Новая Глава
Алина влетела в дом минут через тридцать.
– Ты живой? Здоровый? С тобой все в порядке? Слава богу! – Она бросилась мне на шею, прижалась ко мне и так крепко обхватила меня руками, как, наверно, утопающий после кораблекрушения держится за спасительный обломок судна. – Ты не представляешь, как меня напугали… Я уже и не знала, что думать…
– Все хорошо, моя девочка, все хорошо… – повторял я, гладя ее по голове.
– Нет, не хорошо, – она изучающе посмотрела мне в глаза, – меня бы не стали срывать с ответственных переговоров.
– Мне нужна твоя помощь, но это может быть опасно, и если ты откажешься…
– Заткнись! – оборвала она меня. – Все, что мы здесь делаем, опасно.
– Тогда отвези меня к куратору.
– Он тебя вызывает? Что ты уже натворил?
– Ничего. Я сам попросил его о встрече. Пришло время рассказать ему то, что ты так и не смогла выяснить.
– Ты знал? – на мгновение ее лицо исказила гримаса боли.
– С самого начала, – соврал я.
– Я…
– Теперь ты заткнись, – оборвал я ее извинения. – Поехали. Времени нет.
– Но если ты…
– Да, дело очень серьезное. Я все тебе расскажу после беседы с куратором.
Куратор встретил меня, как ни в чем не бывало. Мы обменялись рукопожатием, неторопливо сели за стол…
– Надеюсь, ты пришел не за отпущением грехов? – перешел он к делу после того, как я отказался от предложенного кофе. – У меня в шкафу рясы нет.
– Мне нужна ваша помощь.
– Я знаю. Иначе бы тебя здесь не было.
– Вы правы.
– Вот только зачем было заставлять ребят сбрасывать машину с моста. Собираешься мне угрожать, или думаешь, что это меня разжалобило?
– Это для того, чтобы вы поверили в мой рассказ.
– Ну, после того, что ты устроил с моим ассистентом можно было бы обойтись и без этой демонстрации. С Алиной, как я понимаю, тоже ты? Интересная у тебя любовь.
– Алина – это не я. Это был урок повиновения, и прежде всего мне.
– И, несмотря на это, ты пришел, чтобы сдать мне своих хозяев.
– Я никого не сдаю. Открыться вам – это их решение.
– А это уже интересно. Похоже, ты действительно попал в неприятность. Ладно, рассказывай.
И я рассказал ему все, начиная с уроков деда и заканчивая встречей с черным человеком.
– Действительно бред какой-то, – отреагировал куратор на мой рассказ, – слишком уж похоже на комиксы.
– Вот видите.
– Да нет, я достаточно повидал всякой чертовщины на своем веку, чтобы думать, будто мир действительно такой, каким его рисуют учебники. Но Атлантида, древние… как-то уж сильно попахивает Лавкрафтом и Блавацкой… И, тем не менее, это настолько серьезно, что вы решили раскрыть свои карты… Вот только если твой черный человек настолько опасен, что даже твои покровители испытывают перед ним страх, чем могу помочь я, простой смертный администратор?
– Нам нужно выиграть время, а для этого мне надо уехать на неопределенное время.
– И ты пришел за моим благословением.
– Я хочу, чтобы вы знали, что это никак не связано с моей работой. Мне нравится моя работа, и я надеюсь, что, если все будет нормально, вы возьмете меня назад, на то же место. Тем более, что теперь вы знаете, что мои секреты не никак не направлены во вред нашей фирме.
– Ладно.
– А еще мне нужна Алина.
– То есть ты предлагаешь мне лишиться не одного ценного сотрудника, а сразу двух?
– С Алиной все будет в порядке. В любом случае. Вы же знаете, что я ни за что не подставлю ее под удар.
– Хорошо.
– Нам придется уехать прямо сейчас, и… Дело в том, что он использует человеческие сознания, как жучки, поэтому нам нельзя выходить ни с кем на связь. Поэтому я прошу вас не следить за нами и приказать Алине не пытаться выйти на связь.
– Так вот зачем ты на самом деле ко мне пришел!
– Да, и от вашего решения…
– Ладно, езжайте.
– Спасибо и до свиданья.
– Удачи.
– Ну что? – спросила Алина, когда я вернулся в машину. Похоже, она уже получила приказ не выходить в эфир и была сбита им с толку.
– Мы уезжаем. Прямо сейчас. Домой возвращаться нельзя.
– От кого мы бежим.
– Есть один тип, но кто он такой, мы не знаем. Поехали.
– Куда едем? – спросила Алина, заводя мотор.
– В «Ашан».
– Это что, шутка такая?
– Не нравится «Ашан», поехали в «Икею». Я серьезно.
«Ашан» и «Икея» у нас находятся под одной крышей и расположено это торговое царство прямо у въезда в Аксай.
– Ты что, собираешься там затеряться среди покупателей или спрячешься на полке с товаром? – язвительно спросила Алина, выруливая из двора на дорогу.
– Что-то вроде того, – ответил я. – Этот тип использует наши сознания, как жучки, поэтому единственный наш выход заключается в том, чтобы совершать хаотические движения, не имея ни малейшего представления о нашем следующем шаге. Тогда он не сможет нас перехватить.
– И долго мы будем так бегать?
– Пока мои покровители, те, кого ты не сумела вычислить, не найдут выход из положения.
– Понятно.
– Ты еще можешь выйти из игры.
В ответ она одарила меня настолько красноречивым взглядом, что я заткнулся. Так мы молча и ехали до самого Ашана.
– Что теперь? – спросила Алина, когда мы въехали на стоянку.
– Ищи «С-47».
На «С-47» стоял серый «Фольксваген».
– Припаркуйся рядом, – попросил я. – Теперь, – продолжил я, когда она припарковалась, – оставь в машине ключи, документы и телефон. – Свои вещи я уже оставил на сиденье. – И можешь не волноваться, ее перегонят к нам домой, так что все будет в целости и сохранности.
– Знаешь, об этом я волнуюсь меньше всего, – ответила Алина.
«Фольксваген», как и было обещано, оказался не заперт. Ключи торчали в замке зажигания, а в бардачке я нашел пухлый конверт, в котором лежало немного денег, наши с Алиной документы, документы на машину и мобильный телефон.
– Держи. Ты теперь у нас полковник ФСБ, – сказал я Алине, потянув ей ее ксиву. – Это чтобы отпугивать особенно алчных ментов.
– Что теперь? – спросила она.
– Ждать, – ответил я, включая телефон.
Минут через десять пришло СМС с адресом в Батайске.
Помотавшись минут сорок по Батайску, милый, кстати, городишко, мы нашли нужный дом. Это было старое, без пяти минут аварийное четырехэтажное здание в тихом дворике, населенное в основном пенсионерами, которые густо сидели на лавочках возле подъезда, а те, кому было лень выходить на улицу, или кто не успел забронировать себе место на скамейке, озирали окрестность с балконов.
– Ключи и документы оставь в машине, – сказал я, кладя в бардачок свой фальшивый паспорт и телефон.
– А это еще зачем? – удивилась Алина.
– Много людей одновременно совершают много движений вразнобой. Так мы мутим воду, а в мутной воде от него легче уйти.
– Понятно.
Наш приезд в этот мирок, где за последние лет пятьдесят ничего не происходило, вызвал почти такой же интерес, как явись туда Путин или приземлись посреди двора НЛО. Пенсионеры как по команде сделали равнение на нас, а особо любопытные бабули уже приготовились нас анкетировать, но Алина окинула их таким взглядом, что все вопросы и реплики позастревали у них в горле.
Наша квартира была на третьем этаже. Одна комнатенка, кухня меньше, чем у меня туалет, совместный санузел для лилипутов, балкон. В комнате советский диван вместо кровати. На стенах дешевенькие обои, а на полу пожилой ковер, перед которым всю его долгую жизнь хозяева и гости квартиры благоговейно снимали не только уличную обувь, но и домашние тапочки. И никаких намеков на сплит-систему или кондиционер. А телефонный аппарат был вообще допотопный, один из тех, где, чтобы позвонить, надо было вращать диск. Трубка, когда я ее снял, ответила молчанием – телефон был отключен.
А вот мир вокруг нас молчать не хотел. Где-то за стенкой вопил младенец, где-то пел перфоратор, а соседи сверху топали, как слоны. Конечно, обитатели многоквартирных домов давно уже не обращают на эти звуки внимания, как живущие возле железных дорог и аэропортов – на страшный рев железных монстров, но для нас, привыкших к раю комфортабельного жилья, это было невыносимо.
– Ну и дыра, – оценила наше временное пристанище Алина, едва переступив порог.
– Радуйся, что это не какой-нибудь уголок пролетария, где канализация давно уже шурует прямо в подвал; лифты и подъезды используются в качестве туалетов; мусор вываливается прямо из окон и никогда не убирается; а по ночам во дворе выясняют отношения или устраивают брачные игры с матом и визжанием пьяные уебки. Здесь же, похоже, перед нашим приездом сделали генеральную уборку. Так что, добро пожаловать.
Пока я читал свою речь, мы обошли квартиру, надругавшись над хозяйским ковром тем, что не стали разуваться, несмотря на то, что в прихожей нас ждали совершенно новые тапочки. Кроме тапочек нас ждал забитый до отказа продуктами холодильник, новая одежда и белье, зубные щетки, мыла, бритвы… а для Алины кто-то из благодетелей догадался купить удобные босоножки на низком каблуке, так как ее парадные туфли на высочайших шпильках были плохой обувкой для беглеца.
Есть нам совсем не хотелось, зато горячий душ и чистая постель даже на казематном диване были в самый раз.
Говорят, опасность возбуждает. Нас же с Алиной она только вымотала. Нас угнетала необходимость бежать, угнетало неизвестное будущее, угнетало абсолютное незнание дальнейших планов судьбы на наш счет. Наверно так чувствовали себя в эпоху краха СССР советские люди, узнав, что то светлое будущее, к которому их вели и обещали и дальше неуклонно вести советские вожди, накрылось медным тазом, и вместо него впереди маячила лишь неопределенность с транспарантом: «Добро пожаловать в неизвестность». Так что, оказавшись в постели, мы лишь хотели спокойно лежать, прижавшись друг к другу и крепко друг друга обняв, и не говоря ни слова.
– И что теперь? – нарушила молчание Алина.
– Не знаю, – ответил я, – побудем какое-то время здесь, а потом нам сообщат.
– И мы опять куда-то помчим?
– Наверно. Если они не найдут выход.
– А если они его не найдут?
– Тогда остаток нашей жизни пройдет, как у звезд эстрады, но только без поклонников и шика.
Исчерпав эту тему, мы вновь замолчали. Я даже начал засыпать, но во дворе заголосила сработавшей сигнализацией машина.
– Блин, и как тут только люди живут! – раздраженно выдала Алина, у которой вопли машины тоже не ассоциировались с трелью соловья.
– Они к этому привыкли и не замечают или считают, что так и должно быть. Нас все это бесит не из-за самого шума, как такового, а из-за того, что мы думаем, что в нашей жизни ничего этого не должно быть, и страдаем от несоответствия реальности нашему ожиданию. Однажды я умудрился заснуть под работающий за стеной перфоратор. Я просто принял его, как факт, смирился с его существованием, и совершенно спокойно заснул. Так что постарайся просто принять все, как оно есть.
– Смирение, как путь к счастью?
– Именно. Если что-то нельзя изменить, с этим лучше смириться. По крайней мере до тех пор, пока не появится возможность хоть что-то в жизни изменить.
– Знаешь, я тут только что поняла… то, что снами сейчас происходит и есть жизнь, только в сжатом ее состоянии.
– В смысле? – не понял я.
– А ты сам подумай: разве не являются наша уверенность в завтрашнем дне, стабильность, наши планы на будущее лишь успокоительной пилюлей, тогда как на деле мы только и делаем, что ждем в очередном временном пристанище, которое мы лишь в силу непонимания происходящего считаем своим постоянным домом, очередного звонка судьбы, после которого, хотим мы того или нет, нам придется вскакивать с постели и быстро рвать когти в следующий пункт назначения.
– Да ты у меня философ, – ответил на это я и поцеловал ее в губы.
– Нет, правда, разве я не права? – вернулась она к этой теме после поцелуя.
– Ты всегда у меня права. Все будет хорошо. Я обещаю…
