ГЛАВА 9
Не слишком любезное приглашение
Выйдя из офиса Вязьмикиной, я поспешила прочь, как будто хозяйка могла меня догнать. Кажется, я ее действительно встревожила. Напрасно или нет? Пока не знаю. Теперь куда? С кем говорить в первую очередь — с Бунчуковым или с Вязьмикиным-младшим? В раздумье я остановилась у обочины.
— Девушка, вы нам не поможете? — услышала я фразу, произнесенную чрезвычайно любезным тоном.
Я обернулась. Молодой человек, по виду предприниматель средней руки, стоя возле «шестерки», разглядывал план города. Вид молодого человека излучал, с одной стороны, растерянность и беспомощность, а с другой — говорил о безусловной порядочности обращавшегося.
Я подошла.
— Мы приезжие, — объяснил молодой человек, обнажая в улыбке чрезвычайно киногеничные зубы. — Вы не подскажете, как нам доехать до офиса наших партнеров? Они его обозначили на плане. Вот здесь…
Я склонилась к плану. В ту же секунду любезный молодой человек неожиданно, хотя и не слишком сильно, толкнул меня в бок. Поскольку я стояла, склонившись возле раскрытой дверцы, моему телу, согласно всем законам физики, ничего не оставалось, как мягко плюхнуться на сиденье машины. Чьи-то руки быстро и довольно энергично помогли мне продвинуться поглубже внутрь, мой любезный собеседник сел вслед за мной, дверца захлопнулась, и машина резко тронулась с места. Посторонний наблюдатель, даже если бы он следил за этой сценой, вряд ли бы заподозрил, что девушка (то есть я) села в машину не добровольно.
— Просим нас извинить, — произнес мой недавний собеседник, — за такое обращение, но этого требуют обстоятельства.
— Как я понимаю, город вы знаете достаточно хорошо, — заметила я, оглядывая остальных — сидевшего справа от меня хмурого парня и водителя — мужчину средних лет.
— Да, с городом мы знакомы. Можно сказать, с детства, — признался тот, кто меня толкнул. — Вы, я знаю, знакомы тоже. А потому нам придется принять некоторые меры предосторожности.
С этими словами он надел мне на глаза темную повязку.
— Мне придется извиниться еще раз — видно, день такой, — услышала я знакомый голос. — Но мы вынуждены… А то вы вдруг вздумаете повязочку того…
Я почувствовала, как чьи-то сильные руки свели мои руки за спиной, запястья охватил ремень.
«Ну, Татьяна, ты влипла, поздравляю, — сказала я себе. — Руки связаны, глаза тоже… Юбка, я чувствую, задралась до пупка. Осталось только кляп вставить — и вперед. Впрочем, в машине кричать бесполезно — никто не услышит».
Однако никто меня пока не лапал, вообще не касался. Машина мчалась вперед, мы несколько раз повернули.
«Интересно, кто это может быть? — продолжала размышлять я. — Турок, распознавший, что никакой представитель Митрохина к нему не приходил? Тот кавказец с винзавода? Или Спиридон, выследивший меня возле офиса конкурентов? Правда, надо признать, ни на кого из них эти ребята не походят — слишком вежливы. Прямо теряюсь в догадках».
— Мне еще раз придется извиниться, — услышала я голос парня, — но я вынужден просить вас пригнуться. Стекла у нас не тонированные…
«Проезжаем КП ГАИ, — догадалась я. — Может, попробовать позвать на помощь?»
Однако парень предупредил мое желание. Одной рукой крепко зажав мне рот, другой он наклонил мою голову вперед, так что она коснулась колен. В таком положении меня зафиксировали с помощью еще одного ремня, а рот заклеили клейкой лентой. На малой скорости мы проследовали КП — в этом я не сомневалась, — и машина пошла быстрее. Спустя несколько минут ремень и липкую ленту сняли, я смогла распрямиться и облизнуть губы.
— Может, вы развяжете и руки? — попросила я. — А то неудобно так сидеть. Честное слово, я не собираюсь подглядывать.
— Что ж, если обещаете… — не слишком уверенно сказал парень, однако руки все же развязал. Теперь я, можно сказать, просто каталась в сопровождении двух любезных кавалеров.
Прошло еще минут двадцать, и машина свернула с шоссе и закачалась на проселке.
«Подъезжаем, — поняла я. — Ну, Татьяна, готовься ко всему. Впрочем, руки у тебя теперь свободны, а твои спутники не знают, как ты умеешь драться. Но драка, как нас учили, — последнее дело. Даже если я вырублю этих двоих и водителя (что еще не факт — может, их тоже чему-то учили?), то куда я побегу? И откуда я знаю, может, кругом еще целая толпа таких же? Пока подождем».
Мы поднялись по ступенькам и вошли в дом. Здесь с меня сняли повязку. При этом мой спутник вновь рассыпался в извинениях.
«Сколько вежливости — прямо „три мушкетера“,» — успела подумать я. Между тем парень постучал в дверь и, слегка приоткрыв ее, произнес:
— Игорь Геннадьевич, мы приехали. Да, привезли. Впустить?
И затем, обращаясь ко мне, сказал:
— Входите, вас ждут.
В комнате, куда я вошла, было полутемно. Шторы задернуты, горел лишь слабый светильник на стене. В кресле возле низкого столика сидел человек лет тридцати, в очках, с интеллигентным лицом. По внешности его можно было принять за преподавателя вуза или лицея. Я его никогда раньше не видела. Он молча указал мне на другое кресло. Я села.
— Ну что, будем знакомиться? — сказал он. — Меня зовут Митрохин Игорь Геннадьевич. А кто вы, прекрасная незнакомка, взявшаяся защищать мои интересы? Вы случайно не из органов? Если так, то к списку моих преступлений добавится еще похищение сотрудника милиции.
— Нет, я не из органов, — с трудом выдавила я. Положение было дурацкое. Я лихорадочно соображала, что мне говорить и вообще как себя вести.
— Ну, в таком случае можно продолжить беседу, — повеселел Митрохин. — Надеюсь, мои сотрудники не причинили вам боли или какого-либо вреда?
— Нет, ваши секьюрити были сама вежливость, — искренне похвалила я. — Прямо галантные кавалеры, а не служба охраны.
— А они вовсе не служба охраны, — поправил меня Митрохин. — Просто мои сотрудники, которых я попросил выполнить эту не совсем обычную работу. Впрочем, о нас, о нашей работе вы, я полагаю, узнали уже достаточно. А вот я о вас по-прежнему не знаю ничего. Как, сами будете рассказывать или… Нет, мы не будем вас пытать током или вешать вниз головой — это не наши методы. Просто мы будем вынуждены временно ограничить вашу активность вместе со свободой. А то еще где-нибудь начнете называться моей представительницей… Итак?
К этому времени я уже приняла решение. В данной ситуации следовало говорить правду. В конце концов, я имела дело с компаньоном Лунина — какой смысл скрывать что-либо от него? Я рассказала моему собеседнику о визите Кати Луниной, о ее предложении, о моем расследовании — опустив, правда, кое-какие подробности: например, об участии Ильи или о том, что мне поведала Вязьмикина.
Митрохин слушал меня с интересом, я бы даже сказала, с изумлением. К концу рассказа он смотрел на меня с нескрываемым уважением.
— Так вот вы кто… Я вообще-то слышал это имя — Татьяна Иванова, кто-то из знакомых упоминал. Но то, что вы проделали в нашем с Олегом случае, — это просто фантастика.
Он нажал кнопку звонка. В дверях показался мой похититель.
— Сережа, представляешь, кого мы похитили? — обратился к нему Митрохин. — Это знаменитая сыщица Таня Иванова. И она, как ни странно, действительно представляет наши интересы.
Сережа развел руками, что выражало одновременно смущение, извинение и жажду прощения.
— Надеюсь, вы на нас не обиделись? — спросил он. — Мы были вынуждены причинить некоторое…
— Бросьте, — махнула я рукой. — Вы не похитители, а просто рыцари.
— Ради такого дела принеси нам что-нибудь, будь добр, — попросил Митрохин. — Нам еще надо поговорить.
На столе появились фрукты, бокалы и бутылка с узким горлышком. Митрохин разлил вино по бокалам.
— За знакомство! — провозгласил он. — И за новых друзей! Пейте, не бойтесь — это не та жидкость, что разливается на улице Маркса, это настоящее «Токайское». Ну что ж, — сказал Митрохин, чуть пригубив из своего бокала и тут же поставив его на стол. — Вы на мои вопросы ответили, теперь, полагаю, пора отвечать мне. Ведь у вас есть вопросы ко мне?
— Есть, конечно, — сказала я. — Но, может быть, лучше вы просто расскажете о вашей фирме, о ваших отношениях с Вязьмикиным, что вы думаете о его убийстве — а потом, если мне что-то будет неясно, я спрошу.
— Что ж, пусть так, — согласился хозяин. — Наша фирма… Мы все учились на одном курсе мехмата — я, Олег, Сережа, еще двое ребят. Как раз началось кооперативное движение, стало можно то, что раньше было нельзя. На последнем курсе мы решили — кончаем университет, создаем свою фирму. Будем разрабатывать новые программы, новые модели компьютеров, обучать людей работать на них — да мало ли чего! Будем двигать вперед компьютеризацию России! Мы видели себя проводниками прогресса, честное слово! Сейчас даже вспоминать неловко — такие мы были наивные. Так возникла фирма «Файл». Сразу выяснилось, что нужны деньги — на аренду помещения, выплату десятков разных налогов, на взятки чиновникам… И еще выяснилось, что деньги приносит только торговля.
Мы стали торговать компьютерами. Это тоже было по нашему профилю, и каких-то моральных неудобств мы не испытывали. Мы уговаривали себя, что, как только накопим денег, так сразу займемся тем, о чем мечтали, — разработкой собственных моделей и программ.
Но тут возникла новая неприятность — на нас начали наезжать. Первый раз мы просто сбежали, сменили офис. Но нас нашли и предупредили, что если попробуем сбежать еще раз, то мы сами и наши домашние очень горько пожалеют. Что было делать? Или платить бешеные деньги, которых у нас просто не было, или искать «крышу». И тут возник Вязьмикин…
Мой собеседник еще раз отпил из бокала, поставил его на стол, нервно потер ладони.
— Мало кто знает, что из себя на самом деле представляла фирма «Матушка». Нет, я не скажу, что это целиком бандитская контора. Но полубандитская — это точно.
Вязьмикин предложил нам взять «Файл» под свою защиту. «Никто на вас больше не наедет», — пообещал он и свое слово, надо сказать, сдержал. Вообще он был очень своеобразный человек, Петр Петрович. Может быть, вы слышали о его идее возродить традиции русского купечества? Так вот, он искренне хотел жить по этим традициям. Держал слово, вовремя платил, старался не ругаться и своим сотрудникам запрещал, поощрял искусство, меценатствовал… Тяжело это ему, наверное, давалось, если учесть его прошлое: насколько я знаю, он треть жизни провел в лагерях.
— Вязьмикин — блатной? — я не верила своим ушам. — Но в его биографии написано…
— Знаю я, что там написано, — отмахнулся мой собеседник. — Мне ли не знать — можно сказать, сам писал. Во всяком случае, помогал. Эта бумажка сочинялась к выборам. Вот и придумали «трудовую биографию». Там почти все — липа. Правда, он, начав заниматься серьезным бизнесом, большинство старых связей оборвал, но, как мне кажется, не все.
— А не могли его убить прежние дружки? — поинтересовалась я. — Какие-нибудь старые счеты?
— Почему не могли? Могли. В этом деле вообще много нитей и версий — запутаться можно. Вот милиция, чтобы не путаться, и схватилась за самое легкое — за Олега… Впрочем, я забежал вперед. Так вот, Вязьмикин взял нас под свое крыло. Но не бесплатно, конечно. Плату он брал не деньгами, а услугами. Он предложил нам заняться очень выгодным делом — вы уже знаете каким. «Я, ребятишки, вам верю, — сказал он. — Вот что важно. Никому верить нельзя, но вам можно. Беритесь за это дело, подымайте его. Заработаете себе и на хлеб, и на свои машинки. Тогда ими и займетесь». Крыть было нечем — предложение было крайне выгодным. Мы и занялись. Олег мотался на Кавказ и на Украину, организовал транзит цистерн со спиртом, а я здесь налаживал производство. У меня была только часть заводов — кроме павловского, есть еще два, но зачем вам о них знать? Сколько было у самого Вязьмикина, не знаю. Никогда не лез в его дела. Я его искренне уважал и продолжаю уважать. Сильный, интересный был человек.
— А Лунин как к нему относился? — спросила я.
— Олег его, можно сказать, любил — их, помимо дела, объединяло еще пристрастие к живописи. Кроме того, Петр Петрович сильно помог Олегу в самом начале. Мы тогда сидели без денег, а Катя, жена Олега — впрочем, что я вам объясняю, вы же ее знаете! — сильно заболела — что-то женское. Требовалось редкое и страшно дорогое лекарство и помощь зарубежных врачей. Вязьмикин все организовал — нашел и лекарство, и врачей в Германии, дал денег, Катя ездила в Ганновер… Если вы хотели узнать, мог ли Олег при каких-то обстоятельствах убить Петра Петровича, то вот вам мой ответ: он не мог ни при каких. Даже случайно. Он скорее сам бы застрелился, если бы был поставлен перед таким выбором, чем нанес какой-то вред Вязьмикину. Надо знать их отношения, чтобы оценить степень подлости нашей милиции, которая именно Лунина обвинила в убийстве, — а в органах в общем-то знали, как они друг к другу относятся.
— А как относился к Петру Петровичу его сын? Я слышала, они не ладили…
— Женька? Он отца нежно любил. И при этом презирал. Но уважал. И жалел. В общем, относился к нему еще сложнее, чем я. На то он и сын. Нет, Женька убить отца не мог ни в коем случае, выбросьте это из головы.
— А почему он вышел из фирмы?
— Женька — такой же идеалист, как мы, даже больше. Нас-то жизнь терла, кое-чему учила, а он рос в достаточно тепличных условиях — поздний ребенок, к тому же единственный…
— При такой жизни — и единственный?
— От этого брака — да. А что было раньше — Аллах ведает. Так вот, Женька, когда узнал, что именно принесет фирме «Матушка» основную часть денег, возмутился, устроил отцу скандал: не буду подпольной водкой торговать, не этому меня учили! Основал собственную фирму «Проектировщик». Крутится, едва сводит концы с концами, но помощи у отца не просил. Тот ему помогал, конечно, — негласно. От разборок избавил, от наездов налоговых. А в остальном Женька крутится сам.
— А еще какие-то крупные дела, помимо водки, у Вязьмикина были?
— Мне кажется, да. Мы ведь отстегивали «Матушке» лишь часть выручки — так сказать, за покровительство, без всяких документов, черным налом. Суммы были приличные, но не фантастические. А Петр Петрович в последнее время столько всего в городе понакупил. По-моему, уже половина всех торговых площадей — его собственность. Откуда-то должны были идти еще деньги, и деньги очень большие. Но откуда — не знаю. Это знает только Бунчук.
— А он станет со мной разговаривать, если я приду и откровенно выложу, кто я и зачем?
— Вряд ли. Он человек крайне осторожный. И догадливый. Врать ему тоже не советую.
— Да, задачка… Ну а вы сами что думаете об убийстве? Кто мог убить Вязьмикина?
Митрохин задумался.
— Думал я об этом, конечно. Кто мог? Мне кажется, убивал киллер — все выполнено профессионально, никаких следов. Но кто его навел? И почему Вязьмикин его впустил в дом? Нет, не знаю.
— А вы сами что намерены делать дальше?
— Пока отсиживаюсь вот. Как вы, при вашем уме, наверное, догадались, сижу я недалеко от города. Управляю отсюда делами, бизнес пока не останавливаю, но готовлю к сворачиванию. Свернуть вообще-то можно быстро, но рынок займут моментально. Попробуй потом сунься — без головы останешься. Бежать за границу? Там хорошо оттягиваться, тратить деньги, а зарабатывать — там своих таких хватает. Буду держаться до последнего. Все зависит от того, что станут вешать на Олега. Если объявят наш «Файл» оргпреступной группировкой, тогда точно надо мотать отсюда, и поскорее. Я все думал — как вытащить Олега, и ничего не мог придумать. Катерина молодец, что вас пригласила. Вся наша надежда теперь на вас.
— Что ж, постараюсь эту надежду оправдать, — произнесла я, вставая. — Ваши… э… сотрудники не откажутся отвезти меня обратно?
— Конечно, конечно! — воскликнул Митрохин. — С удовольствием. Сергей!
— Да, еще вопрос напоследок, — спросила я, уже держась за ручку двери. — Вы ведь, кажется, собирались накопить денег на водке и опять заняться компьютерами. И что же?
— Знаете… — развел руками Митрохин, — все как-то не получается. Компьютерный рынок очень насыщен, деньги там небольшие. Уходить от больших денег к маленьким оказалось так сложно…
— Понятно, — кивнула я. Все действительно было понятно. Вечная история — то, что вначале было средством, постепенно превратилось в цель.
Весьма предупредительный Сергей проводил меня к машине. На этот раз глаза мне не завязывали и ехали мы втроем, без еще одного сопровождающего.
— Вы уж нас извините за все, — проронил Сергей, высаживая меня недалеко от моего дома.
— Я вовсе не в претензии, — ответила я. — Приглашение было не слишком любезным, но сам прием — на высшем уровне. И по гостеприимству, и по познавательности.