Глава 4
В сторожке парни застали пожилого узбека.
Левченко вспомнил, как его зовут, и сказал:
– Салам, Юлдаш-ака!
– Салам, – ответил сторож.
– Нам бы водки.
– Какой такой водки? Здесь не магазин, не ресторан!
– Так мы свои. У твоего сына Тахира уже брали.
– Тахир говорил о солдатах, вы же офицеры.
– Были курсантами, стали лейтенантами.
– Что-то быстро.
– Сейчас все делается быстро. Так ты продашь водку? А то нам завтра в Таджикистан улетать.
– Так вы из войсковой части?
– Да, временно там расположились, а прибыли из Самарканда.
– В Самарканде у нас родственники живут. Хоп, сколько надо водки?
– Два литра, – ответил Логинов.
– Хорошо, подождите.
Юлдаш вынес четыре бутылки, которые тут же утонули в карманах офицерских бушлатов.
– Спасибо, Юлдаш-ака!
– Удачи вам в Таджикистане, – сказал узбек и отчего-то вздохнул.
Друзья купили в магазине нехитрой закуски и вернулись в часть.
В расположении роты оказался старший лейтенант Климась.
– О! Еще на ногах? А чего хмурые?
– Нет, – ответил Левченко. – Вполне нормальные.
– А в бушлатах пойло?
– Так точно, – не стал врать Левченко. – Черт!.. – спохватился он. – Я ж вам, Петр Владимирович, подарок на прощанье приготовил.
– Что за подарок?
– Сейчас.
Логинов и Корнеев недоуменно переглянулись.
В училище существовала традиция шить в Ташкенте фуражки с высокой тульей и лаковым козырьком. После выпуска офицеры ехали в них к месту службы. В войсках они часто получали выговоры за нарушение формы одежды, но не отказывались от этих головных уборов.
Вот и Левченко сшил фуражку. Он достал ее из сумки и принес в бытовку.
– Вот, товарищ старший лейтенант, это вам. Мне она в Таджикистане не понадобится.
– Спасибо, Миша! Я как раз хотел заказывать новую, старая износилась. – Старлей взял фуражку и спросил: – Где пить собираетесь? В казарме не советую.
– В клуб пойдем, – неожиданно сказал Корнеев. – Я видел там что-то типа банкетного зала. В клубе никто искать не будет.
– Как знать. Ладно. Только не шумите сильно.
– Само собой.
Логинов взглянул на бывшего взводного и сказал:
– Мы днем в кафе посидели, выпили, на улицу вышли, бушлаты нараспашку, а тут, как назло, патруль. Но странное дело, начальник патруля даже внимания на нас не обратил. Не знаете, что за дела? Или в Ташкенте всегда так было?
– Нет, раньше вы в момент загремели бы на гауптвахту. Дело в том, что военным патрулям, милиции, сотрудникам других силовых ведомств строго приказано ни при каких обстоятельствах не задерживать офицеров в полевой форме. Вот такие вы ценные кадры. А если кто-то будет в хлам и не сможет сам передвигаться, тех доставлять в войсковую часть.
– Понятно. Я-то думал, с чего такая беспечность начальника патруля? А оно вот в чем дело.
Друзья сбросили бушлаты на кровати и в полевой форме прошли в клуб.
Левченко спросил у Логинова:
– Ну и где твой банкетный зал?
– А вон справа.
Офицеры открыли дверь и оказались в помещении с большим столом и десятком стульев вокруг него.
– То, что надо, – проговорил Левченко. – Как ты, Серега, заметил этот зал?
– Случайно. После собрания из него женщина выходила, я и увидел стол со стульями. А что может быть в небольшой комнате клуба? Только помещение для встречи начальства или пьянки в узком кругу.
– Вот мы в узком кругу и выпьем. Давай на стол все, что принесли.
– Черт! – проговорил Корнеев. – А кружки-то мы не взяли.
– Может, здесь есть посуда? – Логинов осмотрелся, открыл створки шкафа. – Нет, пусто. – Он повернулся к Корнееву: – Давай, Андрей, вали обратно в казарму либо пулей в столовую. Из горла как-то несолидно пить.
– А чего я?
– Ты же о кружках вспомнил, значит, тебе и идти. Любая инициатива наказуема.
Корнеев вернулся быстро. Он взял кружки в солдатской столовой.
Друзья выпили и сразу же заметно захмелели. На старые дрожжи водка била по мозгам мгновенно.
Как это нередко бывает, разговор вновь коснулся женщин.
– Нет, мужики, – проговорил Логинов. – Я все-таки ломанусь в кафе и сниму какую-нибудь миниатюрную девочку.
– А чего ты один? – спросил Левченко. – Все пойдем. Ты как, Андрюша? – Он посмотрел на Корнеева.
– Я – за.
– Тогда пьем еще по сто, переодеваемся в гражданку и валим.
– Это кто собрался куда-то валить? – раздался голос от входа в зал.
Друзья обернулись к дверям, тут же поднялись и приняли, как уж могли, положение «смирно». На входе стоял полковник Сафонов.
– Не слышу ответа, товарищи лейтенанты.
Логинов сказал с вызовом:
– К бабам, товарищ полковник. А что? Имеем полное право.
Сафонов усмехнулся.
– Вас сейчас самих пользовать можно! Какие бабы? Тоже мне, орлы комнатные. До казармы-то своим ходом доберетесь или мне наряд вызывать?
– Доберемся. А кто нас слил, товарищ полковник? – спросил Левченко.
– А чего вас сливать? Корнеев хоть бы догадался кружки спрятать, когда от столовой спешил сюда.
Левченко взглянул на Корнеева:
– Ну ты и чудак на букву «м», Андрюша!
Сафонов подошел к столу:
– Все собрали и марш в казарму!
– Есть! – ответил Левченко. – Вот допьем бутылку и пойдем строевым шагом в казарму.
– И с песней, – добавил Логинов.
– Песни вы завтра поутру петь будете. А бутылку я конфискую. – Полковник забрал со стола начатую емкость.
– Но, товарищ полковник, так не пойдет. Мы пойло за свои бабки покупали, сидели спокойно, никого не трогали. Мы уже не курсанты, имеем право выпить в свободное время.
– И с дамами расслабиться, – поддакнул Логинов.
Сафонов посмотрел на молодых лейтенантов и спросил:
– А как насчет того, чтобы вернуться в училище?
– Чего мы забыли в Самарканде?
– Приказ на увольнение. Или думаете, это сложно сделать? Замену вам найдут, и утром здесь будут уже другие офицеры. Вы, конечно, в войска уже не попадете, а вот в запас – очень даже легко. Без выходного пособия.
– Все понятно, – сказал Левченко. – Виноваты. Убираем стол, отдаем водку и маршируем в казарму.
– Вот это другой разговор.
Сафонов шагнул к двери, на выходе обернулся и заявил:
– Через пять минут вижу вас в подразделении!
– Так точно! – за всех ответил Левченко.
Как только полковник ушел, Логинов дал подзатыльник Корнееву:
– Из-за тебя, чудик, влетели. Теперь ни баб, ни пойла. Неужели не мог кружки спрятать?
– Куда? И ты, Серега, руки-то не распускай, ответить могу.
– Хорош базарить! – тоном приказа сказал Левченко. – Может, это и к лучшему. Быстро убираем все со стола и валим в казарму. А то в натуре загремим обратно в училище.
Убравшись, друзья вернулись в казарму, где их встретил старший лейтенант Климась.
– Ну и как это понимать, товарищи офицеры?
– Что понимать, товарищ старший лейтенант? – спросил Левченко.
– Залет ваш. Я просил, чтобы все тихо было, а вы?..
– Но кто знал, что Сафонов вычислит Корнеева?
– Расслабились.
– А где полковник? – спросил Логинов.
– Он мне поручил встретить ваши благородия. Так, орлы, все в кубрик и на боковую. К утру должны быть как огурчики. Убедительно советую не покидать части. Иначе ваша офицерская служба закончится, так, по сути, и не начавшись. Вопросы?
– Нет вопросов, – ответил Левченко.
– Вперед! А мне сидеть теперь с вами всю ночь.
Логинов улыбнулся:
– А что, Петр Владимирович, сами, поди, тоже уже с какой-нибудь дамой договорились о романтическом ужине?
– Еще одно слово, Сережа, и получишь в морду! Это я тебе гарантирую.
Логинов поднял руки:
– Понял! Молчу! Но если прав, то искренне сочувствую.
Сергей тут же рванул в кубрик и с ходу врезался головой в косяк арки, отделяющей спальные помещения от бытовки. Ничего страшного не произошло, но шишку он набил приличную.
Климась вздохнул.
– Эх, молодежь, нельзя вам на войну, с полгодика в войсках бы пообтереться. О чем думает командование, бросая вас в пекло? – Он взглянул на Левченко. – Помоги другу. И спать! Проверю.
Утро было тяжелым.
Старший лейтенант Климась, дежуривший в казарме всю ночь, в 7.00 объявил подъем. Он приказал дневальным открыть все форточки, так как в казарме стоял невообразимый запах перегара.
Молодые офицеры поднялись с трудом. Насколько вчера было весело, настолько сегодня плохо. Болели, конечно, не все, но большинство. До 8 часов парни приводили себя в порядок, брились, умывались, чистили обувь.
В 8.30 Климась объявил построение на завтрак.
Из-за угла казармы показался полковник Сафонов и обратился к офицерам:
– Сейчас, товарищи лейтенанты, завтрак, после всем находиться в казарме в готовности к убытию на военный аэродром. Предупреждаю, никаких отлучек из подразделения. Приказ на вылет может поступить в любой момент.
Из строя раздался вопрос:
– А кто не хочет завтракать?
– Что? Головка бо-бо?
– Если бы головка, товарищ полковник!
По строю прошелся смешок.
– Это кто такой разговорчивый?
– Кур… лейтенант Петров.
– Для таких умников, как лейтенант Петров, объясняю: завтрак в восемь сорок пять! Те, кому каша не полезет в рот после перепоя, могут остаться в казарме. Вы не курсанты, заставлять не буду. Но из расположения ни ногой.
В столовую ушла половина взвода.
Левченко с Логиновым вернулись в кубрик.
– Эх! – проговорил Сергей. – Сейчас бы сюда тот пузырь, что забрал Сафонов.
– Нет, тяжело. Пивка бы немного.
– Еще в самолете лететь. Интересно, на транспортном борту пакеты предусмотрены?
– Какие пакеты?
– Для блевотины.
– Уже! И куча стюардесс в коротких юбках и с подносами, на которых стоят бутылки «Жигулевского».
– Хреново, Миша.
– Кто бы спорил, а что делать?
– Ничего не поделаешь. Но все скоро закончится. В Таджикистане наверняка не до расслабухи будет.
– Это точно. Там уже войска, война.
– Ну и хорошо.
– Чего ж хорошего, Серега?
– По крайней мере, не сопьемся от безделья.
– От безделья не сопьемся, это ты верно заметил. Пойду воды хлебну, сушняк мучит.
– Давай.
Сергей прилег на кровать.
Левченко прошел в умывальник, приложился к крану. От холодной воды ему стало немного полегче. Сполоснув лицо, он вернулся в казарму. Туда подошли и лейтенанты, которые ходили на завтрак. Наступило тягостное время ожидания. Говорили мало, больше думали, вспоминали, может быть, и мечтали. Каждый о своем.
Наступившую тишину разорвал резкий приказ старшего лейтенанта Климася:
– Внимание, взвод! Всем с сумками на выход. Построение у казармы!
Офицеры построились, к казарме подъехал училищный автобус. Видимо, водитель-старшина имел приказ находиться в Ташкенте до убытия взвода лейтенантов в Таджикистан.
– По местам! – скомандовал Климась.
Молодые офицеры заняли места в автобусе. С ними находились полковник Сафонов и старший лейтенант Климась. Автобус выехал с территории части и через двадцать минут оказался на военном аэродроме Тузель, где стоял «Ил-76» с опущенной рампой.
Солдаты грузили в самолет какие-то ящики с двух «Уралов». Рядом стояли офицеры с десантными сумками.
Взвод вышел на бетонку. Сафонов пожелал всем удачной службы, Климась проводил молодых лейтенантов до самолета. Офицеры поднялись на борт, заняли места на скамейках.
Рампа закрылась, загудели двигатели. Самолет вырулил на взлетно-посадочную полосу и начал разбег. Вскоре «Ил-76» оторвался от бетонки, задрал нос, стал набирать скорость и высоту.
Левченко во время подъема посмотрел на Логинова. Сергей сидел бледный, словно кровь отошла к ногам. Было заметно, что его тошнит, но Логинов держался. Благо полет продолжался недолго, чуть более получаса.
Шасси коснулось бетонки уже на аэродроме в Таджикистане. Открылась рампа, и молодые офицеры вышли на свежий воздух. С облегчением вздохнул и Логинов.
Группу офицеров, прибывших из Самарканда, встречал капитан-таджик. Парни узнали у него, что они доставлены на аэродром Айни близ города Гиссара, в двадцати пяти километрах от Душанбе.
Минут через сорок автобус въехал в Душанбе, сильно отличавшийся от Ташкента и чем-то напоминавший Самарканд. Он остановился у обшарпанного здания, над которым гордо реял государственный флаг, а у центрального входа красовалась вывеска: «Министерство обороны Республики Таджикистан».
Логинов кивнул на здание и проговорил:
– И это Министерство обороны независимого государства?
– Ты читать разучился? – вопросом на вопрос ответил Левченко.
– А почему нас сюда привезли, а не в штаб российского соединения? Почему нас встречал капитан-таджик, а не представители командования двести первой дивизии?
– Не знаю, – задумчиво проговорил Левченко. – Я как-то об этом не подумал. Может, министерство и штаб дивизии находятся в одном здании?
– Вряд ли. У таджиков свои дела, у россиян – свои.
– Тогда выходит непонятка.
Капитан поторапливал офицеров:
– Проходите в актовый зал.
Там сидели такие же молодые офицеры с эмблемами мотострелков и танкистов. Были старшие лейтенанты и капитаны.
– Ни хрена не понимаю, – проговорил Левченко.
К нему подошел капитан-таджик, и Михаил спросил его:
– На хрена эта суета? Почему нас собрали в вашем министерстве, а не в штабе двести первой дивизии?
– Это узнаете позже!
– А ты сказать не можешь?
– Нет! – заявил капитан и растворился в зале.
Ситуация прояснилась через несколько минут, когда на сцену вышел генерал-майор и заявил:
– Я – министр обороны Республики Таджикистан. Рад приветствовать вас, офицеров, прибывших в республику для того, чтобы помочь создать вооруженные силы молодого независимого государства.
По залу прокатился ропот.
Какой-то лейтенант поднялся и сказал:
– Но, товарищ генерал-майор, нам в училище говорили, что мы направляемся для прохождения службы в двести первую российскую мотострелковую дивизию.
– А вот перебивать старшего по званию недопустимо! Неужели вас этому не учили, лейтенант? Мне известно, что вам говорили в училищах, но прибыли вы для службы в Таджикистане. Задача перед вами предельно ясная – помочь в создании вооруженных сил, а конкретно – первой мотострелковой бригады и бригады специального назначения.
– Это обман, – крикнул кто-то из зала.
Крик подхватили, посыпались возмущенные вопросы.
Министр молча выслушал их, затем поднял руку и сказал:
– Успокойтесь. Наше правительство договорилось с правительством Республики Узбекистан, что вы будете служить в Вооруженных силах Таджикистана пять лет. Затем возможна замена, но это будет зависеть от обстановки. Кто не согласен служить в армии Таджикистана, тот может сдать удостоверение личности, диплом и ехать домой. Держать никого не станем.
Желающих отказаться не нашлось.
Логинов проговорил:
– Вот мы и приехали, мать их, этих местных правителей! Прав оказался Велисевич, завернули нам в бумажку дерьмо, а мы его проглотили.
– Да, – согласился Левченко. – Попали так попали.
– Может, к черту этот Таджикистан? Свалим домой?
– Без дипломов и удостоверений?
– Зачем? Документы заберем, а свалим тихо.
– Сначала надо присмотреться, что к чему. Свалить, думаю, всегда успеем. И потом, на хрена куда-то валить, если можно обратиться к командиру российской дивизии? Он, пожалуй, здесь имеет больший вес, чем этот генерал. В общем, посмотрим.
– Да, полная лажа!
Министр обороны Таджикистана между тем продолжал выступление. Он объяснил обстановку, сложившуюся в республике и на ее границах на данный момент, рассказал о политике правительства, полностью ориентированной на Россию, и еще много о чем, что не запомнилось. Закончив речь, генерал ушел.
На сцене остался полковник.
– Внимание, товарищи офицеры! Сейчас я оглашу списки, кто направляется в первую мотострелковую бригаду, а кто – в бригаду спецназа. Этих соединений как таковых еще нет. Вот вы и станете основой формируемых бригад.
Полковник зачитал списки. Левченко, Логинов, Гончаров, Налимов, Марин, Кожичук и многие другие офицеры-самаркандцы были причислены к первой мотострелковой бригаде. Все они попали в третий мотострелковый батальон. На должности названные лейтенанты назначались произвольно. Так Алексей Гончаров сразу получил должность начальника штаба батальона, Владимир Налимов – заместителя комбата по воспитательной работе, Влад Марин – командира первой роты. Михаил Левченко, Сергей Суворов и Сергей Логинов были назначены командирами взводов.
Вот так навскидку производилось формирование соединения. В Министерстве обороны Таджикистана особо не напрягались, составляя штаты. На должности ставились первые попавшиеся офицеры из общего списка выпускников. Полковник представил и командира третьего мотострелкового батальона капитана Карима Маджитова.
– Теперь мы одно подразделение, как говорится, единая команда. Служить и воевать будем вместе, – заявил тот.
Марин спросил:
– С кем воевать?
– Как с кем? С исламистами, талибами, повстанцами, которые хотят вернуть страну в средневековье.
– Я имел в виду, где наш личный состав? Списки есть, а людей нет.
– Понял. Личный состав недалеко, здесь же, в другом актовом зале министерства. В республике проведена мобилизация. Ведь наше правительство не имело своей армии и только сейчас начало создавать ее.
Логинов спросил:
– Это что, нам партизан дадут?
Под «партизанами» подразумевались лица, призванные в армию на определенное время из запаса.
– Да, партизан, – ответил комбат, отчего-то весело улыбаясь. – Идемте принимать личный состав. Особо не удивляйтесь, людей с гражданки призвали. Кто-то когда-то служил в пехоте, кто-то в артиллерии, кто-то в стройбате. Солдаты из них, конечно, никакие, но других не будет. Позже, когда министерство наладит нормальный призыв, начнет поступать молодежь. Один Всевышний знает, лучше это будет или хуже. Но к делу. Сейчас проходим в зал, каждый командир взвода собирает своих подчиненных и рассаживает их отдельно. Потом я обозначу порядок дальнейших действий.
Алексей Гончаров на правах первого заместителя командира батальона, коим являлся начальник штаба, задал вопрос комбату:
– А вы, товарищ капитан, если не секрет, кем раньше служили?
– Я танкист, – охотно ответил Маджитов. – Был командиром взвода, сейчас назначен комбатом.
– Понятно.
– Прошу, товарищи офицеры, следовать за мной.
Когда Левченко увидел свой личный состав, он растерялся. Среди солдат были мужчины гораздо старше не только взводного, но и комбата. Сразу выделялся один таджик, которому на вид можно было дать лет шестьдесят пять.
Левченко обратился к нему:
– Вы рядовой Ахтам Эргашев?
– Так точно.
– Когда и кем вы служили в армии?
– Э-э, командир, давно это было. А служил я в Германии, в мотострелковом полку, хлеборезом. – Эргашев довольно улыбнулся, словно служба в столовой хлеборезом являлась особенной, привилегированной.
Хотя в реальности так оно и было.
– Значит, в хозвзводе?
– Так точно.
– А из автомата-то стрелять приходилось?
– Один-два раза, на проверке.
– Понятно. А сколько вам сейчас лет?
– Пятьдесят четыре, через месяц пятьдесят пять будет. Я на дембель пойду. В военкомате сказали, два месяца отслужишь, и домой, к семье. У меня четыре сына, две дочери, шесть внуков.
– Большая семья.
– Большая. Вот только, как независимость объявили, жить бедно стали, война началась. Война – плохо. Бедно жить – совсем плохо. Сыновьям дома строить надо. У меня еще один сын не женился и одна дочь не замужем. А где деньги взять? Раньше, в Союзе, хорошо было. Все было. Работа, земля, отара овец. Арбуз, дыня, виноград, все было. Продавай, получай деньги. Дом строй, свадьбу играй. А сейчас? По секрету скажу, командир, другим не говори, старший сын у меня в горах у боевиков, семью бросил, детей оставил и ушел. Где сейчас, не знаю. Никто не знает. Может, жив, может, нет. А его жене и детям кто помогать будет? – Таджик вздохнул. – Я поддержу. Иначе совсем плохо будет.
Левченко покачал головой и спросил:
– И много у вас таких семей, где отец за «красных», а сын за «белых»?
– Э-э, какой красный? Какой белый? Таких нет. Есть мирный, есть с оружием. Боевик тоже разный, один за одну власть, второй за другую. Все смешалось. Таких семей много, командир. Это плохо.
– Да уж ничего хорошего. А вы готовы, если придется, стрелять в боевиков?
– Мне на дембель скоро. Пока соберут батальон, дадут оружие, технику, учебу устроят, без которой никак нельзя, так дембель и будет. Мне не воевать. Тебе воевать. Им тоже. – Он указал на мужчин лет тридцати – тридцати пяти. Мне домой надо.
– Если выйдет приказ, поедете к себе домой. А насчет старшего сына не волнуйтесь, никому не скажу.
– Спасибо! Зачем комбату, ротному знать? Ты, сразу видно, хороший человек, хороший командир. Тебе сказал, другим не надо.
– Не беспокойтесь. Идите к личному составу.
Левченко посмотрел на четверых солдат, которые держались особняком. Они уже были в полевой форме, у двоих на груди медали. Какие-то местные, таджикские.
– Эй, вы, четверо! – окликнул их Михаил. – Ко мне!
Солдаты подошли.
– Кто такие?
Ответил парень постарше со шрамом на щеке:
– Раньше служили вместе, в одном экипаже БМП-2, у Лангари.
– У Лангари? Кто такой?
Таджики переглянулись.
Старший сказал:
– Долго объяснять. У комбата, лейтенант, спроси, он расскажет.
– Ты считаешь, что можешь говорить с командиром взвода на «ты»?
Таджик пожал плечами:
– Могу и на «вы».
– Вот именно, на «вы». Представьтесь!
– Я командир БМП Рудзи Джалилов, слева механик-водитель Табар Раджапов, рядом с ним наводчик Ораш Умаев, слева наш боец Барфи Макамов. Его не хотели призывать, но он пошел с нами, уговорил военкома.
– Сам напросился? Почему?
– Это, товарищ лейтенант, я вам позже, отдельно расскажу.
– За что у Макамова и Умаева медали?
– За отвагу, проявленную в боях с афганскими моджахедами. У нас у всех такие награды.
– Значит, боевой опыт есть?
– Хватает. Только мы в вашем батальоне вряд ли задержимся. Не потому, что не хотим служить, а потому, что нас в спецназ заберут.
– Уверен?
– Да. Встретил здесь, в министерстве, бывшего заместителя Лангари. Он сказал, поможете Кариму, это комбату, людей обучить, заберу к себе. Его назначают заместителем командира бригады. Он заберет, потому что знает нас, воевали вместе.
– Ну что ж, свои люди везде нужны. Но пока вы мои подчиненные.
– Так никто не возражает.
– Хорошо, свободны!
Джалилов улыбнулся и заявил:
– Это точно, товарищ лейтенант. Свободы сейчас в Таджикистане много, а вот толку от нее никакого. Потому что не свобода это, а бардак. Да вы и сами в этом убедитесь.
– Я уже убедился.
– Э-э, нет! Сейчас, как у вас говорят, вы видите цветочки, а ягодки собирать будете, когда на передовой окажетесь.
– Русская поговорка по-другому звучит, но это неважно. Ступайте к остальным!
Джалилов увел свой экипаж.
Подошел ротный, лейтенант Владислав Марин.
– Миша, идем получать оружие. Через час должны подать автобусы. Батальон отправляют в Куляб. Ты командир первого взвода. Вот первым и вооружай своих лихих бойцов.
– Да, лихих, верно заметил. А куда их вести?
Марин обернулся.
– А вон таджика-капитана видишь?
– Да.
– Подойди к нему. Он объяснит, где склад. И давай, Миша, побыстрей. Оружие, боеприпасы получишь по ведомости и сразу же под роспись выдашь бойцам.
– А они в нас же стрелять не начнут? Мутный народец подобрался.
– Это приказ комбата.
– Ладно. Или мне отвечать по уставу, товарищ командир роты?
– Да иди ты!..
– Уже ушел выполнять приказ. Куляб-то хоть нормальный город?
– Нормальный. Как говорит Маджитов, не Душанбе, конечно, но и не задрипанный кишлак. Правда, я слышал, обстановка там неспокойная, но где сейчас в Таджикистане тихо? Даже в столице оппозиция нет-нет да поднимает голову. Ну все, Миша, давай, работай!
– А из тебя неплохой ротный получится.
Левченко подошел к капитану. Тот объяснил, что склады вооружения находятся в подвале здания, показал, как пройти туда.
При получении автоматов, гранат, магазинов с патронами к Левченко подошел Джалилов.
– Разрешите обратиться, товарищ лейтенант?
– Обращайтесь!
– На взвод положен пулемет «ПК».
– Ну и что?
– Выдайте его Макамову.
– С какой такой радости? Я вообще смотрю, в себе ли ваш Макамов?
– Он в себе, товарищ лейтенант. Насколько человек может оставаться в здравом уме после того, как всю его семью вырезали бандиты.
– Что? – Левченко взглянул на Джалилова.
– Отец Барфи был главой администрации в районе, который захватили моджахеды. Они узнали, что его сын служит у Лангариева, и вырезали всю семью. Когда мы пришли в поселок, Барфи сам хоронил отца, мать, двух братьев и сестру. После этого у него снесло крышу. Так и рвется в бой, не щадит никого. Макамову уже никогда не вернуться с войны, мирная жизнь не для него. Хотя только Всевышний знает, сколько Барфи осталось той жизни.
– Да-а, – проговорил Левченко. – Страшная история.
– Здесь и сейчас подобные зверства не редкость. Люди словно с ума сошли, брат идет на брата.
– Это не люди сошли с ума, а политики, которые толкают их на братоубийственную войну.
– Наверное, вы правы, командир.
– Получит Макамов «ПК», – заверил Джалилова командир взвода.
Получив оружие, Михаил отвел свой взвод во внутренний двор министерства. Там находился комбат.
Левченко подошел к нему и спросил:
– Товарищ капитан, а кто такой Лангари?
– Известная личность. Был полевым командиром у Сангака Сафарова. В январе умер от ран.
– А кто такой Сангак Сафаров?
– Тоже полевой командир. Авторитет. В правительстве высоких постов не занимает, но в Народном фронте считается едва ли не первым человеком. Он, по сути, и начал активную борьбу с исламистами, подняв восстание в Кулябе.
– Понятно.
– Твои все получили оружие?
– Так точно. Сейчас второй взвод лейтенанта Суворова получает. Выдают быстро.
– Это хорошо. Нам засветло надо прибыть в Куляб.
– А где размещаться будем?
– Это, Миша, командование решит. Куляб город немаленький, по местным меркам, естественно. Ладно, ты будь со своими здесь, я пойду в штаб, узнаю, что там с транспортом, а заодно и где нам предстоит размещаться.
Капитан Маджитов ушел.
Начальник штаба батальона Алексей Гончаров отвел сокурсника в сторону и сказал:
– Знаешь, Миша, я тут с одним майором насчет Куляба поговорил.
– Ну и что?
– Хреновая картина вырисовывается.
– Да? И чем она хреновая?
– Майор говорил, что мы едем чуть ли не во вражеский город, где еще остались целые бригады всякой недобитой сволочи. Духи там чувствуют себя как в Афгане, свободно ходят. Днем косят под мирных штатских, а как стемнеет, достают стволы и выходят на охоту. Так что в одиночку ходить в Кулябе опасно, а ночью лучше сидеть на базе.
– Мало ли что говорил этот майор, – отмахнулся Левченко. – У них тут один одно говорит, второй другое. Разберемся.
– Само собой.
Во двор вышел второй взвод, а вскоре и третий.
Подошел комбат, объявил построение батальона, который, кроме трех мотострелковых рот, имел минометную батарею, отдельный танковый взвод, подразделения боевого и тылового обеспечения.
Маджитов вышел на середину строя:
– Внимание! К парадному входу министерства уже поданы автобусы. Батальон следует в город Куляб. Место размещения – гостиница «Интурист». На завтра запланировано получение боевой техники в Кулябском полку двести первой мотострелковой дивизии. Сейчас командирам рот и взводов вывести личный состав к автобусам. Колонна должна выйти на марш не позднее полудня. Передайте личному составу, что обедать будем на месте, в Кулябе. Вопросы есть? Вопросов нет. Выполнять приказ!
Автобусы прошли почти двести километров за три часа с небольшим. В 15.10 они встали возле гостиницы «Интурист», освобожденной для размещения личного состава мотострелкового батальона. Час ушел на обустройство.
Михаил бросил сумку на кровать, подошел к столику, на котором стоял телефон, и поднял трубку. Тишина.
– Ну, что, Миша, есть связь? – спросил ротный, Владислав Марин.
– Глушняк.
– А ты домой позвонить хотел?
– Не домой. Не хочу родителей расстраивать. Пусть думают, что я по-прежнему в училище.
– А как же письма?
– Свяжусь с Толиком Куприяновым, он перешлет их сюда, ну а я ответ и конверт подписанный ему отправлю. Получится, что письма домой в Чугуев будут приходить из Самарканда. С опозданием, конечно, но сейчас это в порядке вещей.
– Так все равно узнают через полгода.
– Кто знает, Влад, будем ли мы живы через полгода.
– Так кому же ты тогда хотел позвонить?
– Девушке.
– Это Лизке своей?
– Какой, к черту, Лизке? Нет ее больше.
– Вике?
– Наташе!
– Наташе? – удивился Логинов, естественно, слышавший разговор друзей.
– Да, Наташе во Львов.
– Ты о ней никогда не рассказывал, хотя, помню, письма из Львова получал. Что за девушка? Невеста?
– Все тебе надо знать, Серега.
– Не хочешь – не отвечай!
– Наташа не невеста. Просто хорошая знакомая. Увиделись на свадьбе друга в Чугуеве. Стали переписываться.
– Хорошая девушка?
– Хорошая. Еще вопросы есть?
Логинов пожал плечами:
– Больше вопросов нет.
Левченко повернулся к Марину:
– Влад, я пройдусь по городу. Наверняка переговорный пункт где-то рядом, в центре.
– Один?
– И что? Я же вооружен до зубов. Сейчас еще не то время, чтобы опасаться нападения духов.
– Я бы запретил, но разве ты послушаешься? Хотя должен подчиниться.
– Мне у комбата разрешения спросить?
– Маджитов тебя не отпустит.
– Верно, поэтому решим так. Я ни у кого не отпрашивался, ушел сам, в самоход.
– Давай, коли приспичило.
Левченко взял автомат, запасной магазин, две гранаты «РГД-5» и спустился на улицу. Людей там было немного.
Левченко остановил первого попавшегося таджика:
– Салам!
– Салам! – ответил тот.
– Где у вас тут переговорный пункт?
Таджик плохо говорил по-русски.
– Это где телефон, звонить в другой город?
– Да.
– Недалеко. Идешь налево, один, два, три дома. Потом право, еще два дома. Увидишь сквер, там старый фонтан. Туда не ходи, шагай через площадь. Увидишь почту, рядом телефонная станция. Я бы проводил, но мне в другую сторону нужно.
– Не надо провожать, спасибо.
– А в гостинице теперь солдаты живут?
– Тебе какое дело?
– Ай, никакого, просто интересно.
– Если никакого, то и не спрашивай.
Левченко прошел по указанному маршруту. Где-то за углом ухнул разрыв гранаты. Михаил сразу определил – «РГД-5».
«Действительно неспокойный город», – подумал он, приведя автомат в готовность к стрельбе очередями.
Междугородный переговорный пункт парень нашел без труда. В относительно большом зале с шестью кабинами не было ни одного человека. Пахло порохом. Он подошел к окошку заказов. Молодой таджик, сидевший там, вдруг завопил и упал на пол, ушел из поля зрения Левченко.
– Эй! – крикнул ему Михаил. – Ты чего шуганулся?
– Не стреляй!
– Не понял!.. А зачем мне стрелять, если я пришел заказать телефонный разговор?
– Те, которые приходили до тебя, тоже заказывали телефонный разговор.
– Да ты поднимись. Я не сделаю тебе ничего плохого.
Таджик поднялся. В глазах испуг.
– И что тебе сделали те, кто приходил?
– Они были в такой же форме.
– Ну и что?
– А то, что, поговорив, не хотели платить. Когда я сказал, что надо деньги давать, один из них выстрелил в окошко из автомата. Хорошо, что я успел упасть на пол. Вот смотри, пули попали в стену, потолок.
Левченко пригляделся.
– Да, пули. А чего это они вдруг стрелять начали? Из-за того, что не хотели платить? Ерунда. Ушли бы, да и все.
– Пьяные были и злые.
– Понятно. Ты решил, что я такой же.
– Откуда мне знать? Я вообще хотел закрыть пункт, только начальство не разрешило.
– Мне нужно поговорить со Львовом, соединишь?
– Нет связи.
– Ясно. – Михаил достал тысячную купюру, положил ее на стойку. – Ты все же попробуй связаться. Я не сделал тебе ничего плохого и готов заплатить. Бери деньги.
– А если не получится связаться со Львовом, стрелять будешь?
– Ну на хрена мне это надо, дурная твоя башка? Не получится, значит, не получится. Деньги все равно останутся у тебя. А на придурков, которые стреляли, ты внимания не обращай. У каждого народа есть хорошие люди и плохие. Ведь так? Или у вас в Таджикистане только одни хорошие?
– Э-э, какое там! У нас совсем озверел народ.
– Ну что, попробуешь?
– Ладно. Ты ко мне по-человечески, я к тебе тоже.
Таджик быстро набрал код и номер, переданный ему.
Михаил не успел присесть на стул, как услышал голос из динамика:
– Львов, третья кабина.
Левченко зашел туда, поднял трубку:
– Алло.
– Да? – услышал он голос Наташи, девушки, которая нравилась ему.
– Наташа, это я, Миша!
– Миша? Почему из какого-то Куляба? У тебя что, еще одна стажировка?
– Да, типа того. Как ты, Наташа?
– Ты не получал моего письма?
– Нет. Видно, оно пришло, когда я уже уехал.
– Понятно. Я выхожу замуж, Миша.
– Вот как? И кто он, твой избранник?
– Разве это имеет значение?
– Да просто хотел узнать, кому это так повезло в жизни.
– Знаешь, Миша, ты извини, но больше не пиши и не звони. Я не хочу, чтобы о наших отношениях знал мой жених.
– Что ж, не хочешь, не буду. Счастья тебе! – Левченко положил трубку и вышел из кабины.
Таджик спросил:
– Все? Так быстро?
– Тебя как зовут?
– Исмаил.
– Не о чем, Исмаил, было разговаривать!
– А ты так хотел! Плохие новости получил?
– Нормальные. А с Самаркандом можешь соединить?
– Это проще. Давай номер.
– Их два.
– Хоп, наберем два.
Левченко записал номера Лизы и Вики.
Таджик в течение минуты набрал номер Евсеевой.
– Привет! Узнала?
– Мишаня, дорогой! Как твои дела?
– У меня порядок, как у тебя?
– Прелестно. Познакомилась с хорошим парнем.
– Кого-то типа меня в училище подцепила?
– Фу, как грубо! Не подцепила, а познакомилась.
– Не спрашиваю, кто этот счастливчик. Ты уже беременна или блефанешь позже?
– Не твое дело.
– Стерва ты, Лизка!
– А ты придурок. И все твои друзья, которые отправились в Таджикистан, тоже.
– Пошла ты…
– Тебе того же! – Лиза бросила трубку.
Исмаил тут же соединил Левченко с Викой.
– Привет, Вика!
– Привет!
– Как дела?
– Какие у меня дела? Как ты в Таджикистане?
– Отлично.
– По твоему тону этого не заметно.
– У тебя с парнем из института сложилось?
– С каким парнем?
– Не надо, Вика, мне Лиза о нем рассказала.
– Конечно, если Лиза, то… все нормально у меня с парнем складывается. Ты это хотел услышать?
– Нет.
– А ты вправду эгоист, Миша.
– Наверное. Ладно, Вика, рад был услышать тебя.
– Ты, Миша, береги себя и возвращайся живой! Остальное неважно.
– Спасибо тебе, Вика, и прости за все!
– Будет плохо, звони.
– Нет! Больше я тебе не позвоню. Еще раз прости и прощай. – Михаил прервал разговор и вышел из кабины.
Исмаил спросил:
– Опять плохие новости, офицер?
– Да, что-то не везет мне последнее время, Исмаил.
– Как так не везет? Жив, здоров, сейчас это самое главное.
– Я тебе еще должен денег?
– Нет.
– Ну, тогда бывай!
– До свидания. Заходи еще, я через двое суток на третьи работаю.
– Может, и зайду.
Левченко вернулся в гостиницу. Там он узнал, что двое офицеров, прибывших в Кулябский гарнизон, обстреляли переговорный пункт, а позже бросили гранату у балкона жилого дома. Что-то, видимо, им там не понравилось.
– Как переговорный пункт? – спросил Логинов.
– Стоит! Но наши охренели по полной. Так нельзя. Теперь их, наверное, посадят.
– Вряд ли. Отмажут, воевать ведь кому-то надо.
– Такие навоюют!
– Это не наше дело. Выпьешь?
– А есть?
– Взяли у местного служащего.
– Давай, но немного, граммов сто.
– А что так?
– А то, Серега, что завтра технику получать. Или забыл?
– Понятно, не удержался и позвонил Лизке. Потому и настроение плохое.
– Ничего тебе не понятно, Серега. Наливай!
