13

Волны с присущей им бесконечной настойчивостью накатывались на берег. Временами они были настолько огромными, что, казалось, своими верхушками упираются в небо, а временами превращались в чуть заметную рябь. Волны создавали Пограничную Зону – узкую полоску мокрого песка, за которым бушевал другой океан – Океан Песка, волны которого (пусть медленней) с той же настойчивостью обрушивались в воду.

На мокром песке Пограничной Зоны сидел Виктор. Он смотрел туда, где Океан сходится с небом. Виктор давно уже потерял счёт времени, он фактически превратился в часть окружающего ландшафта. Виктор всматривался в затянутый легкой дымкой горизонт. Иногда эта дымка рассеивалась, и он мог видеть смутное очертание острова, где в прекрасном замке ждала Возлюбленная. Она уже наполнила чаши тем золотым вином, что делает человека подобным богам.

Несмотря на свою близость, остров оставался недосягаемым. На всём берегу не было ничего такого, из чего можно было бы сделать лодку или плот. А уж о том, чтобы попытаться добраться до острова вплавь, не могло быть и речи: Океан буквально кишел невообразимыми хищными тварями.

Поэтому вечность сменялась вечностью, а Виктор всё так же сидел и смотрел туда, где вода сходится с небом, надеясь хоть на несколько секунд вновь увидеть очертания острова Возлюбленной. И так было всегда. Этот отрезок берега был прошлым, настоящим и будущим… Казался таким.

– Будьте добры… глоток воды и немного хлеба… я не ела целую вечность…

Виктор не сразу понял, что он не один. Больше не один. Откуда-то на этом пустынном берегу появилась закутанная в рваньё старуха. Она была худой и сгорбленной. Казалось, даже лёгкий ветерок способен сбить её с ног. Разумеется, старуха была безумной, иначе она не стала бы просить у Виктора того, чего просто не существовало в этом странном месте.

Старуха с мольбой смотрела на Виктора своими безумными глазами и не собиралась уходить.

– Я не могу выполнить твою просьбу. Я сам забыл уже, что такое пресная вода и пища, – сказал он.

– Зачем ты обманываешь старую женщину? Что я, не вижу, что рядом с тобой стоит стол, который ломится от яств, – недовольно пробурчала старуха.

– Тогда можешь угощаться всем, что видишь.

– Вот это другое дело, – обрадовалась старуха, – спасибо тебе, добрый человек.

После этих слов она села за невидимый стол и принялась жадно есть. В её трясущихся старческих руках из ниоткуда появлялись куски мяса, хлеб, сыр, молоко…

– Ты что, колдунья? – только и смог спросить Виктор.

– Я – Тень, хотя большинство из вас зовёт меня Истиной, – ответила старуха, не переставая жевать, – так что можешь считать меня Тенью Истины. Истину же узреть не дано никому, только лёгкую тень… Поэтому меня обычно и принимают за неё. Ты был добр ко мне, – сказала старуха, закончив есть, – и теперь пришло время платить. Открою тебе одну из тайн: ты не видишь из-за обусловленности своего ума, который играет с тобой в эти игры. Смотри.

Стоило старухе сказать «смотри», как мир вокруг переменился в одно мгновение. Пустыня превратилась в цветущий сад. Рядом с Виктором действительно стоял ломящийся от всевозможных деликатесов стол, за которым сидела женщина необычайной, ангельской красоты в прекрасных одеждах. Это её он видел старухой. И лишь Океан оставался таким же, как был, только волнение несколько усилилось. Из груди Виктора вырвался стон разочарования: несмотря на все случившиеся перемены, остров был для него всё также недосягаем.

– Ты прав, нет ничего сильнее зова Возлюбленной, – произнесла красавица, – вот только Океан… Он кажется таким непреодолимым. – Она рассмеялась весёлым, звонким смехом, больно ударившим Виктора в самое сердце. – Но стоит ли печалиться? Открою тебе ещё одну тайну: когда-то, не так давно, некто с теми, кто назывался его апостолами, пытались уже преодолеть Океан. Он, зная тайну Океана, уверенно шёл по воде, тогда как апостолы в своей лодке до смерти боялись волн. Так знай: Океан – это тень твоего ума. Успокой ум, и ты перейдёшь по водной глади, как посуху.

Рассмеявшись своим звонким смехом, Тень Истины исчезла так же внезапно, как и появилась…

Сев на кровати, Виктор тупо уставился перед собой, стараясь сообразить, куда на этот раз занесла его нелёгкая. Странный сон, жуткое состояние здоровья – его словно бы перемололи в мясорубке и слепили заново из этого фарша, из этой однородной, непокорной, расползающейся субстанции; промозглая сырость – за окном шёл дождь, и небо было затянуто низкими тяжёлыми тучами; хроническая усталость… – всё это поспособствовало его минутной дезориентации в пространстве и времени.

Наконец, окончательно проснувшись, Виктор вспомнил события последних дней.

Едва они вернулись от Мазерса, Джеймс отправил Виктора в Шотландию, в поместье Мак-Розов, где гостила Жозефина. Дорога оказалась сущим адом. Виктор тысячу раз успел проклясть тот день, когда из соображений безопасности выбрал поездку по морю, вместо того, чтобы ехать через Англию на поезде. Он и представить себе не мог, насколько ужасной может быть морская болезнь. Так что, прибыв в Эдинбург, он был похож на смерть. Сойдя с корабля на берег, Виктор готов был лечь и умереть на месте, но, к счастью, в порту его ждала карета. Карета была из дорогих, с прекрасными рессорами, но измученный морской болезнью Виктор реагировал на каждую кочку так, словно был надет на обод вместо шин. Не удивительно, что, добравшись до места, он кое-как принял ванну и рухнул в постель. Кроме слуг в доме не было никого – все обитатели дома отправились к соседям на костюмированный бал-маскарад по случаю какой-то важной семейной даты. Виктор был этому рад – ни с кем не надо говорить, не надо знакомиться, отвечать на вопросы… Ему едва хватило сил доползти до постели.

Спал он долго, более чем вечность, но сон не только не придал новых сил, но, казалось, лишил и последних. Получив послабление, плоть решила заявить о своих правах на отдых.

Чтобы хоть немного прийти в себя, Виктор сначала умылся холодной водой, а затем вылил целый кувшин себе на голову. Немного полегчало, но совсем малость. Вытираясь, Виктор посмотрел на себя в зеркало над умывальником. Он увидел уставшее, осунувшееся лицо бледно-зеленоватого цвета. Вокруг красных глаз были тёмные круги.

– Привет, – сказал он своему отражению в зеркале, – выглядишь ты неважно.

– Ты, брат, тоже не лучше, – ответил он за своё отражение.

В столовой Виктора ждал холодный завтрак – яйцо с беконом и остывший чай. Есть не хотелось, но он по привычке принял еду как лекарство – такая привычка вырабатывается у тех, кто не знает, когда удастся сесть за стол в следующий раз.

Дом словно бы вымер, – Виктору пришлось несколько минут бродить по пустым коридорам, прежде чем на глаза попалась хоть одна живая душа в обличии слуги.

– Чем могу быть вам полезен, сэр? – спросил он Виктора.

– А где все?

– Господа Мак-Розы отправились по делам в город, сэр. Молодёжь помогает священнику в подготовке благотворительного деревенского праздника. Мисс Рид на утренней прогулке, сэр.

– Вы случайно не знаете, где она предпочитает гулять?

– Идите к пруду, не ошибётесь, – сказал он и подробно объяснил, как туда лучше пройти.

– Спасибо.

– Не стоит благодарности, сэр.

Погода была ещё более отвратительной, чем казалась в доме. Грязно-серые тучи буквально давили на голову. А промозглая сырость, заручившись поддержкой ветра, практически не встречая сопротивления, проникала под одежду, вызывая желание как можно быстрее вернуться домой. Противней всего в такой погоде то, что от неё не способна защитить никакая одежда. И хуже всего одеться слишком тепло. Достаточно хоть немного вспотеть, чтобы испытать практически все муки ада.

После солнечной Франции обычно дождливая Шотландия показалась Виктору кошмарным местом. Ему захотелось вернуться в дом, забраться куда-нибудь… в ту же библиотеку, устроиться в кресле возле камина с сигарой, бокалом коньяка и лёгкой книгой, но разговор с Жозефиной не стоило откладывать на потом.

Как и предположил слуга, Жозефина была на берегу пруда. Она стояла на живописном мостике и задумчиво смотрела на серую, под стать небу, воду. Казалось, она настолько погружена в свои мысли, что не замечает ничего вокруг…

Увидев Виктора, она радостно заулыбалась.

– Привет, – сказала она, – ты выглядишь как оживший покойник. Надеюсь, у тебя всё в порядке?

– Зато ты выглядишь просто великолепно!

Виктор не ожидал, что будет настолько рад этой встрече.

– Как тебе в Шотландии? – спросила Жозефина.

– Холодно, и если бы не твоя любовь к прогулкам, я вообще бы не вылез из дома. Как тебе удаётся заставлять себя высовывать нос из дома в такую погоду?

– Тебе тоже стоит обзавестись подобной привычкой – нам нельзя терять форму, или ты думаешь, что всё благополучно закончилось?

«Похоже, всё только начинается», – подумал Виктор, но не стал говорить этого вслух.

– Как дела дома?

– Джеймс прислал меня просить твоей руки, – сообщил Виктор после обстоятельного рассказа о положении дел дома, – он хочет, чтобы мы объявили о нашей помолвке.

– А ты не очень-то галантен, – немного обиделась Жозефина, – он хочет… сказал, как будто тебя заставляют силком.

– О нет! – как-то слишком уж эмоционально воскликнул Виктор.

– Нет? – она внимательно посмотрела ему в глаза, – смотри, за помолвкой может последовать свадьба.

– Для меня это было бы…

– Ты ведь ничего не знаешь обо мне, – что-то в её голосе неприятно задело Виктора.

– Зато я знаю тебя!

– Зря ты так думаешь… Ладно, пора возвращаться в дом – скоро обед.

За столом Виктор познакомился с обитателями дома.

Хозяином и главой семейства был Генри Мак-Роз. Это был весёлый жизнерадостный мужчина приятной наружности, несмотря на заметную полноту. Ему было чуть за пятьдесят, но его светлые густые волосы ещё не тронула седина.

Его жена Стефани была лет на 15 моложе, и для своих лет (немного за сорок) тоже выглядела неплохо. В отличие от мужа она была несколько худа, но это ничуть её не портило. Её нельзя было назвать красивой, но открытый весёлый нрав, изящество и хороший вкус делали её, по меньшей мере, привлекательной особой.

Их девятнадцатилетняя дочь Лора за свой неугомонный характер получила прозвище «Пират в юбке», и, судя по огонькам в больших выразительных глазах, не напрасно. Была она чуть ниже среднего роста и имела совершенно обычную внешность.

Племянница Мак-Розов Гейбл, двадцати пяти лет, тоже не могла похвастаться особенной красотой, но и страшненькой не была.

Также за столом сидели и женихи барышень:

Максимилиан Винс – богатый повеса из Лондона, посвятивший свою жизнь величайшему из искусств, когда-либо доступных человеку, а именно ничегонеделанию. Он был словно списан с множества романов об аристократах-повесах, весело убивающих время, пока смерть или женитьба… Он был помолвлен с Лорой.

Женихом Гейбл был Бертран Элджирон, несколько меланхоличный и взъерошенный, точно художник из второсортной пьесы, молодой человек.

– О, да мы с вами практически соотечественники! – оживился Генри, когда Жозефина сообщила, что Виктор – политический эмигрант из России.

– Правда? – удивился Виктор.

– Далёкие предки Генри носили фамилию Розановы, – сообщила Стефани.

– Да? И что их заставило стать Мак-Розами? – спросил Виктор.

– Желание не привлекать к себе ненужное внимание, – ответил Генри.

– К сожалению, я практически ничего не знаю об этой стране.

– Я бы на вашем месте поостереглась говорить такие вещи в присутствии моего мужа, – с улыбкой на устах сказала Стефани, – о своих предках и о Шотландии он может говорить часами.

– Что ж, в моём лице он обрёл благодарного слушателя.

Этой фразы Виктора было достаточно, чтобы превратить остаток обеда в монолог Генри.

Для Шотландии семнадцатый и восемнадцатый века действительно были далеко не лучшим периодом времени: борьба за независимость, религиозные войны, междоусобица, экономические санкции… В 1690-х годах голод уничтожил практически треть населения страны. В 1692 году английское правительство устроило то, что сейчас назвали бы этнической чисткой. В 1707 году Парламент Шотландии одобрил объединявший две страны в одну и непопулярный в народе обеих стран Акт Единства (Act of Union). В соответствии с Актом, оба парламента должны были быть заменены новым Британским Парламентом, основанным в Лондоне, где от Шотландии должно было быть 45 членов парламента и 16 пэров. В 1715 году произошло якобинское восстание. Многие лишились своих земель, другие – жизней…

В это неспокойное время, а если быть точным, то в 1699 году в Эдинбурге и поселился Макар Фёдорович Розанов с молодой женой Ольгой. Практически сразу же после переезда он сменил своё имя и стал Майком Мак-Розом. Обосновавшись немного на новом месте и узнав, что почём, он весьма удачно приобрёл небольшое, но достаточно ценное поместье в двух днях неторопливой езды от столицы, где, собственно, и жили Мак-Розы. Хозяином Розанов был хорошим, и его дела шли в гору, несмотря на постоянные междоусобицы и войны.

Его сын, Бертран Мак-Роз, сумел значительно увеличить своё поместье. При этом он не потерял лица ни перед англичанами, ни перед шотландцами, которых совершенно искренне считал своими соотечественниками. Он прожил пусть недолгую, но зато яркую и интересную жизнь, полную любви, которую оборвала страшная трагедия…

– Но эта тема требует отдельного разговора, – закончил свой рассказ Генри, когда обед подошёл к концу.

– С нетерпением жду продолжения, – сообщил Виктор, которому действительно это было интересно.

– Но это уже в другой раз. Сейчас меня ждут дела.

– Конечно-конечно…

– Думаю, ты удивишься, узнав, что имеешь непосредственное отношение к истории Мак-Розов, – сказала Жозефина, когда они остались вдвоём с Виктором.

Сразу же после обеда, сославшись на дела, Мак-Розы отправились в кабинет Генри, а молодёжь, как и положено влюблённым, разошлась по укромным уголкам.

– Только не говори мне, что мы – родственники.

– О нет! Вас связывает более прочная связь, нежели кровь.

– Зеркало?! – удивился Виктор.

– Упомянутой Генри трагедией было жестокое убийство семьи Мак-Розов той же ночью, которой был убит и герцог Корнуэльский. Убийцей оказался брат герцога, но, став герцогом после смерти брата, он обвинил во всех грехах Бертрана и конфисковал его земли, благо тот уже ничего не мог сказать в своё оправдание.

К счастью, 12-летнему сыну Бертрана, Габриэлю, удалось спастись. Его спасла няня, которая сумела незаметно вывести мальчика из дома и спрятать в лесу в тайном доме жреца-друида. Впоследствии она была жестоко убита слугами новоиспечённого герцога.

Какое-то время мальчик скрывался в лесу, но когда это стало небезопасно, он вынужден был отправиться в Эдинбург. Ему повезло, и он стал не нищим или батраком, а секретарём одного из главарей преступного мира Эдинбурга. Порвать с преступным миром ему помог случай – он встретил вдову покойного герцога, вынужденную скрываться после смерти мужа. К тому моменту она была смертельно больна, и, несмотря на уход и заботу, которой окружил её Габриэль, вскоре умерла.

Перед смертью она сообщила Габриэлю, что их с герцогом сын и единственный законный наследник жив и скрывается у надежных людей. Также она сказала, что убийство было совершено не только ради герцогства, но и ради корнуэльского клада – огромного богатства, спрятанного корнуэльскими герцогами. В те времена постоянных войн и междоусобиц легко можно было лишиться не только титула и имений, но и головы. Сообщив это, она открыла Габриэлю место, где хранились фамильные богатства герцогов.

Со временем Габриэлю удалось отомстить за смерть родителей и вернуть себе доброе имя. Также он сумел найти и клад, где среди прочего был обнаружен и ларец с Зеркалом. Это Зеркало принадлежало ему. Но он ещё не был готов вернуть его на место, и Зеркало вместе с ним вновь кануло в безвременье, чтобы вынырнуть оттуда сейчас. Такая вот история.

– Но подожди!.. Если так, то как Зеркало могло найтись в Рослине? И наоборот? – не понял Виктор.

– Зеркало – весьма необычный предмет. Каждый раз оно появляется вместе со всеми участниками тех событий, и в конце очередного действия исчезает вновь…

– И так до бесконечности?

– До тех пор, пока мы не будем готовы к решающему походу. При этом каждый раз оно будет появляться в новом месте и будет связано с новой историей. Такова воля Пророка.

– Но зачем?

– А зачем поют птицы, зачем всходит солнце, зачем зеленеет трава?

– Знаешь, я бы предпочёл послать всё это подальше и зажить обычной человеческой жизнью.

– Если бы у тебя был выбор. Но его нет. Надеюсь, это ты уже понял?