ИЗ ЗАПИСОК ГИЛОНЯНИНА АХИТОФЕЛА
Поначалу все мы верили в него. Он был избранником Господним, олицетворением великих перемен, из которых народу Израиля предстояло выйти более сильным, нравственно просветленным и обращенным к будущему, чтобы исполнилось данное Господом нашему учителю Моисею обетование: "Господь размножит сыновей Израиля и благословит все дела рук их, и плод чрева их, и плод земли их, и рождаемое от скота их".
Это означало отобрать у племенных старейшин власть и привилегии, ограничить влияние священничества, создать государство, которое обложит налогом богатых, защитит бедных, утвердит справедливость, наладит торговлю, сможет вести войны с другими царствами. Это требовало полной самоотдачи всех, кто присягнул делу Господа.
А ведь у нас не было почти никакой опоры. Законы, данные Господом Моисею, были изречены в глубокой древности, когда еще не существовало собственности на землю и каждый делал что ему заблагорассудится, зато царил мир. Но как только земля стала чьей-то собственностью, возникла несправедливость, человек человеку сделался волком. Поэтому мы провозгласили: "Каждый под виноградником своим и под смоковницею своею от Дана до Вирсавии".
Теперь кое-кто утверждает, будто Давид присвоил себе эти слова, дабы привлечь к себе народ, а великие перемены послужили ему лишь средством завоевания власти; он шел на любое преступление ради своей цели.
По-моему, все не так просто. Однажды ночью он прочитал мне на крыше своего дворца только что написанный псалом:
Я погряз в глубоком болоте, и не на чем стать; вошел в глубину вод, и быстрое течение их увлекает меня.
Ненавидящих меня без вины больше, нежели волос на голове моей.
Враги мои, преследующие меня несправедливо, усилились: о мне злословят сидящие у ворот, и высмеивают в песнях пьющие вино.
Я изнемог от вопля, засохла гортань моя, истомились глаза мои от ожидания Бога. Ибо ради него несу я поношение, и бесчестьем покрывают лицо мое.
Чужим стал я для братьев моих и посторонним для сынов матери моей.
Конечно, в стихах Давид зачастую лицемерил, но только не в этих. Так говорит тот, кто унизил себя ради высокого замысла.
