Когда я встретилась со Сванидзе возле Сочинского аэропорта, я не думала, что мне предстоит вновь оказаться на том же месте через неполные две недели. Тем тяжелее было вернуться в Сочи обремененной таким грузом проблем, потому что погода стояла тут точно такая же. Когда я уезжала отсюда, отдохнувшая и счастливая, все было так же великолепно.

Найти клинику пластической хирургии, где работал Звягин-старший, оказалось довольно просто. Она располагалась недалеко от городского муниципального пляжа в зеленой пальмовой зоне. Клиника была обнесена высокой металлической оградой со сработанными под золото навершиями. Сквозь прутья ограды просовывались широкие листья пальм. Тут же росли магнолии и рододендроны.

Оказалось, что лечь на косметические процедуры, а уж тем более на операцию можно только по предварительной записи.

— Откровенно говоря, я не понимаю, что вам исправлять в лице и фигуре, — недоуменно произнесла статная женщина-врач с тяжелым подбородком, ведающая распределением мест в клинике, — у вас, слава богу, никаких изъянов нет. По крайней мере, я не вижу, а у меня, поверьте, глаз наметанный.

Я сразу поняла, как мне следует себя вести.

— Вы зна-аете, — протянула я мямлящим жеманным голоском, бессознательно подражая, кажется, Камилле Серебровой, — мо-ой муж, он недоволен моим носом.

— Носом? — вежливо переспросила та. — Обычно мужчин не устраивает другое: грудь или…

— А его не устраивает нос! — капризно перебила я. — И вообще, кажется, его ничего не устраивает! Ну взгляните на меня, что ж ему надо? Зажрался!

— Дело в том, что сейчас у нас напряженка, — сказала врачиха. — Места есть, но не хватает обслуживающего персонала. Два оперирующих хирурга в отпуске, и обслуживать всех желающих… Разве если неофициально, — понизила она голос, — но это будет несколько дороже.

Я пожала плечами:

— Ну, деньги не проблема. Муж сказал, что пусть меня это вообще не волнует. Сколько я должна уплатить?

— В зависимости от того, кто будет оперировать, — неопределенно произнесла та. — У нас хирурги экстра-класса, таких и в Европе немного, а оборудование — прямые поставки из Штатов. Так что…

— Знаете, — нагло заявила я, — когда я была здесь в апреле проездом из Швейцарии в Таиланд, мне рекомендовали доктора… гм… забыла фамилию. Звучная такая фамилия. Говорили, что он лучший врач в вашей клинике.

— Звучная? Не Мендельсон?

— При чем тут Мендельсон? Я уже замужем и…

— Вы не поняли. Мендельсон Михаил Борисович — это один из наших врачей. Не его вам рекомендовали?

— Нет. Русская фамилия. Звонкая такая… музыкальная.

— Есть Скрипник Андрей Григорьевич, — перечисляла врач, — как раз музыкальная фамилия: скрипка… Есть Кленов, хотя это больше биология. Сенников, Богданов, Золотов…

— Вспомнила! — провозгласила я. — Звягин! Звягин Викентий Викентьевич.

— Игорь Викентьевич, — поправила меня женщина, — к сожалению, он у нас больше не работает.

— Уволился?

— Можно сказать, что и так. Но зачем вам непременно он? У нас масса других врачей. А если вам так уж рекомендовали Звягина, то можете обратиться к доктору Сенникову. Это наш молодой специалист, он несколько лет ассистировал Звягину, а с нынешнего года оперирует самостоятельно.

— Сен-ников? — переспросила я. — Ассистент того… Звягина? Молодой, говорите? — И я потянулась всем телом, как сытая кошка. Врач покосилась на меня, и в ее глазах ясно читалось: «Блядовать на курорт приехала, да?» Я пожала плечами и кивнула: — Молодой — это хорошо. Только, может, он неопытный какой? Он самостоятельно… сколько?

— С июня этого года. Но никто не жаловался. В нашей клинике часто проходят лечение «звезды», так что случайные люди в персонал не попадают. Значит, доктор Сенников?

— Давайте его. И сколько я… неофициально… — я показательно скривила губы, — буду должна?

— Пока внесите первый взнос, — сказала та. — Полный расчет по завершении вашего пребывания здесь.

И она назвала сумму. Я внутренне содрогнулась, поняв, что даже трехдневное пребывание в этой клинике влетит мне в копеечку. Но, ничем себя не выдав, небрежно кивнула:

— А-ага. Никаких проблем. Можно сразу налом или карточкой?

— Как вам будет удобно, — ответила та.

Так я оказалась в клинике, где работал и был убит Игорь Викентьевич Звягин — в свое время известный в криминальном мире под прозвищем Доктор. Погоняло не мешало Звягину-старшему оставаться хирургом высокой квалификации.

Сделать операцию на нос выпало аж на третий день моего пребывания в клинике. Два предыдущих были отведены под подготовку, общий осмотр организма и косметические процедуры. Сюда входило такое разнообразие названных процедур, что даже не возьмусь их перечислять. По всей видимости, мне собирались накрутить счет на полную катушку. Впрочем, я зарегистрировалась по паспорту Савельевой А.М., так что ничего страшного…

Мне отвели одноместную палату, и в первый же день меня навестил высокий молодой врач с орлиным профилем и смешным сочинским выговором, который я не могла слышать без улыбки. Это и был доктор Сенников.

После процедуры первичного ознакомления с новой пациенткой доктор Сенников сказал:

— Ну что же, я буду навещать вас каждый день. Оперируемся послезавтра. Хотя не знаю, зачем вам потребовалось корректировать свою внешность.

— Нос длинноват, — брякнула я. — Муж сказал.

Сенников прищурился, а потом поспешно согласился:

— Н-да. Длинноват. Поправим. В Голливуд поедете!

«Что, в самом деле длинноват? — смешалась я. И тут же отругала себя: — Значит, босс там в больнице с пробитой головой кайфует, обвинение в убийстве и все такое… а я тут нежусь в элитной клинике и переживаю, что мне сказали, будто нос несколько длинноват! Причем перед этим я сама настаивала, что он именно таков. Ну, знаете ли, драгоценная…»

— Доктор, а это не больно? — проворковала я.

— Операция делается под общим наркозом.

— А общий наркоз — это больно? — последовал следующий гипертупой вопрос на засыпку.

— Общий наркоз для того и делается, сударыня, чтобы не было больно, — пояснил он. — Состояние вашего сердца вполне позволяет применять общую анестезию, так что нисколько не больно. А теперь мы обсудим, какой именно нос вы хотели бы получить.

И он вынул из принесенного с собой кейса кучу шикарных глянцевых проспектов, на страницах которых можно было бы найти сотни носов, губ, ушей и т. д. — любой формы и размеров. Мы принялись выбирать. Я бездумно ворковала, пытаясь произвести на Сенникова впечатление максимально глупой и недалекой особы. Мне кажется, это удалось. На втором получасе обсуждения он начал снисходительно улыбаться и посматривать на меня, кажется, вполне размягченным взглядом.

— Доктор, — сказала я, — я, честно говоря, ехала в вашу клинику, чтобы мной занимался доктор Звягин. А вас я выбрала потому, что вы были у него ассистентом. А доктор Звягин уволился, да? У вас мало платят?

— Нет, платят у нас прилично, — ответил он. — Так вы выбрали нос?

— Еще минуту. Я должна подумать. А вам как кажется, какой бы мне больше пошел? — спросила я и начала поправлять на груди симпатичный лиловый халатик, в которых ходили пациенты клиники. Халатик разъезжался, а под ним больше ничего не было.

Он убрал глаза и быстро ткнул пальцем в один из носов:

— Думаю, вот этот. По конфигурации носового хряща…

— Ой, не надо таких страшных слов, — пискнула я. — Я вообще боюсь медицинских слов. Они вообще такие колючие… как скальпель. Доктор, я только сегодня приехала из Африки, меня просили передать для него кое-что…

— У Игоря Викентьевича были знакомые в Африке? — спросил Сенников.

— Ну да, если я их там встретила. Такой милый мужчина. Он меня на верблюде катал… Ах, да! Так где же я могу найти Игоря Викентьевича?

— А его нет. Если хотите, передайте для него мне.

— Знаете, доктор, — сказала я, видя, что заход с этой стороны не удался, — я выбрала нос. Вот этот!

И я, не глядя, ткнула ногтем в один из глянцевых носов так, что порвала накладным титановым ногтем (отточенным, как бритва, и применяющимся в экстремальных ситуациях) страницу…

Операция должна была состояться вечером третьего дня моего пребывания в клинике. До наступления этого вечера я узнала много нового о своем здоровье. Диагностика в клинике в самом деле была поставлена блестяще. Мне дали массу не имеющих отношения к операции рекомендаций, и я, внутренне дрожа от напряжения, подумала, во сколько же обернется каждая из этих рекомендаций в итоговом счете, который мне предъявят по прохождении всего.

С доктором Борисом Сенниковым мы познакомились так близко, что перешли на «ты» уже на второй день. Он оказался очень милым молодым человеком и по собственной инициативе рассказывал многое из своей практики. Так как я сама была «левым» клиентом и в официальный отчет лечебницы о своей деятельности не входила, я полюбопытствовала:

— А интересно, Боря, много тут через вашу клинику проходит «халтурок»? Ну, «левых» пациентов?

— Случается, — улыбнулся он.

Я прикрыла глаза и спросила таинственным шепотом:

— Боря, а вот если в вашей больнице тайно появится преступник и попросит переделать ему лицо… то вы как — делаете?

— Преступник? То есть?

— Ну, допустим, человек, сбежавший из тюрьмы. И он приходит к вам и просит изменить ему внешность, чтобы никто не узнал. Сделаете?

— Ты это всерьез спрашиваешь или в шутку?

— Конечно, в шутку. Мне просто интересно, как это бывает… ну… — Я покрутила в воздухе пальцем, пытаясь подобрать слова, а потом рассмеялась бессмысленным звонким смехом. — Сделали бы? За большие деньги?

Сенников улыбнулся:

— А почему бы и нет?

— То есть он приходит темной ночью, вы делаете ему операцию, и он уходит. Никем не замеченный…

— Ну ты прямо как ребенок, — смеясь, сказал Сенников. — Куда он пойдет? Во-первых, операция по корректировке лица — сложная и долгая. Делается под общим наркозом несколько часов. Это же не просто — кардинально менять лицо. Нужно лепить форму носа, подбородок тесать, менять разрез глаз, корректировать губы, работать по конкретным фрагментам лицевого покрова…

— Ой, как сложно! А дальше?

— А дальше несколько часов пациент отходит. Повязки остаются на лице еще несколько дней. Правда, в нашей клинике применяется новейший заживляющий раствор, ускоряющий курс реабилитации. То есть — привыкание к новому обличью, — поспешно добавил он, видя, как глуповато вытягивается мое лицо, — кожа подживает, косметические рубцы рассасываются, все такое… Ясно?

— Ну… не очень. И как же дальше? После этого бандита можно отпускать?

— Да куда он денется? Две недели реабилитации, а по-хорошему — и все два месяца, если полное изменение внешности.

— И потом его никто не узнает?

— Ну, это смотря кто будет делать операцию, — сказал Сенников. — Если я, то — никто. А ты что, бандитка и собралась внешность… того?

— Ну, разве я похожа на бандитку? — протянула я, обиженно надув губы. — Да и муж у меня такой… культурный. Кажется, он владеет большой сетью прачечных.

— Почему ты так решила?

— Ну… он все время говорит кому-то по телефону: «P-разведи… замочи… отожми!» Как в рекламе про моющие средства.

Кажется, я довольно удачно подала эту реплику. Доктор Сенников смеялся до слез. Потом он погладил меня по голове и проговорил:

— Ну ладно… иди отдыхай, готовься к вечеру. Прачка!

— Боря, а… а сколько будет заживать мой нос? — спросила я. — Этот… курс реабилитации… долго он?

— Недолго. Быстро адаптируешься. Нос подкорректировать — это пустяки. Так что ты, дорогая, ступай.

— А ты меня в ту операционную, где оперировал доктор Звягин, да?

— Конечно. Я всегда там работаю. Когда ассистировал еще, да и сейчас.

Вечером меня направили в операционную. Я удачно сыграла волнение и даже всплакнула. Ассистентка Сенникова меня утешала и даже дала обещание, что я совершенно ничего не почувствую. Правда, смятение нахлынуло на меня настолько, что по ошибке вместо своей палаты я зашла в помещение электронной картотеки, где хранилась приватная информация по всем пациентам. Рослый охранник встал мне навстречу из глубокого кожаного кресла и проводил обратно в коридор, чуть подтолкнув в спину.

Последние полчаса, истекавшие до начала операции, я сидела на террасе, окна которой выходили во двор клиники. Мысли лихорадочно крутились, выстраивая цепочки дальнейших действий, логические и лишенные всякой логики. Солнце заходило. Длинные тени легли на двор, выложенный плиткой. В этот момент распахнулись ворота, и к клинике проехал черный джип. Он припарковался буквально под тем окном, возле которого я сидела, и дверца медленно приоткрылась. Показалась длинная женская нога, и я подумала, что приехала очередная самодурствующая барыня того типа, что изображала сейчас я, но не наигранная, а самая что ни на есть натуральная. Вслед за ногой неспешно показалась и сама краса-девица, облаченная в купальный костюмчик.

Из другой дверцы выпрыгнул мужчина. Он покрутил головой, потом подал руку своей спутнице и зашагал по направлению к парадному входу. Зеркальные двери клиники раздробили на десяток отражений стройную женскую и высокую, атлетичную мужскую фигуры, и я отпрянула от окна, потому что узнала приехавших. Я не ожидала видеть их здесь, в бархатном Сочи, полагая, что они остались в дождливой и холодной Москве.

Это были Алексей Звягин и Камилла, вдова Сильвера.