Григорий Бронников
31 октября 2001 года. Нант, Франция
Хозяин отеля «Анри» в самом деле очень недурно говорил по-английски – в тех случаях, когда вообще давал себе труд ответить. Потому что сначала он больше молчал, угрюмо посверкивая на Бронникова маленькими глазами, казавшимися за толстыми стеклами очков не больше булавочных головок. А если ронял словечко, то повторял, мол, все рассказал в полиции. Да, был в его отеле постоялец по имени Павло Малютко, как написано в регистрационной карте, гражданин Украины. Да, он был среднего роста, с темно-русыми волосами, зачесанными на лоб. Глаза вроде бы тоже темные. Да, однажды он исчез, оставив в номере свои вещи, и мсье Жюно через несколько дней обратился в полицию, как положено. Здесь ему показали фотографии какого-то мертвого человека с обезображенным до неузнаваемости лицом. Вся голова его была залита кровью, цвета волос не различить. Тогда мсье Жюно отвезли в морг. И он сразу признал своего бывшего постояльца – по одежде, по кривоватым ногам. Да и голова его была теперь обмыта, он увидел характерную челку. К несчастью, Павел Малютко был жестоко убит какими-то неизвестными злодеями. Но это все, что мсье Жюно может сказать. А если у русского господина есть желание узнать подробности, ему следует обратиться в комиссариат. А он, мсье Жюно, совершенно не обязан сообщать какие-то сведения случайному человеку. Его время дорого.
После этого заявления Бронников выложил на стойку бумажку в двести франков. Мсье Жюно посмотрел на купюру поверх очков и снисходительно пожал плечами. Бронников добавил еще столько же. Нет, ну хватит: четыреста франков – это больше чем пятьдесят баксов! Куда еще?
– Увы, мой дорогой сэр, – с мягкой укоризной проговорил мсье Жюно. – Этой сумме еще очень далеко до долга, который остался после исчезнувшего мсье Ма-лют-ко. Плата за комнату, за стол – он любил, чтобы завтрак подавали в номер, плата за телефонные переговоры и пользование моим компьютером… Кроме того, мсье Малютко разбил раковину в ванной, уронив туда бутылку, а также разбил два стакана, и все потому, что пользовался каким-то варварским приспособлением для кипячения воды. Также он умудрялся дважды засорять ванну, услуги водопроводчика также обошлись в приличную сумму…
Неведомо почему Бронников вдруг вспомнил причитания Шпака из бессмертного «Ивана Васильевича»: «Три куртки кожаных! Три магнитофона!»
– У вас есть счет? – спросил он.
– Конечно.
Покопавшись в столе, мсье Жюно вытащил бумагу с указанием номера счета, сумма на котором внушала глубокое уважение. Оказывается, номер в «Нов-отеле» стоил практически столько же, сколько в этой двузвездочной дыре! Не дрогнув, Бронников вынул из бумажника карточку «Америкэн экспресс». У хозяина отеля сделалось такое оскорбленное выражение лица, что Бронников на миг затревожился: а вдруг тот потребует наличные? Не то чтобы ему было жалко наличных, но пока дойдешь до банкомата, пока то да се… Надо ковать железо, пока горячо!
Видимо, мсье Жюно придерживался тех же принципов, потому что кобениться больше не стал, сунул карточку в автомат и вернул ее назад, облегченную на энную сумму. Затем он сделал Бронникову знак зайти за стойку и провел его в маленькую комнатку с двумя креслицами и компьютером на столе.
– Вот здесь, – сделал он широкий жест, – ваш покойный друг работал с компьютером. Он обычно садился на то кресло, а я выходил к стойке…
Бронников довольно невежливо прекратил эту экскурсию:
– Меня интересуют вещи господина Малютко.
– В полиции, – охотно сообщил мсье Жюно. – Как только я опознал в трупе неизвестного мужчины своего постояльца, сюда пришли два агента и забрали все его вещи. Вы понимаете, я не мог хранить их у себя. Во-первых, следовало освободить номер, а во-вторых, откуда мне было знать, что они кому-то понадобятся?
– Ну хоть опись у вас осталась? – безнадежно спросил Бронников, однако был приятно удивлен, когда мсье Жюно подал ему два листа бумаги.
Бронников бегло просмотрел список. Это была опись вещей, оставшихся в номере, а вовсе не то, что нужно было ему.
– А известно, как был одет убитый? Что нашли в его карманах?
– Конечно, – подтвердил мсье Жюно. – Правда, описи их содержимого у меня нет. Однако я отлично помню, что кредитной карты там не было. То есть она была, ее нашли брошенной в воду. Воспользоваться ею не удалось, именно поэтому долг господина Малютко вырос до таких внушительных размеров. Учитывая проценты за неуплату, вы понимаете?
«А если бы я выбрался сюда на месяц позже? – подумал Бронников. – Ты меня бы вообще разорил?»
Разумеется, эти мысли он оставил при себе и спросил:
– У него имелось оружие?
– Ничего не нашли, – дипломатично ответил мсье Жюно. – Однако я знаю, что стреляли в него из двух видов оружия: пуля, ставшая причиной смерти, была калибра 5,6, а две другие – 9 миллиметров. Я читал протокол экспертизы, – с гордостью сообщил он. – Мне показали – ведь я не должен был ошибиться в опознании трупа! Конечно, описания пуль мне читать было не обязательно, тут я просто не удержался. Я вообще человек любопытный и приметливый.
– Мсье Жюно, – перебил Бронников эти дифирамбы хозяина себе самому, – в полиции никак не объясняли, почему в Малютко стреляли из двух видов оружия?
– Сожалею, – видно было, что мсье Жюно и впрямь сожалеет. – Это осталось для меня тайной. Думаю, и для полиции тоже. Как и то, почему гильзы калибра 5,6 мм на месте не оказалось. Две другие – пожалуйста, а этой не было. Как будто убийца нарочно ее унес. Хотя это глупости, конечно. Очевидно, гильза куда-то закатилась, ее просто не смогли найти.
«Очень может быть, – подумал Бронников. – А может быть, это оружие не отбрасывало гильз?»
От этой мысли ему стало жутковато и тоскливо. Он знал, какое это может быть оружие, знал, у кого оно имелось. Но стоило только эту мысль допустить, как в воображении возникал истинный триллер – охота покойников друг на друга. Или… или Резвун опередил Павла? Но тогда почему исчез? Куда пропала вся его семья? Нет, если бы Резвун почуял от Малюты опасность, он бы так обставился… он бы такие бастионы вокруг себя возвел… Полиция стояла бы на ушах, вот что творилось бы. А вместо этого Резвун пропал, и Нинка с Кирюшкой пропали, даже не взяв вещей… Представить себе дочку Резвуна, по доброй воле бросающую свое дамское барахло, у Бронникова не хватало воображения. По всему выходило, что Малюта исполнил-таки заказ, однако подтвердить это Бронникову не успел. На что-то наткнулся… на чью-то пулю калибра 5,6. А двумя девятками ему просто так добавили – для верности. Возможно, даже из его собственного пистолета.
Но кто добавил? На кого наткнулся Малюта?!
– Вы говорите, он пользовался вашей электронной почтой? – спросил Бронников, осененный внезапной идеей. – А те письма, которые он получал из России, вы стерли? Или сохранили?
– Их уничтожал сам господин Малютко. Были стерты все, кроме последнего. Я это письмо скопировал на дискету и передал в полицию, – гордо ответил мсье Жюно. – Но, конечно, на всякий случай сохранил и в компьютере. Желаете посмотреть?
– Конечно, – у Бронникова даже во рту сухо стало.
Жюно открыл почту, и Бронников встрепенулся, увидев свое последнее послание.
Тема: Nantes. L'hotel „Henri“. Pour monsieur Malutko. Aont 2001.
Грозный – Малюте.
Привет, родимый. Ответ на наш запрос пришел. Все мы с тобой правильно рассчитали – письму за подписью переполошенного папаши они не могли не поверить! А уж подпись эту я за эти годы освоил так, что он и сам небось не различит. Так что бог с ним, с оригиналом, если он даже и в самом деле пропал, как тетушка уверяет, у нас есть аутентичная копия. Я ее отсканировал, так же как и теткино письмо, и посылаю в прилагаемых файлах. Но ты там сам смотри, по обстоятельствам. Если сочтешь, что нашему другу лучше перед смертью немного помучиться, можешь ему как-то предъявить эти документы. Начнет спрашивать, как они ко мне попали, просто скажи: случайно. Господин Случай сыграл на моей стороне. Но ведь это в самом деле так! Если бы Римма тогда, еще в апреле, не уехала в командировку и не попросила меня проверять почтовый ящик, я бы не нашел это письмо. И ведь чистая случайность, что конверт оказался надорванным, так что я сразу наткнулся глазами на это бесконечно дорогое имечко… И тут же, признаюсь, остановиться не смог: конверт порвал окончательно, письмо прочитал. Были там и еще некоторые приметы, которые указывали на вполне конкретного человека. Ну я и воспользовался благоприятной ситуацией на полную катушку! Только дурак не воспользовался бы…
Честно скажу – мне бы хотелось, чтобы он знал, кто останется полным и окончательным хозяином его шахмат. А впрочем, смотри сам, по обстоятельствам, хочешь, открой карты, хочешь, промолчи, только я тебе советую: если эти файлы в дело не пойдут, ты их лучше сотри.
Удачи тебе. До связи».
Вложенные файлы Бронников просматривать не стал. Он отлично знал, что в них.
– Это письмо получал сам Малютко? – спросил он настойчиво. – Вы уверены, мсье Жюно?
– Разумеется, – пожал плечами тот. – Не только получил, но и скопировал на дискету. Своей у него не было, я дал… Кстати, а ведь той дискеты не обнаружили при нем, когда нашли труп! – вдруг воскликнул он с торжеством. – Надо же, ведь я только сейчас об этом вспомнил. И в полицию не сообщил. Прямо сейчас позвоню!
– А какой смысл? – пренебрежительно сказал Бронников. – Нет, правда? Дискеты не нашли – либо Малютко ее потерял, либо ее забрали убийцы, да и выбросили за ненадобностью. Содержимое письма в полиции известно, ведь вы говорите, что передали туда копию? Если бы оно их каким-то образом заинтересовало, они, очевидно, предприняли бы какие-то шаги, чтобы обнаружить отправителя, что ли…
Вряд ли этого отправителя нашли бы. Бронников посылал распоряжения и информацию Павлу через Костю, да и там электронный адрес был на другое имя. Теперь он вообще ликвидирован.
– Вы правы, не буду суетиться, – согласился мсье Жюно. – Что вам еще угодно узнать?
– Пожалуй, больше ничего, – поразмыслив, решил Бронников. – Но давайте договоримся: если вопросы возникнут, я вам позвоню.
– Когда приблизительно ждать звонка?
– Только сегодня. Мы с моей… переводчицей уезжаем завтра девятичасовым скоростным прямиком до аэропорта Шарль де Голль. В четыре – рейс на Москву. А впрочем, едва ли я вообще позвоню. В принципе, мне все ясно.
В принципе, ему совершенно ничего не было ясно. Настолько не ясно, что Бронников думал об этой истории весь день, благо Римма не требовала от него никакого внимания: пришла с прогулки тихая-тихая, прилегла поспать, потом посмотрела телевизор и после ужина безропотно отправилась с Бронниковым на променад – проститься с Нантом. Конечно, собеседник был из него нынче никакой, но она и сама все время молчала.
Опять прошли мимо Шато. В лунном свете он выглядел внушительнее, чем при дневном, внушительнее и страшнее. На Римму произвел просто жуткое впечатление! Пятна плесени на стенах казались следами трупного разложения, и даже Бронников не мог не содрогнуться, а уж Римма-то откровенно тряслась. В окнах замка мелькали отраженные огоньки далеких зданий, но создавалось полное впечатление, что внутри, в залах, мечутся блуждающие огни. Возможно, устроили бал призраки этих самых дюков Бретани, которым некогда принадлежал Шато?
Они прошли через аллеи Сент-Пьера и Сент-Андрэ и оказались на берегу реки. Бронников вспомнил, каким образом Павел хотел избавиться от трупов. А что, если ему все-таки это удалось? Не зря же его собственный труп обнаружили в одном из сточных люков на набережной?
Хотелось, ах, как хотелось поверить в лучшее: Павел выполнил задание, но отчитаться о проделанной работе просто не успел, потому что сам стал жертвой каких-то неизвестных убийц. А что? Почему этого не могло быть? Странное совпадение, да? Ну в жизни бывают порою такие совпадения… Сам Бронников узнал недавно о совпадении, которое совершенно перевернуло его жизнь!
Он покосился на Римму, идущую рядом. Ей еще о многом предстоит узнать… скоро. Надо полагать, это станет для нее приятным сюрпризом. Конечно, горе и радость всегда ходят рука об руку, так что в бочке меда для Риммы окажется и немалая ложка дегтя. Ну что ж, такова жизнь. Зато для него среди унылых событий нынешнего дня выдалось-таки приятное: теперь-то Павлу не придется платить гонорар. И, что характерно, не придется платить его и Косте, потому что дело обошлось без его участия, Малюта отправился к праотцам другой дорогой. Нет, в самом деле – нет худа без добра!
Они прошли по набережной до маленького дебаркадера-ресторанчика «Petit riche», «Маленький богач», постояли, глядя на тихую темную воду.
– Зловещее место, – тихо сказала Римма. – Правда?
Ничего особенно зловещего Бронников здесь не находил.
– Тебе сегодня что-то всякие ужасы мерещатся, – сказал он покровительственно. – Вернемся в отель?
Она кивнула.
Пошли обратно. Город был на удивление тих, улицы пусты.
– Да ведь уже около полуночи, – сказала Римма, когда Бронников обратил на это внимание. – Здесь народ добропорядочный, по домам сидит.
– Сегодня же ночь Хеллоуина, – вспомнил Бронников. – Неужели и в такую ночь они с петухами ложатся?
– Вернее, с курами, – усмехнулась Римма. – Встают с петухами, а ложатся с курами.
– Да какая разница? – отмахнулся Бронников. – Эй, посмотри, что там такое?
Впереди, метрах в пятидесяти, из темноты выступала освещенная холодным неоновым светом мемориальная стена, на которой были высечены имена всех жителей Нанта, погибших в Первой и Второй мировых войнах. Над нею возвышались мрачноватые, хотя и необыкновенно внушительные, статуи Бертрана Дюгесклена и Оливье де Клиссона, символов безупречного рыцарства, коннетаблей Франции в XV веке. Даже днем эти изъеденные временем, безносые каменные лица выглядели пугающе, а уж сейчас, в полночь, при виде них мурашки по коже бежали. Так и чудилось, что оба коннетабля вот-вот сойдут со своих пьедесталов, подобно статуе Командора, и двинутся по улицам старого города – искать прошлое. Тяжело-звонкий цокот по потрясенной мостовой…
Однако Бронников смотрел сейчас не на статуи.
У подножия стены мельтешили какие-то фигуры. Они передвигались со странной, плавной стремительностью, так не могут двигаться обычные люди!
– Черт, да это же роллеры, – вдруг сообразил Бронников. – Надо же, а я-то подумал…
Он не договорил. Толпа роллеров, человек тридцать, а то и больше, вдруг вся разом сорвалась с места и понеслась по улице. Один за другим они промчались совсем близко от замерших под платанами Бронникова и Риммы.
Улица шла чуть под уклон, поэтому фигуры на роликовых коньках катились как бы сами собой, практически не двигая ногами. Все они держались чрезвычайно прямо, все были молчаливы, напряженно смотрели куда-то вперед. Все были наряжены в честь Хеллоуина: ведьмы с распущенными волосами, в черных шляпах, коротких лиловых юбках и полосатых чулках, чертики со множеством рожек и длинными, перекинутыми через руку хвостами, колдуны-трубочисты в своих цилиндрах и оранжевых косматых париках. Совершенно такие же фигурки Бронников сегодня видел в витринах. Теперь чудилось, что они все разом ожили и ринулись на какой-то шабаш.
На роликах то у одного, то у другого посверкивали красные огонечки.
Стояла тишина, только ветер шуршал палой листвой, кружил ее, взвихривал, совершенно заглушая легкий посвист роликов по стертым камням мостовой. И странные фигуры казались такими же легкими, невесомыми, неземными, нереальными, уже неживыми, как эти опавшие листья. Стая духов занебесных, в последний день октября на миг опустившаяся на ветки земного древа – и тотчас сорванная осенним ветром…
– Господи, – сказала вдруг Римма. – Господи помилуй!
Последней с площади выпорхнула высокая черная фигура в желтом плаще, украшенном изображениями пляшущей нечисти. Из-под ее ног вырывались мертвенные синие огоньки. А на лице… на лице была маска Смерти!
Широко раскинув руки, так что плащ взвихрился за спиной, Смерть ринулась вперед, обогнала остальных и увлекла всю толпу в лабиринт боковых улочек.
Призраки пропали во тьме.
– По мою душу, – вдруг прошептала Римма. – Это они по мою душу прилетали…
Бронников с трудом подавил желание перекреститься. Надо было сказать: «Да брось ты! Какие глупости!» Но у него почему-то не повернулся язык.
