.

Он назвал её «Машенька», и как будто по голове погладил. Кроме него её так никто не называл. Близкие люди звали Машаня, остальные производными именами от первого имени Анна. А Сталин сразу стал называть её маминым именем. От нахлынувших чувств у девушки на глаза навернулись слёзы. Сталин это заметил, но истолковал по-своему.

– Не волнуйся, девочка, – сказал он. – Я не буду напоминать тебе о дочернем долге, в твоём возрасте делать это бессмысленно. Я только спрошу: ты твёрдо решила перебраться в Петроград?

– Да, дядя Сосо, – негромко, но твёрдо ответила Анна-Мария.

– Тогда спрошу ещё. Резонно ли менять место учёбы за полгода до окончания университета?

– Нерезонно, – признала Машаня, – но я так решила…

– Что ж, – вздохнул Сталин. – Если ты столь тверда в своём решении – я тебе помогу! Как я понимаю, речь идёт о том, чтобы, не тревожа отца, оформить перевод из Московского университета в Петроградский? Сделаю. Ну а жить ты собираешься в вашей старой квартире, так? Ежовы ведь переезжают в Москву, и квартира остаётся свободной.

– Вообще-то, я рассчитывала на место в общежитии… – растерялась Анна-Мария.

– Глупости! – нахмурился Сталин. – Не займёшь квартиру сейчас – её займут другие, потом не выселишь. Такой ошибки я тебе совершить не позволю. Считай это моим обязательным условием, поняла?

– Да, дядя Сосо…

Проводив Анну-Марию, в комнату вошла Надежда. При разговоре она не присутствовала, но, сидя в соседней комнате, слышала всё.

– Ты уверен, что поступаешь правильно? – спросила она у раскуривавшего трубку Сталина. – Есть ли резон ссориться с Жехорским ради блажи сопливой девчонки?

– Ты слышала слова, но не видела глаз, – ответил Сталин. – У этой далеко не сопливой девочки глаза матери. А Мария Спиридонова, если намечала цель, шла к ней, сметая на пути всех и вся. Если не помогу я, она найдёт другой способ и всё равно поступит по-своему. А поскольку у Маши нет жизненного опыта её матери, то и дров она может наломать неизмеримо больше, а этого я допустить не могу.

– А не проще ли обо всём рассказать её отцу, – не сдавалась Надежда. – В конце концов, это их семейное дело!

– Не проще! – ответ прозвучал резко, как удар бича, Надежда вздрогнула и с испугом посмотрела на мужа. – Не проще, – уже мягче повторил Сталин. – И давай больше не будем об этом…

………………………………………………………………..

Наиболее значимые события союзного масштаба за 1939 год по версии ТАСС.

После пуска второй очереди Туркестанской оросительной системы, на первое место среди союзных ударных строек вышло строительство второй очереди Трансполярной транспортной магистрали. Строительство ведётся одновременно на нескольких участках, между городами Салехард и Норильск. Начато возведение транспортного перехода через реку Обь в районе Салехарда, который свяжет между собой первую и вторую очереди ТТМ.

Из политических событий следует выделить референдум, прошедший в сентябре в Западно-Украинской республике Украинской Федерации. За отделение ЗУР от УФСР и выход из состава СССР отдали голоса менее четверти граждан республики, имеющих право голоса.

…………………………………………………………………