Глава 6
Сомнамбула

Кардинал был прав. Мужчина в запыленной и грязной униформе, ведущий за руку оборванного ребенка, не вызывал ни вопросов, ни сочувствия. Беды коснулись слишком многих людей. Они проходили мимо мертвецов на телегах, плачущих женщин, мужчин, сидевших в оцепенении на улице, солдат, пытавшихся разогнать толпы с улицы, – и задачей Свенсона стало защищать девочку от всего этого опустошения. Жертвы взрывов, подстегиваемые стеклом, внедрившимся в плоть, нападали на каждого, кто оказывался в пределах досягаемости. После первых безумных нападений солдаты перестали церемониться и у них на глазах забили прикладами мушкетов визжавшую женщину.

Свенсон взял Франческу на руки и свернул в боковую улицу, тоже опустошенную. Люди, окружавшие их там, не говорили – их лица, изможденные, запачканные кровью, измазанные гарью, без сомнения, свидетельствовали о том, что они тоже выжили после взрывов. Свенсон переложил свою ношу поудобнее и поморщился от боли, причиняемой сломанным ребром – он ясно слышал, как щелкнула кость о хрящ. Он бормотал что-то успокаивающее, гладил волосы Франчески, и довольно скоро девочка уснула – тяжелый груз, но он был ему по силам.

Селеста Темпл мертва. Чань решил убить себя. Фелпса и Каншера схватили. Доктор Свенсон остался один.

Происходило ли это на самом деле? Он не мог принять с моральной точки зрения того, что случилось во дворце. Та женщина перерезала горло Элоизе… и все же он дрожал, вспоминая дразнящую ласку ее дыхания.

Графиня будет его целью.

Он миновал цитадель, университет, прошел мимо уродливых кирпичных зданий улицы Лайм-филдс. На углу Аахенской улицы Свенсон опустил Франческу на землю, и она зевнула. Расслабив гудевшие от усталости руки, доктор испытал облегчение и постарался привести в порядок внешность, свою и девочки: вытер сажу с лиц и стряхнул пепел с одежды.

Аахенская улица была застроена старыми особняками, разделенными на отдельные апартаменты. Некоторые из них когда-то купили состоятельные люди и перестроили в соответствии с модой. В центре квартала стоял один из таких домов, огороженный высоким стальным забором, окрашенным зеленой краской и с будкой караульного около ворот. Свенсон не узнал адрес, когда Франческа подсказала, куда нужно идти, и не сразу понял, почему этот дом ему что-то напоминает. Дело было в освещении – он никогда не бывал здесь днем, но сколько раз приходил сюда, когда было темно, чтобы забрать своего принца? У Старого Дворца не было никакой рекламы, однако этот дорогой эксклюзивный бордель, обслуживавший самых влиятельных людей, в ней не нуждался.

Мужчина в будке караульного махнул им, чтобы они ушли, но Франческа визгливо крикнула:

– Мы пришли повидаться с миссис Маделин Крафт.

Охранник неприветливо ответил, обратившись к Свенсону:

– Мы не принимаем посетителей.

– Ну, пожалуйста! – настаивала Франческа.

– Миссис Крафт здесь нет.

– Она здесь.

– Леди плохо себя чувствует.

– Поэтому мы и должны увидеть ее. Нас прислали.

Свенсон заметил, как качнулась занавеска на одном из окон фасада. До того, как девочка снова заговорила, он стиснул ее плечо. Франческа нетерпеливо обернулась – из-за ее нездорового вида и блестевших глаз это был полный упрека взгляд поросенка в витрине лавки мясника, но Свенсон не ослабил хватки.

– Дело в том, сэр, что мы пришли издалека, преодолев ужасный разгром, с приказом спросить миссис Крафт. Если это кажется вам странным, то мне тем более. Я не знаю, кто она.

Охранник вернулся в будку.

– Тогда остается пожелать вам хорошего дня…

Свенсон быстро заговорил.

– Вы сказали, что ей нехорошо, любезный сэр, но я рискну предположить нечто другое. Рискну предположить, что она без сознания.

Охранник молчал.

– Далее, я предположу, что ни один хирург не смог установить причину. Более того – и если я ошибаюсь, гоните нас от вашей двери, – я бы сказал, что миссис Крафт болеет с тех пор, как она нанесла визит в Харшморт-хаус около двух месяцев назад, и все время остается в этом состоянии.

Охранник замер с открытым ртом.

– Вы ведь сказали, что незнакомы с ней.

– Незнаком. А вы держали ее состояние в тайне, да?

Охранник обеспокоенно кивнул.

– Тогда как… кто…

– Позвольте представиться. Капитан Абеляр Свенсон…

Франческа грозила все испортить, старательно демонстрируя в улыбке свои черные зубы. Свенсон наклонился вперед, загораживая обзор стражнику.

– Как сказал ребенок, нас рекомендовали. Возможно, я ничего не смогу сделать… однако, если это в моих силах…

Приглушенный стук раздался в караульной будке, призывая охранника вернуться, так хозяин зовет собаку, натягивая поводок. Франческа сжала руку доктора. Охранник поспешил к воротам и отпер их.

– Быстро, – пробормотал он. – Ничего не вырастает при дневном свете, кроме теней.

Ожидание в роскошном вестибюле с семилетней девочкой рядом только усилило его обычную реакцию на подобные заведения: осуждение домов проституции, ее тирании, равнодушия, деградации, но при этом и ревность, поскольку сам он был из-за бедности и низкого положения в обществе исключен из круга тех, кто мог получать подобные редкостные удовольствия. Осознание собственного лицемерия делало уколы обоих типов неудовлетворенности еще болезненнее, но лицемерие в сердечных делах не было свежей раной для Свенсона.

Девочка-служанка, чуть старше Франчески, заменяла вчерашние цветы новыми букетами – оранжевыми пионами и пурпурными лилиями. Свенсон не знал, была ли она ученицей в борделе и как скоро будет включена в круг товаров, предлагающихся в Старом Дворце. Маленькая служанка собирала увядшие цветы в свой фартук и прижимала к груди, как вдруг увидела Франческу и застыла. Дети уставились друг на друга, но надменная Франческа не отвела глаз и продолжала смотреть на служанку, а та потупилась, бросила взгляд в направлении Свенсона и поспешила уйти.

Слева раздался шорох – там была ниша для пальто, шляп и тростей, и красивая юная девушка натирала воском отгораживающий ее барьер. До того как она предложила снять шинель, Свенсон отрицательно покачал головой.

– Мы пришли к миссис Крафт.

Молодая женщина кивнула, указав на другую сторону вестибюля, где стоял еще один охранник на деревянном возвышении. Хотя на нем не было формы, Свенсон легко распознал его роль. Этот второй охранник не шелохнулся. Через продолжительное время (отупевший от отсутствия сна Свенсон не мог вспомнить, в каком окне колыхалась занавеска: на этом этаже или следующем) позади возвышения раздался глухой стук – точно такой же, как в будке караульного. Свенсон увидел пару латунных трубок, привинченных к стене: это была пневматическая почта, позволявшая быстро пересылать сообщения в доме. Огромная стоимость такой системы намекала на то, что у борделя есть влиятельные покровители.

Охранник достал лист зеленой бумаги из кожаного пенала.

– Вас нужно отвести к мистеру Махмуду.

– Я это сделаю, Генри. – Красивая гардеробщица выскользнула из своего алькова. – Вам не следует покидать пост, а я вернусь быстро.

– Уложитесь в пять минут, Элис. Не бродите по дому.

– И зачем же мне так торопиться?

– Распоряжения мистера Горина…

– Требуют, чтобы вы тут стояли навытяжку. Теперь идем со мной, лапушка.

Она ласково посмотрела на Франческу – лишь на мгновение ее лицо дрогнуло, когда она рассматривала болезненные черты девочки, – и повела их за собой. Волосы Элис были заколоты, но Свенсон заметил кудрявые пряди волос на ее затылке и шее. Она оглянулась и встретилась с ним взглядом.

– Я сама никогда не была в офисе. Никто туда не заходит, кроме мистера Горина и мистера Махмуда.

– А кто они такие?

– Ну и ну! А кто же вы сами, если не знаете этого?

Они пришли в овальный зал. Ночью он был бы заполнен вычурно накрашенными женщинами и ярко размалеванными мальчиками, которых могли выбрать посетители. Сейчас там были только две женщины в ночных рубашках, игравшие в карты на лежавшей между ними на полу подушке, и еще одна, пугающе юная, примостилась на оттоманке с коробкой сластей.

Элис смотрела на Свенсона, ожидая ответа. Он с трудом заговорил, запинаясь, пораженный при полном дневном свете контрастом между ярко накрашенными лицами и слишком бледными телами.

– Извините, я… Я вообще никто.

– Тогда кто она? – Элис показала глазами на Франческу. Прежде чем доктор успел ответить, девочка сама заговорила неприятным сиплым голосом.

– Я Франческа Траппинг. Старшая среди выживших Ксонков. Я унаследую всю империю, потому что мои братья – дураки.

Свенсон сжал ее руку.

– Я уверен, что миссис Крафт не должна ждать…

Одна из игравших в карты женщин едва подавила смешок.

– Миссис Крафт?

– Мы были посланы, – сказала Франческа.

Девушка на оттоманке, лакомившаяся нугой, сказала:

– Ну, к ней-то нет смысла торопиться…

– А почему такие, как вы, приходят к ней? – спросила одна из картежниц Франческу.

– Это секрет.

– Очень важный секрет, раз его доверили парочке нищих.

– Мы вовсе не нищие! – выкрикнула Франческа. – А ты – просто грязь. Корыто для свиней, наполненное отбросами.

Свенсон схватил девочку на руки и зашагал к двери в конце зала, подталкивая вперед проводницу.

– Выживший Ксонк? – прокричал им вслед сердитый голос. – Да она выглядит как маринованная рыба на тарелке!

Франческа попыталась вырваться из рук доктора.

– Отпустите меня!

– Ты должна придержать язык.

Слезы потекли по щекам девочки, и она выпалила сквозь плач:

– Эта дама действительно грязная. Ее зовут Джинни, и она делает дурные вещи! Она их проделывала с вашим принцем!

– Моим принцем?

– Мне много чего известно. Он был ужасным!

Свенсон замер в шоке, и девочка вырвалась. Ей показали книгу графа, но ведь она была ребенком. Он опустился на одно колено.

– Франческа, бедняжка…

Франческа гордо откинула голову.

– Я не бедняжка. Встаньте.

Но проводница побледнела.

– Ее имя, действительно, Джинни. Откуда ребенок знает?

Свенсон импульсивно взял Элис за руку.

– Понимаете, девочка больна. Ситуация деликатная. Она на самом деле наследница Генри Ксонка. Ее родители умерли…

– Как они умерли?

Он огляделся. Они стояли в длинном, оклеенном дорогими обоями коридоре, в конце которого появились еще какие-то люди. Первым шел военный в голубом мундире, который сверкал от золотого шитья. Элис робко присела в реверансе.

– Полковник Бронк…

Полковник обратил на них не больше внимания, чем на вешалку для шляп, быстро прошагав мимо. За Бронком шел маленький плотный человечек, у него была козлиная бородка какого-то иностранного фасона, очки в металлической оправе и жемчужно-серые перчатки. Свенсону показалось, что он уже видел этого человека, тем более что тот бросил на доктора подозрительный взгляд. Невысокий мужчина свернул за угол и пропал из вида.

– Простите, Элис, эти джентльмены пришли в ваше заведение так рано или они уходят, проведя здесь ночь?

– Я, право, не знаю, сэр, – ответила девушка тихо и укоризненно.

– Но вам известен полковник. Вы должны знать и джентльмена, который был с ним.

– Я, право, не могу сказать.

– Конечно, первое правило доверия – это осмотрительность. Но если бы я вместо этого спросил вас…

В ответ она лишь сделала еще один неловкий реверанс и поспешила вперед.

Элис четыре раза стукнула в дверь, обитую блестящей сталью. Приоткрылся узкий глазок и сразу же закрылся. Дверь открыл мускулистый мужчина со смуглой кожей цвета вишневого дерева. К этому времени гардеробщица уже совершенно перестала бояться, она еще раз присела в реверансе и побежала назад по коридору. Большая рука, помахавшая им, чтобы они вошли в комнату, сжимала револьвер, чье блестящее от смазки дуло казалось в ней шестым пальцем.

Было очевидно, что в этой комнате занимались бизнесом: там находились бухгалтерские книги, журналы для записей, записные книжки, сейф и большие счеты, привинченные к крышке стола. Блестящие трубки спускались с потолка к еще одной станции пневматической почты. Пока Свенсон осматривался, кожаный круглый пенал пролетел по трубкам и упал в приемную камеру с мягкой обивкой. Темнокожий мужчина не обратил на это внимания. Свенсон прочистил горло:

– Вы, должно быть, мистер Махмуд…

– Пришло сообщение, что нам следует ожидать вас. – Для такого крупного мужчины его голос был нежным и музыкальным, как звук гобоя, но слова звучали осуждающе. – И вот вы здесь.

Махмуд холодно кивнул на дверь в дальнем конце кабинета.

– Итак, идите и смотрите сами.

Свенсон отпустил Франческу, и девочка бросилась к двери. На пороге она остановилась с лицом, застывшим от удивления.

– О, доктор… она похожа на королеву.

Он поспешил взглянуть. Женщина лежала в шезлонге, одетая в шелка, ее глаза были закрыты, а руки сложены внизу живота.

– Оставайся там, Франческа, не двигайся. – Его резкий тон заставил девочку послушаться.

Осторожно и тщательно доктор пощупал у женщины пульс на запястье и на горле, поднял оба века, открыл рот, осмотрел ногти, зубы и даже, помня о болезни, вызываемой стеклом, потянул ее слегка за волосы. По оценке Свенсона, ей было лет сорок пять. Золотистая кожа дамы приобрела землистый оттенок, но вряд ли за два месяца она хоть раз была на солнце. Она родом из Индии? Или из Аравии? Он осмотрел внутреннюю комнату, где стояла мавританская тахта и огромный письменный стол, заваленный сейчас лекарствами, склянками и другими принадлежностями больничной палаты. Это также была рабочая комната. Маделин Крафт – таинственная женщина. Старый Дворец принадлежал ей.

Для него не было загадкой, почему она стала мишенью для заговорщиков. Владелица борделя располагала информацией, позволявшей шантажировать тысячи богатых и влиятельных людей. Завладев памятью миссис Крафт, заговорщики могли манипулировать ими. Но почему графиня пошла на такие усилия, чтобы прислать Свенсона к Маделин Крафт сейчас?

– Франческа, что еще сказала графиня? Наверное, была какая-то подсказка, какой-то совет? – Он заглянул за стол. – Она прислала посылку с припасами для нас?

– Посылки нет.

– Девочка, она должна быть. Ее собственные эксперименты со стеклом…

– Есть я. – Девочка гордо ухмыльнулась, и от этой улыбки он почувствовал тошноту. До того, как он смог ответить, из внешней комнаты раздались громко спорившие голоса.

– Они – посторонние! Что скажет полковник?

– А мне какое дело? – отвечал Махмуд.

– Черт тебя подери, мы договорились…

– Ты согласился…

В комнату ворвался остроносый мужчина с усами и длинными напомаженными волосами, он внимательно осмотрел комнату, проверяя, не пропало ли что-нибудь. Махмуд ждал в дверях. Вошедший человек одернул свой белый жилет, а потом, глядя на доктора и девочку, начал хрустеть пальцами, перебирая их по очереди.

– Вы – мистер Горин? – предположил Свенсон. – Я – Абеляр Свенсон, капитан-хирург Макленбургского военно-морского флота, прикомандированный к свите кронпринца Карла-Хорста фон Маасмарка…

Горин яростно потянул свой большой палец, пока тот не щелкнул.

– И вы вылечите ее? Вот в это мы должны верить? Макленбург? – Горин ткнул пальцем Свенсона в грудь. – В Старом Дворце было уже более чем достаточно Макленбурга!

– Если вы имеете в виду принца…

Горин ударил Свенсона по лицу. Удар был несильным, но неприятным. Свенсон понял, что у Горина большой опыт в рукоприкладстве.

– Я имею в виду, доктор, двух женщин, похищенных из этого дома, еще семерых, которые кричат и просыпаются по ночам от ненормальных снов, крах нашего бизнеса и, наконец, да, миссис Крафт. И все потому, что ваш никчемный принц пришел к нам!

– Если это вас утешит, принц Макленбургский мертв.

– Почему это должно меня утешить? Это разве вернет наших дам?

– Мишель… – Но вмешательство Махмуда привело только к тому, что остальные упреки Горин адресовал непосредственно ему.

– Разве это покончит с тиранией нашей профессии – невозможностью приходить и уходить без разрешения одетого в расшитый золотом мундир, бессердечного…

Доктор Свенсон покашлял в кулак.

– Если две ваши женщины – это Маргарет Хук и Анжелика, я должен вас проинформировать, что они тоже мертвы.

Горин повернулся к Свенсону, его ярость еще больше усилилась. Но, пока Горин стоял к нему спиной, доктор вынул свой револьвер, прижал дуло к животу Горина. У офицера перехватило дыхание.

– Ну вот, Махмуд…

– Успокойтесь. – Голос Свенсона звучал негромко. – Неведение заставляет человека злиться, я знаю. Проблема серьезнее, чем наши отдельные трудности, я имею в виду всех нас вместе. Я здесь для того, чтобы помочь – помочь ей. Но сейчас я вполне готов разнести вашу голову, как тыкву.

Чувствуя пистолетное дуло, Горин судорожно сглотнул, его кадык ходил ходуном, как пробка в быстром ручье. Доктор опустил оружие. В нем, по всей видимости, не было ни одного патрона. Горин отскочил в сторону, давая Махмуду возможность выстрелить, но темнокожий мужчина не шелохнулся. Свенсон снова засунул пистолет в карман шинели и обратился к ним обоим:

– Принц Макленбургский был такой же марионеткой, как и ваши женщины. Все они были принесены в жертву амбициям нескольких негодяев, которые и сейчас толкают этот город к гибели.

Махмуд сделал шаг вперед.

– И кто же? У нас десяток хороших людей…

– Поберегите их: даже сотни будет слишком мало.

– Но их имена…

– Самое важное – Роберт Вандаарифф.

Махмуд с сомнением посмотрел на Горина.

– Он стал жертвой. Мы предполагали, что он еще одна жертва кровавой лихорадки.

– Сорок семь человек заболели в ту ночь, – сказал Горин. – Никто не поправился, кроме Роберта Вандаариффа. Это вы вылечили его?

– Нет. Его исцеление – ложь. Личность этого человека полностью уничтожена. – Свенсон потер глаза. – У кого-нибудь из вас, джентльмены, есть табак? Я потерял все запасы, а пара затяжек делает чудеса с моим разумом.

Махмуд слегка подтолкнул Горина, который вынул шкатулку из черного дерева из ящика стола.

– Это сигары миссис Крафт. Рассказывайте вашу историю.

– Этот человек измотан, Мишель.

– Мы все измотаны, – парировал Горин.

Горин сам взял сигару, перед тем как предложить коробку Махмуду, который отказался. Несмотря на их пререкания, близость этих двух мужчин вдруг стала очевидной для доктора, ведь он провел годы, плавая на корабле, где все живут в тесноте и на виду. Свенсон пожал плечами – эта догадка не имела для него никакого значения. Он взял из шкатулки туго свернутую сигару и понюхал. Горин поднес горящую спичку, и Свенсон жадно затянулся.

Махмуд ждал – его рука все еще сжимала рукоятку пистолета.

– Итак, вы можете ей помочь, капитан-хирург, или не можете?

Доктор начал с вопросов, но, выслушивая рассказ о том, как пытались лечить миссис Крафт, все сильнее сжимал зубы. Он не получил никаких толковых ответов, и вроде бы все уже было испробовано. Наконец, он потушил окурок сигары – теперь можно работать или лечь спать.

– Объектом нападения был разум миссис Крафт, а не ее тело, именно в нем ключ к исцелению.

– До ее разума не добраться, – ответил Горин. – Она не может произнести ни слова.

– Да, я хочу попросить набор химических реактивов и еще еды, любая еда подойдет, хотя горячий суп был бы очень кстати…

Махмуд отправился за едой, а Горин вынул чистый лист бумаги из стола. Пока Свенсон составлял список того, что потребуется, Горин разглядывал Франческу. Она сидела у ножки шезлонга, и Свенсон только теперь обратил внимание на то, как она притихла.

– Наследница империи Ксонков, да? – спросил ее Горин.

– После смерти моего дяди Генри.

– И ты с этим доктором? Одна?

– Ее родители, – сказал Свенсон, – как и ее дядя, Франсис…

Горин вырвал список из рук Свенсона.

– Франсис Ксонк. Хочется надеяться, что она не наследница его затей.

Горин вышел из комнаты. Франческа хмуро уставилась в пол. Свенсон не знал, много ли разговоров между ее дядей и матерью девочка слышала в Парчфелдте и что из них она поняла.

– Не обращай на него внимания. Мы здесь, чтобы помочь этой леди, которая, как ты сама сказала, похожа на королеву…

Франческа все еще смотрела вниз.

– Вам нравился мой дядя Франсис?

– Я боюсь, что твоему дяде не было дела до меня, моя дорогая.

– Но он любил маму. И меня.

– Франческа…

– Да, он нас любил.

– Твой дядя Франсис хотел быть счастлив, дорогая, как он мог не любить тебя? – Это была неубедительная попытка, и Франческа Траппинг сморщила нос. Она снова замолчала.

– Что… что сказала тебе графиня о дяде?

Франческа фыркнула так, будто это был особенно глупый вопрос.

Горин поспешно вошел.

– Некто хочет видеть вас…

Свенсон потянулся за револьвером.

– Никто не знает, что я здесь…

Горин схватил его за руку.

– Ради бога, не будьте дураком!

Появился Махмуд, и вдвоем они отобрали оружие у доктора.

– Ничего не поделаешь, – сказал темнокожий мужчина. – Он вспомнил ваше лицо.

Полковник Бронк стоял в дверях. Его черные волосы были гладко зачесаны, а залысины подчеркивали форму острого ястребиного носа. Горин и Махмуд отошли в стороны.

– Макленбург. – Полковник произнес это слово как ругательство. – Макленбург.

– Что из того?

– Вы – Свенсон. Хирург. Шпион.

– Мы с вами знакомы?

– Очевидно, нет. Если были бы, то еще больше бы испугались.

Доктору почувствовал сильную усталость.

– О, несомненно, – ответил он и сел на стол.

Полковник Бронк разразился хриплым лающим смехом. Свенсон рискнул бросить взгляд на Махмуда и Горина – оба кивали, разделяя веселье полковника. Бронк приблизился, сияя улыбкой.

– Я думал, что у ваших парней вообще нет чувства юмора.

– Каких парней?

– Макленбуржцев – немцев. Я знал вашего майора Блаха. Тупой, как пень.

– Действительно, ужасный человек. Кто вы?

Вместо ответа Бронк развел руки, и его сияющие глаза предложили доктору самому догадаться – это была проверка. У Свенсона не осталось выбора.

– Отлично. Ваше имя мне ничего не говорит, как и ваш чин. Вы появляетесь в борделе, полностью одетым, с другим мужчиной, который одет дорого, но в его манере одеваться нет никаких особенностей. Судя по вашим мятым брюкам, вы были всю ночь на ногах. Можно предположить, что ваша задача – сопровождать высокородную персону, предающуюся удовольствиям, которой нужен вызывающий доверие спутник и проводник в эти тревожные дни.

На лице Бронка появилась довольная хищная улыбка.

– Но зачем мне понадобились вы?

– Потому что я объявлен преступником и из-за моего присутствия здесь ваша персона может попасть в скандальную ситуацию.

– Ерунда.

Свенсон вздохнул.

– Конечно, вы могли бы просто убить меня.

– Но я этого не сделал.

Напор полковника подавлял его. Свенсон потер глаза. Был ранний час, и лучшие участки его мозга были заняты мыслями о синем стекле, но потом он догадался.

– А-а. Потому что вы вовсе не здесь.

– Простите?

– Вы пришли не из-за соблазнов борделя. Вам понадобился туннель.

– О чем вы?

– Под Старым Дворцом есть туннель, ведущий в Королевский институт. В какой-то период граф д’Орканц использовал институт для исследований, а по туннелю приводил подопытных…

Полковник укоризненно посмотрел на Горина и Махмуда.

– Это они рассказали?

– Конечно, нет. Но данный факт объясняет, почему Старый Дворец продолжает работать – в обмен вы потребовали доступ к туннелю. Что выставляет вашего спутника в совершенно ином свете: это не патрон, а возможно, чиновник министерства, инженер, металловед…

Горин не мог больше вынести.

– Доктор Свенсон…

– Тихо! – Губы улыбавшегося Бронка были похожи на куски сырого мяса.

– Я применю ту же логику к вам, доктор. Вас включили в свиту принца в качестве шпиона…

Свенсон отрицательно покачал головой.

– Я здесь только для того, чтобы заботиться о миссис Крафт.

– Не верю. – Бронк отступил назад, и вся его веселость куда-то пропала. – Туннель охраняют. Считайте, что за вами тоже следят.

Полковник вышел такой же быстрой походкой, как и вошел.

– Снова угрозы, – пробормотал Свенсон. – Мне и так уже вынесли смертный приговор…

Ни Махмуд, ни Горин не ответили. Оба мужчины пристально смотрели на Маделин Крафт, чьи большие карие глаза были открыты.

Несмотря на разбудившие ее громкие голоса, внимание миссис Крафт было полностью приковано к Франческе. Девочка смотрела ей в глаза внимательно и непосредственно, как дети разглядывают необычных насекомых или младенцев.

– Что вы будете делать? – прошептал Махмуд Свенсону.

Тот покачал головой.

Девочка нежно поглаживала ступню миссис Крафт под одеялом.

– Я Франческа Траппинг.

– А я – доктор Свенсон. – Он пододвинул кресло, чтобы сесть поближе. Попытки подчиненных миссис Крафт как-то помочь ей, вплоть до использования пиявок и ртути, оставили следы на ее коже. Он положил ладонь на лоб женщины. Как долго можно выжить в подобном коконе из ткани?

Как он и надеялся, девочка следила за каждым его движением. Она взглянула с заговорщицким выражением лица на поднос с химическими реактивами.

– За чем еще вы послали?

– Ничто не сможет излечить ее. Мы должны искать исцеление в разуме миссис Крафт.

– Она может нас слышать?

– Да… но понимает ли? – Свенсон переключил внимание на девочку. – Теперь настало время для тебя, Франческа, рассказать то, о чем ты знаешь.

Девочка закрыла рот рукой, сдерживая отрыжку.

– Как еще я могу ей помочь, дорогая?

Франческа отрицательно покачала головой.

– Тебе плохо?

– Нет.

Девочка старалась помочь, но было видно, что ей не по себе. Это казалось очевидным: пока девочка чувствовала недомогание, она боялась. Свенсон похлопал рукой по шезлонгу, приглашая ее.

– Графиня свела нас вместе, Франческа. Давай соберемся с мыслями. Сейчас все, что я знаю о стекле, говорит мне, что подобное состояние миссис Крафт останется неизменным. Я встречал еще одну леди с подобной брешью в разуме. Она всего лишь заглянула в стеклянную книгу – и мгновенно утратила часть своей памяти. Этот случай был не таким тяжелым, как у нашей нынешней пациентки, но, хотя та женщина пыталась изо всех сил, она так и не смогла вернуть утраченные воспоминания.

Доктор Свенсон положил руку миссис Крафт, унизанную тяжелыми кольцами, на колени Франчески. Девочка начала поглаживать ее, будто котенка.

– Когда я спросил, что графиня послала, чтобы помочь, ты сказала, что она послала тебя.

Франческа ответила хриплым голосом:

– Да, меня. Но я…

– Я тебе верю. Ты впитала в свое сознание часть книги графа, это страшная вещь, о которой, уверен, ты не можешь думать без содрогания. – Свенсон старался говорить спокойно и непринужденно. – Однако графиня не тратит зря время на пустяки. Она считает, что миссис Крафт можно исцелить. Таким образом, моя дорогая, это ты загадка, а не миссис Крафт, и наша задача – раскрыть твои секреты безопасным для тебя способом. Мы должны быть умными и смелыми. У тебя хватит смелости попытаться?

Франческа кивнула и сцепила руки на животе.

– Хорошо. Не нужно бояться. – Свенсон выдавил улыбку. Девочка доверчиво улыбнулась в ответ, показав темные зубы.

Доктор снял шинель, положил на стул и принялся перебирать химические реактивы. Он чувствовал, как все ожидающе смотрят на него, когда подошел к подносу, принесенному Махмудом, наклонился, понюхал и потом налил еще горячий кофе, от которого все еще шел пар, в кружку. К тому времени когда он покончил с кофе – а это был предел терпения аудитории, – он уже выбрал курс действий.

– Старый Дворец остается заложником полковника Бронка, использующего ваш туннель. Почему он ему так нужен? Может быть, именно в институте готовятся атаки на город?

Горин отмел это предположение:

– Институт – это сборище ученых в черных мантиях.

– Ученых, подобных графу д’Орканцу?

Махмуд решительно покачал головой в знак несогласия.

– Графа пускали туда только по настоянию Роберта Вандаариффа.

– Но граф мертв, – сказал Горин. – Без него Вандаарифф всего лишь богатый человек.

– Вы так думаете? – спросил Свенсон. – А что думает полковник Бронк?

Он использовал носовой платок, чтобы вынуть синюю стеклянную пластинку из кармана. Глаза Франчески широко раскрылись от удивления. Свенсон не обратил на нее внимания и тихим голосом обратился к пациентке:

– Я хочу вам показать одну вещь, миссис Крафт. Не бойтесь. Это никак вам не повредит.

Женщина не сопротивлялась, когда он мягко наклонил ее голову, но глубоко вдохнула, увидев пластинку, а ее расширившиеся зрачки потемнели. Свенсон вложил пластинку в пальцы дамы, и она крепко схватила. Маделин Крафт полностью погрузилась в созерцание.

Свенсон сказал тихо:

– Кто-то из вас когда-нибудь видел такое синее стекло, как это?

– Никогда, – сказал Горин.

– Один раз. – Махмуд опустился на колени перед шезлонгом. – Анжелика. Миссис Крафт отобрала его.

Горин с подозрением рассматривал хозяйку.

– Что она видит?

– Сны. Они так же притягивают, как опиум.

Махмуд немедленно потянулся за пластинкой. Свенсон перехватил его руку.

– Смертельно опасно. Но ничто из того, что вы пробовали, не смогло проникнуть в ее разум. А это проникнет.

Махмуд отбросил руку Свенсона.

– И убьет ее? Мишель… – Махмуд обратился к Горину, но тот уставился на их хозяйку.

– Смотрите.

Дыхание Маделин Крафт сделалось глубоким, лицо изменилось – щеки порозовели, она ожила. Свенсон осторожно забрал пластинку. Маделин Крафт посмотрела на него. Доктор взял ее за руки и мягко спросил:

– Невеста и Жених… вы видели их?

Она моргнула, а потом кивнула утвердительно.

– Теперь вы знаете эти слова, миссис Крафт? Невеста?

– Невеста… – Голос был слабым, потому что она его долго не использовала.

Свенсон ободряюще кивнул.

– Вы видели лица… ангелов… маску с перьями и рот под ней, вы видели зубы… зубы Невесты…

– Синие. – Она сказала это шепотом. Махмуд и Горин бросились было к ней, но Свенсон отстранил их и пристально посмотрел женщине в глаза, желая убедиться, что она его видит.

– И шар… шар в руке черного Жениха?

Рот Маделин Крафт задвигался, будто она пыталась выплюнуть проглоченный ключ.

– Красный.

Свенсон вздохнул с облегчением. Ее разум мог формировать новые воспоминания, процесс высасывания памяти не лишил даму этой способности, не превратил ее в «овощ». И все же во время своей болезни она не говорила… почему только лишь синяя глина смогла добраться до ее разума?

Он погладил Маделин Крафт по руке.

– Что ты думаешь об этом, Франческа?

Девочка не ответила, она все еще сидела, обхватив себя руками. Была ли она настолько хрупкой и восприимчивой? Подавив желание успокоить ребенка, поскольку Свенсон опасался, что это может только ухудшить ситуацию, он повернулся к остальным.

– Я полагаю, полковник Бронк уже ушел?

Горин посмотрел на свои карманные часы.

– Да, ушел. Но почему вас это интересует?

– Потому что нам понадобится ваш туннель.

Набор химических реактивов лежал у ног Свенсона. Франческа Траппинг стояла, моргая и зевая. Девочка оправилась от недомогания, и, хотя она и спускалась по ступенькам неуклюже, доктор приписывал это усталости. В конце коридора в подвале находилась старая стальная дверь. Рядом валялись два связанных солдата в униформе с кляпами во рту. Горин смотрел на них с несчастным выражением на лице, в каждой из рук у него было по пистолету. Махмуд перебирал ключи на кольце. Позади двое слуг заботливо поддерживали стоявшую между ними Маделин Крафт.

– Я надеюсь, вы знаете, что вы делаете, – бормотал Горин. – Бронк позовет солдат, и они будут штурмовать двери…

– Ты можешь взять его в заложники, – заметил Махмуд. По его тону и ответу Горина можно было сделать вывод, что предложение не было новым. – Впусти его в дом, а наши люди будут наготове…

– Полковник станет защищаться, а если его ранят или убьют, нам придется отвечать, если, конечно, он сам не убьет нас…

Почувствовав, что эти разглагольствования могут затянуться, Свенсон сказал:

– Если бы было время попросить полковника присоединиться к нам, я бы так и поступил. Но времени нет. Единственная надежда помочь миссис Крафт снова обрести разум – бросить им вызов. Кроме того, не полковник решает, оставить ли вас в живых, а тот человек, который приходит вместе с ним.

– Но мы даже не знаем, кто он!

– Предлагаю выяснить это. Итак, кто из вас остается и кто отправится со мной?

– Махмуд знает туннель. – Горин сжал свои пистолеты. – Если что-нибудь случится с миссис Крафт, вы ответите. А нам придется отвечать перед ее величеством.

– Ничего другого я и не ожидал, – сказал Свенсон, заметив, что Горин наивно отождествил полковника с королевой. – Итак, у кого есть фонарь?

Когда доктор был мальчиком, он гордился тем, как хорошо знал леса, примыкавшие к полям, которыми владела его семья. Когда стал подростком, то, если был чем-то недоволен, убегал из дома и бесцельно бродил среди деревьев до тех пор, пока не наступала темнота и начинало казаться, что лес полон неизвестных опасностей. Он привык возвращаться домой, руководствуясь инстинктом. Каждый прутик, хрустнувший под ногой или касавшийся его холодного от ночной прохлады лица, помогал позабыть о скуке и несчастьях прошедших дней и почувствовать себя рыцарем, стоящим с жертвенной решимостью на страже в холодной каменной церкви. Со временем он начал ощущать, что за романтикой таилась гордость, а за ней – страх. Нахлынувшие воспоминания заставили его поморщиться.

– Где ты пропадал? – спрашивала мать.

– Гулял, – был неизменный ответ.

Он всегда возвращался домой – к свету, к теплу, и радость, которую испытывал он, снова оказавшись дома, скрашивала скучную повседневную жизнь и наполняла ее смыслом. Но после стольких лет неизменным, похоже, оставался лишь темный лес, окружавший его. Был ли дом, куда он мог вернуться теперь? В своих скитаниях он потерял контакт с той, прошлой, жизнью, хотя, возможно, и повидал мир.

Махмуд поставил фонарь на каменные ступени, спускавшиеся к двери под арочным сводом.

– Дверь открывается во внутренний двор – это самый простой путь, но там негде спрятаться, особенно утром при полном свете.

– Есть ли другой путь?

– Вас интересует конкретный пункт назначения?

– Да. Если пересечь двор, то возникнет круглое кирпичное здание, похожее на айсберг, оно уходит на сто ступеней под землю. Его главный зал был оборудован для графа д’Орканца. Там могло остаться достаточно машин, с помощью которых можно излечить миссис Крафт.

– Как?

– Это неважно, нам лишь бы добраться туда.

– Лорд Вандаарифф раньше спонсировал графа, теперь спонсирует других людей, он даже предложил своих слуг для охраны ворот… и все же есть и другие, старые пути. – Белые зубы Махмуда отчетливо виднелись в сумраке.

Они следовали за светом фонаря и оказались, как им сперва почудилось, в тупике. Махмуд нажал на кирпичную стену обеими руками – и открылся проход.

– Это настоящая тайная сдвигающаяся панель! – восторженно воскликнул Свенсон.

– Таким способом король посещал свою любовницу, – сказал Махмуд, заходя в проход. – Смотрите, куда ставите ноги…

Процесс, в ходе которого королевская спальня превратилась в пыльную кладовку для научных образцов – Свенсон смог разглядеть головоногих, заспиртованных в мутном растворе, геологические образцы, стопки переплетенных записных книжек, – поразил воображение доктора как символ общей теории энтропии и распада, как метафора, пока не приходившая ему на ум. Когда он поднял Франческу, чтобы перенести ее через ряд стеклянных колб, фонарь осветил потолок: на осыпающейся фреске был изображен нагой мужчина в море, окруженный женщинами. Потом свет фонаря сместился, так как Махмуд обходил комнату, и Свенсон задумался о том, каким был сюжет истории, изображенной на фреске, которую созерцал король в самые интимные мгновения. Спасение Ионы? Посейдон и нимфы? Или последние минуты потопа и смерть в любовном экстазе?

– Я не люблю пауков, – прошептала Франческа, разглядывая необычайно большой экземпляр под стеклом. Свенсон снова взял ее на руки, пропуская слуг с миссис Крафт.

– Никому они не нравятся, милая.

– Он их любит. – Ее голос был хриплым. – Он думает, что они прекрасны… он заставлял смотреть на них, хотя я не хотела.

– Посмотри вместо этого на миссис Крафт.

– Когда я гляжу на нее, меня мутит. – Франческа рыгнула. Свенсон сморщился, почувствовав неприятный запах.

– Раньше такого не было.

– А теперь стало.

– Тогда мы должны помочь тебе.

– Как?

– Следуя плану графини. Ты веришь ей, не правда ли?

Франческа кивнула.

– Хорошо, тогда мы не будем делать ничего такого, что она не планировала, – уверил ее Свенсон.

Он отослал слуг с подробными инструкциями. Это могло не сработать: слуг могли заметить, или формула могла оказаться ошибочной (точно ли в нее входил очищенный парафин?). Как бы то ни было, они прятались и молчали, наблюдая из окошка первого этажа. Франческа примостилась рядом со Свенсоном, миссис Крафт с застывшим выражением лица опиралась на Махмуда.

Напротив, на другой стороне двора находились массивные ворота со средневековой опускающейся решеткой. Рядом расположился десяток солдат в зеленой униформе, подтрунивавших над персоналом института. Пока Свенсон наблюдал, одного человека в черной мантии отвели в сторону и допросили охранники и только потом разрешили пройти.

Махмуд воспользовался тем, что охранники отвлеклись, чтобы открыть окно. Круглое кирпичное здание находилось между их окном и воротами. Дверь охранял единственный страж.

– Пригнитесь как можно ниже, – прошептал Свенсон. – И бегите. Сможет миссис Крафт это сделать?

– Поздновато задавать подобный вопрос, не правда ли?

– Конечно, я только…

Указав на нелепость вопроса Свенсона, Махмуд оборвал его:

– Вряд ли это имеет значение.

На другой стороне двора стальная дверь, расположенная на уровне земли, была открыта – оттуда шел вход в туннель из двора, и вдруг из нее вырвалось в небо облако черного дыма.

– Почему нет звука? – спросил Махмуд. – Взрыва нет: что-то пошло не так.

– Ждите его! – глухо произнес Свенсон. – Слушайте!

Но что-то действительно пошло не так. Грохота взрыва, на который он надеялся, не было – только облако дыма. Они наблюдали и нервничали, время текло медленно, но стражники ничего не замечали.

Наконец раздался крик – но не стражников во дворе. Кричал один из часовых на крыше, их силуэты виднелись на фоне неба. В конце концов один из стражников побежал от ворот во двор, чтобы посмотреть, что там происходит. На его зов прибежали еще двое… а потом остальные в суете и суматохе бросились к входу в туннель, требуя принести воды, топоры и другие средства для тушения пожара.

Стражник перед круглым зданием поколебался, но все-таки поставил винтовку и побежал к товарищам. В мгновение ока Махмуд выскочил наружу. Свенсон передал ему Франческу и постарался, как смог, приподнять миссис Крафт, но в итоге Махмуд легко, как перышко, выхватил ее. Доктор выкарабкался на четвереньках из окошка и взял на руки девочку. Мужчина был уже на десять шагов впереди, неся свою хозяйку на плече, как свернутый ковер.

Каждый шаг отдавался болью в боку Свенсона. Махмуд добрался до круглого здания и опустил миссис Крафт на землю. Свенсон добежал вслед за ними, тяжело топая.

Дверь не была заперта, и они проскользнули внутрь.

– Вниз, моя дорогая, как можно быстрее!

Франческа взялась за перила и начала спускаться, очень медленно и осторожно. Доктор не мог ее за это винить: оступившись на этой длинной лестнице, легко сломать шею. Крепко держа одной рукой миссис Крафт, Махмуд дал девочке другую руку и теперь страховал обеих. Свенсон закрыл дверь и запер замок. Заметили ли их? Сколько у них времени? Он достал револьвер, открыл барабан и выбросил на лестницу пустые гильзы. Доктор порылся в карманах своего мундира и нашел только три патрона. Он вставил в барабан и успокоил себя тем, что стрелять не потребуется. А если бы понадобилось много патронов, это означало бы, что он уже проиграл.

– Не двигайтесь.

Услышав эти слова Свенсона, единственный обитатель лаборатории испуганно обернулся и выронил стеклянную колбу. Мужчина взвизгнул и отпрянул в сторону, глядя на зеленоватый дымок, поднимавшийся с мощенного каменными плитами пола в том месте, где она разбилась.

– Черт бы вас побрал, сэр! Посмотрите, что вы натворили! Что означает это вторжение?

Раздраженный мужчина был светловолосым и растрепанным, с жирным подбородком, который нависал над его тугим воротничком, как толстая жаба.

– Вы не понимаете, для кого делается эта работа? Я обещаю вам, что, когда лорд Роберт узнает…

– Профессор Труст, – окликнул его от двери Махмуд.

Профессор нервно сглотнул.

– Черт подери, я имел в виду – здравствуйте! Боже мой, и миссис Крафт!

– Труст – клиент Старого Дворца. – Махмуд закрыл дверь на стальной засов. – Если кто-нибудь спонсирует его визит, конечно. Он путешествовал. Правда, профессор? Исследовательская экспедиция?

– Где? – потребовал ответа Свенсон. – Быстро, где?

– Нигде не путешествовал…

– В районе Поксварте, – сказал Махмуд. – А до этого – Макленбург.

– Будь прокляты ваши черные глаза! Не то чтобы это имело значение, что значит научное соперничество для таких, как вы? Если уж вам хочется знать, мне рекомендовали осмотреть месторождения некоторых минералов, абсолютно неприбыльные, как это часто бывает, в целом бесполезная трата времени.

– Вы лжец. – Свенсон взвел курок револьвера. – Что вы для него делаете?

– Для кого?

– Роберта Вандаариффа.

– Ваша униформа и голос, сэр, подсказывают, что вы иностранный солдат. Я – патриот. Вы можете выстрелить мне в сердце – угрозы ничего для меня не значат. – Труст принял благородную позу, а потом вдруг захихикал. – Откровенно говоря, если бы мне пришлось нарушить слово, министерство наказало бы меня весьма жестоко…

Свенсон ударил профессора по лбу рукояткой револьвера. Труст с криком упал. До того как он успел закатиться под стол, доктор вытащил его на пустое место.

– Махмуд, положите миссис Крафт на стол.

– Но каковы ваши намерения? – скулил Труст, прижав толстые руки ко лбу. – Мне жаль, что эта женщина больна, но я не врач…

Свенсон поискал глазами Франческу. Девочка стояла и смотрела на небольшое отгороженное помещение у дальней стены.

– Что это за комната? – спросил Свенсон Труста.

– Литейная.

– Для чего ее используют?

– Чтобы плавить металлы, для чего же еще?

– Есть ли в ней внутренняя дверь, выходящая в коридор?

– Конечно, нет…

Франческа закашлялась и села на деревянный ящик. Ее губы потемнели и были мокрыми. Труст с трудом встал на ноги.

– Это чума?

– Нет. Махмуд, не могли бы вы сделать так, чтобы профессор не сбежал? – Свенсон направился к девочке. – Что ты помнишь, Франческа?

Маленькая девочка застонала, как будто вредоносные процессы, происходящие в ее теле, мешали говорить.

– Постарайся закрыть глаза. Воспоминания будут не такими яркими…

Она покачала головой и захныкала.

– Я не могу, не могу не смотреть.

Свенсон обернулся и обнаружил, что Труст приблизился.

– Она больна благодаря гению вашего хозяина. Ее погубил тесный контакт с синей глиной.

– Синяя глина?

– Не притворяйтесь, будто не знаете о ней.

– Напротив… – Труст изучающе разглядывал Франческу, как лиса смотрит на выпавшего из гнезда птенца.

Подчинившись приказу Махмуда, профессор помог положить миссис Крафт на стол. Дама оставалась безмолвной и глядела на высокий конический потолок, напоминавший огромный пчелиный улей из кирпича.

Свенсон вытер рот Франчески носовым платком и вложил его ей в руку.

– Как только это закончится, у тебя будет всё. Ты вернешься домой, и будешь там в безопасности с твоими братьями, и получишь сколько угодно пирожных…

Франческа слабо кивнула, но так побледнела, что было понятно: не стоит больше упоминать еду. Состояние девочки явно ухудшилось, лаборатория дурно повлияла на ослабленный организм. Это не могло долго продолжаться.

– Нам нужно подключить аппараты, – сказал Свенсон Трусту. – Вы будете следовать инструкциям девочки.

– Слушаться ее?

– Именно.

– Какой дерзкий план. Наверняка у нее особые знания… можно только догадываться…

Свенсон проигнорировал его и начал громко описывать все находящиеся в лаборатории устройства так, чтобы услышала Франческа.

– Медные провода подсоединяют каждое устройство к контактам в основании стола и проходят внутри прямоугольных контейнеров…

– Тиглей, – вмешался Труст.

Доктор посмотрел на Франческу, которая кивнула, ковыряя в носу. Свенсон продолжил:

– Другие провода тянутся от тиглей к столам и шлангам, подсоединенным к телу пациента – нет сомнений, что у каждой точки контакта есть особый эзотерический смысл, а также к маске… – Маска висела на крюке и была сделана из прорезиненной ткани на металлическом каркасе. – Ток проходит через шарик из синего стекла внутри тигля. Я предполагаю, что их у вас достаточный запас?

Вопрос был адресован Трусту. Профессор утвердительно кивнул, добавив заговорщицким шепотом:

– Лорд Вандаарифф уверял, что других исследований на эту тему нет.

– Он – лжец. И вот что я вам скажу: каждый человек, исследовавший синюю глину, заплатил своей жизнью. Грей, Лоренц, Фохтман и сам граф д’Орканц – все они мертвы.

Труст пожевал губами и пожал плечами.

– Вы знали?

– О да. Лорд Вандаарифф был вполне откровенен. Но, когда я узнал подробности о неудачах каждого из них, я понял, что мои собственные усилия…

Доктор Свенсон покопался в кармане мундира и достал один из стеклянных дисков. Он бросил его в Труста. Диск без всякого вреда ударился в грудь профессора и упал на его ладонь, защищенную перчаткой.

– Упакованы в каждую бомбу, взорванную в городе, – объявил Свенсон. – Их тысячи. Я полагаю, вы догадываетесь о происхождении стекол.

– Но это нелепо…

– Посмотрите в него, профессор!

Повинуясь крику Свенсона, Труст поднес синий диск к глазам. Неприятная ухмылка появилась на его губах. Прежде, чем злоба, заключенная в стекле, полностью завладела профессором, Свенсон отобрал диск.

– Доктор!

Проследив взгляд Махмуда, Свенсон похолодел от ужаса. Из литейной мастерской донесся звук отпиравшегося засова.

Махмуд накрыл миссис Крафт куском холста и толкнул Свенсона под стол. Он схватил Франческу на руки и спрятался за высоким деревянным контейнером, зажав рот девочки рукой.

Труст стоял, моргая, он все еще не пришел в себя после контакта со стеклом и уставился на дуло пистолета Свенсона, спрятавшегося под шлангами и готового стрелять при первом же неверном слове профессора.

Мистер Фойзон вошел из литейной. Ножом в своей правой руке он указал за спину Труста на главный вход в лабораторию.

– Почему дверь заперта?

– Разве? – спросил Труст.

Фойзон оглядел помещение.

– Что вы делаете?

– Надеюсь, ничего нежелательного. Работаю.

– Лорд Вандаарифф задерживается. Он пришлет инструкции. – Фойзон подбросил нож в воздух и поймал его, как будто ему требовалось время, чтобы подумать.

– Это вы заперли дверь?

Голос Труста дрожал, он почти заикался.

– Возможно, я. Лорд Вандаарифф сказал, что наша работа очень деликатна…

– Какой же идиот запирает одну дверь, но не запирает вторую?

Было видно, что Труст боролся с искушением взглянуть на Свенсона.

– Я полагаю, такой идиот, как я.

– Тот же самый идиот, который уронил эту колбу?

– Конечно, да, несчастный случай…

– Вы встревожены, профессор. Раньше с вами этого не было. Нет, я бы даже сказал, что вы были полностью довольны.

В словах Фойзона мелькнуло презрение, будто глаза крокодила на мгновение показались над водой.

– Возможно, ситуация в городе…

– Я не расслышал. – Фойзон снова подбросил нож и вдруг шагнул к деревянному контейнеру, за которым пряталась Франческа. Он провел пальцем по внутренней стенке ящика и потом по щеке Труста: на розовой щеке толстяка появилась черная полоска. Профессор вытер ее пальцем, потом поднес палец к носу и понюхал.

– Химический осадок – карболовый фосфат, – я думал, что все вычистил…

Позади Труста Свенсон видел носок туфли Махмуда. Он знал, у Махмуда наготове пистолет. Замерев от ужаса, Свенсон увидел, как Фойзон как бы случайно сместился так, что между ним и Махмудом на линии прицела оказался Труст.

– Что вы делаете, профессор?

– Помогаю лорду Вандаариффу.

– А ваш гость?

– Гость?

Фойзон отбросил ткань, и показалась обутая в шлепанец ступня миссис Крафт. Он ущипнул ее за палец, и из-под ткани послышался вскрик.

– Я не знал, что в вашей работе в институте теперь используются… живые субъекты.

– Я не делаю ничего, кроме того, что предписано инструкциями лорда Вандаариффа.

– Я понимаю. А теперь, когда ваша работа приобрела такой поворот, вы не находите инструкции лорда Вандаариффа затруднительными?

– Конечно, нет.

– Конечно, нет, – повторил Фойзон.

– Я… э… приписываю их его л-лихорадке… и… и его выздоровлению. Если быть откровенным, до всех нас дошли слухи…

– Я был за границей и только что вернулся. Слухи?

Труст отступил к столу и стал перебирать шланги рядом с лицом Свенсона.

– Интерес лорда Вандаариффа к Макленбургу и свадьба его дочери…

– Одно объясняет другое, не правда ли? Если дочь выходит замуж в какой-то стране, отец инвестирует в нее.

– Конечно. Но его покровительство графу д’Орканцу, который также был в Макленбурге… э! – Труст замер после внезапного движения Фойзона. Возможно, тот приставил нож к его горлу?

– Вы не попытаетесь обмануть лорда Вандаариффа, воспользовавшись его слабым здоровьем?

– Никогда. Бог свидетель. Я обещаю вам…

– Нет, профессор. Это я обещаю вам.

Фойзон отошел и убрал нож в карман пальто.

– Что случилось с вашим лицом?

Труст притронулся ко лбу в том месте, куда Свенсон ударил его рукоятью пистолета.

– Ах, это. Одна из машин. Стержень. Быть невнимательным…

– Значит быть трупом. – Фойзон подошел к двери в литейную, а потом остановился. – Так, профессор?

Труст выдавил улыбку.

– Все может случиться.

– Вы не знаете, откуда взялись пустые гильзы от патронов на верхней площадке лестницы?

– Пустые гильзы?

– От револьвера.

– Не имею представления. У меня нет оружия.

– Это мудро. Учитывая, что с вами сегодня происходит, его бы только использовали против вас.

Как только Фойзон ушел, Труст оперся о стол, бледный от страха.

– Я сделал то, что вы просили… подождите… подождите! Куда вы?

Махмуд поспешил из своего укрытия в литейную. Свенсон поколебался, сделав шаг к Франческе, но потом последовал за темнокожим мужчиной. Он обнаружил Махмуда, склонившегося перед дверью второго выхода. Тихо и осторожно Махмуд задвинул засов, чтобы больше никто не смог войти.

– Этот азиат с ледяным взглядом чуть не добрался до меня.

Труст присоединился к ним, но доктор не обратил на него внимания. Над каменным желобом для литья висела металлическая полка, а на ней, как торты из печи пекарни, лежали три синие стеклянные книги.

– Что это, силы небесные… – прошептал Махмуд.

– О да, – согласился Труст. – Разве они не восхитительны? Изготовлены сегодня утром самим лордом Вандаариффом, нетронуты и чисты…

Свенсон постарался контролировать свой тон.

– Махмуд, стерегите профессора. Не притрагивайтесь к ним и не заглядывайте туда. Стеклянная книга – причина состояния вашей госпожи.

– Но что они такое?

У стены стояла стопка кожаных футляров. Свенсон открыл верхний, отметив с мрачным удовлетворением, что внутренняя поверхность выстелена оранжевым фетром. Ему также пригодились металлические щипцы, обернутые тканью. Пока остальные наблюдали, Свенсон тщательно поднял одну книгу, положил в футляр и захлопнул его. Махмуд уже держал наготове другой футляр, но Свенсон покачал головой.

– Оставьте его. Отвернитесь.

– О нет, – забормотал Труст. – Нет, нет, боже милостивый, столько усилий! Он убьет меня! Прошу вас…

Свенсон сбросил вторую книгу с полки. Она ударилась о край каменного желоба и рассыпалась осколками по полу. Труст завыл, и только сильные руки Махмуда не позволили ему сбить с ног Свенсона. Тот схватил третью книгу.

– Вы не можете! – Профессор корчился от страха. – Я клянусь, меня выследят и убьют…

Свенсон бросил книгу на камень и раздавил подошвами сапог осколки. Он споткнулся, почувствовав головокружение – очевидно, из осколков выделялись какие-то пары. Он бросил щипцы и зажал себе нос и рот.

– Уходите и задержите дыхание! – Пока другие убегали, доктор снова и снова наступал на осколки разбитых книг. Он, пошатываясь, вышел в главную комнату лаборатории и захлопнул за собой дверь.

– Варвар, – выпалил Труст.

– Вы о многом не имеете представления. – Свенсон потер болевшие глаза.

– Но, доктор, я не понимаю. – Махмуд указал на кожаный футляр в его руке. – Если эти книги так ужасны, почему вы сохранили вот эту?

– Потому что профессор прав. Нам нужно оружие.

Свенсон допрашивал Труста о машинах, следя одновременно за Франческой, и оценивал достоверность информации, которую неохотно сообщал Труст, по реакции девочки. Она чувствовала себя все хуже. Боявшийся одновременно и горькой решимости Свенсона, и страшного призрака Фойзона, профессор все больше и больше нервничал. В конце Труст выпаливал свои ответы, постоянно косясь на стонавшую и пускавшую серую слюну девочку.

Однако за полчаса доктор Свенсон узнал о синей глине больше, чем когда-либо хотел: проводимость, усиление сигналов и качество, которое Труст назвал «взаимное распознавание». Теперь он видел в путанице проводов и шлангов механическую идею. Принцип действия синей глины был ему так же непонятен, как и раньше, но теперь он знал физические средства, с помощью коих можно транслировать память в стеклянную книгу, вводить ее содержание в пустой мозг, подавлять волю жертвы с помощью Процесса. Каждое из этих действий было вполне понятной комбинацией силы и направления. Возрождение Маделин Крафт, однако, требовало знаний, которыми Труст не обладал.

Свенсон видел у нее токсические эффекты длительного воздействия и телесного проникновения синего стекла, но болезнь дамы не сводилась к физическим симптомам. Было похоже, что синее стекло не оказало разрушительного воздействия на ее мозг. Более того, она могла формировать новые воспоминания. Так чем же объяснялась ее продолжительная безучастность? Возможно, в процессе химического обмена синий газ захватил память, оказал на психику вредное воздействие, достаточное для того, чтобы образовался психический эквивалент шрама. Помогут ли машины в лаборатории преодолеть его? И, если да, поспособствует ли такое воздействие выявлению ее неповрежденной памяти, сейчас подобной затопленному городу, покоящемуся на дне озера? Или интенсивное воздействие просто убьет ее?

Свенсон посмотрел на миссис Крафт и стиснул ее пожелтевшую руку. Что бы ему ни требовалось обнаружить, времени оставалось очень мало.

– Она снова станет собой, – сказал он. – Разве не так, Франческа?

Девочка прижала колени к груди и сидела, покачиваясь. Обнажились ее грязные лодыжки.

– Может быть, ты сама это хочешь сказать миссис Крафт.

Франческа отрицательно покачала головой, плотно сжав губы. Хотя ему было противно лгать, он ободряюще улыбнулся. Девочка икнула и еще раз качнула головой, давая знак молчать, но Свенсон продолжал говорить:

– Я знаю, что ты себя плохо чувствуешь, но доверься графине. Посмотри на миссис Крафт или лучше возьми ее за руку. – Он поднял девочку и поднес к столу, игнорируя встревоженное выражение на лицах остальных мужчин. – Отлично, теперь подумай о том, что мы знаем… когда я заглядываю в стеклянную книгу, точнее говоря, когда я прикасаюсь к ней моим взглядом, этот контакт позволяет ей войти в мой мозг.

Девочка кашлянула и выплюнула на рукав Свенсона сгусток черной мокроты.

– Доктор…

– Пожалуйста, не прерывайте, мистер Махмуд. Физический контакт другой, да, Франческа? Например, я смог удалить стекло из легких кардинала Чаня с помощью оранжевого раствора. Он растворил стекло, превратив его в мокроту, и так удалось извлечь инородное тело. Но, даже если бы мы обладали этой микстурой…

– Кровавик, – прохрипела Франческа.

– Кровавик? – Свенсон никогда не слышал этого названия.

– Алхим… – она споткнулась на этом слове, и ее голос жалобно пискнул, – алхимический катализатор.

– Состоящий из чего, из каких элементов?

Франческа снова закашлялась, и капли мокроты попали на шинель Свенсона. Махмуд повернулся к Трусту.

– Он у вас есть? Кровавик?

– Лорд Вандаарифф предоставил мне широкий выбор химических веществ…

Труст показал на высокий аптекарский шкаф с маленькими выдвижными ящичками. Махмуд шагнул к нему и открыл полностью один из них. Свенсон поднес девочку, чтобы она взглянула, но, осмотрев их, Франческа отрицательно покачала головой. Ее глаза блуждали с диким выражением. Махмуд захлопнул ящички и выдвинул следующий ряд.

– Как он выглядит?

– Раствор был оранжевым, – сказал Свенсон. – Я также видел оранжевый металл, но очищенный от примесей, и это наверняка был сплав.

Франческа отвергла и второй ряд. Махмуд принялся за третий и рявкнул на Труста:

– У вас что, нет об этом никакого представления?

– Простите, любезнейший, – ответил Труст. – Лорд Вандаарифф не тот человек, который легко делится секретами. Естественно, я сожалею о состоянии миссис Крафт – она была другом института, хотя я как регулярный посетитель – и я не одинок в этом мнении – считаю, что заслужил скидку…

Махмуд замахнулся на Труста, но Свенсон перехватил кулак до того, как он успел ударить. Сделав это неожиданное движение, он чуть не выпустил девочку, и она наклонилась вперед. Франческа вдохнула, раздув ноздри, и заскулила, как наказанный щенок. Ближайший ящик был наполнен камешками коричневатого цвета. Свенсон взял щепотку и поднес к носу девочки. Она подавилась и отстранилась, не в силах дышать.

– Вы убьете ее, – закричал Труст. – Господь всемогущий…

Свенсон игнорировал его.

– Франческа! Что нам делать? Как использовать камень?

Франческа посмотрела ему в глаза испуганно и жалобно. Она широко открыла рот, как будто хотела показать сломанный зуб. Черная жидкость текла по ее подбородку.

– Господи! – запротестовал Труст.

– Это совсем не имеет значения, – огрызнулся Свенсон. – Махмуд! Вот кровавик… а вот ступка и пестик – размелите его в порошок. – Затем он показал пальцем на один из бронзовых механизмов. – Профессор Труст, нам понадобится эта машина. Подготовьте ее немедленно.

– Вы совсем не представляете…

– Двигайтесь, черт побери!

– Запах… – пожаловалась Франческа слабым голосом. Доктор вытер ей лицо.

– Потерпи и не обращай внимания, дорогая, еще пару минут, и мы выведем тебя на свежий воздух…

– Запах…

– Да, мне жаль…

– Тот самый запах.

Глаза Франчески закатились.

Девочка лежала, дрожа в шинели Свенсона. Она не приходила в себя.

– Ужасный шок, – бормотал доктор, – чудо, что она смогла нам помочь. Мы дадим бедняжке отдохнуть и перенесем в безопасное место, как только будет возможно.

Молчание Махмуда было осуждающим, но равномерный скрип пестика говорил о том, что он настроен решительно. Труст откашлялся, поднеся ко рту розовую руку, сжатую в кулак.

– Я думаю, что миссис Крафт лучше поможет прийти в себя чесночный суп.

Махмуд поднял ступу с растертым кровавиком, чтобы показать Свенсону.

– Отлично, я уверен. Если профессор соблаговолит помочь…

Труст согласился и принялся настраивать бронзовые кнопки на агрегате, хотя и поглядывал на дверь. Махмуд также казался встревоженным.

– Почему никто не пришел?

– Мы не знаем, что происходит во дворе.

Свенсон насыпал горсть размолотого кровавика в агрегат.

Труст нахмурился.

– Если бы был кризис, мистер Фойзон мне бы сказал.

– Он вам доверяет?

– Он никому особо не верит, но слуги лорда Вандаариффа вызывают его расположение. Почему бы вам не прекратить все это и не разрешить мне обратиться к нему за помощью?

Свенсон проверил шланги и провода. Черная резиновая маска оставляла открытым только рот дамы, чтобы она могла дышать. Труст вставил тяжелый ромбовидный кусок синего стекла в тигель. Свенсон подключил медные провода к контактам.

– Махмуд, пожалуйста, отойдите от стола.

– Что с ней произойдет? – спросил Махмуд. – Всё это чародейство…

– Она исцелится.

– Нет, – заявил Труст.

– Поправьте меня, если я ошибаюсь, профессор. Это, – Свенсон показал на выключатель внутри деревянного ящика, – включает тигель. Первоначальный заряд, посланный через стекло, усиливается, проходя через камеру, и возвращается в агрегат. Там накопленный заряд реагирует с кровавиком и, когда клапан агрегата открыт, наделяет субъекта своими качествами.

– Это только схема процесса, – ответил Труст. – Но схема всего лишь полдела. Сколько нужно кровавика? Вы можете только догадываться. Вы опираетесь лишь на путаные слова ребенка, что якобы надо начинать с кровавика или что этот камень несмертелен. Как долго вы будете ждать, прежде чем откроете клапан? Слишком долго. Да и одного лишь заряда будет достаточно, чтобы убить ее.

Махмуд посмотрел на Свенсона, ожидая ответа. Но у того ответа не было.

– Это правда! – выпалил Труст.

– Почему та женщина прислала вас? – Вопрос Махмуда был как кинжал под ребро Свенсона. – Маделин Крафт – ничто для нее. Я не могу поверить в ее доброту.

Свенсон развел руками.

– Я и не прошу мне доверять.

– Тогда вы здесь, чтобы убить ее?

– Если бы это было правдой, зачем я стал бы тащить всех сюда?

– Для вашей науки.

– Не моей, Махмуд.

– Она умрет на столе, – настаивал Труст.

– Дама никогда не излечится, если оставить все, как есть, – мягко сказал Свенсон. – Она превратится в ничто.

Махмуд беспомощно посмотрел на женщину, конечности которой были связаны, а лицо закрыто маской – виден был только красный рот. В этот момент Свенсон вдруг понял, что очертания челюсти Маделин Крафт точно совпадают с теми, что он видит на молодом и более смуглом лице Махмуда. Он был ее сыном.

– Делайте это. – Голос Махмуда был тусклым и безнадежным. – Пусть лучше она умрет, чем будет жить в таком состоянии. Продолжайте.

Свенсон потянул переключатель. Гудение тока с треском мушкетного залпа пробежало по медным проводам, и резкое зловоние синей глины наполнило воздух. Металлические трубки, покрывавшие стенки тигля, начали вибрировать все быстрее, пока он весь не начал пульсировать с оглушительным ревом. Свенсон прижал ладони к ушам, но все равно шум был невыносимым. Обозвав себя дураком, он вспомнил о бронзовых шлемах графа – они были тут в комнате, выстроенные в ряд у стены. Если бы только он или Труст знали, зачем они нужны! Но сейчас было уже слишком поздно. Конечности Маделин Крафт натянули путы, а ее рот открылся в неслышном для них вое. Махмуд кусал кулак, глядя на мать. Свенсон подобрался к агрегату управления, готовый открыть клапан. Труст вцепился в его китель, а потом неистово замахал руками, подавая знак. Свенсон отрицательно покачал головой. Профессор снова вцепился в Свенсона. Маделин Крафт выгнулась дугой, приподнимаясь над столом все выше и выше, пока не стало казаться, что ее позвоночник вот-вот сломается.

Он почти пропустил нужный момент, отвлеченный попытками Труста оттолкнуть его в сторону и стуком, таким сильным, что они почти не слышали друг друга. Ток пронизывал кровавик, болты, фиксировавшие агрегат, начали раскачиваться, и тут это произошло: волна запаха горько-сладкого и мускусного защекотала его ноздри…

Тот самый запах.

Свенсон открыл клапан. Черные шланги ожили. Извивавшееся тело Маделин Крафт застыло, пальцы разжались, рот открылся, волны энергии пошли через ее тело.

Ток из устройства перестал поступать так резко, будто задули пламя свечи – кровавик был израсходован. Профессор устремился к агрегату, закрыл клапан и начал манипулировать переключателями. Рев в трубках затих. По почерневшим проводам пробежали последние искры, а потом появился слабый дымок.

Свенсон упал на стол, в его ушах звенело. Пульс миссис Крафт был ускоренным, но сильным. Вздохнув с облегчением, он жестом подозвал Махмуда, и они вместе сняли маску с лица женщины. На нем остались следы там, где маска сильно прижалась к ее коже, но ее глаза… глаза ожили и сверкали – доктор Свенсон раньше такого никогда не видел.

– Миссис Крафт? – Он не услышал своего голоса, но это было неважно. Она кивнула. Махмуд освободил ее руки и ноги и помог ей сесть.

– Благословенные небеса, – произнесла она. – Я была на дне моря. О, мой дорогой мальчик.

Она положила голову на плечо Махмуда, и его сильные руки обняли ее. Махмуд опустил голову, его лицо оказалось в ее волосах, и дорожки от слез появились на темных щеках.

– Теперь, – прошептал Махмуд. – Теперь мы им отплатим за все.

Свенсон поспешил к Франческе. Кожа девочки была холодной, а дыхание слабым.

– Она жива? – спросил Труст.

– Конечно! – Свенсон подошел к шкафу, ящик был все еще выдвинут, он взял горсть кровавика и насыпал в ступку. Потом сел на скамейку и принялся яростно растирать.

– Зачем вам понадобилось еще? – спросил Труст. – Ребенку не вынести такого тока.

– Я знаю, – строго ответил Свенсон.

Махмуд что-то бормотал миссис Крафт, и все же она взглянула на доктора Свенсона, и он почувствовал неловкость.

– Тогда для кого? – настаивал Труст. – Ведь не для одного из нас!

– Нет. – Свенсон наполнил завинчивающуюся флягу крупинками ржавого цвета и засунул в карман мундира.

– Что тогда? – пожаловался Труст. – Ради бога, может быть, вы уйдете. Они подумают, что я предал их и перспективы моего карьерного продвижения…

– Полностью загублены. Лоренц, Фохтман, Крунер… вы знали Крунера?

– Все знали Крунера – смешной парень.

– Крунер умер, лишившись обеих рук по локоть: они превратились в синее стекло.

– Что ж, это вполне в его духе.

– Не будьте таким ослом! – Доктор надел свою шинель. – Слушайте: мы поднимемся по этой лестнице. Махмуд поможет своей госпоже, я понесу девочку. Мы не сможем тащить вас. Но Вандаарифф не должен узнать, что мы сделали.

– Заприте меня в шкафу, я скажу, что ничего не видел…

– Вы разболтаете каждую подробность. – Свенсон вытащил револьвер. Профессор сглотнул, его широкое горло ходило ходуном.

– Н-но я помог вам…

– И поэтому я прошу вас пойти с нами. Если вы не пойдете, я застрелю вас или похороню ваш разум в последней стеклянной книге. – Эти слова были жестокими, но разве у него был выбор?

– Нет. Я не хочу так поступать с нашим другом. – Голос Маделин Крафт был властным, хотя и слабым. – Если профессор не хочет покончить со своей карьерой, Махмуд, возможно, сумеет доказать, что он сопротивлялся нашему вторжению… например, прострелив ему ногу.

– Я ему выстрелю в колено? – предложил Махмуд.

– Вряд ли этого будет достаточно, – заметила женщина. – Оба колена – так будет убедительнее.

Труст побледнел, миссис Крафт улыбнулась, заметив это, и больше говорить о насилии не потребовалась. Та легкость, с которой она вмешалась, казалось, пришла из другого мира, такого же недостижимого для Свенсона, как возможность испытать удовлетворение от успешного излечения миссис Крафт. Доктор спрятал револьвер и надел лямку кожаного футляра на плечо. Он поднял Франческу и поковылял к двери.

На этот раз высота лестницы не мешала доктору думать, потому что его отвлекли размышления о том, что делать дальше. Они собрались на верхней площадке. Все, кроме Махмуда, тяжело дышали. Свенсон приложил ухо к двери, но ничего не услышал.

– Если часовой вернется, мы должны будем затащить его внутрь и сбросить с лестницы, чтобы он не поднял тревогу. Если же он не вернется, я предлагаю бежать к тому окну, через которое мы попали сюда…

– Нас заметят с крыши. – Это была Маделин Крафт. Она сказала это спокойным тоном, но Свенсон понял, что сморозил глупость.

– Тогда я брошусь к воротам. Пока они окружают меня, Махмуд побежит к окну с вами и с ребенком.

– Они застрелят вас, а потом перестреляют и всех нас издалека. Что тогда будет с вашей миссией? Или с нашей местью?

Свенсон не мог думать. Он не мог глядеть на девочку. Он ощущал неровную поверхность деревянной двери, к которой прижимался лбом.

– Готов выслушать ваши предложения.

– Я пойду с профессором. Его здесь знают, и, если заметят меня, их реакция не будет враждебной, по крайней мере сразу. Если он меня предаст, я его зарежу. Махмуд!

Молча, но на виду у Труста Махмуд передал женщине короткий нож в кожаных ножнах. Она схватила его и ловко повернула, так что его нельзя было отличить от сложенного веера. Махмуд открыл дверь и спрятался.

Свет ослепил Труста и миссис Крафт, и на какое-то мгновение они застыли в неподвижности.

– Господь на небесах! – выдохнул профессор. – Мои комнаты… мои записи… О, небо!

Труст побежал. Свенсон с Махмудом бросились за ним, но миссис Крафт остановила их своей рукой.

– Отпустите его – смотрите!

Они увидели, что все крыло института затянул дым, а портьеры были охвачены яркими языками пламени. Свенсон обменялся виноватыми взглядами с Махмудом: как такое могло произойти от их диверсии с дымом? Но потом их внимание привлек треск выстрелов. Труста заметили, и около его ног пули, визжа, вырывали клочья травы. Подняв руки над головой, профессор добрался до дуба и укрылся под ним. Свенсон видел силуэты часовых над воротами, но кто же отдал приказ стрелять внутри двора в человека, которого они должны были узнать?

Он перевел взгляд на ворота. Стальная решетка была опушена, а на полу под каменной аркой лежали мертвые тела… что за нападение заставило стражников закрыть вход? Были ли это люди из города?

Махмуд тряс руку Свенсона:

– Слушайте!

Он не услышал ничего, кроме криков пары работников института, пытавшихся погасить огонь – пожар был им явно не по силам. Он увидел людей, метавшихся в пламени, и тех, кто пытался спасти свои пожитки, но не знал, куда бежать. Еще больше было таких, кто, подобно Трусту, стоял во дворе и не решался двинуться, боясь, что начнут стрелять. Несколько солдат целились в них, но большинство смотрело в другом направлении: на улицу… и тогда Свенсон услышал то же, что и Махмуд: адский рев толпы, бесновавшейся за воротами. Они пытались штурмовать институт! Возможно, пожар распространился из города?

Пуля отколола кусок кирпича над его головой. Их наконец заметили. Доктор бросился вперед, держа на руках Франческу.

– Мы попадем в ловушку! Быстрее!

Он повернул налево, огибая здание, чтобы укрыться от стрелков. Через мгновение Махмуд и миссис Крафт присоединились к нему.

– Я не понимаю, – сказала она запыхавшись. – Им приказали не выпускать людей из ворот и не впускать тех, кто снаружи!

Часть горевшего крыла обрушилась, взметнув столб искр. Новые языки пламени вырвались из открывшегося проема.

– Институт сгорит! – прокричал Махмуд. – И все прилегающие к нему здания…

– Нам нужно выбраться отсюда, – ответила миссис Крафт. – Я должна убедиться, что мои люди в безопасности.

Срикошетившая пуля заставила их двинуться дальше вдоль стены: по крайней мере один стрелок поменял позицию, чтобы было удобнее в них целиться. Свенсон увидел, как Труст выскочил из укрытия и побежал к проему в стене. Он решительно устремился за ним, держа Франческу на руках. Если уж кто и знал, как выскользнуть отсюда через какую-нибудь крысиную нору, так это был такой хитрый проныра, как Труст.

Пули свистели в ветвях деревьев над головой, но, возможно из-за дыма, ни одна из них не попала в цель, и он добрался до проема в стене. Труст пропал, но дверь, за которой он исчез, осталась открыта. Свенсон вбежал в нее, и его окружил хаос: вокруг сновали одетые в черные мантии ученые с коробками, саквояжами, футлярами для образцов. Доктор заметил в толпе Труста и бросился за ним, пробиваясь через толпу.

Махмуд прокричал, перекрывая гам:

– Он не выведет нас наружу! Он хочет забрать свои бумаги…

Свенсон не ответил. Профессор провел, прячась за деревом, пару минут – вполне достаточно времени, чтобы оценить масштаб пожара и приказы, данные солдатам. Труст не был дураком.

– Где мы? – крикнул он Махмуду. – В каком направлении…

Махмуд поспешно указал. Белый дым клубился в конце коридора. Свенсон обернулся и увидел распахнутую дверь: кабинет, в котором окно было выбито стулом. Выглянув из него, он увидел фигуру Труста, спешившего прочь от здания по переулку. Как только они смогут миновать переулок, они окажутся на свободе.

– Махмуд, как мы делали раньше: вы – первый, я помогу даме…

Свенсон сделал паузу. Они глядели на Франческу. Доктор поднес ухо к серым губам девочки. Ее дыхание было очень неровным.

– Ивовая кора и горчица, лекарства, которые вы купили для миссис Крафт, помогут размягчить мокроту, но мы сначала должны вынести ее из этого ада!

Жирные хлопья сажи заполнили воздух, как черные снежинки. Удивительным образом огонь пока не перекинулся на близлежащие дома, но их жители уже выбежали на улицу. На главной улице Свенсона и его спутников поглотила толкающаяся толпа. Обнаружить Труста не было никакой надежды, а несколько секунд спустя и Махмуда с миссис Крафт проглотила толпа, и они остались где-то позади. Где они сейчас находились? Франческа нуждалась в немедленном лечении, однако Свенсон не узнавал улицу. Он перехватил девочку другой рукой, испытывая отчаяние от того, как безжизненно висели ее ноги.

По обеим сторонам дороги в сопровождении слуг пробирались фигуры в шелках и мехах. Но эти группы подвергались натиску толпы, как только клубы дыма в очередной раз поднимались над крышами: толкотня, крики, поломанные кусты, упавший на мостовую фонарный столб. Свенсон вытер глаза эполетами своей шинели – если бы только он мог разглядеть, где они.

Люди перед ним внезапно остановились, и Свенсон наткнулся на плотного мужчину в рубашке. До того, как он смог извиниться перед ним, кто-то воткнулся сзади в него самого, и все, что он мог сделать, – попытаться устоять на ногах.

Трубы. Стук копыт. Кавалерия расчищала дорогу для пожарной команды. Мужчина в рубашке отряхивал с шеи горячий пепел. С правой стороны улицы только один ряд особняков отделял толпу от разраставшегося пожара. Несколько телег с водой не смогут остановить его распространение. Через пять минут вся улица превратится в смертельную ловушку.

Конные уланы в черных мундирах перегораживали улицу. За их линией проехало несколько телег с водой. Вдруг в тылу толпы раздались крики. Огонь добрался до особняков. Толпа навалилась на всадников. Свенсон споткнулся и опустился на одно колено.

– Назад, черт бы вас побрал! – кричал сержант уланов, будто его горло ошпарил кипяток. – Если телеги не проедут, весь район сгорит. Как только они проедут, вас пропустят!

Его сильный и уверенный голос мог бы остановить толпу, если бы не новый взрыв в институте. Небо заревело, на нем разросся оранжевый шар взрыва, засыпавший улицу обломками. Толпа бросилась на всадников. Лошадь сержанта попятилась, но его подчиненные были не такими умелыми всадниками. Боясь за свои жизни, они стали колоть пиками взбаламученную толпу. Люди, получившие удар, с криками падали на землю, а другие, позади них, кричали от падавших на них обломков и жара пламени. Одна лошадь упала, она придавила своего всадника и била в воздухе копытами. Кордон был прорван, и объятая ужасом толпа слепо бросилась вперед. Перед Свенсоном упал и попытался подняться пожилой мужчина. Его бровь была рассечена, из нее сочилась кровь, а напомаженные волосы трепыхались, будто сломанное голубиное крыло, но кожаные подошвы его туфель скользили на каменной мостовой, и его поглотила толпа. Какие-то секунды толпа пыталась обтекать возникшее препятствие: увидевшие, как он упал, старались не наступать на него, но те, кто напирал сзади, не видели упавшего человека, и вскоре его затоптали.

Свенсон бежал так, как никогда прежде в жизни, мимо дравшихся с толпой всадников, мимо перевернутой пожарной телеги, спотыкаясь и уворачиваясь. Его лягали ногой в спину, били по лицу и едва не повалили. Он остановился, задыхаясь, и стоял, прижавшись спиной к молодому деревцу: только одно оно уцелело, все остальные растения в саду были сломаны и растоптаны. Огонь уже полностью охватил одну сторону улицы, и было понятно, что он вот-вот перекинется на другую. Согнувшиеся фигуры сновали повсюду. Это были стервятники, обшаривавшие карманы трупов и подбиравшие безделушки и домашнюю утварь, потерянную и брошенную беглецами.

Трещина в ребре вызвала сильный укол боли, такой острый, что у доктора заныла даже челюсть. Он крепче прижал Франческу к груди и неуклюже попытался восстановить кровообращение в ее конечностях. Она с трудом и клокотанием дышала.

– Теперь уже скоро, моя дорогая. Зеленая дверь в караулку, а потом горячий чай, и ванна, и табак для меня. Боже мой!

Волосы девочки, курчавые от пота и грязи, прилипли к ее лбу. Он нежно похлопал Франческу, надеясь на ответную реакцию. Она моргнула, но голубые глаза были тусклыми и покрылись какой-то пленкой.

– Ты отлично справилась, милая, просто подожди немного, и мы расскажем графине.

Опять раздался рев труб. Уланы возвращались за новой кровавой жатвой. Он поспешил в обратном направлении – и вдруг, как послание с небес, увидел табличку: Аахенская улица.

– Слава богу… Господи… Слава богу…

Услышав топот сапог, Свенсон резко остановился. Старый Дворец пламя не тронуло, но караульная будка была разрушена, а входная дверь в бордель – распахнута. Сад завалили обломки, и, пока он глядел, отупев от изнеможения, появились два солдата, которые несли деревянный сундук из кабинета Маделин Крафт. За ними показались еще двое, они вели группу напуганных женщин, одеяния которых так же плохо подходили для прогулок по улице, как напудренный парик неуместен в доме бедняка. Люди Бронка грабили Старый Дворец, будто он был их военной добычей.

Доктор повернулся, собираясь бежать, чтобы найти Махмуда и миссис Крафт, если их еще не схватили, но сильная рука толкнула его на железный забор. Дородный капрал мрачно улыбнулся, примериваясь разбить доктору лицо прикладом мушкета.

– Ради бога, – взмолился Свенсон. – Со мной ребенок…

– Подождите, подождите вы там!

Офицер подошел от улицы, на которой люди Бронка устанавливали кордон.

– Взгляни на его форму, идиот! – кричал офицер. – Это тот немец полковника! Посадить его в фургон, немедленно!

До того как Свенсон сумел обратиться к офицеру, капрал затолкнул его в закрытый торговый фургон. Он неуклюже упал на бок, перекатившись, чтобы защитить девочку, и еле успел убрать ноги, а то бы их прищемила захлопнувшаяся дверь. Звяканье заставило доктора вздрогнуть. У противоположной стенки, прикованный к скамье, сидел мистер Горин – он был окровавлен, весь в синяках, с кляпом во рту.

Свенсон дотянулся до его кляпа, но замер, заметив ужас в глазах Горина. Он поглядел вниз и увидел в полумраке, что голова Франчески Траппинг повисла, а ее темный рот широко раскрыт. Лицо девочки было холодным. Глаза стали безжизненными, она не моргала.

Он не представлял ни как долго они ехали, ни куда их везут тюремщики. Острое чувство вины приковало доктора к скамье и сковало его мозг. Он завернул Франческу в свою шинель и стал ее укачивать, понимая, что это бессмысленно.

В какой-то момент он вытащил кляп изо рта Горина, но цепи были закреплены крепко. Монотонным опустошенным голосом он постарался, как мог, ответить на вопросы Горина. Ничего из этого не имело значения. Он знал, что девочке плохо. Немного ивовой коры, ради бога! Графиня ди Лакер-Сфорца накинула петлю на шею Франческе Траппинг, а он, Абеляр Свенсон, выбил из-под нее опору.

– Она уже была обречена. – Голос Горина был тихим и еле слышным на фоне скрипа фургона и стука копыт. Свенсон тупо кивнул. Это ничего не меняло. Он был совершенно потерян. Доктор поднял глаза и встретил испытующий взгляд Горина. Тот отшатнулся.

– Вы также больны?

Свенсон пожевал губами, и на них появилась тень улыбки, неуместной, страшной.

– Ничего серьезного.

– Но… ваши глаза, ваше лицо…

– Я уверен, что это только из-за отсутствия табака.

– Вы сошли с ума?

Свенсон услышал его вопрос как бы с расстояния. Горин уставился на руку Свенсона, гладившую волосы девочки. Доктор осторожно опустил ее себе на колени.

– Извините меня. Слишком много дел мне предстоит сделать, прежде чем я смогу позволить себе умереть.

Горин склонился к нему так близко, как позволяли цепи.

– Вы уверены, что Махмуда и миссис Крафт не схватили? Уверены, что она поправилась?

– О да.

– Тогда куда нас везут? – Горин безуспешно пытался разглядеть что-нибудь через вентиляционные отверстия. Свенсон глядел на туфельку Франчески, высунувшуюся из-под его шинели, и удивлялся тому, какая у нее маленькая и хрупкая ножка.

– Все произошло так, как вы и предполагали, – продолжил Горин. – Три недели мы терпели вторжения Бронка. Солдаты ходили на нашей территории, в любое время появлялся полковник и тот, другой.

Верхняя губа Горина была разбита, опухоль нарушила безукоризненную линию его аккуратно подстриженных усиков. Почти как волчья пасть, подумал Свенсон, отметив, что теперь Горин не казался таким уж умным. Почему увечья и травмы, какими бы ни были их причины, приводили к тому, что раненые начинали казаться не слишком умными или их вообще сбрасывали со счетов…

– Тот человек никогда не сказал ни слова, знаете ли. Мы предлагали комнаты, выбор партнеров. Он этим пользовался, конечно, но не проронил ни слова. Ни бумаг, ни клубных карточек, даже метки на одежде, чтобы отыскать портного. Ни одного ключа. Зато я видел его руки.

– Когда я его встретил, он был в перчатках.

– Он всегда их носил. Но однажды я шпионил за ними в туннеле. Руки этого субъекта были в пятнах.

– Родинки?

– Бывают синие родинки?

Колеса замедлили ход, заскрипев по гравию. Горин оцепенел.

– Что они сделают? Я не солдат и не смогу выдержать боль!

Свенсон поежился. Он вспотел, пока убегал из института, и сейчас доктору было холодно. Он опустил руку в карман кителя, и вынул синюю пластинку с воспоминаниями графини о картине. Доктор бросил ее на пол и растер каблуком в пыль.

– Что вы делаете? И что это? – Горин показал на кожаный футляр, висевший на плече Свенсона. – Что-то ценное? Можно было обменять пластинку на наши жизни…

– Если бы они хотели убить вас, вы бы уже были мертвы. А поскольку вы не знаете, где друзья, то не сможете предать их.

– Бронк ничему не поверит! – Голос Горина стал громче. – Они меня подвесят на дыбе…

– Дыбы не стоят на каждом углу. Вы – заложник, с вашей помощью военные хотят поймать Махмуда и миссис Крафт.

Фургон остановился. Несмотря на мрачное настроение, у Свенсона появилась идея.

– Подождите. Что полковник Бронк сказал вам, когда арестовал? Когда он узнал, что мы ушли в туннель…

– Назвал меня охочим до шлюх изменником, а потом меня сбили на пол.

– И больше ничего? Они будут охотиться на миссис Крафт и Махмуда и убьют их.

Шум отпиравшегося замка отдавался эхом в пустом пространстве.

Горин отрицательно покачал головой.

– Это не был Бронк – кто-то другой, и, когда мы были снаружи и шел дым, он сказал…

– Что?

– Что человек не станет разжигать свой погребальный костер без причины.

На их головы натянули мешки из ткани. Свенсон умолял солдат позаботиться о теле Франчески, но они не стали слушать, просто вытащили его из фургона и связали руки. Мешок на голове пах овсом. Через несколько минут, после того как доктор не раз споткнулся и ушиб лодыжки, его усадили на жесткий деревянный стул.

– Дайте мне посмотреть на пленника.

Капюшон сняли. За столом сидел джентльмен, с которым он однажды столкнулся в Старом Дворце, тот самый спутник Бронка. Солдат положил на стол кожаный футляр и смятую шинель Свенсона.

– Подождите снаружи.

Военный спокойно вышел из комнаты. Мужчина, сидевший за столом, принялся опустошать карманы шинели. У Свенсона появилось время рассмотреть его: примерно сорок лет, напомаженные черные волосы, расчесанные на пробор, подкрученные усы, острая козлиная бородка. Он был узкокостным, но полным, очевидно, мало упражнялся физически, но подвижные глаза и точные движения затянутых в перчатки рук свидетельствовали об остроте восприятия и энергичности.

Мужчина положил револьвер Свенсона рядом с помятым носовым платком, огрызком карандаша, грязными банкнотами и покореженным серебряным портсигаром. Кожаный футляр он проигнорировал.

– Вам нравится комната, доктор? Прежде здесь находилась библиотека, но в ней было почему-то всегда сыро, так что книги убрали. Заброшенные комнаты, как и люди, используются для самых разных целей. А мне еще понравился пробковый пол. Тихо и удобно, да еще он окрашен в медовый цвет. Почему бы в каждой комнате не постелить пробковый пол? Мир стал бы лучше.

Он выгнул брови – они были выщипанные и такие тонкие, как у молоденьких девушек. В облике мужчины было много запоминающихся деталей: напомаженные волосы, очки в металлической оправе, пухлый маленький рот – все это создавало общее впечатление нарочитости и чрезмерности.

– Мир стал бы тише, – бесцветным голосом ответил Свенсон.

– А разве это не одно и то же? – Мужчина покачал головой, и на его лице появилось более сдержанное выражение. – Мне жаль, я предвидел нашу встречу, и это веселило меня, хотя обстоятельства весьма печальные. Я – мистер Шопфиль.

– И вы знакомы со мной?

– Конечно.

– Вы послали Бронка, чтобы опознать меня в офисе.

– Только чтобы убедиться. Мне требовалось быть в другом месте.

– В здании таможни.

Шопфиль хихикнул с сожалением.

– Только для того, чтобы узнать, что вы там были тоже! И разве могло быть иначе, в конце концов, учитывая наши общие исследования?

– Где полковник Бронк?

Шопфиль махнул рукой.

– Это неважно. Но вы! Вы были на дирижабле Вандаариффа! И в Парчфелдте! И в здании таможни – и теперь в институте! Как же я ждал, чтобы задать вопросы человеку, который знает столь многое!

– Вы могли спросить Роберта Вандаариффа.

– Этот джентльмен остается для меня вне досягаемости.

– Могу ли я поинтересоваться, что же входит в сферу вашей досягаемости?

– Было бы так приятно поболтать с вами, но сейчас нет времени. Хотите сигарету?

Шопфиль ухмыльнулся, глядя на покореженный портсигар, и позвонил в звонок. Солдат снова вошел в комнату, держа руку на эфесе сабли.

– Сигарету доктору Свенсону. Вообще, дайте бедняге полдюжины.

Солдат отсчитал шесть сигарет в дрожащую ладонь Свенсона, а потом добавил коробок безопасных спичек. Он щелкнул каблуками и вышел.

– Зажигайте, зажигайте! – подбадривал доктора Шопфиль. – Мне нужен человек, способный думать, а не трясущаяся развалина. – Он достал карманные часы из жилетного кармана и поджал губы. – К делу. Как Роберту Вандаариффу удалось потопить дирижабль в море? На борту был его сообщник, который направил корабль вниз, или тот был поврежден еще до того, как покинул Харшморт?

Свенсон слишком глубоко затянулся и закашлялся.

– Простите?

– Не робейте, капитан-хирург. Мне известно о союзе Вандаариффа, Генри Ксонка и герцога Сталмерского. Я выявил их главных агентов и многих мелких соучастников. Грандиозный план злодеев почти осуществился… и тогда одним смелым ударом Вандаарифф уничтожает двух главных соперников – Генри Ксонка и герцога – и отправляет подручных, выполнивших свою задачу, к верной гибели. Вся Макленбургская экспедиция не что иное, как отвлекающий маневр! Потом, чтобы защитить себя, он притворяется, будто у него кровавая лихорадка, но тайно захватывает контроль над оружейными заводами Ксонка и министерствами, а за ними – как теперь ясно даже последнему чистильщику обуви – всю страну!

Свенсон стряхнул пепел в спичечный коробок.

– Лидия Вандаарифф была пассажиром на этом дирижабле.

Шопфиль пожал плечами.

– Я вижу, у вас мало опыта общения с богатыми финансистами.

– Обстоятельства ее гибели просто ужасны.

– Таков стиль лорда Вандаариффа: другие будут чувствовать себя в безопасности в его руках в присутствии Лидии. Более того, оставшимся врагам показали, что он готов пойти на все! Его собственное дитя! Они скорчились от страха! Но вернемся к моему вопросу. Когда вы поняли, что дирижабль утонет?

– Когда он ударился о воду.

– Вы шутите. Взорвалось ли устройство с часовым механизмом, подобное тем, что мы видели здесь?

– Разве это важно? Дирижабль утонул, почти все, кто был на борту, мертвы…

– Ага! А кто уцелел? Если там был сообщник, то он, вероятнее всего, выжил.

Свенсон дал дыму наполнить свои легкие, набираясь сил.

– Если вы подозреваете, что сообщником был я, какой смысл отрицать этот факт? Вы мне или верите, или нет.

– Это мое дело. Вы будете отвечать?

– Шесть человек выжили. Трое из них теперь мертвы: Франсис Ксонк, Элоиза Дуджонг, Селеста Темпл. Двое других – кардинал Чань и графиня ди Лакер-Сфорца, возможно, также мертвы, остаюсь только я. – Он засунул окурок в коробок. – Но это не имеет значения. Вы ошибаетесь.

– Относительно вас?

– Относительно всего. Дирижабль рухнул вовсе не из-за разработанного заранее плана. Роберт Вандаарифф потерпел поражение так же, как и Генри Ксонк или герцог. В Парчфелдте он возродился в образе чудовища в своем облике. Чего бы Вандаарифф ни хотел в жизни, теперь, я уверяю вас, он этого не хочет.

– Шокирующие утверждения! Что вы имеете в виду?

– Он лишился рассудка. Вполне буквально – у него теперь другой разум.

Шопфиль побарабанил пальцами по столу. Потому ударил по нему кулаком.

– Перестаньте меня дурачить, доктор. То, что вы говорите, выглядит правдоподобно, но я-то знаю, что вы ошибаетесь!

За ним в стене открылась панель, и Шопфиль обернулся.

– Мистер Келлинг, уже? Удивительная скорость!

Келлинг, стройный мужчина с лисьими чертами лица, вошел, держа широкий поднос, заставленный широкими и низкими сосудами. В каждом плавали странные предметы – трубчатые, похожие на губку, испачканные чернилами, похожие на коллекцию беспозвоночных. Но Свенсон не мог спрятаться от своих знаний анатомии, и у него перехватило горло. В каждом сосуде были образцы пораженных тканей, иссеченных из тела ребенка – Франчески Траппинг. Он прыгнул к револьверу.

С неожиданной для его комплекции проворностью Шопфиль схватил деревянный поднос и сильно ударил Свенсона по голове. Оглушенный доктор получил еще два быстрых удара: один по руке, которая тянулась к пистолету, а другой по лицу. Последний удар отбросил его от стола. Он огляделся, хлопая глазами, рассерженный и беспомощный. Шопфиль оставался сидеть, револьвер лежал на столе, он его не взял, но мог это сделать в любую секунду. Выражение его лица оставалось приветливым.

– Хирург и шпион, и все-таки вы сентиментальны, хотя обе ваши профессии менее всего располагают к этому. Ребенок мертв, сэр.

Свенсон почувствовал, как горит его лицо. Шопфиль потянулся к ближайшему сосуду, но Келлинг еще не ушел и прошептал ему что-то на ухо. Шопфиль с нетерпением кивнул.

– Отсрочка! Хотя я хотел бы услышать ваше мнение, доктор, потому что эти образцы совсем не похожи на собранные нами на месте взрывов. Так и подмывает порассуждать о них.

Он покосился на револьвер Свенсона.

– Оставьте здесь.

Шопфиль бросил доктору шинель через стол, и тот поймал ее.

– Хотя я бы не стал ее надевать. Да и вы с радостью обменяете ее тепло на стакан ледяного апельсинового сока!

Келлинг ждал в коридоре рядом с овальным люком наподобие тех, что можно увидеть на военных кораблях. Свенсон последовал за Шопфилем по темному проходу, пахнувшему плесенью. Он подумал о том, чтобы напасть на этого манерного типа – проход был таким узким, что тому было трудно повернуться, но засомневался и вдруг ощутил усталость и отчаяние. Если он убежит, то куда направится? Что будет делать? Свенсону стало так одиноко, как никогда в жизни.

Воздух был сырым и пах ржавчиной. Они продолжали идти. Неожиданно доктор почувствовал, что палец в перчатке бесцеремонно прикоснулся к его губам. Он с трудом поборол искушение укусить его. Осторожно пошарив в темноте, Шопфиль сдвинул крошечную панель в стене: открылось окошко размером с игральную карту. Оттуда проникали свет и тепло, сырой воздух с гнилым запахом серы… и звуки льющейся воды, брызг, плеска. Звуки, возникающие, когда люди моются в бане.

Очень большая баня. Свенсон извлек монокль из кителя и вытер о брючину. Он и раньше видал бани, но редко они были такими пышными или такими старыми, как та, в которую он подглядывал сейчас, будто римский остов города скрывался под штукатуркой с гипсовыми цветами и птицами, а также под кирпичными арками, облицованными цветными керамическими плитками. Слуги ходили между бассейнами и несли подносы с закусками и напитками и пачки толстых турецких полотенец.

Плеск привлек внимание Свенсона к бассейну, находившемуся перед ним. В дальнем конце плавали несколько женщин, раскрасневшихся от тепла, их волосы были убраны под тюрбанами, купальные костюмы из тонкого муслина прилипли к телам. Свенсон глядел с тоской на голые шеи, плечи, на груди, видневшиеся над водой. Одна леди подняла влажную руку – это был сигнал. Несколько всплесков вне его поля зрения, и еще одна женщина, седая и толстая, выплыла на середину бассейна. Она кивнула.

– Дамы, за которыми вы посылали…

Свенсон не мог видеть, к кому она обращалась: эти женщины находились прямо под крошечным окном, но подавил возглас удивления, когда еще одна фигура скользнула вперед. Муслиновый купальный костюм прилип к ее торсу, обнаженные руки и ноги блестели. Седоволосая женщина объявила:.

– Розамонда, графиня ди Лакер-Сфорца, Ваше Величество. Итальянская дворянка.

Графиня робко моргнула фиалковыми глазами. С убранными под тюрбан черными волосами она казалась волнующе естественной, почти невинной.

– Я весьма польщена вниманием Вашего Величества, – пробормотала она, кивая той, что находилась непосредственно под панелью Свенсона.

Доктор повернулся к Шопфилю, но тот нетерпеливо показал ему кивком, что нужно вернуться к окну. Вторая фигура оказалась в поле зрения, и у Свенсона перехватило дыхание.

– И спутница графини… – Женщина сделала паузу, чтобы выразить неодобрение. – Мисс Селестиал Темпл.

Над ухом из-под тюрбана виднелся шрам, на щеках появились свежие царапины… но это была она. Живая.

Каким-то образом вместе с графиней она оказалась здесь, как ни трудно было в это поверить. На аудиенции с самой королевой! Довольный Шопфиль покачивался, радуясь, как школьник.

– Ради бога, – прошептал Свенсон, – кто вы?

Шопфиль наклонился к его уху:

– Как вы думаете, кем я могу быть? Я – наследник Роберта Вандаариффа!

Назад: Глава 5 Усыпальница

Дальше: Глава 7 Термы

Глава 6 Сомнамбула

Глава 6
Сомнамбула