ГЛАВА 33
Трупов в котловане оказалось два.
Предположительно, женский и мужской. Из-за очень плохого состояния, так их и не опознав, взяли образцы тканей и тут же отправили на экспертизу. Нужен был анализ ДНК.
— Вы оказались правы, босс, — вздохнула Стэплтон. — Как вы там говорили? Котлован — это очень большая яма?
— Да.
— И вот эта яма перед нами. Могила. Правда, она оказалась не такой надежной, как думали преступники.
— М-да… Могила для людей и для животных. Ясно, что котлован в качестве могилы использовала команда во главе с Каретниковым.
— Целых два трупа… Похоже, работала не команда, а зондер-команда.
— Если считать ранее найденные останки пса Кэрри — три трупа!
— Его, беднягу, даже не зарыли… просто бросили. Ужасно! Вы все-таки думаете, босс, что наша серия включает и Кэрри?
— Кто убил этих людей, — Дамиан кивнул на трупы, — тот убил и собаку.
— Но почему?
— Потому, что здесь идея.
— Настаиваете?
— Идея возмездия витает в воздухе, Стэплтон. Вспомните того парня в инвалидном кресле, о котором рассказывал Горохов…
— Того, что вымещал злость на куклах?
— Да… Так вот! Персонажи телеэкрана стали теми же самыми куклами для кого-то. Они олицетворение грехов! Алчность — это Сковородин. Собирательный образ, очень колоритный. Тот человек, который должен ответить за всех. Блуд — певица Даша. Ложь — Белла Топоркова.
— Вы хотите сказать…
— Ну да! Кто обманывает нас больше всех? Причем регулярно, изо дня в день, триста шестьдесят раз году. Нагло, безнаказанно, беззастенчиво.
— Прогноз погоды?
— Конечно!
— Пожалуй…
— Да точно! Никто не врет больше прогноза погоды. В итоге милая безобидная дама Белла Топоркова стала для убийцы олицетворением лжи.
— А что олицетворяет Кэрри?
— Обжорство! Сами говорите: собака жует «Педигри» по сто раз на день на нашем телеэкране. «Жрет и жрет, — как жалуются в письмах телезрители, — в то время как в стране столько голодных».
— Так вы убеждены, что в котловане трупы Топорковой и Сковородина?
— Абсолютно. Белле встреча была назначена в не вызывающем подозрений месте. Я уже говорил: на многолюдной улице — как в глухом лесу. Она остановилась, они подошли. Она открывает дверцу. Укол. Дальше кто-то из зондер-бригады садится за руль, машина едет к котловану…
— А магнат?
— Примерно то же со Сковородиным. Он привозит в назначенное место деньги для выкупа дочери. Выходит из машины. Его встречает не вызывающий подозрения человек без оружия. Подходит близко. Укол. Бесчувственное тело грузят в «Газель». Через пятнадцать минут машина уже въезжает на территорию стройки, где единственные возможные свидетели — плохо говорящие по-русски, боящиеся милиции рабочие-мигранты.
— Бедная Белла Борисовна… — вздохнула Арина. — Но почему именно она? Прогноз погоды!
— Чем нелепей, чем безумней выбор жертвы, так же, как в случае с Кэрри, — тем эффектней! Тем большее впечатление от ее гибели. Тому, кто это придумал, безусловно, нужен был резонанс.
— Знаете, сколько заявлений о пропаже Беллы Топорковой? Тысячи и тысячи!
— То есть?
— Кипы писем, пришедших на телевидение! «Куда делась ведущая «Метеопрогноза» Белла Топоркова? Наша семья слушает прогнозы Топорковой уже десять лет! Мы не можем уснуть, не узнав от нашей дорогой Беллы, какая завтра будет погода. Вся наша жизнь разрушена. Верните нам Беллу Топоркову!» А сколько возмущенных вопросов в Интернете… Может, все-таки в котловане не она, босс?
— Подождем, конечно, заключения экспертов. Но, думаю, с Каретниковым и его командой — все ясно. Их работа.
— А кто же их заказчик?
* * *
То, что Филонов увидел на пленке, которую получил благодаря сиделке Цветковой, уже не слишком удивило его. Хотя картинка и была достойна изумления.
Сидя в своем офисе, Филонов прокручивал видеозапись…
Вот в зимнем саду появляется садовник Бреннер. Вот он удалился. А в кадре появилась сиделка Цветкова.
Вот она прошла за цветущую ширму. В воротнике ее белоснежной, как и подобает хорошей сиделке, блузки, в том воротнике, который завязывался на шее наподобие пышного банта — удобный фасон, придуманный к этому случаю Ариной Стэплтон, — видеокамера была спрятана тоже.
Наконец Филонов увидел, кому принадлежал странный голос, о котором говорил Вольф Бреннер. Видеокамеры, которые по договору с Ариной использовала в таинственном доме Цветкова, сделали возможным увидеть хозяина чудесного сада. Довольно страшное открытие…
Собственно, теперь стало понятно, почему на бокале, который Дамиан изъял со столика за ширмой из лиан, не оказалось отпечатков пальцев, почему на стекле остались лишь те отпечатки, что принадлежали Цветковой. Тайны более не существовало.
Странный голос, записанный Цветковой, подвергся фонографической экспертизе. Это голос женщины, которой была сделана операция на гортани. Последствия автокатастрофы…
Даже голоса не осталось от прежней красавицы.
Собственно, остались только огромные и прекрасные темные глаза. Глаза, полные страдания и боли, — вот и все, что осталось от красавицы, которой принадлежало портфолио. Горящие лихорадочным и безумным блеском глаза.
Однорукая маленькая фигурка, укутанная пледом, похожая на живую мумию. Иссохшее тельце мумии, спеленатое пропитанным драгоценными смолами льняным полотном, — вот образ, который пришел на ум Дамиану, когда он смотрел пленку. Двигались лишь пальцы единственной руки. Но ожог четвертой степени изуродовал пальцы, и они не оставляли отпечатков с индивидуальным рисунком эпидермиса. Эти пальцы, истончившиеся до тонкости, до бесплотности паучьей лапки, тянулись к бокалу с вином. Как окончания лепестков Дракулы химера.
Она сама была похожа на шедевр таксодермии.
Филонов прокручивал еще и еще раз видеозапись, сделанную в зимнем саду сиделкой Цветковой.
«Мисс Совершенство» не погибла в автокатастрофе. Она осталась жива. А сложнейшие операции израильских хирургов продлили ей жизнь.
— Неужели это и есть девушка с фотографий? «Мисс Совершенство»? — ахала Арина.
— Не вижу теперь причин сомневаться. Цветкова показала свой контракт — он заключен с Таировой Р. В.
— Значит, это она, босс?
— Она. Раиса Таирова.
— Но если у человека внешность чудовища, это еще не значит, что у него и душа чудовища!
— Однако орхидея принадлежит Раисе Таировой!
* * *
Кроме посещения выставки «Шедевры таксодермии», у Филонова были и другие культурные развлечения. Например, он посетил модную галерею «Аксель», чтобы взглянуть на видеоинсталляцию «Пять смертей в городе».
Художник Теодоровский был хорошим знакомым Стэплтон, и она давно рекомендовала эти «Пять смертей» к просмотру: «Босс! Получите свежий импульс для интеллектуального напряжения».
На деле «импульсом» оказались пять постоянно включенных телевизоров с изображением пяти катастроф. Пяти смертей. Стой, смотри и думай!
Таково оно, современное искусство. И надо сказать, что детектив Филонов относился к нему с большим пониманием. Уважал за неутомимые поиски. Полагая, что интуиция художника и его поиск — это и есть самый верный путь понять мир.
Инсталляция… Обычное дело для модной галереи. Театр вещей. Представление…
Стэплтон оказалась права: необходимое мозговое напряжение Филонов получил.
И теперь он глядел в окно своего офиса, погруженный в размышления.
Дело в том, что во всех эпизодах выстроенной детективом цепочки более всего его поражало сложное исполнение совершенных преступлений. Что-то искусственное было в них…
Это было объяснимо в случае со Сковородиным. Сложная история с похищением дочери, выкупом… Действительно, просто так к магнату не приблизишься! Его надо было выманить!
Но в случае с певицей Дашей использование ДТП в качестве предлога и способа приблизиться к жертве было не слишком понятно. Зачем столько хитроумия, если существуют оптические прицелы?
Или Топоркова. Для чего ее выманивали? Почему все так сложно?
Разве не проще было бы кокнуть мимоходом где-нибудь в подъезде беззащитную и безобидную Беллу Борисовну?
Однако у Филонова возникало ощущение, что киллеру Каретникову был отдан приказ этих людей взять живыми.
Но зачем?
Увы, размышления приводили детектива к довольно скверным предположениям.
Для чего жертвы захватывались именно живыми, если их все равно в итоге в живых не оставляли? Может быть, они нужны были живыми… ненадолго?
Например, перед тем как погибнуть, жертвам предстояло участвовать в каком-то ритуале. Скажем… наказания, личного суда преступника над ними.
Представление, ритуал — вот что необходимо человеку, одержимому безумной идеей своего торжества. Ради них преступник и готов был рисковать.
Тогда должны быть пленки. Заказчик наверняка должен был потребовать у киллеров, чтобы сцену мести зафиксировали. На память.
А что, если дело в другом? В той самой таксидермии, например?
Теперь Филонов то и дело воспроизводил мысленно свой разговор с Екатериной Пащук-Гороховой о «семейной модели». «Чучела, чучела кругом… По профессии они были таксидермистами», — вспоминала она свое посещение дома Таировых.
«Да, пожалуй, с такой семейной моделью можно зайти далеко», — думал Филонов. Теперь, после краткого знакомства с «шедеврами таксидермии», он был вполне согласен: занятие странное.
Что ж, учитывая ювелирное искусство, с которым кое-кто, возможно, умеет сдирать шкурки… Уж не для того ли были нужны жертвы, чтобы пополнить какой-то домашний музей, похожий на склеп? Склеп а-ля профессор Пирогов в Виннице?
Тот склеп произвел неизгладимое впечатление на Дамиана. Дело в том, что знаменитый хирург Пирогов по распоряжению его вдовы был мумифицирован, причем с величайшим искусством. Работу произвел, кажется, его ученик, один из лучших патологоанатомов тогдашней России. И вот уже многие десятилетия знаменитый хирург — точнее сказать, его мумия — лежал в домашнем склепе, открытый для обозрения всех желающих посетить эту достопримечательность.
Мумия дорогого сердцу человека… Как в хичкоковском «Психозе»?
Может быть, и не «дорогого». Не обязательно. Напротив! Скажем, таксидермическая ипостась ненавистного человека. Мало ли в какую сторону крыша у заказчика преступлений поехала!
Обнаруженные в котловане трупы в таком скверном состоянии, что определенно утверждать ничего уже нельзя.
* * *
Алла Степановна открыла в спальне темные светонепроницаемые шторы. Подошла к постели.
— Доброе утро!
Плотно сложенная, рослая сиделка подхватила своими крепкими руками почти бестелесную фигурку хозяйки и понесла из спальни в ванную комнату.
Нежнейшие губки из водорослей, ампулы с обезболивающим, масло от пролежней… Тщательнейший ежедневный гигиенический обряд.
Алла Степановна выхаживала самых тяжелых больных. Обеспечивала уход самым беспомощным в физическом плане людям — мыла, вытирала, кормила, переворачивала, носила на руках…
Она видела, как сражаются за жизнь и как сдаются. Одним силу жить давала любовь и привязанность к близким, другим — любовь к себе, третьим — любовь к самой жизни, какой бы невыносимой она ни становилась.
Но вот что давало силу жить теперешней ее хозяйке? Этого Цветкова понять никак не могла.
Вот если бы можно было предположить… Если бы только можно было предположить, что и ненависть может давать силу для жизни? Точно так же, как и любовь. Скажем, очень сильная ненависть, которая питает… или хотя бы подпитывает… Как швейцарские витамины.
Впрочем, сиделка Цветкова никогда не заходила слишком далеко в своих размышлениях. И она не стала теряться в догадках. Чем бы ни подпитывалась ее нынешняя хозяйка — хоть невинными младенцами на завтрак! — сиделка Цветкова предпочитала не задумываться над такими темами.
— Вот и славно, вот и покушали… Теперь погуляем… — Алла Степановна перенесла патронессу в сад и усадила среди зелени маленького рая, возле ароматно и буйно цветущей ширмы из лиан.
* * *
Филонов уже собирался покидать «свой скромный офис.
— Не задержитесь, босс?
— Что-то срочное?
— Новый видеоматериал от Цветковой, — объяснила свою поспешность Арина.
— Действительно стоящий?
— Уверяю, вас заинтересует!
Сначала на экране возникли беломраморные, словно светящиеся, лепестки Дракулы химера. Сужаясь, они становились похожими на темные паучьи лапки, переходили в тончайшие, как ворсинки, окончания. И эти тончайшие паутинные волоски, казалось, принадлежавшие уже не растению, вздрагивали, как живые. Казалось, они чувствовали, слышали, осязали…
Потом Филонов увидел человека.
Детектив сразу узнал этот бычий затылок.
По съемкам, произведенным людьми Захарова, Филонов уже знал, как выглядят члены «боевой тройки». Правда, сейчас на пленке присутствовал лишь один из троицы. Однако на этих кадрах громила Каретников словно съежился, зримо уменьшился в размерах. Словно сжался от страха и почтения.
— Накажем грехи! Похоть, алчность, чревоугодие, ложь… — услышал детектив шелестящий металлический голос.
При звуках ужасного голоса голова Каретникова склонилась еще ниже.
Это явно было общение властительницы и раба. Возможно, именно так в Эквадоре индейские жрецы поклоняются своим божествам. Падают ниц, приносят жертвы. Казалось, и безжалостный киллер вот-вот опустится на колени перед беломраморной хищной орхидеей, словно подчинившей себе этого быка.
Вот только цветок тут ни при чем.
Каретникова подчинял себе голос.
Именно так — только голос! — и являлась всегда высшая сила перед павшими ниц идолопоклонниками.
* * *
— Значит, киллеры работают на Таирову. Полученные доказательства неопровержимы.
— Но зачем, босс?
— Что — зачем?
— Зачем этой несчастной мумии заказывать и организовывать преступления?
— Я же говорю — идея!
— Вечная история — про семь смертных грехов?
— Похоже, у этой дамочки свой список человеческих слабостей и недостатков.
— И отпущенное ей болезнью время она решила потратить на их искоренение?
— Именно. Наказав однажды своего обидчика и грех пьянства в его лице, она, по-видимому, вошла во вкус.
— И решила взяться за другие грехи: обжорство, блуд и прочие?
— В почте всех жертв, и потенциальных в том числе, покушения на которых не удались: певица Даша, журналист Геннадий Дудкин, магнат Сковородни, синоптик Топоркова — есть очень эмоциональные письма. Полные, так сказать, гнева и возмущения. Уже установлено, что писала их Таирова. Она написала даже…
— Неужели Кэрри?
— Ну, не лично ирландскому сеттеру, а на телевидение. Что-то в том роде, что реклама корма для собак, в то время как в стране столько голодных, аморальна, что вид бесконечно жующей, холеной, сытой собаки оскорбляет чувства тех, кому нечего есть.
— Она угрожала?
— Скорей призывала всех этих экранных персонажей «одуматься», остановиться. Перестать грешить, ведь ложь, блуд, алчность, обжорство, мздоимство — суть страшные грехи. Призывала их обратиться к праведной жизни, для того чтобы избежать кары.
— Может, она имела в виду кару небесную?
— Кусочки мозаики, Стэплтон, складываются теперь сами собой.
— Правда?
— Странное детство среди препарированных мышей… Внешность ангелочка…
— Не из тех ли Таирова «ангелочков», что в судебной психиатрии интерпретируются как тип прирожденного преступника?
— Вполне вероятна и природная склонность. Ведь ее путь к короне победительницы конкурса красоты, кажется, запятнан кровью. Потом было сногсшибательное замужество. И вот уже бывшая жена миллионера Тарасова получает в виде отступного неплохую часть его состояния. А деньги тогда, как справедливо заметила в разговоре со мной одна старая дама, были бешеные.
— А потом?
— Появилось сообщение в прессе об автокатастрофе, о сгоревшей машине. С той поры прелестная Рая исчезла. Но она не погибла в той аварии, осталась жива. И неплохо распоряжалась своими деньгами. Ведь получить деньги — одно дело, а сохранить и приумножить — совсем другое. Для этого нужны разные таланты. У нее такой талант обнаружился. Таирова теперь очень богата. К тому же бывшая «Мисс Совершенство» стала религиозна и праведна.
— Ну и что?
— Для нас это означает, что у нее есть средства, чтобы осуществлять свои фантазии. И у нее есть мотив. Неуемные амбиции Раи Таировой подкорректировала автокатастрофа — она мечтала блистать на подиуме, а вместо этого превратилась в урода.
— И?
— Оказавшись однажды игрушкой в руках судьбы, самым жестоким образом перечеркнувшей ее намерения и планы, похитившей красоту и переменившей всю жизнь, но тем не менее не отнявшей ее…
— Словно в насмешку!
— …она решила, имея возможность лелеять в тишине, безмолвии, безвестности и богатстве самые удивительные планы, взять в свои паучьи лапки функции рока и судьбы. Теперь она «назначает встречи».
— Карает, наказывает?
— Да.
— Пожалуй, это мотив, босс.
— Теперь мы знаем, кто она. Знаем ее настоящее имя — «Смерть в Самарканде».
— Классно, босс. Все сходится!
— Вот именно. Даже, я бы сказал, как-то уж слишком все складно.
Детектив отвернулся и привычно уставился в окно на неизменного человека в шляпе, ковыряющего зонтиком в мусорном контейнере.
— Опять он! — пробормотал Филонов.
* * *
С самого начала Дамиана сбивал с толку… аромат, сопровождавший преступления. Он был так хорош, прян и экзотичен, что ассоциировался с чем-то или кем-то невероятно красивым. Находят «Пежо» — а в ней аромат, лепестки.
Месье Жиль, специалист по ароматам, опознал Дракулу химера.
И Филонов подумал: может, в деле замешана какая-то красавица? Тогда среди мотивов следует искать ревность, соперничество или месть…
Все жертвы хоть и с некоторой натяжкой, но все же укладывались в эту схему.
Кроме терьера Кэрри!
Оказалось, аромат орхидеи окутывал чудовище.
Что ж…
Недаром сад Таировой показался детективу похожим на рай великого Иеронима Босха.
Именно «Сад наслаждений» Дамиан считал одним из самых шокирующих произведений искусства, созданных когда бы то ни было людьми. Левая алтарная створка, с изображением рая, хранящаяся в Прадо, открывала правду о жестоком устройстве здешней жизни.
Дерево, похожее на пальму… Усыпанные плодами цветущие растения… А среди них прелестные, невинные и юные, похожие на куколок, олицетворение нежности и беззащитности — мужчина и женщина, Адам и Ева…
Еще все в раю, еще все вместе, и всем хватает места у водопоя, еще всем хорошо — и хищникам, и травоядным.
Но вот оно, первое, свершившееся убийство: кошка уже убила мышь.
Первое, еще до Каина, убийство. Преступление в раю!
На этой алтарной створке Дамиан не видел никаких указаний на возможность благопристойного поведения хищников. Где бы они ни находились. В саду или в раю.
