Работать в правительственном Аппарате оказалось не так вольготно, как в редакции оппозиционной газеты, поэтому Василиса, в первый рабочий день проходя вводный инструктаж, была поражена тем количеством правил и ограничений, которые возлагались на сотрудников основных и вспомогательных служб. Так, например, очень большое внимание уделялось внешнему виду сотрудников. Её сразу предупредили, что появление в стенах Дома Правительства сотрудницы в откровенных нарядах крайне не желательно.

— Никаких босоножек, только туфли, которые по цвету должны гармонировать с вашим костюмом, — инструктировала её желчного вида сотрудница, чем-то неуловимо напоминавшая старую английскую леди. — Забудьте о джинсах и свитерах! И никаких обтягивающих кофточек, — при этом «английская леди» покосилась на бюст Василисы. — Ваш костюм должен быть строгим, но современным, но не яркой расцветки. Никакой дешёвой бижутерии, и минимум косметики. Особо хочу обратить внимание на ноги. Даже если они вызывающе красивы, например, как у Вас, это не повод выставлять их из-под юбки обнажёнными! При любой погоде Вы должны носить чулки или колготки, желательно телесного цвета.

Дальше последовали указания в отношении причёсок, маникюра, манеры общения с коллегами и руководством и ещё много различных рекомендаций и запретов, которые Василиса со страху не запомнила.

Немного успокоившись и познакомившись с коллегами «по цеху», она поняла, что все службы в Аппарате были подчинены одной идее: обеспечению бесперебойной и эффективной работы команды Премьера, то есть правительства.

Василису определили в службу пресс-секретаря Премьер-министра и поручили готовить аналитические справки, статьи и даже отрывки выступлений. Это была «чёрная» работа, которой занимались сотрудники, стоящие на самой первой ступени карьерной лестницы, но Василиса была ей рада. Почему её, молодую журналистку оппозиционной газетёнки, пригласили в святая святых «правительственной кухни», для неё так и осталось загадкой.

Василиса Григорьевна не знала, что виной всему была она сама, точнее, её появление на последней пресс-конференции Премьера. Глядя на молодую и эффектную журналистку один из опытных кремлёвских чиновников, которые никогда не мелькают в окружении Главы правительства, но очень хорошо знают своё дело, отследил реакцию Премьера на появление эффектной журналистки, и на следующий день дал указание навести справки в отношении госпожи Дорошенко. Прошло пару недель, и после того, как в газете «Весть» появилось опровержение на скандальную статью, бросавшую тень на работу правительства и лично Премьера, информация о Дорошенко оказалась востребованной.

В команде с Василисой работали журналисты, являвшие собой полную противоположность её бывшим коллегам. Это были в основном молодые, но грамотные и энергичные сотрудники, которым были чужды расхлябанность и поверхностное отношение к работе. Материалы, выходившие из-под пера любого сотрудника, проверялись и перепроверялись до последней запятой. Подтасовка или вольная трактовка фактов считалось грубым нарушением профессиональной этики и приравнивались к увольнению. Однако Василиса быстро вжилась в новую ипостась, и через неделю нравы, царившие по месту её бывшей работы, уже казались ей дикими и неприемлемыми для журналиста её уровня. Отношения между сотрудниками были подчёркнуто вежливыми и сугубо профессиональными. Проработав две недели, Василиса так ни разу и не увидела, чтобы кто-то из её коллег по-товарищески хлопнул ладонью кого-нибудь по плечу и душевно произнёс: «Как дела, старик? Может, сегодня рванём по пиву»? Здесь никто не «стрелял» у товарища десятку до получки и не лез со своими проблемами в душу. Это было простительно провинциалам, но не сотрудникам правительственного аппарата. Чужие проблемы здесь никого не интересовали.

Несмотря на тотальный контроль со стороны руководства, атмосфера в коллективе оставалась вполне здоровой. Высокая требовательность начальства стимулировала каждого сотрудника к повышению профессионального уровня, что положительно отражалось на его самооценке, а также оплате труда. Впрочем, об этом в коллективе говорить было не принято.

Через пару недель после вхождения Василисы в новый коллектив, всему отделу поручили готовить ответы на наиболее злободневные вопросы дня, так как приближалась дата проведения ежегодной пресс-конференции Премьера. Василисе поручили осветить вопрос о мерах, принятых правительством в связи с происшедшей 17 сентября аварией на Уральском механическом заводе. Будучи по натуре человеком вдумчивым, Василиса не удовлетворилась официальным сообщением о причинах аварии. О том, какие меры приняло правительство, знали все. Поздно вечером 17 сентября в Энск в срочном порядке прибыла правительственная комиссия, директора завода с должности сняли на второй день после аварии, семьям погибшим помогли с организацией похорон и выплатили компенсацию, по факту аварии «…с гибелью двух и более человек» возбудили уголовное дело. Правительственная комиссия пришла к выводу, что основной причиной аварии явилось нарушение технологического процесса плавки металла. Виновниками нарушения были названы погибший при аварии начальник цеха Матусевич и директор завода Бритвин.

— А не делают ли из директора «козла отпущения»? — задалась вопросом Василиса и послала запрос в Следственный Комитет. Обычно, получив подобный запрос, пресс-секретарь Следственного Комитета профессионально составлял справку, в которой официально тайны предварительного следствия не раскрывались, но было достаточно намёков и предположений, благодаря которым легко угадывалось направление, по которому идёт следствие.

Ещё до получения ответа на запрос пылкое воображение журналистки нарисовало картину, в центре которой был состарившийся страдающий одышкой и избыточным весом директор завода, положивший здоровье и жизнь на алтарь атомной промышленности. Директором его назначили после того, как он прошёл все ступени крутой карьерной лестницы металлургического производства и уже не мыслил дальнейшую жизнь без шума заводских цехов и искрящихся брызг расплавленного металла. И вот на закате жизни старого опытного управленца постигла горькая участь: авария с гибелью людей, за которую он должен ответить.

«Наверное, он себя корит день и ночь, и нет страшней суда, чем суд собственной совести! — с горечью думала Василиса. — Ведь погибли не просто люди, погибли его друзья!»

Каково же было её удивление, когда она получила ответ из Следственного Комитета. Реалии оказались полной противоположности того, что она нафантазировала.

Будущий директор Уральского механического завода Валерий Бритвин трудовую деятельность начинал не в закопчённых стенах металлургического цеха, а в аспирантуре родного университета, где остался после получения диплома специалиста по редкоземельным металлам. Долгое время он занимался научной работой, пока не встретил в институтской библиотеке рыжеволосую девушку в больших роговых очках, которые каким-то чудом держались на маленьком курносом носике, щедро усеянном золотистыми веснушками.

Женитьба по расчёту на Руси никогда не считалась зазорной, так как удачный брак вместе с богатым приданым решал многие проблемы. Поэтому, несмотря на отсутствие того, что принято называть любовью, Бритвин через три месяца без колебаний сделал рыжеволосой избраннице предложение руки и сердца, и стал зятем одного из крупных партийных работников Московского обкома.

После этого жизнь Валерия круто переменилась. Через полгода после женитьбы молодой аспирант из пропахшей химикатами институтской лаборатории переехал в обшитый ясеневыми панелями кабинет, располагавшийся в тот же здании, что и кабинет министра. Должность была небольшая, но перспективная. Теперь Бритвин занимался ядерной тематикой и усвоением писанных и не писанных чиновничьих правил. Административная деятельность пришлась Валерию по вкусу, и уже через пять лет он, с божьей помощью и протекцией тестя, стал начальником отдела. Ещё через десять лет стал одним из трёх заместителей начальника Управления, ведающего вопросами безопасности атомной промышленности. Казалось, жизнь удалась, но однажды апрельской ночью «беда подступила, как слёзы к глазам», и весь мир узнал о Чернобыльской трагедии. В результате Бритвин и ещё несколько высокопоставленных чиновников лишились руководящих постов, что впоследствии спасло им жизнь. Остальным сотрудникам повезло меньше: после объявления строгих взысканий за упущения в работе их бросили в самое пекло ядерной катастрофы. На поверку мирный атом оказался далеко не мирным, и через несколько лет многие ликвидаторы Чернобыльской аварии умерли мучительной смертью в онкологических центрах и простых районных больницах.

Попавшего в опалу Бритвина отправили в продуваемые всеми ветрами казахстанские степи, где он в течение десяти лет исправно тянул лямку заместителя директора Степногорского комбината. Незадолго до своей внезапной кончины тесть Бритвина сумел добиться перевода зятя, и Валерий без сожаления поменял казахстанские степи на уральские горы. Назначение в Энск директором Уральского механического завода было повышением, хотя и не давало тех льгот, которыми пользовались высокопоставленные сотрудники министерства, переименованного теперь в Государственную Корпорацию «Росатом».

— Так ты, оказывается, пришлый! — удивилась Василиса, глядя на фотографию Бритвина. С фотографии на неё глядел худощавый мужчина с седыми висками, поредевшими гладко зачёсанными наверх тёмно-русыми волосами и стальным взглядом. Нарисованный воображением образ директора-страдальца никак не вязался с настоящим обликом Бритвина.

«Этот товарищ знает себе цену! — подумала Василиса, глядя на капризно опущенные уголки губ бывшего директора. — И в случае чего руки не подаст, перешагнёт не глядя!»

Ещё больше она удивилась, когда прочитала справку о том, что Бритвин официально объявлен в международный розыск. Впрочем, это была формальность: компетентные органы знали, что бывший директор вместе с семьёй осел в старой доброй Англии, а с Темзы, как в старину с Дона, выдачи нет. Добиваться экстрадиции российского гражданина с берегов туманного Альбиона можно было годами и без особого успеха.

— Интересно, как можно просочиться сквозь таможенные кордоны, официально находясь под следствием? — задала сама себе вопрос пытливая журналистка. — Чует моё девичье сердце, что здесь не всё так просто!

В этот самый момент, в укромном уголке души журналиста Дорошенко неожиданно заворочался, потянулся, зевнул и окончательно проснулся охотничий азарт. То, чего так долго и безуспешно добивался от своей очаровательной подчинённой редактор газеты «Весть», неожиданно проявилось при выполнении самого обыкновенного, можно сказать, рутинного задания.

— Я распутаю этот клубочек! — пообещала сама себе Василиса. — Чего бы мне это ни стоило.

— Шла бы ты, девонька, лучше замуж! — с материнскими интонациями произнёс внутренний голос. — Не наше это бабье дело…

— Заткнись! — решительно перебила его Василиса. — Будешь ныть — назло тебе умру старой девой!

— Да неужели? — ехидным тоном Янины продолжало спорить с ней второе «я». — Люди добрые! Поглядите на неё! Тоже мне, «синий чулок» нашёлся! Ага! Умрёт она, как же! Сиськи свои сначала спрячь, а то из кофточки вывалились.

В этот момент Василиса почувствовала на себе чей-то взгляд. Подняв голову, она обнаружила стоящего возле стола Егора Еремеева — записного холостяка и любимца всего отдела. Егорка тяжело дышал и неприлично пялился на её грудь. Василиса проследила траекторию его взгляда и обнаружила, что пуговичка на кофточке расстегнулась, и ворот непозволительно широко распахнут.

— Ну, и что дальше? — глядя в масленые мужские глаза, с вызовом спросила она Еремеева.

— Извините, — смутился Егорка и торопливо вышел из кабинета.

— И этот спёкся! — вздохнула Василиса, застёгивая пуговку. — Куда подевались нормальные мужики? Бедная Россия!