Глава 21
До Белогорска они добрались уже поздней ночью. В «Мерседесе» было тесновато. С одной стороны сидел Меньшиков, с другой Андрей, а Надежда — между ними. Стас остался на трассе, занимался эвакуацией журналистов. Часть из них отправили милицейскими машинами, женщинам Андрей уступил свой джип.
Она не противилась, когда Андрей сообщил, что ее подвезут прямо к дому. Меньшиков вызвался ее проводить, она не отказалась. Сил не было сопротивляться и выяснять отношения. Она с трудом доплелась до крыльца, и если бы Евгений ее не поддержал, она бы не одолела даже первой ступеньки.
Первый этаж сиял огнями. Двери были распахнуты настежь, а в прихожей их встретила горничная. Та самая Людмила, с которой она столкнулась в первый день своего пребывания в качестве референта. Сегодня она выглядела на порядок дружелюбнее.
— Проходите, Надежда Дмитриевна, проходите, — засуетилась она, не выказав удивления, что ее провожает Меньшиков. — Я все ваши вещи разложила по шкафам. Халатик приготовила, полотенца…
— Я разберусь, — сказала Надежда, — спасибо вам за заботу. Я в ванну, а потом спать. — Последнюю фразу она адресовала уже Меньшикову.
— Поспать пока не придется, — сказал он, — Андрей приглашает на часок. Надо будет отметить по горячим следам, если не победу, то хотя бы счастливое спасение. Как ты, выдержишь?
— Выдержу, — вздохнула Надежда.
— Тогда через полчаса я зайду за тобой.
— Заходи, — покорно сказала Надежда и посмотрела на Людмилу. — Покажите мне, где ванна…
Через полчаса Надежда сидела в гостиной и сушила феном волосы. На этот раз она переоделась в платье, то самое, которое ей подарила Женя на день рождения, и в котором она свела с ума Лихоносова. Только сегодня она никого не собиралась сводить с ума, просто хотелось выглядеть несколько лучше, чем в камуфляже и солдатских ботинках. Притом, в этом платье здесь ее никто не видел, после ванны нервное напряжение спало, и она предвкушала, как удивиться Меньшиков, когда увидит ее преображенной в красивую женщину, которой ничто человеческое не чуждо, даже маленькое черное платье с открытыми плечами.
Людмила уже ушла, и когда в дверь постучали, Надежда прошлепала босыми ногами в прихожую и открыла ее сама. Но за дверью стоял не Меньшиков. Абсолютно непроизвольно она открыла рот от удивления. Уж чего-чего, но она никак не думала, что объявится ее попутчик, да еще так поздно.
— Не ожидала увидеть? — его улыбка была чуть кривоватой, а глаза смотрели настороженно.
— Откуда ты узнал, что я здесь? — Она стояла на пороге с феном руках, и не знала, как поступить, пропустить бывшего капитана в дом, или отправить его восвояси.
— Видел, как вы подъехали. Не боишься одна? — кивнул он в глубину полутемного холла.
— Не боюсь, — ответила она, — или ты пришел скрасить мое одиночество? Так я не долго буду одна, сейчас за мной зайдет Меньшиков, и мы пойдем ужинать к Зарецкому.
— Ужинать? — усмехнулся Николай. — Скорее уже завтракать. — И положил ей руку на обнаженное плечо. — Ты меня впустишь в дом? Я ненадолго. Уберусь еще до прихода Меньшикова. Честно сказать, я его терпеть не могу.
— Взаимно, — хотела сказать Надежда, но произнесла другое: — Руку убери! — И не дожидаясь, когда он выполнит приказ, дернула плечом.
Николай поспешно убрал руку.
— Прости! Я просто хотел предупредить тебя. Зря ты это дело затеяла, благодарности никакой, а неприятностей не оберешься. Слышал сегодня, что случилось на трассе…
— А я видела, — сказала Надежда, — и, прости, но в доброхотах я не нуждаюсь.
— Зарецкому против Деренталя не выстоять, — глухо сказал Николай, и, опершись на косяк ладонью, посмотрел ей в глаза. — Дни его сочтены. Всем известно, что Деренталь теперь даже отступного не возьмет. Вы его сильно разозлили.
— Он тебе это сам доложил? — вкрадчиво спросила Надежда. — Интересно, когда успел?
— Тут не надо сообщать, тут надо мозгами шевелить. А твой Зарецкий на рожон попер, устроил шоу с журналистами…
— Еще неизвестно кто и какое шоу устроил, — произнесла Надежда сквозь зубы, — с лесовозами, например. Думаю, в прокуратуре это дело не замылят. Покушение на жизнь иностранных граждан, это можно расценить как теракт. А за теракты сейчас крепко спрашивают, не так ли?
— Тебе лучше знать, — Николай отвел глаза. — Теперь неприятностей не оберешься…
— Ты-то что беспокоишься, коммерческий директор? Твое дело не стратегию боевых действий разрабатывать, а коммерческие сделки совершать, договоры, заключать, переговоры вести. А ты в парламентеры подался. На меня то зачем вышел? Изложил бы все претензии самому Зарецкому, а то Меньшикову. Наверно, они тебя внимательно выслушают.
— Как же, разбежались. Меня к Зарецкому только на ковер вызывают, на прошлой неделе две сделки с Китаем запороли, не по моей вине, я в отпуске был, а мне сегодня выговор вынесли, с предупреждением. А ты говоришь «выслушают».
— И все же, не лез бы ты со своими предупреждениями. Честно сказать, дурно они пахнут, паникерством, — уже более мягко сказала Надежда. — И заботиться обо мне не надо, как-нибудь сама со своими делами разберусь.
— Но Зарецкому, как не крути, придется сдать комбинат. У Деренталя связи в правительстве, а Стечкин недавно в одном самолете с премьером на какое-то совещание летал в Финляндию.
— Сдать, говоришь, комбинат? — Засмеялась Надежда. — А знаешь, что говорит мой давний приятель опер Слава Миронов по такому поводу? Сибиряки сами не сдаются, но и в плен никого не берут! Так что, Шведов, не попадай в плен, пощады не дождешься!
— О чем ты? — уставился на нее капитан.
— Сам знаешь о чем, — засмеялась Надежда. — Лучше меня знаешь!
— Я к тебе очень хорошо отношусь, — Николай снова отвел взгляд. — Тебе нужно подумать о дочери.
— Ты и о дочери знаешь? — Надежда похлопала его по плечу. — Это уже не удивляет, это уже настораживает. Я не знаю пока, в какие игры ты играешь, моряк, но лучше тебе плыть своим курсом. Пока не поздно!
— Ладно, я тебя предупредил, — Шведов, наконец, оторвался от косяка и в упор посмотрел на Надежду. — Я понимаю, кое-кто тебе свет затмил, но у него жена есть. Учти, в два раза тебя моложе. Так что здесь тебе не пройдет, никакой перспективы.
— А с кем перспектива? С тобой что ли? Милый, ухоженный, обходительный… При деньгах, вероятно? Ты что думаешь, я так изголодалась, что под любого мужика лягу?
— Так ведь чуть не легла, — глаза его зло прищурились. — Тогда, значит, хорош был? В поезде…
— Проваливай, — сказала она тихо и сжала кулаки. — Слишком много ты сдал информации, голубь мой сизокрылый! Только надо посмотреть, кому и сколько! Не боишься на ваших и наших работать?
— Дура, — сказал устало Шведов, — я думал ты — женщина, а ты ментяра забабашенная!
И тогда Надежда молча ударила его под вздох. Она сама не ожидала, что ударит, но слишком уж она не любила, когда ее называли ментярой.
— С-сука! — Николай схватился за живот. Согнувшись, он ловил открытым ртом воздух и силился что-то сказать. Наконец, справился с дыханием, и хотя его лицо перекосило от боли, снова схватился за косяк и с трудом, не сказал, а выдохнул ей в лицо: — Поплачешь еще… Умоешься слезами… Кровавыми…
— Иди уже! — Она брезгливо отряхнула ладонь. — Сейчас Меньшиков придет. Не хочу, чтобы он тебя кривого здесь видел. — И, не оглядываясь, ушла в гостиную.
Через пять минут появился Меньшиков. Все это время она сидела с включенным феном в руках и тупо смотрела в зеркало.
— Что здесь Шведов делал? — спросил он прямо с порога. — Выскочил из ворот, даже меня не заметил. Матом ругается и за брюхо держится.
— Это его проблемы, — сказала она устало и снизу вверх посмотрела на Меньшикова — Есть еще вопросы?
Он подошел и встал рядом. Заложив руки за спину, несколько мгновений внимательно изучал ее лицо, затем спросил:
— Что с тобой? Он к тебе приставал?
— Тебя это так интересует? — Она поднялась и потянулась за ажурной шалью, которая висела на спинке стула.
Но Евгений перехватил ее руку, и крепко сжал своими пальцами.
— Он к тебе приставал? — повторил он уже более настойчиво.
— Отпусти меня, — сказала она. — Мне больно, — и попыталась освободить руку.
— Нет, — он притянул ее к себе, и как тогда, в гостинице, принялся жадно целовать.
Она закидывала голову, изворачивалась, пыталась оттолкнуть его руками, но все бесполезно. Ее сопротивление только распаляло его, и он, уже не церемонясь, спустил с ее плеч платье, и оно как-то само вдруг свалилось на пол.
— Женька! Сдурел! Сейчас кто-нибудь войдет! — прошептала она, переступив через платье и собирая по крупицам всю свою волю. — Отпусти меня! Я не хочу! Не надо!
— Не ври! Хочешь! — пробормотал он и стянул с нее бюстгальтер. А затем поднял на руки и понес к широкой тахте у окна.
— Окно! — охнула она. — Окно открыто.
— Плевать! — проворчал он и навалился на нее сверху.
И хотя все случилось против ее воли, она перестала вырываться, и приняла, как должное и ласки его, и поцелуи. У него это славно получалось, даже лучше, чем она это представляла. И не шло ни в какое сравнение, что она испытывала в объятиях других мужчин. Надежда обхватила его за шею, и молила только об одном, чтобы у него все получилось, чтобы не видеть после его виноватую физиономию. Стрессы, усталость… Ведь, если не получится, она потеряет его навсегда! Конфуза он не перенесет! Правда, она попыталась сделать все, чтобы этого конфуза избежать. Но и он постарался! Она забыла и про открытое окно, и про то, что в дом в любую секунду может зайти посторонний. С Андрея станется послать кого-нибудь из охраны разведать, почему батя и референт задерживаются.
— Надюха! — прошептал он. — Надюха! — И подхватив ее под спину, совершил то, отчего женщины заходятся в крике, но она лишь глухо застонала, а после прижала ладонь зубами, чтобы не испугать своими воплями всю округу.
И когда он лег рядом, она погладила его по влажному плечу и поцеловала в нос.
— Женя, — прошептала она, — что я тебе сделала? Зачем ты? Я почти забыла тебя, а теперь все по-новому.
— Ты не уедешь, — он обнял ее и прижал к себе. — А если сбежишь, я найду тебя в твоем раздолбанном Путиловске и привезу сюда силой.
— Но у тебя Татьяна! Она молодая, красивая… А я что? Мое время проходит…
— Теперь оно будет проходить рядом со мной, — засмеялся он и опять опрокинул ее на спину. — А то давай не пойдем на ужин? Что-нибудь объясним Андрюхе, а?
— Прекрати, — сказала она строго, — шустрый какой! Сплошные стрессы сегодня, устал до чертиков, а все неймется! Не знала я, что ты такой резвый?
— Резвый — это хорошо или плохо? — засмеялся он и погладил ее по груди. — Смотри, какая упругая, как у девочки. — А затем прижался губами к ее уху и прошептал: — Я тебе понравился?
Она счастливо засмеялась:
— Понравился! Еще как!
— Тогда после ужина сразу сюда?
— А сыну что объяснишь?
— Вот еще, буду я ему объяснять, — он прикусил мочку ее уха, слегка потянул и выпустил. А затем заглянул ей в лицо и озабоченно спросил: — Ты как это представляешь? Скажем, Андрюша благослови нас?
— Не дури! Он молодой, не поймет, почему у нас так быстро сладилось. И еще я не хочу, чтобы он знал о том, что мы были знакомы когда-то.
— У молодых еще быстрее ладится, — проворчал Евгений. — И что были знакомы когда-то, все равно на свет выплывет. Но как знаешь! Не хочешь, чтобы узнал, не узнает, если первой не проговоришься. — Он посмотрел на часы. — Ладно, как не верти, а надо закругляться. — И в этот момент зазвонил мобильник.
Меньшиков потянулся к брюкам и достал трубку.
— Идем уже, идем! — Он подмигнул Надежде. — Я тут твоему референту небольшой массаж сделал, а то сам понимаешь, после ванны развезло женщину, пришлось поднимать тонус.
Андрей что-то быстро сказал в трубку, на что отец весело ответил:
— Щенок! — и выключил трубку.
Надежда постучала себя согнутым пальцем по лбу.
— Какой массаж? Сдурел? Болтаешь, что попало! Думаешь, он не догадался?
Меньшиков вдруг внимательно посмотрел на нее.
— Скажи, ты и вправду меня вспоминала?
Что она могла ответить? «Да, я думала о тебе постоянно. Да, я назвала твоим именем дочь. Да, я затерла до дыр твою фотографию… Да, да, да…».
Слишком много было да, чтобы сказать «Нет!». Чтобы он не подумал, что все подстроено специально, что она искала с ним встречи, и работать на Андрея согласилась с единственной целью: затащить его на себя…
Зловредное самолюбие не позволяло ей быть искренней и правдивой, и поэтому она отвернулась, чтобы не видеть его лицо в эту секунду, и сказала:
— Не обольщайся, я оговорилась. По правде, я тебя забыла, как только узнала, что ты женился на генеральской дочке.
— Понятно, — сказал он и стал одеваться.
Но в доме Андрея Надежду ждал неприятный сюрприз. Чуть ли ни с порога навстречу им бросилась Татьяна. Повисла на шее у Меньшикова и стала покрывать его лицо поцелуями.
— Женечка! Женечка! Я так беспокоилась! — Слезы текли по ее лицу, она шмыгала носом и задыхалась от перенесенных волнений. — По телевизору сказали… Тебя чуть не убили… Ужас! Ужас!
Надежда быстро миновала их и прошла в столовую. На входе ее встретил Андрей.
— Прости, что не дал отдохнуть, — он взял ее за руку и поцеловал в щеку.
За ее спиной продолжала всхлипывать Татьяна, и бурчал Евгений:
— Зачем приехала? Поздно уже! Одна, на машине…
Более всего Надежде хотелось развернуться и уйти из этого дома навсегда, куда глаза глядят, только чтобы не слышать этого воркования, этих нежностей, которые расточала Татьяна своему супругу.
— Лапочка, на кого ты похож? Совсем себя не бережешь! Разве можно так? — последние фразы были произнесены чуть громче, с явным расчетом на то, что Андрей их услышит.
— Прекрати! — Евгений тоже повысил голос. — Я просил тебя не приезжать. Сейчас мне не до тебя.
— Что ты городишь? — взвизгнула Татьяна и зарыдала. — Бесчувственная скотина! Я мчалась, как сумасшедшая, через весь город! А тебе безразлично! Или нашел кого? Говори, нашел?
— Отстань! — рявкнул Евгений. — Прекрати мне устраивать сцены!
— Ну, началось! — скривился Андрей. — Татьяна, прекрати орать! Думал, хоть сегодня без твоих истерик обойдусь.
— Что ты понимаешь? — Татьяна подскочила к нему и оттеснила Надежду от Андрея. — Твоего отца чуть не убили…
— Никто меня не убивал, и даже не пытался, — Евгений подошел к ним и взял Татьяну за плечо. — Иди в столовую, нам надо поговорить.
Всхлипывая и размазывая по лицу слезы, Татьяна уставилась на него.
— Я жена тебе или нет? Почему ты со мной так разговариваешь?
— Ты мне не жена, ты мне — сожительница, — бросил Евгений и подтолкнул ее к входу в столовую. — Кому сказал, иди и жди меня в столовой!
— Ты…, ты… — Татьяна плаксиво скривила губы. — Чурбан! Кому ты нужен! — И, гордо вскинув голову, продефилировала мимо них в столовую.
Надежда старательно не смотрела в сторону Евгения.
— Андрей, — сказал Меньшиков, — оставь нас на минуту!
Тот поднял удивленно брови, покачал головой и направился в столовую. Евгений закрыл за ним дверь и подошел к Надежде.
— Прости, глупо получилось. Я не ожидал, что Танька приедет…
— И ты меня прости, Женя, — сказала она тихо, — но я не желаю становиться причиной ваших скандалов. Уволь меня от этого, пожалуйста. Решай свои проблемы без меня.
— Надя, — он привлек ее к себе. — Одно твое слово, и Таньки здесь через минуту не будет!
— Ну, уж нет, — она уперлась ему в грудь руками. — Осталось полторы недели, и я смотаюсь отсюда навсегда. А Татьяна тебе еще ребеночка родит, глазастенького, губатенького, точь-в-точь, как она.
— Не надо мне ребеночка, тем более от нее. Мне одного Андрюхи хватает.
— Пускай не родит! Меня это не заботит. А пока оставь меня в покое. Я на тебя не в обиде! Все было прекрасно и удивительно, но в первый и в последний раз. Не хочу я, понимаешь, не хочу влезать в эти дрязги. Я ведь уеду, а Татьяна останется. Так что не усложняй, иди и помирись с ней!
Они прошли в столовую. Надежда первой, Евгений следом за ней. И оба заняли свои места: Надежда рядом с Андреем, Меньшиков уселся напротив. Татьяна нервно курила возле окна.
— Ну, все в сборе, — сказал оживленно Андрей. — Батя, наливай, сегодня нам есть, что отметить.
Меньшиков потянулся к бутылке с вином. Татьяна отошла от окна, и смерила их презрительным взглядом.
— Порядочные люди в это время не пьют.
— Присаживайся, поборница строгой морали, — усмехнулся Андрей. — Чья бы корова мычала, а твоя бы молчала. Или в ночных клубах теперь после полуночи не подают?
Татьяна фыркнула и села напротив Надежды, но не рядом с Меньшиковым. Она упорно отводила взгляд от своей визави, и не прикоснулась к бокалу с вином, который Евгений поставил рядом с ней. Облокотившись на спинку стула, она закинула нога на ногу и с демонстративным видом закурила.
Андрей смерил ее тяжелым взглядом, но ничего не сказал. Они выпили втроем, молча, без восторженных речей и тостов.
Надежда поняла, что ей абсолютно расхотелось есть. Ее раздражало присутствие Татьяны, вполне объяснимое чувство в ее положении. Евгений уткнулся в тарелку, Андрей пытался вызвать ее на разговор, но Надежда отделывалась короткими фразами, наконец, он понял, что что-то не так. И, кажется, догадался, в чем причина их непонятной скованности, потому что обратил свое внимание на Татьяну.
— Если тебе не интересно в нашей компании, шла бы ты спать, голуба! Не слишком приятно взирать на твою недовольную физиономию.
— Мне давно на тебя неприятно взирать, — парировала Татьяна. — Я жду своего мужа. — И она ласково посмотрела на Меньшикова. — Ты скоро?
— Нет, — буркнул он, — иди спать. Нам надо поговорить.
— А что, при мне уже западло разговоры вести? — взвилась Татьяна. — Я вам мешаю? Рожей не вышла ваши секреты слушать?
— Иди! — с нажимом произнес Евгений, по-прежнему не глядя в сторону своей супруги. — Это деловые разговоры, и они тебя просто-напросто не касаются.
— Ишь, ты! — Татьяна резко поднялась со стула. — Я, выходит, здесь лишняя? А эта совершенно посторонняя баба, выходит, не лишняя? Ей почет и уважение, а меня пинком под ж…?
— Не выводи меня, — процедил Евгений и уставился на Татьяну тяжелым взглядом. — По-хорошему прошу, уйди! Не доводи до греха.
— А вот и не уйду! — С вызовом произнесла Татьяна и отошла к окну. Отдернула тяжелую штору, распахнула окно и устроилась на подоконнике. — Давайте, болтайте, мне на ваши разговоры наср… и подтереться.
— Не хамите, девушка, — Андрей поднялся из-за стола и сердито отбросил салфетку. — Кажется, ты совсем распоясалась.
— Сядь, Андрей, — сказала тихо Надежда, — не видишь разве, она специально тебя провоцирует.
Андрей послушно сел, и залпом допил вино.
Татьяна язвительно усмехнулась, ничего не ответила на ее замечание, но вытащила из пачки сигарету и снова закурила.
— Закрой окно, комары летят, — сказал, не обернувшись, Евгений.
— Ничего, не съедят, что-нибудь да останется, — Татьяна сделала пару затяжек и выбросила окурок за окно, затем с вызовом посмотрела на Андрея. — Не нравится, да? Окурки бросаю за окно, по ночным клубам шатаюсь… А вам-то что за дело? Думаете, при деньгах, так всех купили? Всем свои условия диктовать можете? Так нашлись люди, что вас не боятся! И не они, а вы будете плясать под их дудку! — Она бросила взгляд на настенные часы, и перевела его на Надежду. — Заимели Цербера в юбке. Разве это баба? На кого она похожа? — Она по-мужски сплюнула за окно. — Думаешь, Андрюшенька, она тебя защитит, когда приспичит? Как же, ей бы только бабло срубить, и поминай, как звали. И ты, старый пень, туда же! — Она подошла к Евгению, схватила его сзади за плечи и сильно встряхнула. — Вспомнишь еще свою Таньку! Думаешь, мне не муторно с тобой? Думаешь, ты свет в окошке? Последний раз говорю, не уедешь отсюда, больше с тобой ни за какие коврижки не лягу. Умолять будешь, на коленях ползать, только фиг тебе! Трахайся со свое старухой позорной! — Она с ненавистью посмотрела на Надежду и вдруг, закрыв лицо руками, расплакалась. — А пошли вы все… — И снова метнулась к окну. Но перед этим снова бросила взгляд на часы. Очень быстрый взгляд, не отнимая ладоней от лица. Просто слегка их раздвинула и посмотрела.
Надежда это заметила, и поняла, что обвинительные речи, истерика и слезы — хорошо поставленный спектакль, обычный трюк. Девчонка явно чего-то ожидала. Чего-то или кого-то?
Надежда посмотрела на Андрея. Он сидел как раз напротив окна. Ей стало нехорошо.
— Андрей, — быстро сказала она, — пересядь на другое место.
— Зачем? — удивился он.
— Я сказала, пересядь! — требовательно произнесла она. — Рядом с отцом.
— Во, во, — захихикала Татьяна. — Из тебя уже, Андрюшенька, веревки вьют. Туда сядь, сюда…
— Закрой окно! — приказала Надежда. — И задерни шторы!
Татьяна изобразила непристойный жест.
— А это видала?
Тогда Надежда встала и направилась к окну. Татьяна с визгом отскочила в сторону. Не обращая на нее внимания, Надежда потянулась за оконной створкой. И в этот момент раздался хлопок, и что-то горячее ударило ее в плечо. Надежда покачнулась, но, схватившись за штору, удержалась на ногах. Правда, комната вдруг закружилась перед глазами, потолок почему-то вознесся вверх, а ковер на полу приблизился к глазам. Она вскрикнула и схватилась за плечо. Пронзительная боль, чьи-то сердитые крики, новый хлопок и звон разлетевшегося вдребезги стекла — были последними ощущениями, которые она испытала, и звуками, которые она услышала…
