Часть 2

В чрево столичного ДК «Октябрь» Никита Топорков попал без особых трудностей. Вот только пришлось рискнуть фотографированием своей загримированной физиономии. На вахте два ВОХРовца попытались остановить его, поэтому парень предъявил удостоверение сотрудника ФСБ Колонкова (когда-то Бондаря).

Конечно, можно было легко снять Протонова из ствола или подорвать при входе, но слово «батут» оказало какое-то магическое, манящее действие на Топоркова. Он разыскал зал отдыха с примыкающей к нему сауной и серо-зелёный спортивный снаряд. Нужно было торопиться.

Ему до фени, что охрана ДК запомнила его! Ему безразлично возможное присутствие «топтунов» и агентов спецслужб! Это Москва! Он сделает задуманное, а там ищи-свищи его!

Никита на миг вспомнил, как быстро пролетели полдня: звонок родителям, разговор с отцом, просьба о помощи, безбилетный (как в детстве и юности) перелёт в кабине с экипажем, слежка за майором и встреча того с дочерью утром в детсаде, упоминание о батуте и доме культуры «Октябрь». Как хорошо, как чудесно всё складывалось! И неприметный «клоп» под воротником Ревизора, и смена такси и частников, вовремя попадающихся под руку, и разговор с девочкой, отлично прослушиваемый Никитой.

– Папа, а ты сегодня придёшь?

– Обязательно, лапка!

– А ты мне купишь жвачку?

– Много куплю!

– Какой ты хороший у меня, папа!

Обнимания на фоне красных пионов, забивших весь участок детсада. Поцелуи. Молчание.

– Доча, а мама что делает?

– Мама ходит на работу.

– А ещё?

– Стирает и готовит завтрак.

– А ещё?

– Курит много! Я её ругаю, а она меня не слушает, только улыбается – вот так, грустно… Это всё дядя Лёша её научил! Но всё равно он хороший! А ты, папа, ещё лучше!

– Девочка моя!

Снова ласки и обнимания.

– Доча, а дядя Лёша часто бывает у вас?

– Только вечером. Утром они с мамой уходят на работу, отводят меня в группу. Папа, а ты мне «Инвайт» купишь?

– Что-что?

– Ну, где просто «добавь воды»!?

– А-а! Куплю девочка, куплю родная! Я сегодня приду, обязательно приду!.. А хочешь, я тебя из садика заберу сам?

– Я хочу, но дядя Лёша будет ругаться!

– Он тебя ругает, доча?

– Иногда, когда я балуюсь.

– А мама?

– Она, как дядя Лёша.

– Понятно! Не бойся, он не будет сегодня ругаться! И мама тоже не будет. Я сделаю так, девочка моя – схожу тоже на работу, а потом, пока ты в садике, быстренько съезжу в «Октябрь» и попрыгаю на нашем любимом батуте!

– А я тоже хочу, папа!

– А тебя я возьму… возьму завтра или в выходные.

– Хочу завтра!

– Если завтра, то без купания, а в субботу сможешь поплавать в бассейне!

– Ура-а!

Сильные счастливые объятия, поцелуи, ласковые слова.

– Ну, теперь к воспитательнице, мигом, живо! И веди себя молодцом…

Никита отключился, снял динамик и, на ходу поправляясь, зашагал по тротуару к проезжей части с мелькающими автомобилями. «Октябрь», батут!» – размышлял Никита одним полушарием мозга, другим же начал составлять план. Рука машинально поднялась, тормозя тачку…

…Вечером, изменив грим, фигуру, жесты и походку, Топорков вылетел из столицы рейсом Москва – Шумень через Крайний Север. Дело было выполнено на оценку «пять»!

Сургут – бесспорно хороший и, более того, замечательный город. По крайней мере, среди многих северных городов Шуменской области. Нефть и газ делают своё! Растут новые, реставрируются старые. Сургут обогатился, разросся за последние три года, вышел на международные авиалинии и расширил круг иностранных знакомых. И всё – сибирское «чёрное золото»!

Но и сургутская мафия отличалась от всех других городских кланов Сибири! Крутая до невозможности, смелая, сильная! Местные мафиози могли всё и не боялись ничего! Ударные бригады бритых «молодогвардейцев» наводили страх на приезжих, да, чего уж греха таить, и на самих горожан! Трясли, обували, очищали похлеще люберецких, не говоря уже о шуменских.

Тряхнули и Никиту Топоркова. Точнее, хотели. Но разве сладишь с профессиональным киллером, державшим в страхе весь криминал Шумени?!

А Никита высадился в Сургуте и, избегая мельтешения в аэропорту, направился на такси в город поужинать. Деньги были, поэтому позволил себе посетить ресторан.

Нужно сказать, в местной «Комете» было уютно и богато: сервис, меблировка, обслуживание, кушанья. Но главный бич всего Севера присутствовал и здесь: тараканы. Огромные, бронзовые, словно загорелые от радиации с Новой Земли, наглые! Сургутян они уже не удивляли и не смущали, а вот Никиту ошарашили. Невольно казалось, что суп приготовлен не только с шампиньонами, а изюм в ромовой «бабе» совсем не изюм! Но урчащий желудок порвал всякие смущения и потребовал в последний раз пищу. И получил её! В достаточном количестве.

Доужинать и насладиться музыкой с сексуальным голоском Милен Фармер Топоркову дали. Хвост с аэровокзала и звено «молодогвардейцев». Подождали, пока «лох» оттрапезничает. А затем подвалили вдвоём.

– Понял вас, пацаны! Сейчас расплачусь, подождите на улице! – ответил Никита на «финансовый» наезд двух парней среднего телосложения.

Оба типа, нахмурившись, ругая про себя «лоха», вышли на воздух. Доложили двум другим крепышам в чёрных штанах и спортивных куртках. Решили: один на чёрной лестнице, другой возле подсобки, а ещё двое дежурят здесь, у главного входа.

Никита попёр через подсобку. Сунул пять «баксов» одному повару, другому. Последнего из обслуги попросил выйти, показать визуально, куда ехать, чтоб попасть на автовокзал. Тот отворил служебную дверь и тут же получил в пах и в ухо. Покатился по ступенькам. Обескураженный здоровяк из «молодогвардейской» группировки чертыхнулся, наклоняясь над официантом. Понял, что не того уложил, но краем глаза заметил у косяка дверного проёма чьи-то ноги.

Никита от души, как в футболе, пнул парня в область ключицы. Сломал. Вырубил здоровяка на добрых пять минут.

«Девятка» и «восьмёрка», припаркованные в пятнадцати метрах от ресторана на бетонной дорожке, смотрелись, как два зубила на верстаке. Никита, перебросив сумку за плечи, спокойно добрался до тачек за спинами спортивных ребят и в одной обнаружил ключ в зажигании.

На звук взревевшего двигателя парни обернулись, как по команде. «Девятка» рванула в ночь, врубив фары дальнего света. А другой автомобиль с проколотыми колёсами и рядом кричащими отборным матом верзилами остался позади, освещаемый мигающей вывеской «Комета».

Полбака бензина хватило только на путь до невзрачного Салыма, а там Топорков пересел на проходящий поезд.

Проводнику отдал «стольник» и к утру был в Шумени.

Так окончилась суточная командировка Никиты за город!..

Озлобленные «доберманы» Тихомирова побывали на квартире Филина уже утром, после смерти шефа. Вскрыли, натоптали, обломались: хозяина не было дома. Лжекиллер теперь нужен был людям покойного спортсмена только мёртвым. И никаким другим!

Двоих оставили на хате, а другие засели возле дома, но так, чтобы не привлекать внимания: всё-таки рядом УВД.

В 10.00 Карпов нажал кнопку «дистанционки».

В его бывшей квартире раздался сильный взрыв. Огненная, сжигающая как напалм, волна перевернула всё вверх дном, в том числе и засаду из двух человек. Стёкла повылетали, всё мгновенно, до приезда пожарников, выгорело, уничтожив следы и предметы обихода.

Разгневанные и убитые горем ребята из спортивной мафии без толку бегали по двору.

Полчаса спустя дежурный наряд службы «01» тщетно пытался потушить огнедышащую квартиру Черёмухи. И там всё сгорело дотла.

Никита прибыл в родной город с грустью на лице: предстоял нелёгкий разговор с женой, родителями, а может ещё и с тёщей. Кроме этого, нужно определить «тихомировцев» и убрать Ломакина. Да, именно убрать! Живой сейчас он хуже, чем холодный. И подстроить его убийство не мешало бы, просто интересно! Подставить РУОПу всю спортмафию не удастся, но хоть большую часть головорезов…

Никита набрал номер, сделал заказ, его соединили с Коломейцевым.

– Саша Коломейцев? – спросил Никита в телефон.

– Я тебя сразу узнал! Говори, – тотчас ответил РУОПовец.

– Жив, здоров?

– Да так, вроде!

– Дело есть.

– Давай встретимся, обсудим!?

– Ну нет! – усмехнулся Топорков, глядя через полузастеклённую будку телефона-автомата на дерущихся цыганок. – Может ещё цветы на свиданку купишь? Шептаться позже будем, а сейчас послушай, волкодав, кое-что интересное! Кстати, у вас там как, связь прослушивается?

– Чисто! Но на всяк пожарный говори аккуратно!

– Слушай, Саша, и запоминай. Гарантия высшая: я никого никогда не подвожу!..

– … Ну, не знаю! – перебил Никиту Коломейцев, посматривая на часы: до служебного отъезда по другим делам оставалось семь минут.

– Я тебе говорю! Не ехидничай! Информация о готовящейся разборке с тобой достоверна. Своими ушами слышал! Будут ловить тебя, искать слабые места. Так что соберись, обмозгуй, измени немного расписание, и так далее. Ну ты сам знаешь! И ни в коем разе не делись заботами со своим окружением, тем паче с Подполом.

– С кем?

– С Григорьевым из УВД.

– Почему?

– Эко шустрый! Позже узнаешь.

Цыганок разняли. Сзади к Топоркову пристроился паренёк лет четырнадцати в смешнючей кепке и солнцезащитных очках. Никита уставился на ползающую по обрывкам объявлений жирную муху.

– Что ещё?

– Догадливый! Сегодня у тебя есть возможность отличиться и взять боевиков Тихомирова с поличным, может даже при попытке убийства. Готовь группу, или СОБРовцев, не знаю, как у вас там это называется! Будь начеку, я позвоню ещё.

– Хорошо, – сухим твёрдым голосом сказал Коломейцев, – придётся крутнуться сейчас.

– Давай крутись! Тебе это так сейчас нужно!

Никита, не попрощавшись, повесил трубку и быстрым шагом направился мимо паренька в кепке, за угол дома и вкруговую, путая следы, как заяц-беляк.

Пройдя до следующего таксофона метров триста дворами, парень встал в очередь из трёх человек и думал, думал, мысленно действовал. Наступил его черед звонить.

– Филина! – попросил он в трубку таксофона.

– Никита, ты?! – воскликнула на том конце Черёмуха.

– Нет, девушка, вы ошиблись!

– Истребитель?

– Он самый! Как Филин? Как Вы? Говори, только в темпе.

– Ой, Сер… Филин в норме, жив, но лежит. Я занимаюсь им, но срочно нужна операция! Пару железячек вытащить надо! Одну я сама удалила из мышц руки, а три из-под кожи. Ещё ноги! Мы сейчас на Воровского. Ты по справочнику?

– Разумеется!

– Хижину Филина и мою уничтожили. Чисто. Где мы – ты знаешь. Нужен хирург. Всё. У тебя как?

– Ревизор разбился, бедняга! Насмерть. Следов нет. Ладно, буду вечерком с врачом. Три-один-два. Как поняла?

– Ясно! Никита, не кидай нас… Мы без тебя теперь никуда! Я жду!!!

– До встречи!

Топорков нажал рычаг и вышел из будки. Его место сразу заняла женщина с ребёнком.

С утра стояла жара. Конец мая в этом году изумлял. Ни облачка, ни дождичка, ни ветерка. Благодать для любителей купания и загорания! И хотя бабки старые советуют не лезть в воду раньше середины июня, городские пляжи и озера вокруг Шумени манили народ. А вместе с тем на посадку картошки, на дачу – поливать рассады, на рыбалку.

Жена встретила так, как подобает любящей супруге неверного мужа: чуть не прибила! Потом заплакала.

Никита долго не мог успокоить её, пока не вызвал сексуальное желание жаркими страстными поцелуями и трениями. Руки торопливо, но продуманно шарили под халатом, язык искал чувствительные места на женском теле и находил их. Вскоре Татьяна уже не могла не ответить на эти ласки! И поскакали…

Объяснив любимой причину недолгого своего отсутствия якобы решением финансовых дел и показав для достоверности тысячу двести долларов, Никита снова попросил разрешения отлучиться, буквально на двадцать минут. Таня, конечно, обрадовалась деньгам, но просьбу мужа восприняла с обидой.

– Я позвоню о результатах поездки другу, куплю фруктов и буду здесь ещё до прибытия твоих родителей! – весело мотивировал своё убытие парень и исчез с какой-то сумкой.

Его и правда не было минут двадцать.

За это время он, сменив обувь и внешность, посетил Ломакина. Тот исправно валялся на полу ванной (не в самой ванне, оказывается!) и, по мнению Никиты, умирал. Домовой обгадил все штаны, исхудал, покрылся щетиной и нехорошей бледностью.

Оставляя на пыльном полу лёгкие следы беспротекторных чешек с пробковыми наставками пальцев и пятки, Топорков достал взрывчатку большой мощности, фугасный заряд и детонатор. Соорудил устройство, сунул под тумбу в коридоре, забрал видеофотоаппаратуру, выполненную в лилипутском стиле, освободил Домового от липкой ленты и достал пистолет Коровина, собранный, наверное, каким-то зэком или мастером-самоучкой. Самодельный глушитель глухо ухнул три раза. Одноразовый, как всегда!

Никита бросил его тут же.

– Извини, служивый, так надо, во имя Отчизны!

И удалился, посыпав лестницу, облив подъезд, переодевшись и сменив имидж.

Его видели. Его заметили люди Тихомирова, но не придали мужичку похмельного вида значения. Кто-то запомнил: двадцати семи – тридцати лет, сутулый, белобрысый, в потёртых джинсах и высоких белых кроссовках. После страшной пьянки. Даже в подъезде пахло перегаром и дешёвым одеколоном.

Четверо крутых ребят, придерживая руки на боках спортивных ветровок, прошли в подъезд. Двое остались на «стрёме». Редкие прохожие, трубопроводчики возле общаги за работой – и больше никого.

Никита набрал номер по радиотелефону, который валялся в бардачке иномарки, угнанной когда-то Лысым. Теперь он был нужен. На один раз.

– Саша? Выезжайте. Они прибыли. Адрес…

– Понял. Тебя, конечно, уже там не будет?!

– Конечно.

– Спасибо, если не врёшь!

Никита швырнул телефон в контейнер с мусором и позже ликвидировал перчатки. Поймал возле своего дома такси и умчался за три квартала, затем остановил частника и в объезд добрался до места жительства, но с другой стороны. Спокойно, чуть присвистывая, миновал двор и попал в свою квартиру, к жене в охапку.

Но сначала понаблюдал в окно взятие РУОПом тихомировских боевиков. Бомба рванула, видимо, пока Никита платно катался на тачках. Из окна на четвёртом этаже валил дым. Крепкие ребята в серых бронежилетах, чёрных маскировочных шапочках с вырезами для глаз и рта и с короткими АКСУ оцепили подъезд общежития, сковывали и рассаживали пленных, махали руками в спецперчатках и топали по лестницам дома в лёгких полуботинках. Предшествующая этому сцена побивала все рекорды предыдущих сообщений о криминальной хронике в местной телепередаче «Чёрная кошка»…

…Боевики, не найдя в квартире знакомого лица под настоящей фамилией Протонов, а обнаружив свежий труп Ломакина, в ту же секунду осознали истину происшедшего, всю подноготную дерьмовой ситуации, в которой они оказались, и сиганули прочь из западни.

Взрыв, последовавший за их убытием, ударной волной опрокинул двоих. Один сломал ногу и ребро при падении на ступени лестницы, другой отделался разбитым в кровь лбом и вывихом пальца на руке. Третьему и четвёртому верзилам досталось меньше: лопнувшие перепонки ушей. Всех РУОПовцы взяли без оказания сопротивления, а вот тех, в машине, сидящих на «шухере», чуть сложнее. Завязалась короткая стрельба. Один здоровяк упал сразу, скошенный очередью из короткоствольного «Калашника», а второго, раненного в плечо, схватили через минуту во дворе Татьяниного дома при попытке скрыться.

Квартира Домового с самим хозяином уже не представляла особого интереса для РУОПа: пепел и угли никому не нужны! А вот захваченных с кучей оружия боевиков взяли надолго.

«Как чудесно всё сложилось! Как вовремя, как просто!» – думал Топорков, обнимая милую девушку, жену, подругу.

Ведь работал ещё мозжечок, варил «котелок», помогала драгоценная интуиция! Так всё рассчитать!

– А где фрукты? – подозрительно спросила вдруг Таня, прищурив глаза. – Что-то для звонка другу сильно уж долго!

– Ах, ты… кикиморка моя!

И Никита кинулся на любимую, щипая и кусая её, грубо обнимая и имитируя борьбу. Так они и остались на диване: кувыркаться и пыхтеть, смеяться и озорничать. Как дети!

Ликовало РУОП, а также отдел УВД, в подчинении которого находилось первое. Сидели с «семёркой» вместо туза Пуминов и вся Региональная Служба Безопасности, путаясь в бессмысленной чехарде происходившего в Шумени. Пыхтела внутренняя контрразведка, недавно подключённая к делу ликвидации «ДЕСЯТКИ». Сидели перед пустым корытом Игорь Иваныч и Владимир Николаевич: один – заместитель руководителя ФСБ Российской Федерации, другой – исполняющий обязанности секретаря ФСОТ – новой государственной службы по борьбе с организованным терроризмом.

Первый курировал управление, занимающееся конкретно борьбой с коррупцией в стране, а второй слыл руководителем программы «Антитеррор-96». И оба, естественно, желали знать об операции «Сибирский феномен» и полномочиях её организаторов. Не столько о неизвестном киллере – пешке, рычаге, «шохе», сколько о самой Системе, руководстве, «козырях» и составе «внештатников». Сидели и молчали. Не поминая майора Протонова, а негодуя на потерянный «канал», размышляя над возможными своими промахами и проколами.

Гадали теперь и в особом управлении ФСБ, в компетенции которого входила операция «Сибирский феномен». Не существовало на земле больше ни Ревизора Сибирского региона майора Протонова, ни бригады в Шумени, ни наблюдения за Истребителем. Налицо был труп Протонова (почему-то найденный в горсаду Сокольников), обгорелое тело Ломакина, прошедшее пустую экспертизу. Был живой и невредимый Истребитель! И пропащие души Филина и Черёмухи. Что осталось? Ликвидировать парня и потерять остатки или направить новую группу «топтыгиных»? Где осечка, в чём промах?

А на носу выборы нового президента! Стоп. Кто сказал «нового»?! Взять его! Выборы Президента. Просто продление срока. Да, да! Просто-просто!

Кто теперь на очереди? Ведь в Системе долго не работают! На одном месте не застоишься! Или туда, или обратно! Скорее всего – обратно! Сейчас годик Барсуков, а дальше?.. А остальные? Отделы, подотделы, «внештатники». Полковники, «подполы», майоры, «вольные стрелки». Куда?

Ответственность за операцию и за Истребителя лежала на полковнике Шулепове. Кто ещё знает об этом? Полковник Субботин, подполковник Мальцев, майор Никитин. Ещё капитан Лысенко и звено диспетчеров-связистов, техники и… всё. Ни бухгалтерия, ни «завхозы», ни транспортники. Барсуков! Сам шеф в курсе всех событий! Ну, не всех, допустим, но главных!

Полковник Шулепов, режиссёр и постановщик операции в Сибири, человек, прошедший семь кругов Ада, неподвижно восседал за полированным столом. И соображал. Когда-то он потерял Бондаря, теперь Филина! Истребителя он отдать не мог! Любой ценой!..

С Чисткой родного города пришлось на время подождать. Суетились и путались под ногами сотрудники Шуменского управления ФСБ, РУОП и «двойки» антитеррористов. Прибыли из Москвы на помощь коллегам агенты ФСОТ. Пуще прежнего охраняли своих боссов службы безопасности, мучились частные детективы и сопели в тяжёлой работе доверенные люди Подпола.

Поэтому Никита засел, притих, выключился, как стиральная машинка. Оставшиеся «ДЕСЯТНИКИ» до того были напуганы, что собрали вокруг себя целые армии телохранителей и помощников. И, по слухам, платили им по две-три «штуки» в месяц. «Зелёных», понятно! Но не все охранники получили полное месячное жалованье! Некоторые не успели…

Филину сделали операцию. Знакомый врач. Главный хирург поликлиники «Геолог». Знакомый по матери, но и небезызвестный Никите. Когда-то убирал гной из гайморовых пазух. Хороший человек. Помог и сейчас.

Извлекли две пули от «Ингрэма». Залатали. Прописали. Конечно, всё конспиративно! И платно. Об этом Топорков позаботился сам. И купил хирург на гонорар автомобиль «ГАЗ-31029» в люксовском исполнении. И забыл про операцию, нарочно забыл! Как просил клиент.

А раны Филина заживали. Как на собаке. Калач то тёртый!

Никита изредка встречался с Сазоновой, имел её по несколько раз за вечер. И всякий раз натыкался на встречное желание с её стороны. Скачки были просто обалденными! Старше парня почти на десяток лет, Сазонова совсем не ощущала разницы в возрасте. К тому же её застоявшаяся плоть требовала помощи. Истребителя она полюбила откровенно! Понимая, что ничего, кроме траханья и безумных ласк, ей не светит, она смирилась с этим и на большее не рассчитывала. Теперь ей нужен был только Никита и для ЭТОГО тоже!

И опять же, приходя вечером домой или просыпаясь утром, Никита окунался в интимный мир сладострастия, где помощницей ему становилась молодая жена. С Татьяной всё происходило чуть по-другому, иначе, более нежно и волшебно. Этой девушке парень отдавал всё до капельки! И не чувствовал угрызения! Он её любил, как никого. И любил только её, с остальными был обычный спортивный секс.

Время вынужденного «отпуска» совпало с защитой дипломных работ.

Рано утром девятого июня Никита с Татьяной прибыли в институт в полном вооружении: папки с черновиками, тезисами и «шпорами», чертежи, документы, деньги.

Восхитительный модный костюм парня смотрелся одинаково модно и красиво с бежевым дорогим французским жены. Все так и падали штабелями перед парочкой, шагающей по коридорам института в сторону кафедры! И бурно приветствовали! И завидовали.

Сначала защищалась Таня, а Никита юлой вертелся возле двери, но когда она вышла с оценкой «отлично» и привела в восторг всех товарищей-однокурсников, парень чуть смутился. Ничего себе! Он платил большие «бабки», чтобы ему поставили «пять», а она сдала сама! Эту мысль Никита, видно, воплотил вслух, и жена засмеялась. Они поцеловались, и во втором заходе пошёл Топорков.

Защита пролетела незаметно. Краткий рассказ о капремонте на нефтегазовых месторождениях Нового Уренгоя, проблемы, их решение, ноу-хау, выводы. Затем вопросы. Ответы. Подведение итогов и…

– Отлично, конечно! А как вы хотели?! – констатировал свой выход Никита и при всех крепко поцеловал жену в маленький розовый ротик.

– Везёт! – кто-то сказал из толпы.

– Счастливые! – вздохнул другой.

– Сегодня устраиваем грандиозную пьянку! Кто не согласен, прошу покинуть ряды! – воскликнул Топорков, обнимая радостную Татьяну.

– Денег нет!

– Ой ли, мужики, неужели не скинемся?! – обратился Никита к товарищам.

– Устроим! Найдём! Сделаем! – закричали те, кто уже защитился, и те, кому ещё предстояла экзекуция.

Так и решили. А затем так и сделали!

Вечер провели вместе с преподавателями (лучшими, разумеется!) в ресторане «Факел», рядом с институтом. Желали и поднимали тосты за многое: здоровье, долгую безбедную жизнь, будущие встречи, за отмазку от армии, хорошее рабочее место где-нибудь «повыше». Под конец вечеринки за то, чтоб таракан дополз до щели! Когда начали отваливаться первые перепившие, Никита и Таня «свалили» с ресторана. Навеселе, буквально обожравшиеся, натанцевавшиеся и уставшие добрались они до дома. Сил на долгие прелюдии не было, поэтому занялись французским сексом, после чего тотчас заснули. И спали до полдвенадцатого следующего дня.

За четыре дня до выборов президента Никита встретился с Агеичем. Старик, как обычно, сидел в кресле-каталке и что-то конструировал.

– А-а, Никита?! Здравствуй, здравствуй! Проходи, рассказывай. Наливай чаю, там в хлебнице бублики.

– Бублики я люблю, – сказал парень, чтоб не обидеть старика, – а я тут печенье, кекс, конфеты принёс! Будем?

– Давай!

Они расселись друг напротив друга и, пошвыркивая индийский чай, тепло и спокойно болтали о жизни. Затем перешли на тему выборов. Чай пошёл по третьему кругу, кекс умяли, печенье подходило к концу.

– Я за Сюганова! – начал Агеич, подняв брови и потирая нос. – При коммунистах родился, при них же, христовых, жил – и умереть можно с ними! А ты, сынок?

– Я бы, Агеич, с удовольствием поставил крестик в нижней клеточке, где «против всех»! Но считаю такой выбор бессмысленным, пустым, никчёмным! Пришёл голосовать – так голосуй, иначе проиграешь!

Никита заулыбался, повторив известную в стране телефразу. Тупой, по его мнению, призыв. Но что поделать: платят деньги, так придумывай что-нибудь в пользу предвыборной компании. Пусть глупо, но зато запомнили в стране все, от мала до велика!

– Я, Агеич, за нынешнего буду стоять! – вдруг сказал Никита.

– Ух ты!

– Да вот! Я во все прошлые разы за него отдавал голос, и сейчас буду также! А причин много, в принципе, как и ошибок! Конечно, главный его промах – Чечня! Да ещё задержки зарплаты. Невиданные! Но посуди сам, Агеич, придут новые – новый делёж, новый грабёж, новая программа! И опять заново! Я тоже родился при ЭТИХ, большую часть жизни при НИХ провёл, но что я ещё могу сказать?! Не знаю, кто и лучше! Пусть будет так, как есть! Голосуй – и победишь!

Впоследствии эта фраза не раз будет мелькать на экранах телевизоров и в динамиках радио. И, кажется, будет носить какой-то двойной смысл. Так или иначе, она тоже явится не лучшим лозунгом предвыборной компании!

– Хорошо, ну а если…

– … Извини, Агеич, – перебил старика Топорков, отставляя в третий раз пустую чашку, – не очень охото говорить и спорить здесь о кандидатах в президенты! Неужели нам больше не о чем поболтать?!

– Можно! О самостреле, например, – Агеич нехорошо прищурился, сверля глазами-буравчиками парня насквозь, – пострелял?

– Конечно! Очень хороший арбалетик! Мне понравился его бой, дальность, лёгкость. Удобен. Стрелу только потерял!

– Да неужели?! – покачал головой Агеич.

– Да вот! Упала в озеро. Извини!

– Да что ты, Никит, не переживай! Я тебе новую сделаю. Лучше прежней летать будет! Надо?

– Хитрый ты, Агеич! – улыбнулся парень, откусывая конфету. – А ещё умный!

– Ты мне льстишь!

– Нисколько. Что есть, то есть! Тебе б разведчиком… ах, да-а, я забыл, что ты там и служил!

Напряжённую ситуацию перед видимым продолжением темы прервал спасительный звонок в дверь.

– Это ещё кто?

– Лидочка! Медсестра ко мне приходит. Она на «скорой» работает и взялась за меня. Ухаживает теперь. Иди, открой ей.

– Ничего себе! – воскликнул Никита, поднимаясь с кресла и неторопливо направляясь к выходу.

– Кстати, симпатичная особа! Девчушка – что надо!

– Да-а-а!

Никита уже мысленно был с Лидочкой, делал её в разных нестандартных оригинальных изощрённых позах, с цветами навещал в «дежурной» медсанчасти и смешил, веселил эту молоденькую «докторшу». Но, как сказал ёжик, слезая с кактуса в известный притче: «Жизнь полна разочарований!», так и получилось.

На пороге стояла далеко не привлекательная, больше того – страшноватая девица плотного телосложения, с пухлыми, покрытыми оспинами щеками, сутулая и с ногами «кавалеристки». Короче, всё, что душе не угодно!

Никита заметно сморщился, буркнул что-то вроде: «Проходите!» и заглянул в комнату Агеича. Тот трясся в беззвучном приступе хохота, закрыв глаза ладонями и вытирая слёзы. Смеялся долго и от души, пока не приступила к своим обязанностям «симпатичная особа»…

…День выборов в президенты показался молодым Топорковым длинным, но торжественно весёлым, лёгким, и запомнился некоторыми интересными моментами.

С утра хорошенько выспались, хоть Никита и шутил, что пойдёт в четыре часа спозаранок занимать очередь к урне. Шестнадцатое число июня было объявлено днём отдыха и бесплатного проезда в городском транспорте, поэтому супруги выспались и, сделав по настоянию главы семьи зарядку вдвоём, позавтракали в приятной обстановке праздничного настроения. Тёща с тестем ушли голосовать, и только после этого Никита накинулся на любимую женщину. Прямо на кухне, используя табуретку, стол и крепкие руки.

Дальше, взявшись как влюблённые отроки, за руки, они потопали на улицу, продолжая подтрунивать друг над другом. Тане нужно было идти на избирательный участок по своему месту жительства, а Никите – на его, находящийся в ДТ «Юный техник», в районе места жительства родителей.

Поэтапно, преспокойно, они добрались до конечного пункта выборной компании.

В отличие от жены, Топорков Никита проголосовал за того, за кого хотел. Пусть будет этот! Так он и сказал, опуская свой «голос» в красную щель контейнера.

А жена, как окажется впоследствии, выбирала человека, вставшего после 16 июня 1996 года у руля всей Службы Безопасности России, носящего фамилию благородной птицы. Тогда Никита ещё не знал, как тесно впоследствии будет связан с ним.

Днём молодые пошли в городской парк, смотрели концерт и выступление эстрадного певца, известного под исковеркавшей его имя кличкой «Жома Руков». Этого москвича, от которого когда-то тащились все девчонки, Никита и Татьяна терпеть не могли, а посмотреть на него пришлось: бесплатно по знакомству их пропустила охрана стадиона, где когда-то томился сам Топорков.

Посмеялись, поморщились. На выходе купили эскимо, затем в ход пошли «Баунти», орехи арахис, семечки. Прибыли к друзьям. А там ка-а-к оторвались, опустошив несколько бутылок с импортными красочными наклейками-этикетками.

Затем на улице, провожая знакомых, напоролись на компанию подвыпивших студентов. Не обошлось!

Бились, будто за продление жизни. Никита, Вадим и Эдик мутузили пятикурсников ШГУ, а девочки визжали, когда кому-нибудь из их парней доставалось. А такое тоже было!

И всё равно, загасив шестерых земляков и оставив их корчиться на асфальте возле магазина с идиотским названием «Лимфа», друзья свалили, сделали ноги, успев до приезда наряда ППС.

Дома зализывали раны. В буквальном смысле слова.

– Ты знаешь, милая моя девочка, что слюна кошечек очень хорошо лечит раны?! – пробурчал опухшими губами так и не отрезвевший Никита, обняв жену за талию.

– Правда что ли?! – таким же тоном вторила она.

Поцеловались, насколько позволяли побитые части тела и туман в голове, а затем Таня начала касаться язычком ссадин и шишек на единственном дорогом мужчине. Целовала, лизала их влажным горячим красным лепестком, шептала ласковые слова и гладила маленькими ладошками кожу Никиты.

Всё завершилось крепким сном. На таком варианте согласились оба, развалившись на диване, как дрова на дворе.

Часом позже завершились выборы в стране.

До следующего тура голосования! Но об этом пока никто не знал. Страна спала в ожидании вестей, чуда, чего-то прекрасного или даже пускай обыденного.

И они спали. Чтобы завтра снова встать и существовать.

Семнадцатого, после обеда, немного припудрив Таниной косметикой себе личико после вчерашних развлечений, Никита отправился на хату разоблачённых эфэсбэшников.

Одев лёгкий батник, новые белоснежные штаны, широкие и спортивные, как у сургутских «бойцов-молодогвардейцев», смоляные туфли и взяв пакет для продуктов, парень мерил кварталы родного города. На рынке возле гастронома купил апельсины, помидоры, двухлитровую «Пепси» и ворох зелёного лука, под которым удачно и незаметно примостился ТТ. От лишних любопытных глаз.

Если б не вчерашняя драка, Никита сегодня мог бы заняться трудоустройством, но планы чуть изменились.

Он с улыбкой вспомнил эпизод вечерней разборки, и от припухлого рта и деформированной брови лицо его приобрело статус разбойника. И, вообще, зачем он сегодня попёрся на улицу пугать прохожих и вызывать подозрения у встречных ментов? Хотя бы пистолет не надо было брать с собой!

И всё бы ничего, но надо же в такую минуту встретиться нос к носу с контролёром автобуса, следовавшего до Воровского. О, этих уродов Топорков просто не переваривал! Дотошные, вездесущие в самые неподходящие моменты, упрямые, наглые, грубые. Да что там говорить – все знакомы с этой системой!

– Ваш билетик, молодой человек!

Никита откровенно посмотрел подбитым глазом на очкастую, усыпанную родинками и веснушками, пожилую контролёршу.

– Какие билетики?

– Ты что, совсем идиот? О, разукрасили! Наверное, алкаш какой-нибудь?! – скривилась женщина, перекидывая сумочку через предплечье и выпячивая здоровенный бюст с карточкой городской службы автоконтроля.

– Женщина, если у вас ещё осталось от неё что-то, поймите меня правильно!.. – Никита окинул взглядом зевак и прочих любопытных. – Я сын лейтенанта Шмидта, известного героя-моряка!

Рядом прыснула в ладонь симпатичная девочка, спрятала улыбку женщина средних лет, заржал в середине автобуса загорелый небритый рабочий, а контролёрша ещё больше нахмурила брови и гаркнула голосом прапорщика:

– Твой билет, быстро!

– Я боксёр, тётенька, – продолжал выкаблучиваться Никита, переминаясь с ноги на ногу и посматривая на круглолицего плотного мужичка с враждебной гримасой.

– Я сказала… давай билетик или штраф семь шестьсот! – не унималась, а наоборот, воспламенялась страж безбилетного проезда.

И тут вклинился этот мужичок в белой тенниске и синих брюках, грозно надвинувшись на парня. Контролёрша чуть утихла, давая слово своему защитнику, но злые морщины со лба не пропали. Мужик нагло бросил Топоркову:

– Плати давай и не выпендривайся!

– Ого! – удивился вслух Никита и уставился на наглеца.

В нём закипела ярость. Но этого было мало: он чувствовал, как внутри всё сжимается. Что-то с нервишками стало худо.

– Не паясничай! – сказал сурово заступничек, вцепившись в поручень на очередном ухабе.

– Что? Я стал плохо понимать! – ответил Никита, подставляя ухо и замечая, как один из мужчин посторонился, предполагая предстоящую разборку, явно физическую.

Тем временем защитник всех облаянных и униженных контролёров поднял крепкую руку и хотел, видимо, схватить парня за ухо или шею, а может, влепить пощёчину, но этого уже узнать не удалось. Никита, неправильно расценив жест мужичка, отпрянул чуть в сторону. И для подстраховки – присел, отклонил голову, расставил ноги для сохранения равновесия, рукой, держащей пакет, схватил вертикальный пластмассовый поручень, а другой легко и сильно отбил кисть нападавшего в рубящем блоке.

– Ах ты, босяк хренов! – процедил сквозь жёлтые зубы мужик и принял позу, утверждающую поединок или попытку захвата.

Этого Никита и ждал и в то же время не ожидал. Страшная мелькнувшая в сознании злость на человека в тенниске выплеснулась наружу в доли мгновения, не позволив незнакомцу договорить:

– По праву работника мили…

Хлёсткий, стремительный, больше отвлекающий, чем силовой удар тыльной стороной кисти, запястьем, ошарашил не только самого мужика в синих брюках, но и всех присутствующих. Выполняя атакующую комбинацию, мозг Топоркова продолжал функционировать в ритме и состоянии, приближенных максимально к боевым. Он заметил торможение автобуса, открывшиеся двери, лица свидетелей, контролёршу у выхода, мысленно начал прорабатывать пути отхода и маскировку.

Удар в шею пальцами, ребром кисти в верхнюю губу и тычок фалангой большого пальца в висок сделали своё: «работник мили…» потерял фору, был ослеплён и оглушён. Никита забавлялся. Но с жёсткой ноткой.

Шлепок ладонью в глаза, внутренним ребром левого кулака в селезёнку и меткий сильный прямой в почку вышибли мужика из строя здоровых и сознательных, а стопа в колено сбоку и коленом в коротко остриженную голову завершили чемпионат по улаживанию недоразумений.

Бедняга рухнул на грязный заплёванный пол, к ногам испуганных пассажиров автобуса. Двери раскрылись. Контролёрша взвизгнула, вылетая пробкой, за ней прыгнул Топорков, а уже потом повалили остальные.

Пока у входа в автобус образовалась давка, Никита почти тихо улизнул от посторонних глаз и ушей. Обогнул ларьки, пёстрый товарный ряд челночников, кирпичную кладку стройки магазина и дворами пересёк последний квартал.

В дверь из ДСП и тонких реек парень постучал условным кодом.

Черёмуха сняла с предохранителя ПМ и приняла стойку у входа, держа пистолет в обеих руках. Филин метнулся к шкафу настолько быстро и бесшумно, насколько позволяли раненные ноги.

Неуловимым движением женских пальцев цепочка слетела с паза и дверь тихонько скрипнула, впуская Истребителя.

А колесо поиска неуловимого киллера крутилось. Эти дни не пропадали даром для работников УВД, ФСБ и прокуратуры. И только сегодня, 17 июня, мостик к сериальному убийце шуменских «десятников» начал расти, складываться по кирпичику, по брусочку. Благодаря некоторым выпрошенным и подписанным разрешениям, пресечению кое-каких ограничений, совместным (наконец-то!) действиям и объединённым усилиям спецотделов УВД и его протеже РУОПа, ФСБ области и так называемого внутреннего отдела, присланных сотрудников из Москвы от ФСОТа и следователей Генеральной прокуратуры Российской Федерации.

Начали с двух концов. Киллер-маньяк, ликвидатор-инкогнито, исполнитель «икс» должен был попасться в сети, показаться, вляпаться!

По имеющимся данным и по опросам новых свидетелей и потерпевших хоть каким-то образом людей составлялся примерный фоторобот убийцы. Здесь невнятные, полуправдивые, размытые до безобразия описания молодого человека со слов обслуживающего персонала ресторана «Меркурий», некоторых корреспондентов и охранников из «тусовки» Мирзанова, боевиков Тихомирова, взятых у общежития Ломакина.

Телефонные звонки и личные встречи родственников покойных мафиози и последних «десятников» с представителями правоохранительных органов, причастных к следствию, достали последних вконец.

Подпол – Григорьев Виктор Афанасьевич, занимающий высокий пост в ГУВД Шумени, пытался вытащить сухими из передряги по грабежу инкассы своих людей, одновременно подкидывая следователям мизерные фальшивые факты. Подозрений на себя он навлекать не собирался. Потел. Тужился, а крутился. И правильно делал! Шестерых членов Правления уже не было в живых, а он, один из «ДЕСЯТКИ», ещё жил. Это тоже пугало.

Сутки за сутками, а дело потихоньку продвигалось, хотя в фантастический нереальный план кое-кто откровенно не верил.

Начали с фоторобота и особых примет и привычек. Подключили паспортные столы Шумени и прилегающих деревень. Подняли архив бывшего КГБ области. Прочёсывали и штудировали «временные визы» всех въезжающих и давно приехавших в город. «Под стекло» легло примерно 230 коренных жителей Шумени и сотни две гостей сибирской столицы.

Анализ и профотбор, тщательный просмотр картотеки спецотдела КГБ выявил и многое, и ничего конкретного: владеет приёмами рукопашного боя и меткой стрельбой, пользуется гримом. Судим – не судим? Неизвестно.

Работали оперативно, на широкую ногу, вертелись юлами.

После первого тура выборов число более менее подозреваемых сократилось до 85 по Шумени и полусотни «проходимцев».

И прежде чем приступить к изучению этого контингента, аккуратно, осторожно, через архивы школ, высших заведений, места работ, соседей и родственников, стало известно следующее.

В специальной научно-исследовательской лаборатории РУ ФСБ (такие открылись в рамках частного предпринимательства с небольшим составом больших «умов» ещё в 1993) эксперты выявили и установили кое-какие интересные факты.

В выгоревшей начисто квартире неизвестного, в общежитии, были обнаружены труп с огнестрельными ранениями, пистолет, фотовидеоаппаратура специального слежения за соседями и одним из двух смежных домов, два «жучка». Кроме этого, результаты химанализов на предмет содержания в квартире непонятного серого порошка определили спецхимреагент из серии радиоактивных, предназначенных для поиска и слежения контрабанды высшей значимости и других немаловажных целей в контрразведке.

Это уже говорило о многом!

Финальную, но кропотливую часть первого пункта, названную в кругах следствия «тягомотиной», на время прикрыли, и начали раскручивать второй вариант.

Было выделено трое суток на обследование общежития и двух прилегающих домов. Так много, потому как действовать приходилось в состоянии особой секретности и конспирации, чтобы не спугнуть «объект». И лёд тронулся!

Через три дня после выборов известили о результатах этой компании. Никита не выиграл. Но и не проиграл. Куча кандидатов распалась. Остались самые сильные. Трое. Какой-то кремлёвский «Нострадамус» напророчил так:

Полосатый генерал, который всё летал
Упадёт, но мягко!
Новый русский большевик
На выборах получит втык!
А нынешний наш «дядька»
Править будет без оглядки!
Обещать, кормить народ
И никуда он не уйдёт!

Пока в высших эшелонах власти шли разборки, лидер коммунистов плакал горькими слезами, а генерал-десантник встал под знамёна президента-демократа, да ещё и в очень высокой должности, Никита продолжил задуманное.

Ему было до фени, что руководство Службы Безопасности сменилось, частично, но ощутимо. И как сказал Филин при встрече, что становится небезопасно и пора бы сворачиваться, но…

Сегодня должна пасть следующая жертва Чистки!

Первый заместитель председателя Городской думы, председатель исполкома движения «Шуменский Север» Рябченко жил припеваючи, сытно и в достатке. Всё время, сколько себя помнил. За исключением момента, когда его жену трахал какой-то проходимец-казанова как-то весной, да сейчас.

Убийца-маньяк, как сказали Подпол и другой источник информации в прокуратуре, действовал один, скорее всего, без наводки и без заказа. Самоучка чёртов! На кого решил руку поднять?! Скотина! Попадись он в руки «ДЕСЯТКИ»!..

…Не знал же Рябченко, что Никита Топорков попадётся ему сегодня прямо в руки! Но гадал: когда же выйдет киллер на него или на следующего «десятника». На него! Упаси Боже!

Деньги позволяли многое. Даже то, чтобы продлить себе жизнь! Бюрократу, бывшему партбоссу, нужны были только опытные и квалифицированные охранники и защитники. Статус «недотроги», «крёстного», Рябченко, кажется, терял…

Никита никогда электросваркой не пользовался, поэтому улыбался от души, выслушивая знакомого, спеца в этом деле, и представляя, как будет имитировать рабочего-сварщика. Главное он узнал: как заземлять арматуру и подсоединять сварочный аппарат. Достал необходимые атрибуты, приготовил всё на лестничной площадке в «министерской» многоэтажке, собрался сам.

Между лестницами в подъезде находился широкий пролёт, а лифт (а как же!) на время перестал фурычить. О работе ремонтной бригады гласили таблички у подъезда, у лифта и на лестнице.

Никита натянул измазанные мазутом и ржавчиной рабочие рукавицы, брезентовый старый комбинезон, лёгкие полуботинки. Под рукавицы, естественно, напялил резиновые перчатки, экипировался, настроился.

Ровно в 16.30 вызвал по «04» аварийную «спасательную». Газслужба прибыла на ЗИЛе-131 с фургоном оранжевого цвета и красной полосой. Приехали, повылезали, осматриваясь и потягиваясь, шлёпая по щекам комаров.

Двое крепких мужчин в ветровках и с поясными кошельками под белыми сорочками, в которых покоились ПМ, торопливо проверили прибывших. Затем один из эфэсбэшников помчался наверх контролировать этажи.

Подкатил «СААБ-9000», за ним «опель» с телохранителями второго круга защиты. Повыпрыгивали, как воланчики. Прошествовали в подъезд, отстраняя рабочих «газовой», с недоверием посматривая на окна, двери, двор, эфэсбэшников и таблички: «Ремонт. ГГС» и «Осторожно. Ремонтные работы отопления».

Никита варил. Если можно так сказать! Пытался. Одно он знал точно: блеск электросварки отбивает охоту глазеть у самых любопытных! Ну кто пялиться на работающую сварку, на ослепляющий электрический свет, вызывающий временную боль в глазах и «зайчиков», а затем ещё хуже.

Эфэсбэшник подрулил к сварщику, пряча лицо и прикрываясь рукавом. Только что он связывался по радиотелефону с напарником, доложил обстановку. Тот остался во дворе.

Опять зашипела сварка, бросая вспышки слепящего света. Рука прикрыла глаза, а другая, с набитыми косточками ударной части кулака, легка на рукоятку пистолета.

– Одну секундочку… Попрошу внимания! – начал ровным твёрдым голосом эфэсбэшник.

– Сейчас, мужик, минуту, – отозвался из-под спецмаски Никита Топорков.

А сам в это время направил свободной рукой на мужчину в ветровке «Электрошок-2П». После брякнувшей спиральки тот, ойкнув, завалился на стену и сполз. Парень под руки схватил поверженного и оттащил к квартире с кожаной обивкой входа. Раскрыл (дверь была минут пятнадцать назад выломана кувалдой), занёс и бросил на пол. Пистолет перекочевал в карман спецовки.

Через двадцать секунд сварка снова работала.

– Начальник, мы тогда поехали? – обратился к эфэсбэшнику бригадир звена «аварийки». – Раз ничего делать не надо, туда нас не пускаете!..

– Секунду. Ждите! – отозвался крепыш в штатском и снова приложил рацию к щеке. – Третий, третий, я четвёртый!..

Вся «братия» во главе с Рябченко целеустремлённо поднималась этаж за этажом, неизбежно приближаясь к Судьбе. Один телохранитель шустро скакал через две ступеньки наверх, а в отличие от него у «крёстного» садилась дыхалка и свинцовой тяжестью наливались ноги и голова. Не привык Рябченко ходить пешком! Привык, чтоб его катали!

– Э, брат, кончай работу! – приказал охранник Никите, прикрыв ладонью глаза и не позаботившись о мерах элементарной предосторожности. – А чё это-о-о?..

Парень, не дав договорить охраннику, резко вскочил в прыжке, выкинул ногу в боковом ударе и стопой сломал крепышу кадык, который не спасла подставленная было ладонь. Тело глухо шмякнулось на ступеньки.

Четырёх секунд Никите хватило на то, чтобы пихнуть труп в открытый, заранее застопорённый на этаже лифт, выбить монтажку, упрятав мёртвого от глаз человеческих, и схватить электрод.

Рябченко и трое охранников показались на ступеньках, как конвой на эшафоте с гильотиной. Ноги автоматически несли их вперёд, а куча мозгов на четверых начала прокручивать ситуацию. Руки метнулись к ослеплённым глазам, другие к поясам и внутренним карманам.

Тихая ритмичная дробь «Ингрэма» чётко продолжила мелодию потухшей сварки. Пламязвукогаситель, точно глушитель мотоцикла, выпустил дым-газ отработанных патронов, дёрнулся и умолк.

Двое телохранителей, отброшенных невидимой смертельной волной на хозяина, уронили того на лестницу.

Третий охранник с перебитой рукой и кровоточащей головой, теряя сознание, но ещё работая, прикрыл шефа и рухнул вместе с остальными.

«Всё, всё пронесло!» – зароптал про себя Рябченко, не пытаясь освободиться. Бывали случаи, когда вот так, в куче расстрелянных людей, удавалось кому-нибудь остаться живым.

– Ну нет, гадёныш, так просто ты не откупишься! – зло бросил Топорков, выхватывая Рябченко за галстук и вытягивая из кровавых тел.

Раненный телохранитель шевельнулся, пытаясь достать оружие, но Никита сильно ударил его пяткой по позвоночнику. Тот затих, может, навсегда.

Рябченко намочился в штаны и горько заплакал. Никита ослабил затяжку на горле «десятника», чуть не задушив его, и подтащил рывками к площадке со сваркой. Защитный щиток отлетел в сторону, но под ним оказалась чёрная хэбэ маска с прорезями для глаз и рта.

– Какой ты мясистый, дядя! – услышал Рябченко голос Топоркова. – Жена у тебя намного стройнее и приятней!

Бывший партбосс дёрнулся и скривился. Никита всадил кулак ему в селезёнку. Затем ещё и ещё, в живот и пах. «Десятник» загнулся, но натянутый галстук не дал ему упасть. Он временно отключился.

Никита знал, что действует жестоко и безжалостно. Но к ним нельзя проявлять милосердия. Ни в коем разе! Только бить, мочить, убирать.

Он затянул другой конец галстука на перилах так, что разбитое лицо Рябченко очутилось у самых поручней.

Дальше работал оперативно. Мысли были где-то очень далеко, а тело следовало и слушало именно их – улетевших, смелых, жёстких.

Дымовая шашка покатилась вниз по ступенькам, к окровавленным трупам охранников, другая, зажигательная, полетела в проём, на площадку первого этажа.

Сверху кто-то запричитал, заохал, затем закричал. Никита перекинул Рябченко через перила. Захват на горле напрягся. Тело взбрыкнуло в воздухе ногами. Язык «десятника» вывалился изо рта. Где-то, то ли в материи, то ли в мышцах у «крёстного» хрустнуло, треснуло.

Никита рванул к сварочному, нажал СВУ ликвидатора и метнулся в квартиру. Эфэсбэшник лежал в той же позе, но Топорков всегда ко всему относился с подозрением.

Рукояткой «Ингрэма» он слегка тюкнул лежащего в затылок, отчего тот чуть вздрогнул.

Дальше запер дверь арматурой, скинул спецовку, под которой оказался спортивный костюм, оружие сунул в заплечный школьный ранец-рюкзачок. Надел его. Зажёг коробок спичек, бросил на кресло в зале, выбежал на балкон и скинул канат.

Внимательный, можно твёрдо сказать, профессиональный взгляд прочесал улицу и задворье. Его, конечно, увидят, что-то запомнят, донесут, кому надо! Но это потом. А сейчас есть время на уход. Крутое дело! Супернаглое.

Эфэсбэшник, заметив дым из подъезда, моментально сопоставил этот дурной знак с отсутствием связи, крикнул, чтоб «аварийка» ждала его и, вызывая подмогу, устремился в дом.

В этот миг Никита Топорков прыгнул вниз, надеясь на зажим-патрон сцепного устройства…

– Сука! Хрен моржовый! – орал и крыл матом стены кабинета полковник Пуминов.

Минуту назад ему доложили обстановку в «министерской свечке». Повешен и умерщвлён седьмой «десятник» Рябченко (кстати, который помог когда-то полковнику достать иномарку «форд-линкольн»), убиты трое охранников, в тяжёлом состоянии ещё один. Легко ранен сотрудник Шуменской ФСБ. Пожар. «Аварийная газовая 04» взята «на абордаж» и тщательно перепроверяется. Киллер ушёл, но ведётся розыск и, скорее всего, преследование синей «восьмёрки».

– Уроды! Идиоты! – Пуминов схватил телефонную трубку, которую минуту раньше чуть не расквасил об стол. – Алло. Пуминов, ФСБ. Дайте мне Савелло, РУОП. Срочно!

И пока искали начальника РУОПа Шумени, Пуминов задумчиво облокотился на рабочий стол и взял все последние данные по киллеру-«десятнику». «Сам в петлю лезешь, братец-кролик, сам! Сейчас-то ты и встрянешь, голубок сизо»…

– … Да! Валерий Петрович? Это Пуминов. Как живёшь?…

На этот раз Никита страховался трижды. Бяшенцев потрудился на славу! Надо помочь ему… последний раз.

Топорков сменил синюю «восьмёрку» на «шоху» бежевого цвета, затем в районе ДК «Нефтяник» и эту бросил на произвол судьбы. Пересел в «девятку» и по объездной добрался до 6-го микрорайона. Там, оставив машину возле гаражей, пешком направился в центр.

Лысому дал полторы «штуки» долларами и наказал сидеть тихо и на связи быть через два дня. Бяшенцев ликовал. Не часто «Шурик» был так щедр! «Теперь сработаемся!» – думал он, пересчитывая «баксы» после ухода босса.

Одежда очутилась в мусорном контейнере, упакованная вместе с полуботинками и маской, перчатками и каким-то едким порошком.

Вечером Никита вернулся домой. Будто от родителей!

Полковник Шулепов, озабоченно нахмурив лоб и кусая губы, аккуратно, не двигаясь, сидел на кривой, почерневшей от сырости коряге, следя за поплавком телескопического удилища.

Утро выдалось прохладным и сырым. Умиротворённо шелестел на том берегу небольшой лес, раскинувшийся на четырёх-пяти квадратных километрах. Гнулся к воде зеленоватый, но уже не сочный камыш. Вода в реке чуть рябилась от изредка налетевшего ветерка.

Погода была явно не для рыбалки. Любительской, разумеется.

Шулепов ждал коллег, подчинённых. Договорились встретиться здесь, в это время. С майором Никитиным и капитаном Лысенко. Подполковник Мальцев был в курсе. Теперь следовало законспирироваться. Как никогда! Чтоб никто здесь не видел майора и капитана. Чтоб никто потом не увидел Мальцева. Чтоб удачно и чётко сработал механизм, успешно завершилась «игра» Шулепова.

«Сибирский феномен» должен быть доведён до конца! Любой ценой. Для этого в Шумень отправятся Ревизор и Филин. Номер 2.

Шулепов успел вспомнить о сообщении из вышестоящего Управления по поводу Шуменских событий. Что там творится! Как близок к провалу Истребитель! Как опасно положение! Вспомнил и на время забыл: со стороны поля, из берёзового колка, шагали Никитин и Лысенко, изображая примитивных рыбачков-любителей.

На следующий день после нашумевшего убийства, упомянутого во всех газетах Шумени, Никита приступил к исполнению режима дня с десяти утра.

Снял квартиру в центре города по объявлению. Однокомнатную, благоустроенную, с телефоном. На третьем этаже. Заплатил и дал «сверху». Одинокая женщина средних лет прямо светилась от удовольствия. Договорились на полгода вперёд. Сама она уезжала на Восток, к дальним родственникам. В сентябре обещалась вернуться.

Затем парень перетащил деньги, оружие, одежду, необходимые принадлежности, приборы, в новую квартиру. Готовился к разговору с женой. Вечером предстояло что-то кошмарное!

После обеда Никита пошёл устраиваться на работу – настоящую, оплачиваемую, регулярно посещаемую. Генеральный директор ЗАО «Недра» Аксарин Николай Семёнович отчасти являлся знакомым отца Топоркова Никиты, поэтому взял парня к себе. Фирма занималась бурением скважин на воду и нефть по югу Шуменской области. Годовой доход достигал всего пять миллиардов и платили работникам немного. Занятие Никиты заключалось в переборе конторских бумаг и замене главного инженера. Сметы, акты, проекты, договора, обязанности клерка, контроль работы скважин и связь с вахтами, находящимися на Севере.

– С девяти до четырёх, как штык! Утром на рацию. Обед с 12-и до часу. Меня нет – твой непосредственный начальник Гена (главный инженер, татарин по национальности) и, пожалуйста, работать. Только работать… и не пить, христовый, не пить! Это не склад горючего и не буровая! Это офис. Тебе вступать в жизнь! Учись, запоминай, разбирайся. Авось тебе когда-нибудь доведётся руководить народом! Это штука непростая! Ступай, парень, действуй! – сообщил коротко и ясно Семёныч, ковыряя мозоль на ладони.

– Понятно. Спасибо! – отчеканил Никита и развернулся.

– К секретарше не приставать. Лариса – девочка хорошая! Не обижать. Запомни, а то столы рядом у вас! Иди, – добавил шеф вслед, развалившись на стуле.

– Ладно! – отозвался парень из-за мебельной стенки офиса.

Этот офис, называемый его хозяевами «конторой», наверное, слыл одним из прикольных в Шумени. Даже у хачиков мелкооптовой базы офис считался лучше, хотя пропах гнилыми фруктами, алкоголем, куревом и сыростью.

Стены в офисе ЗАО были окрашены в зелёный цвет, но от этого служащие не чувствовали себя по-летнему весело. Скорее, наоборот, пьяная ошибка строителей-таджиков наводила утомление и стресс.

Мебель местного завода десятилетней давности изготовления уже разваливалась, хирела, постоянно менялась и ремонтировалась. Над главным экономистом фирмы Львом Ивановичем висел портрет Дзержинского, напоминая о смутных временах. Зачем висел, никто не знал. Просто так. Директора от главного бухгалтера отделяла стеклянная стена, а от остальных – стенка из набора офисной мебели. Пара сейфов, вешалки, карты, холодильник, урны и бумага, бумага, бумага. Её здесь валялось видимо-невидимо! Документы, бланки, заготовки, черновики, планшеты, методические указания, газеты стопками возвышались на каждом столе, подоконнике, во всех шкафах и углах.

Единственные достопримечательности офиса из-за этого хлама не сразу бросались в глаза вошедшему: компьютер, принтер – такой же простой, как и первый, два японских телефона (параллельных!), цветы, за которыми бережно ухаживала красавица Лариса, да изумительные жалюзи, сворованные у соседней фирмы при переезде.

За широким массивным столом восседал такой же огромный директор. Николай Семёнович с детства любил и увлекался борьбой, всю юность провёл на лошади в деревне, в восемнадцать стал КМС по биатлону, в двадцать – КМС по бегу на длинные дистанции. Увалень, здоровяк, бугаина сидел за столом и швыркал горячий чай с мятой.

Любитель выпить, подраться, побороться, рассказать какую-нибудь небылицу из своей жизни, он тем не менее складно и умело вёл дело, бизнес, крутился, зарабатывая на хлеб. Создав частную фирму, насчитывающую около восьмидесяти человек, он разворачивался с каждым годом всё шире и дальше. Прямой проницательный толковый работяга, прошедший все азы и всю подноготную бурения, он требовал смекалки, исполнительности, настойчивости и работы от всех подчинённых.

Он не ездил на иномарке, не имел пейджер и сотовый, не сверкал печатками и «Роллексом», не понтовался и не блатовал. Он был из гильдии простых рабочих и ко всему шёл сам, напролом, не наобум, а тщательно планируя. И добивался положительных результатов!

Такой подобрался и коллектив в конторе.

Но пока Топоркову работа в ЗАО нужна была, как крыша.

Нужен был туман. Отвлекающий манёвр. Жест. Алиби.

И Никита часто задумывался над этим. Работа и фальшь. Правда и ложь. Халтура и совесть.

И, казалось, парень занемог. Поплыл.

Но это позже, а сейчас Топорков, довольный трудоустройством, шагал на «конспиративку» к Филину и Черёмухе.

Через час начнёт смеркаться.

Саша Коломейцев тоже считал себя «волкодавом», как за глаза его называли и коллеги по работе. Силён, опасен, ловок. Профи. Чуткий и хитрый. Очень сильный опер.

Интуиция редко подводила РУОПовца, ни разу не сплоховала. И сейчас морила Сашу догадками и толчками.

«Аноним и сериальный киллер! Разные? Одно и то же лицо? Соединить. Та-а-к. А если…» – крутилось, вертелось, шипело в голове оперативника.

Коломейцев вскочил с раскладушки, сел на табурет, сгорбился, пригрузился. Снова дёрнулся и заходил по комнате. Что? Что? Один или нет? Да один же! Уверен.

Его можно вычислить при следующем звонке. Если такой будет!

Крутануться и взять: ВЗЯТЬ ЕГО!!!

Но… Он мне помог. Он помогает. Или играет? Служит? Нет. Работает? Нет. Что? Для чего? Народный мститель!

С его помощью захватили «тихомировцев», за которыми тянулся грязный красный след.

Он дал сигнал, предупредил о нападении на него, Сашу Коломейцева. Опер приготовился, ждал.

Вечером как-то в квартиру «волкодава» позвонили. Жена с сыном заранее уехали по наставлению мужа к подруге. Саша выключил свет, снял флажок ПМ, залёг у входа в зал.

Трёхсантиметровая деревянная дверь вылетела, словно от взрыва. Но это были силовики из банд покойных «десятников» – пять человек. Бугай по кличке «Таран» первым получил пулю в глубокую ложбину между грудными мышцами. Стодвадцатикилограммовая туша отпрянула обратно на площадку этажа, придавив следующего за ним крепыша.

Затем из тьмы квартиры, чуть-чуть с иной позиции, раздались один за другим пять оглушительных хлопков. На этаже вскрикнули, заорали хриплым матом, послышались удаляющиеся шаги.

Коломейцев, ловко перезарядив оружие, схватил «титаник» и под прикрытием защитного жилета бросился на лестницу.

Таран был мёртв, но опер не знал, что застреленного им здоровяка зовут именно так. Рядом корчился с пробитым плечом другой, в короткой кожаной куртке. Саша, не успевая одеть «бронь», скачками помчался вниз по лестнице, пристукнув стопой в китайской чешке раненого по затылку.

«Вальтер» с глушителем он прихватил с собой, как заслуженный трофей.

Бандитов «волкодав» догнал в соседнем дворе, причём одного из них, ковыляющего по газонам, уложил выстрелом в бедро.

Другой рванул к «тойоте-короне», одиноко примостившейся возле дворовых яблонь, в тени деревьев. Ещё один припустил бегом вокруг «девятины».

За двумя зайцами гнаться Коломейцеву не хотелось, да и не удалось бы, поэтому опер взял на мушку иномарку.

Чувствуя в душе победу и успешное дельце со счастливым концом, «волкодав» с улыбкой закричал команду о добровольной сдаче.

Парень в чёрной тренерке покорно вылез из машины и лёг на тротуар, вдоль бордюра.

Саша, прячась за «титаником», осторожно, но торопливо приблизился к бандиту и вспомнил, что отсутствуют наручники. Но у опера-профи на этот случай всегда имелись свои фокусы и хитрые приёмы.

Через пятнадцать минут всех четверых, в том числе труп, забрали подъехавшие коллеги Саши Коломейцева, а сам он вернулся домой и занялся дверью.

Всю ночь раздавался стук, занудный визг дрели, какие-то люди топали по этажам и квартире оперативника. Соседи бесились и чуть не в открытую бранились на мента.

Спецгруппа и эксперты сделали свою работу и исчезли в половине второго ночи. Недоразумения уладили, суматоха улеглась, а Саша остался один в пустой жутковатой квартире.

Позднее он узнал, что среди нападавших были один «тихомировец», двое «мирзановцев», и Кнот в том числе, а другие – так, для массовки, нанятые добровольцы.

Их «дело» теперь рассматривалось в прокуратуре, и вскоре одного из бандитов отпустят. За отсутствием улик и доказательств.

Ну как это делается у НАС!..

И всё-таки Коломейцев метался. Догадку нужно срочно проверять. А как? Пёс его знает! Только ждать. Ждать и надеяться. Надеяться и думать. Промедление смерти подобно!

Саша сунул ПМ под подушку вместе с рукой и закрыл глаза. Тело скривилось, играя мускулами, и скрипнула жалостно раскладушка.

Всё-таки дома лучше, чем у друга! Ну ничего, скоро будем… и жена с Лёшкой вернутся через два дня… Ждать, ждать, жда…

Коломейцев заснул, невольно открыв рот. Через пять минут комнату оглушил ужасный храп «волкодава».

После всех паролей и условных отзывов Никита сидел на кровати Черёмухи и внимательно слушал эфэсбэшников.

Комнату тускло освещала турецкая люстра, фотообои с лесным пейзажем навязчиво манили в сосновый бор. Два кресла, стул, журнальный столик, сервант с книгами и посудой и две кровати по торцам помещения – вот вся обстановка «конспиративки».

Тараканы, мыши, моль – тоже было обязательным условием жизни в пансионате.

Который раз Никита бывал здесь и постоянно думал об одном: какую злую шутку сыграла Судьба с Карповым и Сазоновой. Какая жизнь! А работа?! Бедные!

Топоркову честно стало жаль этих людей. Они служат Родине! Они преданы Отчизне. Никита сам «за». И оказаться в такой ситуации.

Ноги Филина, да и остальные части тренированного тела, постепенно приходили в норму. Он потихоньку ходил, нагибался, махал руками и пробовал отжиматься от пола. И день за днём нагонял прежнюю форму.

Черёмуха, к удивлению Никиты, имела отличную растяжку и гибкость спортсменки по художественной гимнастике. Ногами она хлестала так, что парень еле успевал ставить блоки, а раскрутки проводила с такой быстротой, какую, наверное, имел сам Никита.

Парень так сдружился с ними, что не представлял жизни без этих «служивых».

Никита опять сосредоточился на монологе Филина. Тот, развалившись в кресле и о чем-то думая, рассказывал парню о своих доводах.

– … Ты пойми, Никит, плохого мы тебе не желаем! Переехать тебе нужно срочно и скрытно, не афишируя, без хвоста. Надо, так мы с Ириной поможем. Оперы и местная ФСБ на пятки сейчас наступает, а ты, как ни в чём не бывало, щелкаешь «ДЕСЯТКУ»! Так. Теперь главное! Может, хоть это убедит тебя?!

– Да нет, ничего, ты говори! Я просто впитываю информацию. Раскладываю, примеряю. Есть определённые проблемы. Но это потом, а сейчас говори, Я слушаю! – встрял Никита и прислонился к стенке серванта.

Его глаза выражали полное спокойствие, но в душе крутился круговорот вопросов и ответов. Нужно решать очень многое. Разговор шёл о жизни и смерти.

Черёмуха тревожно глядела то на напарника, то на Истребителя. С волнением, надеждой, верой. С интересом и любовью.

– Только выслушай, Никита, хорошо! За кинжал не хватайся. Ты парень горячий! – продолжил Филин.

Никита уставился на него, покручивая в пальцах часы. Черёмуха чуть улыбнулась и прислушалась, сцепив руки на коленях.

– У Ирины всегда в квартире находился микропеленгатор. Я знаю, ты не очень разбираешься во всяких этих штучках и прибамбасах, поэтому название, схема и технология этого устройства тебя не заинтересуют. Через этот приборчик наше непосредственное руководство может выйти на нас…

Никита встрепенулся. Эта новость насторожила его пуще наведённого пистолета. Эфэсбэшники сжались в точки.

– Мы ни разу не принимали сигнал и не могли ответить сами. Единственный минус этой хохоряшки – невозможность связаться с Москвой. Только от них. Приёмник автоматически включается и записывает, когда из столицы идёт сигнал. Расшифровывает. Доступ к СРТПУ «Б. Джонс» имеет один Шулепов. Этот полковник руководит операцией «Сибирский феномен». Человек хороший, уверен, надёжный. Но он не один… Короче, послушай сам, Истребитель, и делай выводы!

– Так что насчёт связи туда-обратно? – вспомнил Никита, приготавливаясь к прослушиванию записи.

– Нам не доверяешь? – жёстко сказал Филин, настраивая СРТПУ, похожее на обыкновенный диктофон фирмы «Сони».

– Никита! – отозвалась с кровати Черёмуха.

Топорков скользнул отрешённым взглядом по лицам агентов ФСБ и молча стал наблюдать манипуляции Филина.

– Слушай, парень. И решай сам! – добавил Карпов и уселся поудобнее.

Секунд двадцать стояла тишина. Люди ждали. Но вот пискнул «диктофон», пошла запись. Звучал тихий, уверенный голос, похожий на речь доктора-гипнотизёра.

– Вызываю ЗР-7, вызываю ЗР-7. Если слышите меня, не отключайтесь. Ребята, важная информация! Особо секретно, особо важно! Двадцать первого, ноль шестого, в семнадцать тридцать к вам выехали дублёры, ваша замена. Ревизор номер один уничтожен. Ждите Ревизора номер два. Филин номер два. Приказ. Слушайте приказ. ЗР-7 дубль два уничтожить. Дублёров уничтожить! Это приказ, ребята. Нам нужен Истребитель. НАМ НУЖЕН ИСТРЕБИТЕЛЬ!!! Мне нужны вы, ребята! Парсуков отстранён. Седьмой наш подотдел на пересмотре. Максимум неделя. Ребята, теперь всё зависит от вас. Если живы, доведите дело до конца. «Сибирский феномен» должен жить! ФСОТ суёт палки в колёса. Нам надо взять узду. НАМ. В крайнем случае, выходите на Истребителя. Филин, держи парня, помоги ему всем. Он должен вам поверить! Будьте с ним. Домовой и Черёмуха будут с тобой. Крепче, ребята. Мы дойдём до финиша. Я теперь могу одно: дать отсрочку в Шумень, местным. За Истребителем охотятся! Уже близко. Сведения проверены. Спасайте его, ребята. И сами. Если что, НЗ-канал. Связь через Майдан. Я буду там. И ещё. Я очищу хвосты и остальных в «семёрке». Всё, что могу! Я здесь, вы – там. Убрать дублёров, вывести Истребителя «верхом». Ликвидировать и подмести мусор. Обеспечение будет. Оружие тоже. Связь до Майдана. Только там, ребята! Ещё раз коротко. Повторяю. ЗР-7 дубль вывести «низом». Очистить мусор. С Истребителем НЗ-канал на Майдан. Всего вам, ребята!..

Все трое сидели в глубокой задумчивости и тишине с минуту после сигнала отключения. Никита поднял глаза на агентов. Черёмуха не сводила проницательного взгляда с парня, а Филин играл желваками, не решаясь посмотреть на обоих.

– Кто такой… понятно! А… ага, – нарушил покой комнаты Никита, заёрзав на подлокотнике, – так что за НЗ-канал?

– НЗ? – встрепенулся Карпов, приобретая живой вид. – Запасной вариант. На Майдан – это в Чечню, в Грозный…

– … Куда? – воскликнул Топорков, округляя глаза.

– В Грозный, в Чечню. Там спокойней и не достанут. Там конспиративный центр. Связь прямо во все…

– … Да вы с ума рехнулись! В Чечню? Там же… Какое спокойней? Вы чё, ёп? – Никита не мог найти слов.

Всё навалилось на него сразу. Секретная информация, переданная из Москвы полковником Шулеповым, стоящая ему жизни, вероятно. Охота местной ФСБ. Не доведённая до ума Чистка. Жена! Родные. А город? Как? Какая, в задницу, Чечня?

– Никита, это в твоих интере…

– … Да какие интересы, чёрт возьми! – перебил Филина Топорков, сжимая голову ладонями. – Чечня. Хвост. Чистку не довёл… Интересы! О чём ты?!

– Никита, решай! – с мольбой обратилась к парню Сазонова.

В молчании пролетело ещё минуты три.

Никита встал и заходил по комнате. Его шаги отдавали скрипом в полу.

– Извини, парень, перебью! – заговорил Филин, сжимая кулак правой руки и выпятив нижнюю челюсть. – Тебе выкручиваться. Мы с Ириной уберём дублёров, раз таков приказ командира! Скорее всего – это майор Никитин и Лысенко. Ревизор-2 и Филин-2. Этими мы займёмся. До тебя они добраться не успеют. Полковник, конечно, рисковал сильно! Ну да ладно, он в столице, а мы здесь разбираться будем. Сейчас ты должен действовать, решать, выбирать! Насчёт «десятников» мы с Ириной можем тебе помочь тоже. Кстати, ты в курсе, что вместо покойного Дубкова выбран другой?

– Как? Кто? – напрягся Никита, меняясь в лице.

– Какой-то Чесновский, вор в законе, авторитет с Сургута.

– С Сургута? Бл… Да что же это такое?! – Топорков развёл руками и присел. Ноги у бойца ослабли и сдали.

– Это не суть важно! Ты своё сделал… почти. Теперь уносить ноги будем! Завтра, послезавтра.

– Нет! – выкрикнул парень, вскочив со злым взглядом. – Этого не будет! Я имею в виду завтра и через два дня тоже. Я доведу ВСЁ до конца! Я очищу город. Я искореню эту мразь в Шумени! Я буду воевать с НИМИ, с ФСБ, с ментами, с кем надо, но я докажу свою силу, я…

– Никита, – Сазонова присела рядом с парнем, усаживая и его. – Не дёргайся, обдумай всё хорошенько, ты же не псих и не маньяк! Ты же боец, Истребитель, ты же мужик!

Черёмуха гладила Топоркова по спине и волосам, искренне прижималась к нему боком и шептала на ухо ласковые слова. Раньше у парня от таких слов вставал в штанах дружок-тёзка, но сейчас он не реагировал.

– Никит, поговори с родными, придумай что-нибудь с женой, соберись, подтянись. Не раскисай и не отступай! Так НАДО. Мы же теперь вместе! Мы друзья и поможем. И не ради операции, а из-за того, что ты нужен! Нужен людям, нам, городу, стране. Нужен, чтоб творить…

– … Никита, милый, послушай Сергея, верь ему, верь мне. Расставь всё по местам. Подумай, – шептала Черёмуха.

Парень сморщился, затем погрузился в размышления. Агенты не смели ему мешать. Только молча следили за невидимым ходом мыслей.

– Я пойду домой. Мне надо побыть одному, обмозговать, – сказал Топорков, поднимаясь с кровати.

Эфэсбэшники устремились за ним в коридор, не зная, что спросить или сказать. Парень повернулся к ним у самой двери.

– Занимайтесь своими близнецами и, ради бога, оставайтесь живыми! Вы же спецы! Я завтра буду! Пока.

Черёмуха закрыла за парнем дверь и облегчённо вздохнула. Филин чуть заметно улыбнулся. Им действительно стало хорошо. От одного-единственного намёка Истребителя.

В Чечне шла война. Без особых передышек, затяжная, идиотская, бессмысленная.

В Москве, как и в Грозном, велись переговоры с представителями сепаратистов по её прекращению. Тупые бесконечные фиктивные разговоры.

В Шумени подбирались к горлу истребителя «ДЕСЯТКИ». Шутка ли, в деле – семь «крёстных» Западной Сибири на том свете, а заказчики не найдены, хотя почти вычислили подрядчика.

Сначала Главное Управление ФСБ РФ не придавало этому значения, но настойчивые депеши из региона достали и их. Точнее, высшее руководство, так как на запрос из Сибири: «В чьей ЭТО компетенции?» седьмой подотдел УФСБ России ответил отрицательно и слегка невменяемо.

И тут запуталось окончательно. Предлагали свои услуги Особый отдел ФСБ, спецотдел ФСОТ, мямлили неопределённо внештатные службы, но сведения дошли до президента РФ.

Этот нахмурился, стукнул кулаком, позвал пару министров, разобрал по косточкам, отправил восвояси. Разбирайтесь сами! Может, там чеченец какой засел, в этой Шумени?! Хоть хрен с маслом, всё равно – «Антитеррор» этим займётся, или контрразведка – не волнует! У Российского главы сейчас другие, более важные проблемы и дела. А эти все пуки и чирики – ваша сфера обслуживания! Так президент и сказал, и демонстративно удалился.

Его, батеньку, выборы доконали. Да ставшая уже извечной проблема с Чечнёй. Достали уже. Ни черта не умеют работать! Не справляются? Так пошли на… На кой ему нужны такие!

Здоровье у президента тоже пошатнулось, как и нервишки. Кривая жизнедеятельности и работоспособности поползла вниз. Это стали замечать все, даже по телефону.

«Всё, пора в отпуск! Вот минует 3 июля, можно будет чуть отдохнуть. А там коронация! О, итить твою ж, король! Пердун старый, а не король!» – думал ОН, шагая по красной ковровой дорожке и не обращая на приветствия служащих Кремля никакого внимания.

Никита пришёл домой в половине двенадцатого. Татьяна спросила, почему он такой расстроенный, но парень лишь отмахнулся. Поужинал, помылся, вычистил зубы, выдавил на щеке прыщик и улёгся рядом с женой.

– Тань, мне надо серьёзно с тобой поговорить, – обратился полушёпотом к любимой Никита, – очень! Прямо сейчас.

– Давай поговорим! Я тоже давно хочу с тобой побеседовать, – ответила Таня, поворачиваясь к мужу.

И парень начал:

– Танюш, я ограбил банк. Не смейся, не злись, а послушай меня хорошенько!..

Он рассказал ей только про ограбление «Персея», приобретённое, якобы купленное, оружие (так, на всяк пожарный!), снятую в центре города квартиру, про устройство на работу, про существующих друзей из спецслужб, которые занимаются якобы борьбой с коррупцией. Которые завербовали его и не требуют ничего сверхопасного.

На рассказ ушло минут сорок. Татьяна, почти не дыша, слушала мужа, вытирая изредка накатившую слезу.

– Нам нужно на время расстаться. Так надо, милая! Но мы будем встречаться потом каждый день. Я сам буду тебя находить. Или мои люди передадут тебе весточку. Но, ласточка, всегда жди меня, люби, как я тебя, и не верь никому! Очень скоро мы будем вместе! Очень.

– Ники… Никита, какой же ты дурак! Негодяй! Ты… ты… – плакала девушка, вжимаясь в грудь мужа и барабаня по его телу маленькими кулачками.

Потом обоих так разморило, что крепко уснули. До утра, до разговора на свежую голову…

…Граната взорвалась в двух метрах от Топоркова. Но в последнюю секунду он успел отпрыгнуть, сгруппироваться, вжаться в листву и хвою земли.

Осколки миновали его, звякнув только о ствол «Дегтярёва». Олега откинуло в другую сторону. Он упал и застонал так истошно, что у Никиты и Маринки сжались сердца.

– Посмотри его! – крикнул парень девчонке, а сам бросил пулемёт на ветку лежащего дерева.

Снова раздалась на весь лес дробь РПД, затрещали редкие автоматы противника. Никита метнул пару «лимонок» и их разрывы не заставили себя долго ждать.

– Он умер! – сообщила подруга и зарыдала, склонившись над телом Олега.

– Как? – Топорков кинулся к ним, и сам воочию убедился в смерти друга.

Немцы отступили, но лишь на время, потому что с трудом просматривались сквозь жёлтые стволы сосен. Нужно торопиться, но Олега бросать вот так тоже не хотелось.

Никита успокоил резким выкриком-приказом Маринку.

– Собери оружие, уходим! – выразительно закончил он и, взяв мёртвого друга за ворот, потащил через кусты ив.

Шли, точнее брели, около километра. Метрах в двухстах от места гибели Олега они с Маринкой похоронили друга. Так, чуть вскопав дёрн и завалив листьями и сосновыми ветками.

Ещё через несколько сот метров снова встряли в перестрелку с эсэсовцами, растратив почти все боеприпасы.

Маринку пуля настигла уже шальная, слепая. Они рвались сквозь молодой ельник, а фашисты палили по густому лесу наугад. И вот одна просочилась, гадина!

Марина повалилась на хвою без стона, без крика. Никита мгновенно очутился рядом, возле изголовья.

Кровь толчками плескала из спины, силы девушки уходили. Она облизнула губы и прошептала:

– Вот и я! Теперь… теперь ты остался один. Хороший мой! Никита… поцелуй меня, пожалуйста! Я очень тебя…

– Не умирай, милая! Только не умирай!

– Никита, поцелуй… Нет, возьми меня! Сейчас. Ты слышишь меня?

– Да, но… Ты с ума сошла!

– Да-да, давай же!..

Никита, недоумевая, как он будет это делать, стал приближаться на коленях к ногам девушки. «Сумасброды! Какой я кретин!» – думал он, боясь притронуться к штанам Маринки.

– Ну же, Никита! – почти крикнула она и дёрнулась всем телом.

И в ту же секунду умерла.

Парень вздохнул. Какая тяжесть спала с его души, но груз боли и жалости навалился другой, огромным валуном.

Он услышал говор немцев, прочёсывающих ельник и держащих пальцы на спусковых крючках.

Вскочил и помчался бегом прочь. И тут его осенило. Он чуть не запнулся от такой идеи. Невольно пригнувшись, Никита стал лихорадочно выбирать подходящее место.

А потом Топорков проснулся, опутанный одеялом и простыней.

Полковник Шулепов, послав людей на верную смерть, отправив уже в который раз радиосигнал-шифровку в Шумень, собрав все документы и черновики по «Сибирскому феномену», поехал за город, в Сокольники.

Там у него была своя дача. Но не пропалывать травку собирался «федерал», а уничтожить компроматы. Сжечь. Затем собрать кое-какие вещички, да захватить взрывчатку.

Шулепов рулил по объездной и не замечал постукивания «пальчиков» старого движка. Сейчас он вообще не чувствовал своей родной «волги», а только думал, думал, размышлял. Об Истребителе, о звене-тройке в Шумени, о Чистке седьмого подотдела Особого отдела ГУ ФСБ РФ.

Ликвидировать всех причастных к операции «Сибирский феномен». Вот о чём нужно позаботиться в первую очередь. И он уже приступил к устранению лишних…

…Подполковник Мальцев Юрий Васильевич очень любил рыбалку. Грибы, ягоды, охота – это хорошо, конечно, но с утра на лодочке, в тумане, с тремя удилищами и сетями – лучше не придумаешь!

И сейчас, в четыре утра, эфэсбэшник седьмого подотдела уютно расположился на моторном катере типа «витязь» посреди большой старицы, не успевшей зарасти камышом и кувшинками.

Поплавки нещадно дёргались, на дне лодки корчились окуньки и одна щучка в полкило, от воды тянуло теплом и приятно пахло полевыми цветами с пологого берега.

Мальцев, укутавшись в старый пиджак из замши, надвинув на глаза кашемировую грязную кепку, пристально следил за поплавками всех трёх удочек, хотя издалека казалось, что человек спит сидя.

Вокруг на сотни и сотни метров не наблюдалось ни души. Только полудикая природа. Разнотравье. Берёзово-осиновые леса, небо. Гроза и прохлада ушли. Наступило лето, которого с нетерпением ждали миллионы москвичей и гостей города.

Внезапно, словно гром среди ясного неба, будто американский торнадо, смерч вырос на месте лодки с рыбаком.

Огненно-водяной столб поднялся на десять метров над уровнем старицы, заставив её немного выйти из берегов. Обломки катера, куски мотора и человеческой плоти, ошмётки водяной растительности взлетели вверх снопом взрыва сильной мощности. Осело. Растворилось. Остались на мутной пенистой воде плавать кусочки дерева и тряпья. Рассеялся в лёгком тумане серый дым, запах гари долго висел над местом трагедии.

Через минут семь-десять в кустах снова затренькали птички, затрещал пуще прежнего в траве кузнечик, да понеслись по чуть взволнованной поверхности старицы жучки-водомерки.

А от камышей и двухметровых верб в сторону лесной дороги зашагал человек в потёртой энцефалитке, быстро скрываясь в зарослях высокой травы.

Полковник Субботин ничего не знал о внезапном закрытии операции «Сибирской феномен», о злых умыслах своего босса, об убийстве ранним утром своего зама, о тонкой проволоке, двойным рядом натянутой вдоль третьей ступеньки полутёмного подъезда его пятиэтажки на Калинина.

Он не мог успеть подумать ни о том, почему живёт в ветхом доме, вдалеке от места работы, когда остальные сослуживцы обитают с семьями в «девятине» работников Службы Безопасности, ни о том, кому наступил на ногу, раз сыграли с ним такую шутку.

Мало кто видел, как спецы Безопасности, профи секретных служб, заходят в собственные дома, попадают в собственные квартиры, предохраняются от возможных побочных явлений, противодействий извне, негативных ситуаций.

Но кому это удавалось наблюдать (совершенно случайно), тот навсегда запечатлел в памяти или осторожное бесшумное продвижение этих людей, или резкие, спонтанные, кривообразные скачки, броски вбок, вперёд, вверх, чуть вниз, и безотрывный чёткий контроль окружающей обстановки!

«Наружка» проводила полковника и его машину до двора пятиэтажки, замкнула визуальный контакт по прошествию Субботина в подъезд и отключилась.

Жертва выбрала первый вариант личной безопасности благодаря своей тучности и возрасту. Субботин «Пал Палыч» приостановился, прислушался, профильтровал сумерки взглядом-рентгеном.

Как профессионал ничего не заметил?! Может, потому, что против него выступил более опытный спец? Ведь у полковника Шулепова должность и «гарантийный срок» как-никак были выше!

Одна, спиралевидная серая проволочка, несла электронапряжение в полторы тысячи вольт, а другая держала в зажимах мини-чеку взрывного устройства.

Он сорвал обе. Сначала его трахнуло током, и слабоватое сердце не выдержало: полковник завалился на ступеньках, задыхаясь и морщась от боли в груди, да и во всём теле. Потом сработала вторая подстраховка…

…Взрыв разворотил лестницу первого этажа с лежащим телом в форме ФСБ России, двери и верхние плиты подъезда, разделяющие нижние этажи. Осколочно-фугасное устройство не оставило бы шансов никому в этом злополучном месте, кто мог оказаться сейчас в эту минуту там!

Чистка московской Системы началась.

Утром, пока завтракали, одевались и ехали до рынка «Центральный», Никита более подробно объяснился с Татьяной о предстоящих изменениях в их семейной жизни. Не допуская, чтобы жена снова заплакала, парень «загрузил» её скорыми частыми встречами, счастливым дальнейшим совместным существованием и большой-большой светлой любовью. Насчёт последнего Никита не врал, он действительно обожал Татьяну!

Расстались на рынке. Парень потопал в контору, на работу, а девушка пошла за продуктами. Самому Топоркову особо светиться на базаре не стоило – по причине когда-то бушевавших здесь кулачных боев с айзерами.

Честно говоря, теперь Никите на всё это было наплевать.

Он уселся за свой стол, вытащил ручку, чистые машинописные листы, папку и принял важный деловой вид.

Время пролетало за разговорами с Ларисой, экономистом, геологом и главным снабженцем. Звонок родителям, другу Игорю, Олегу, девчонкам и бывшим однокурсникам. Звонил тогда, когда телефон не был занят. Начальник отсутствовал, поэтому парень позволил себе расслабиться и отвлечься от работы.

Но, главное, он ждал звонка. Ждал отчёта от Филина и Черёмухи.

И ещё ожидал жену.

РУОП и РУ ФСБ теперь работали вместе, сообща, дружно. Под присмотром и технической поддержкой Резидента контрразведки и ФСОТа.

Девочку из общаги допросили. Понятно, без пристрастия. Та рассказала про «молодого дяденьку в шортах и спортивных тапочках», про оказанную помощь этому щедрому весёлому парню. Про квартиру дяди Миши и его родственника.

Соседи тоже кое-что поведали. Вскоре о Ломакине уже имелось интересное представление. Но пока что о Ломакине, а не о Домовом!

Аккуратно и досконально прочесали округу, жителей и проживающих, изучили, более того, выучили. Работу провернули огромную! И нашли того, кого искали! Точнее, место его обитания – двухкомнатную приватизированную квартиру в пятиэтажке.

Установили наблюдение, аппаратуру. Побывали внутри покоев Топоркова. Ну, ясно, что в отсутствие хозяев. Сравнили фотографии. Уточнили кое-какие детали. Что искали – не нашли, но всё-таки…

И ещё. Наследили спецы. Да-да!

Хитёр и остроумен был парень. То ли начитался, то ли насмотрелся, то ли и то, и другое! Короче, протянул паутиночку-волосиночку в одном труднодоступном месте. А её сорвали крепыши в штатском.

НП расположили в той же общаге, в самом доме тёщи и тестя, на задворье, в старых гаражах. Снабдили «жучками» саму хату.

Залегли. Стали ждать. И это началось буквально через три часа после ухода Топоркова на рынок. Решили, что вернётся!

Но он не вернулся. Уже никогда!

Татьяна появилась раньше, чем известие от друзей-эфэсбэшников. Похвасталась покупкой, поболтали о том, о сём, попили чайку.

– Ну что, грабитель-шпион, на обед идём? – спросила Таня, прижимаясь к мужу с грустными глазами и трагиулыбкой на лице.

– Наверное, – ответил Никита, витая где-то в потустороннем мире.

– Как это? Не поняла!

– Ну, наверное, это почти точно! – добавил парень, вздыхая.

– Что ты говоришь?!

И прямо в этот момент зазвонил телефон. Взяла Лариса и передала трубку Топоркову:

– Тебя, Никита.

– Спасибо! – сказал парень, прислоняя телефон к уху. – Да?

– Топорков Никита Сергеевич? Добрый день! Это Сергей. Говорить можно?

– Можно, – Никита взглянул вокруг, – слушаю вас!

– Никита, домой сегодня не ходи! – Филин говорил чётко, с ноткой настойчивости и неравнодушия. – Ира, кажется, засветилась. Дублёров убрали. Там сегодня Бейрут устроили! Мы живы, целы, невредимы. На «хате» будем завтра, пароль тот же. И, прошу тебя, домой больше не возвращайся: там наши коллеги! Пока.

– По-ка! – угрюмо проговорил Никита, кладя трубку на рычаг.

– Что грустный? – поинтересовался Лев Иванович, пробегая с документами мимо.

– Мама ругается! – задумчиво пролепетал Топорков.

Он поднялся со стула, распутывая рой чёрных мыслей, словно загипнотизированный, двинулся в сторону жены, не зная, как её «обрадовать» новостью…

…Татьяна посмотрела на мужа и многое поняла с полуслова.

Саша Коломейцев решил работать с другой стороны. Дело сериального киллера приняло нешуточный оборот. Только что он узнал о перестрелке на предполагаемом «объекте». Несколько трупов, раненые, суматоха в кругах «пуминовцев». И опять же, там видели людей подполковника Григорьева! Как же он сам не вылез-то?!

Нужно брать огонь на себя: только так я выйду на Подпола! Только так я отработаю функцию Григорьев-Подпол-«ДЕСЯТКА»! И так, возможно, вычислю парня-«десятника»!

Коломейцев всё предусмотрел: семью отправил ещё дальше, упрятал; приготовил тачку, предупредил Клюсова, снарядился, подстраховался. И только потом позвонил Григорьеву.

– Виктор Афанасьевич, разговор есть!

– Слушаю. Коломейцев, кажется? Судя по голосу, – ответил из Управления подполковник.

– Это я вас слушаю, Подпол! – сказал Саша и замер, ощущая громкий стук сердца.

– Что? НЕ ПОНЯЛ! – выразительно и громко отозвался Григорьев.

– Виктор Афанасьевич, не дурите! Ведь это так?

– Ты что себе позволяешь… Саша?

Коломейцев на миг растерялся, обмяк, но тотчас заговорил гонор «волкодава». Он не хотел потерять удачу.

– Вы – Подпол! Это уже известно, но пока только мне! Дальше. Вы из «ДЕСЯТКИ», а это чревато! Ликвидатор рядом, очень рядом…

– … Какая бестолочь! – перебил Григорьев младшего по званию и чину.

– Не перебивай, Подпол! Тебе очень идёт эта кликуха… извиняюсь, прозвище! Как там покойные дружки твои – Мирзанов, Тихомиров, Дубков, Мягков, и другие? Не напоминают? Киллер ведь заждался, а ты его хочешь поймать, да не там, дорогой, не там!

– Как? Что значит…

– … А пока я займусь тобой, Подпол! Слышишь? Тобой. И, естественно, более подробную информацию мне даст о тебе парень! Его я уже пасу. Считай, Подпол, мгновения!

Коломейцев повесил трубку. Вышел из будки и юркнул за угол дома. Перелез пару заборчиков и, обойдя детсад, сел в служебную «Ниву». Теперь следить, да побыстрее и получше!

– Тимофей, бери людей, сумки, горох, да дуй на хату к «волкодаву»! Ты знаешь, к кому! Очищайте там всё и всех. Дачу на Верхнем Бору тоже проверь. У Клюсова, дружка его, посмотрите, на Целине и у родичей его сучки! Ну, знаете сами! И чтоб ни-ни и глухо, как в танке, Тимофей!

– Я понял, хозяин! Достал опер?

– Сучара! Ладно… езжай, выполняй. И помни: больше вас я вытащить не смогу, если что!

– До связи, хозяин!

Подпол отключил радиотелефон и закрыл глаза. И правда, достали! Да я всех этих выродков, сучьих щенят, вымочу! Сначала Коломейцева, затем парня… или наоборот.

Григорьев снова набрал номер в трубке с короткой чёрной антенной, но уже другой.

– Василь Васильевич, приветствую тебя! Мне нужен Олегович! Срочно!

– Его нет сейчас в офисе, Витя. Может, подождёшь? После обеда, часика в три будет!

– Не могу, дорогой, не терпит время!

– Хорошо! Он со шведами у себя, на Сирени. Только не испугай его своим появлением, он сейчас наэлектризован до предела этим парнем, будь он неладен!

– Хорошо, спасибо!

Григорьев махнул невидимым охранникам и залез в «мерседес». Через минуту дежурный снайпер-«самоход» снялся, а две иномарки устремились через центр города в сторону Курганского тракта.

Никита связался прямо из конторы с Лысым.

– Юра, мне сегодня две тачки нужны…

Через час кончался рабочий день в фирме, но Топорков собрался уходить сейчас. Ему нужно было очень много сделать сегодня, именно вечером. Он попрощался со всеми и удалился.

В институт парень подъехал на тачке, поднялся на второй этаж, поздоровался с заведующей аспирантурой Эммой Евсеевной – милой добродушной женщиной бальзаковского возраста. Известил её о том, что собирается поступать к ним, тянуть на кандидата. Расположился в мягком зелёном кресле. Разговор затянулся.

Ровно в 16.30 раздался телефонный звонок. Никита посмотрел на часы, а затем на Эмму Евсеевну. Та пожала плечами, а потом передала трубку Топоркову.

Назад: Часть 1

Дальше: Эпилог