Ольга Еремеева
Февраль 2000 года, Нижний Новгород
– Какая была у вас зарплата? – спрашивал ее тогда следователь Мыльников Николай Николаевич – симпатичный, хоть и несколько малорослый. И глаза у него были странного желтого цвета…
Ольга замялась. Месяц назад, когда лопнула частная фирма «Скорая ветеринарная помощь», где она работала, и Ольга подавала документы в Фонд занятости на получение пособия по безработице и поиск нового места, она написала в справке о зарплате: «Две тысячи рублей». В общем-то это соответствовало истине, поскольку именно такую сумму она получала на руки. Другое дело, что семьдесят процентов от нее составляла неучтенка, черный нал, а в официальной ведомости Ольга расписывалась за двести рублей, что ли. Здесь была налицо обычная махинация, с помощью которой выживали отечественные мелкие и средние бизнесмены, с которыми Родина-мать боролась люто, словно с тайными и явными врагами народа. Жажда сопротивления вызревала в угнетенных душах, и именно она побудила Ольгу натурально подделать бумаги, сдаваемые в Фонд занятости. А что такого? Мало она выплатила за свою жизнь налогов родимой стране? Мало пострадала от издевательств, которые то одно, то другое, то третье учиняло правительство над своими подданными? Павловская реформа, отсутствие налички в банках, ежедневная неописуемая инфляция рубля, дошедшая до полного предела, вернее, беспредела, невыплаты зарплаты, потом кризис 1998 года – финансовые кривляния этого лысенького Киндер-сюрприза, ни дна бы ему, ни покрышки… А народ молчи, терпи и плачь? И не пытайся даже посопротивляться ошалевшему государству? Подумаешь, зарплата в две тысячи! Да за нее дают пособие всего-навсего пятьсот рублей. Пятьсот! Как жить на эти деньги? Как платить за квартиру, за телефон? Но ведь и их никак не выплачивают, все что-то думают и размышляют…
Конечно, сказать все это следователю было нельзя. Ольга подумала, подумала, борясь с традесканцией, сочла, что зарплате в двести рублей кто-нибудь вряд ли поверит, и ляпнула:
– Семьсот рублей.
– Понятно. – Николай Николаевич кивнул. – То есть за эту сумму вы расписывались в ведомости, да?
Ольга замерла, размышляя, не сказать ли, что она ошиблась, но традесканция сунулась ей прямо в глаз. Ольга испугалась, что потечет тушь, и, уклоняясь от ветки, невольно кивнула:
– Да.
– А какова была зарплата вашего шефа, Алексея Ивановича Зверева? – спросил следователь, записав ее слова в протокол.
Ольга с трудом подавила облегченный вздох.
Не то чтобы ей так уж понравился вопрос или она обрадовалась, что карающий меч правосудия нацелил свое острие в сторону Зверева. Штука в том, что она наконец-то поняла, зачем ее вызвали в отдел по борьбе с экономическими преступлениями! Конечно, махинации Зверева с черным налом выплыли-таки наружу. А она-то ломала голову, за что ее вызвали, почему?.. Странно, конечно, что в милиции заинтересовались Зверевым только теперь, когда фирма перестала существовать. Можно, конечно, доказывать факты утаивания доходов и неуплаты налогов, но чисто теоретически. Зверев и его жена-бухгалтер содержали все бумаги в полном, безукоризненном порядке, обосновывая получение и расход каждой копейки – той, понятное дело, которую они считали нужным показывать. Выходило, что фирма «Скорая ветеринарная помощь» едва сводит концы с концами, работает порой даже себе в убыток. Добрые доктора айболиты чуть ли не на свои средства покупают лекарства собачкам и кошечкам!
Между прочим, иногда так и случалось, потому что из-под налогового пресса Зверев выдергивал не миллионы рублей (и, уж конечно, не долларов!), не сотни и даже не десятки тысяч, а всего только семь несчастных тысчонок рубликов в месяц, чтобы заплатить по две тысячи Ольге и своей жене, а три положить в свой худой, заплатанный карман.
Министр по налогам и сборам, который клеймит любителей черного нала со всех телеэкранов и газетных страниц! Министр, у которого казенная квартира, и машина, и дача, и министерская столовая с практически бесплатной едой, и еще какие-то там неописуемые льготы плюс зарплата – не пятьсот, конечно, рублей! Сначала попытайся выцыганить из иностранных банков украденные из России сотни миллиардов долларов, прежде чем предавать позору и хватать за руку таких мелких мошенников, как Зверев и иже с ним! Ведь в той стране, в которую вы превратили Россию, жить нельзя – в ней можно только выживать, ясно?
Никакой такой дурацкой патетической речи Ольга, конечно, не произнесла – хватило ума промолчать. Она продолжала бороться с этой вьющейся зеленой тварью и с запинками отвечала следователю на какие-то странные, а впрочем, вполне доброжелательные вопросы насчет того, как часты были вызовы, и к кому чаще – к кошкам или к собакам, и как относилась к конкуренции районная ветеринарная поликлиника, вообще – кто в этой конкурентной борьбе одерживал верх?..
Ольга в конце концов даже начала сомневаться, что следователя Мыльникова интересуют махинации Зверева! Однако все свои вопросы и все ее ответы он скрупулезно, хорошим, разборчивым почерком занес в протокол и дал Ольге прочитать его и расписаться. Что она и сделала.
– Хорошо, – сказал Николай Николаевич, глядя на нее сочувственными глазами. – А теперь взгляните на этот документ.
«Почему он на меня так смотрит?» – успела еще подумать Ольга, прежде чем взяла из его рук ксероксную копию… своего собственного заявления в Фонд занятости. Того самого заявления, в котором она своими руками указала сумму месячной зарплаты: две тысячи рублей.
