Глава 19
Надежда быстро миновала комнату и остановилась возле ванной.
— Стас! Я приму душ, и посплю пару часов. Все равно люди Карасева нескоро уберутся из города. Думаю, твоей Берман со своей гвардией вовремя подоспеют. Но ты все-таки предупреди Андрея Евгеньевича, чтобы они выехали раньше.
— Мы уже переговорили с Берманом по телефону. Ему очень понравилась идея с захватом охранников. Главное, чтобы получилось.
— Милиция уже здесь? — спросила Надежда.
— Да, разместили их в здании технического лицея в двух кварталах от гостиницы. В самой гостинице тихо, значит, не подозревают о захвате. Главное, чтобы они не убрались до приезда журналистов.
— Конечно, это будет хуже. Но милиционеры проведут оперативную съемку, можно будет поделиться с газетчиками. А прокурор и начальник РОВД после дадут интервью. Надеюсь, Овсиенко не откажется прокомментировать эту операцию?
— Вряд ли откажется. Ссориться с Зарецким ему не с руки, — улыбнулся Стас. — Хотя, как сказать. Шибко осторожный генерал. Четко чувствует, откуда ветер дует. Новые звезды ему не светят, на пенсию жить неохота, поэтому кресло губернатора очень для него привлекательно.
Надежда открыла дверь в ванную.
— Отпусти меня, Стас, Христа ради! Иначе прямо в ванне засну.
— Да, да, конечно, — засуетился Стас. — Я ухожу. Буду дожидаться журналистов на комбинате. За мной уже машину прислали и охранника.
— Все равно, будь осторожнее, — предупредила Надежда. — И как только Берман объявится, сразу буди меня. Мне надо переброситься с ним парой слов. И учти, всю эту братию будут брать на выезде из города, чтобы не затевать бои в самом центре. Поэтому автобус газетчиков должен дожидаться рядом с постом ГИБДД. Милиция выставила своих наблюдателей недалеко от гостиницы, и как только придут автобусы, чтобы вывезти из Коржавина эту банду, все ближайшие улицы перекроют. Поэтому журналистам, сам понимаешь, лучше в город не заезжать.
— Слушаюсь, товарищ полковник! — Стас вытянулся по стойке «смирно». — Ваш приказ выполним точка в точку.
— Да, ладно тебе, — засмеялась Надежда. — Это у меня в крови. Хлебом не корми, а дай проинструктировать. — Она постучала костяшками пальцев по косяку. — Боюсь сглазить, но Карасев, кажется, мне поверил.
— Говорят, в ярости он зверь зверем.
— Не знаю, на себе не испытала, — пожала плечами Надежда. — Но, думаю, после этой истории он будет на меня в обиде.
Она закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной. Боже, как она устала! Почти сутки на ногах. И столько событий, разговоры на нервах, и хотя она не подала виду, встреча с Карасевым для нее дорого стоила. После нее она почувствовала себя резиновым мячиком, по которому проехалась машина. Не осталось ни сил, ни желаний, хотелось просто упасть лицом в подушку и отключиться на некоторое время. Она разделась, открыла душ и встала под прохладные струи, затем включила погорячее, а после и вовсе холодную воду.
Тугие струи секли тело, она подставляла под них лицо, не замечая, что плачет. И сама не могла объяснить, почему. Возможно, всплыли в памяти самые печальные моменты в ее жизни, и виной этому была встреча с Карасевым. Или по той причине, от которой плачут одинокие уверенные в себе женщины, понимающие, что достигли в жизни всего, что можно достичь, не испытав при этом подлинно женского счастья…
Она почувствовала на себе чей-то взгляд и проснулась мгновенно, как по тревоге. Открыла глаза и тотчас увидела Меньшикова. Он сидел рядом с кроватью на стуле и пристально смотрел на нее.
— Ну, вот, — сказала она охрипшим со сна голосом, — это уже входит в привычку. Сначала сынок, за ним — папаша… Вы что сговорились по очереди будить меня?
— Меня Андрей прислал, — Евгений никак не отреагировал на ее выпад. — Журналисты уже на месте, а люди Карасева до сих пор еще в гостинице.
— Который час? — спросила она.
— Девятый, — коротко ответил Евгений.
— Двух часов не поспала, — вздохнула Надежда. — Совесть у вас есть, господа хорошие?
— Мы тоже почти не спали. Журналистов подняли в шесть, а эти сволочи даже не чешутся. Ты сказала, что Карасев тебе поверил? Почему тогда не выводит своих людей?
— Во-первых, я сказала: возможно, поверил . Я ему привела ряд убедительных доказательств.
— Не думал, что ты так наивна, — скривился Меньшиков. — Стопроцентно он тебе не поверил. Ты явилась к нему из вражеского лагеря. Где гарантия, что твои доказательства не были элементарной провокацией?
— Это его проблемы! Я его просто предупредила, что не стоит переходить на мордобитие. К двум часам, дескать, должны подъехать журналисты и ОМОН, поэтому вся эта братия должна, как можно раньше, то есть до их появления, исчезнуть из города. Провокация, не провокация, не об этом он думает сейчас. Даже, если он уверен, что я гнала пургу, он не станет рисковать. Боевиков из гостиницы он вывезет. Предполагает, что временно, пока не уберется милиция и газетчики, но вывезет обязательно. Уверена, с минуты на минуту подадут автобусы, и боевики оставят гостиницу в покое. Главное, чтобы милиция не подвела и вовремя провела захват.
— Они уже и так на боевом взводе, — буркнул Меньшиков и смерил ее тяжелым взглядом. — А ты, гляжу, весьма самоуверенная дама. Самого Карасева решила перехитрить?
— Не знала, что ты относишься к нему с пиететом, — усмехнулась Надежда. — Но он слаб в коленках, потому что рыло в пуху. И, как пуганая ворона, всякого куста боится. Я его не убеждала. Я его слегка припугнула. Намекнула, что знаю кое-что интересное про его делишки.
— Про это все знают, — не сдавался Меньшиков, — а он в первую очередь, и гораздо больше, чем мы с тобой.
— Женя, — ласково сказала Надежда, — самое главное, меня за дуру не держи. С чего ты злишься? Ты против того, что Андрей пригласил меня на работу? Жаба давит, или что? Так это не надолго! Всего две недели. А потом все в твоих руках. Воюй, не хочу!
— Жаба, говоришь? — Евгений окинул ее оценивающим взглядом. — Думаешь, я ревную тебя к Андрею? — Он быстро встал и пересел на постель рядом с ней.
Надежда отодвинулась к стене, но Евгений схватил ее за руки и резко притянул к себе. Некоторое время они молча смотрели друг другу в глаза. Сердце Надежды бешено колотилось. Пальцы Меньшикова все сильнее и сильнее сжимали ее плечо. Наконец, она не выдержала и попыталась вывернуться. Но он не позволил, обнял и принялся целовать иступлено, жадно, не давая ей перевести дух. Впрочем, в этот момент она тоже обо всем забыла. Слишком неожиданным был этот порыв, и слишком долго она старалась не показывать виду, насколько этот человек ее занимает. Она и сейчас делала слабые попытки, чтобы вырваться. Но он уже отбросил в сторону одеяло. Горячая рука скользнула под футболку, в которой она спала, коснулась груди…
Надежда охнула.
И в этот момент он быстро отодвинулся на край кровати и, как ей показалось, с испугом посмотрел на нее.
— Надежда… — сказал он севшим голосом, — не морочь мне голову. Одевайся быстрее, а то, черте что получается…
Конечно, она испытала неподдельное разочарование, потому что не ожидала столь скорого отступления. Вероятно, он сам не ожидал подобного порыва, и корил себя за недостойное поведение. Или за что-то еще, впрочем, ей неведомое. Но по его лицу было заметно, что он в растерянности и не знает, как себя вести.
— З-зачем ты появилась? — Евгений помотал головой, словно избавляясь от наваждения. — Так все было славно! Никаких тебе любовий, никаких тебе привязанностей. Увидел тебя, и словно бес поддел под ребро, ни о ком другом, кроме тебя думать не могу.
— Так уж не можешь? — язвительно спросила Надежда. — А твоя молодая жена? Красавица, каких поискать? Забыл? Или при случае, любая сойдет? Только учти, я — не любая, и спать с тобой не собираюсь, даже если бесы тебя на дыбе вздернут! У меня тоже другие заботы и интересы!
— Чего ты кричишь? — болезненно скривился Меньшиков. — Всех на ноги поднимешь! За дверью — Стас и наш коммерческий директор Шведов.
— Случайно его не Николаем зовут? — спросила Надежда. — И он бывший моряк?
— Николаем, — посмотрел на нее Меньшиков. — Вы с ним знакомы?
— Мы ехали в одном купе. Он, кажется, ездил на встречу с друзьями?
— Вроде бы, я точно не знаю. Очередной отпуск, в этом нет ничего подозрительного. По закону положено, а уж где ему отдыхать, каждый решает по-своему.
— Но он не сказал тебе, что мы знакомы?
— А это имеет значение? — покосился на нее Меньшиков. — Или у вас роман?
— Почти, — засмеялась Надежда, — железнодорожный, на колесах. Кажется, он неплохой человек.
— А по мне — скользкий тип, до которого у меня пока руки не доходят.
— Как такое может совмещаться, коммерческий директор и скользкий тип? — изумилась Надежда. — Ты в первую очередь должен проверить, если человек вызывает у тебя сомнения.
— Ничего, я и до него доберусь, — Евгений посмотрел на часы. — Ладно, закругляемся! Быстро одевайся, и выходим. Извини, пока не до завтрака. По дороге перехватим чего-нибудь. У меня после вчерашнего голова раскалывается. Андрея до трех ночи журналисты не отпускали, а в пять уже поднялись.
— Андрей здесь?
— На комбинате. При захвате ему не стоит присутствовать. Он узнает про это якобы постфактум.
— Хорошо, я мигом соберусь. Только выйди из комнаты, пожалуйста.
Меньшиков некоторое время смотрел на нее, затем спросил:
— Ты нарочно заставляешь меня ревновать?
— Ты серьезно? — Надежда покачала в удивлении головой. — Какая ревность? Я в эти игры не играю. Не в том возрасте.
— Хорошо, если так! А то я подумал, ты намеренно меня злишь.
Надежда накрыла его ладонь своею и заглянула в глаза.
— Женя, успокойся, это не входит в мои планы. Я ведь сказала: у меня сейчас другие заботы. И амуры в их списке не значатся.
— Ладно, поживем — увидим, — Евгений нахмурился. — Полчаса тебе хватит? Мы будем ждать тебя в машине.
— Хватит с лихвой! — кивнула Надежда. — Только… — Она огляделась по сторонам. — Ты обещал мне достать камуфляж. В нем удобнее, чем в костюме и на каблуках.
— Если пообещал, значит, достал, — Евгений взял со стула яркий пластиковый пакет и подал ей. — Здесь, все, что требуется. В ремне я две дополнительные дырки проделал. У комсостава талии несколько толще, чем у некоторых дам.
— Спасибо, — засмеялась Надежда. — Твоя забота меня радует.
Она спустилась вниз через пятнадцать минут. Меньшиков сидел в черном «Мерседесе», один, за водителя. При ее появлении он вышел из машины и открыл ей дверцу.
— А где Стас? — удивилась Надежда.
— Стас с журналистами. Уже на посту ГИБДД. Только что поступила информация: к гостинице подали четыре автобуса. Карасев и Гроздев тоже появились, но в гостиницу не поднялись. Эвакуацией руководит Гагаркин.
— Что я тебе говорила, — сказала Надежда, усаживаясь на сидение рядом с ним. — Получается все отлично.
— Дай-то Бог, — сказал Евгений и покосился на нее. — А форма тебе идет. Все подошло?
— Ботинки чуть великоваты, но я надеюсь, что мне не придется в них бегать.
— Ты вообще не выйдешь из машины. Да и на комбинате не стоит появляться.
— Почему? Мне интересно, как пройдет пресс-конференция. — Она опять посмотрела на Меньшикова. — А Шведова куда подевал?
— Отправил на комбинат. Ему и вовсе нечего делать при задержании.
— Это понятно. Непонятно другое, почему ты против, чтобы я поехала на комбинат. Не хочешь, чтобы я встречалась со Шведовым?
— Причем тут Шведов? — недовольно буркнул Меньшиков, поворачивая ключ зажигания. — Просто я хотел отправить тебя в Белогорск, чтобы отдохнула. Вечером, Андрей всех собирает на совещание в узком кругу. Тебе надо выспаться. А то смотрю, побледнела, круги под глазами.
— Спасибо, но я выспалась. Если задержание охранников пройдет без сучка и задоринки, исчезнут и бледность, и круги под глазами.
— Коттедж тебе уже приготовили, — сообщил Евгений, — вещи тоже перевезли, и велосипед. Андрей распорядился.
— Коттедж? Я ведь сказала ему, что обойдусь без шикарных апартаментов.
— Но он говорит, что завтра к тебе приезжает дочь.
— Дочь уже не приезжает, — ответила сердито Надежда. — Я поговорила с ней по телефону и убедила, что делать ей в Белогорске нечего.
— Зря, она хорошо бы здесь отдохнула. И тебе веселее будет.
— Мне и без этого весело, — усмехнулась Надежда. — К тому же я не привыкла к подачкам. Я не считаю нужным, чтобы моя дочь приезжала в Белогорск. И не хочу вести разговоры на эту тему.
— А мне кажется, что ты намеренно выдаешь себя за робота. В смысле, хорошо выполняешь свои должностные обязанности, а личное, дескать, не про тебя.
— Ты прав, когда я работаю, личное для меня не имеет значения.
— Врешь ты все. Ты — обыкновенная женщина, из плоти, и крови. Только сознательно ломаешь себя, пытаешься казаться бесчувственной, резкой, неуступчивой. Но я ведь вижу, я почувствовал, как ты среагировала, когда я тебя целовал. У тебя губы были горячими! Ты ведь хотела меня, такое не скроешь. И сейчас, и тогда, на озере.
— Мне плевать, что ты почувствовал. — Неподдельно рассердилась Надежда, еще и потому, что он был стопроцентно прав. И среагировала, и хотела. Но никогда не признается этому заносчивому типу, что испытала на самом деле. И произнесла резко, так, чтобы закрыть ему рот. — Я просто не хочу обсуждать эту тему! Мне она не интересна! — Звучало это гордо и решительно, но знал бы этот бесчувственный чурбан, каких усилий ей стоило выговорить этот десяток слов, всего две не слишком длинные фразы. Как она старалась, чтобы голос не дрогнул при этом, и не выдал ее с головой, не выказал ее смятение и даже страх. И ей это удалось, потому что у него желваки заходили на скулах, глаза сузились, но с выдержкой у ее соседа тоже было в порядке. Надежда поняла это по голосу.
— Не хочешь, не надо, — равнодушно ответил Евгений. Хорошо, что не добавил: «Баба с воза…», этого она бы не простила, но тогда бы совесть ее была чиста, и она смогла бы отточить на нем весь свой арсенал язвительных замечаний. Но он прервал ее мысли, бросив коротко:
— Приехали!
Автомобиль вывернул на улицу, которая вела к обсаженной елями городской площади, той самой с бронзовым Ильичем в центре, и притормозил у бордюра в метрах ста от нее. Оказывается, гостиница располагалась неподалеку, на берегу Коржавы. Надежда определила это по вывеске и четырем «ПАЗам», возле которых крутились несколько человек в черной униформе. Но сами автобусы были еще пусты. Надежда посмотрела на часы. Почти десять, журналистам осталось совсем недолго ждать…
Автобусы подогнали не вплотную к крыльцу гостиницы, Евгений объяснил, что въезд на площадь запрещен с сегодняшнего утра по причине детского праздника, который состоится здесь после обеда, но она и сама заметила запрещающий знак. Но ее больше заинтересовало другое: чуть дальше за автобусами Надежда разглядела серебристый внедорожник. Она выхватила взглядом крупную фигуру Карасева, он разговаривал с тем самым человеком, который допрашивал ее первым.
— Это Гроздев, тот, который рядом с Карасевым? — спросила она на всякий случай.
— Да, — коротко ответил Меньшиков и поинтересовался: — С ним тоже познакомилась?
— Познакомилась, — пожала плечами Надежда. — Особого впечатления он на меня не произвел.
— Тебе повезло. На самом деле, гнида, каких поискать. И все же он — зам, а твой Карасев — начальник. Более ретивый и покладистый в исполнении приказов своего начальства.
— Ты полагаешь, они причастны к покушению на Андрея? Карасев и Стечкин?
— Не полагаю, а точно знаю, что без Карасева здесь не обошлось. А Стечкин вряд ли. Явный слабак, из тех, что без «крыши» чувствует себя ничтожеством. В особо деликатных случаях приказы своим клевретам спускает сам Деренталь, вернее, делает это через Аркана Зурабова, начальника своей контрразведки. Говорят, он служил в морпехе, выше майора не поднялся, но сейчас второй по влиянию человек в «ОсЭле». Официально его должность называется советник по конфиденциальным вопросам. Вот Андрей и попал под их конфиденцию .
— Знаешь, я допрашивала киллеров, и один признался, что их натаскивал человек в маске с заметным кавказским акцентом.
— Это не доказательство, конечно. Инструктором мог быть, кто угодно, но я не исключаю самого Зурабова. Андрей — слишком лакомый кусок, чтобы он решился доверить это дело кому-то другому. Но он же не знал, что на его пути встанет баба-милиционер. Да еще с такими задатками!
— Какая я баба? — возмутилась Надежда. — Бабы на базаре шмотками торгуют.
— На базаре тоже приличные женщины попадаются, — отозвался Евгений, — но про бабу я совсем не в обиду сказал. Ты неожиданно смешала их планы. Они все просчитали, но не учли одного, что ты бросишься на выручку Андрюхе. По правде, я до сих пор не знаю, зачем ты выскочила из поезда?
— Это к делу не относится, — нахмурилась Надежда. — Просто мне не хочется об этом вспоминать.
— Зато Зурабову ты крепкую ножку подставила. Представляю, сколько стульев он переломал.
— Стульев? — удивилась Надежда. — Зурабов ломает в ярости стулья?
— Еще как! И не просто ломает, а крушит все подряд. Хватает за спинку и с размаху лупит в стенку или о стол, что под руку подвернется. Бывает и в сотрудников швыряет, и в окна. Горячий парень! Бабуин кавказский! Ты ему такую песню испортила! Этого он не простит. Думаю, Карасева ждут крупные неприятности, особенно, если Аркан узнает, что генерал отпустил тебя. А если еще парней задержат и поместят в ИВС… — Он бросил быстрый взгляд на Надежду. — Тебе его не жалко?
— Кого?
— Карасева, кого! Зурабов по твоей вине с него три шкуры спустит.
— А тебе что с того, жалею я, или нет? Что сделано, то сделано! Я давно ни о чем не жалею. Если б я все время мучилась угрызениями совести, то не служила бы в оперативном подразделении.
— Железная ты леди, — усмехнулся Евгений. — Можно подумать, ничего не боишься?
— Боюсь, только идиот ничего не боится. За Женьку свою боюсь, за Андрея твоего. Он — славный парень. Я взялась ему помогать, и делаю все, что умею, чтобы не допустить беспредел.
— Мы все стараемся не допустить беспредел, — сказал тихо Евгений и движением головы показал ей на гостиницу. — Смотри! Пошли бандерлоги!
На крыльце показались крепкие парни, все как на подбор в спортивных костюмах с большими сумками в руках. Очень быстро, без суеты они погрузились в автобусы.
— Приготовились, — бросил в трубку мобильника Евгений. — Груз на подходе. Четыре коробки с помидорами.
— Стасу сообщил? — спросила Надежда.
— Да, — ответил Евгения, выруливая следом за автобусами, которые, фыркнув сизыми дымками, направились к выезду из города. Следом за ними двинулся внедорожник с Карасевым и Гроздевым на борту.
В зеркало заднего вида Надежда заметила еще один автомобиль, старенькие «Жигули», которые обошли их на светофоре и заняли позицию между «Мерседесом» Меньшикова и «сараем» Карасева.
— Специалисты по сбору томатов, — пояснил, усмехнувшись, Меньшиков в ответ на ее молчаливый вопрос. — Менты твои драгоценные.
— Думаешь, Карасев не заметит слежку?
— Так менты тоже не дураки, скоро поменяют машину, а мы тащимся сзади всех. Нас не должны заподозрить.
— Менты не дураки, я согласна, но твой «Мерс» слишком заметен, даже если будет тащиться позади, как старая кляча. Может, стоит обогнать автобусы по параллельной улице? Все равно теперь никуда не денутся. Лучше дождаться их на точке. Ты город хорошо знаешь?
— Дело говоришь, — согласился Евгений и вывернул руль вправо. — Менты их держат на поводке, а мы с тобой рванем напрямик, чтобы успеть на представление.
