Книга: Кровь нерожденных. Продажные твари
Назад: Глава 12
Дальше: Глава 14

Глава 13

Утром, обнаружив, что Зои Генриховны нет дома и увидев застеленную постель, Лена не удивилась. Тетушка рано ложилась, рано вставала и бежала заниматься своей бурной общественной деятельностью. Погуляв с Пиней, Лена часов до пяти просидела над переводом рассказа Джозефины Уордстар. К половине шестого она стала немного беспокоиться. Впрочем, неугомонная Зоя Генриховна часто пропадала на целый день.
К девяти часам вечера Лене стало не по себе. Возможно, тетушка решила навестить какую-нибудь свою приятельницу. Но в таком случае она бы обязательно позвонила. Она ведь знает, что Лена будет волноваться. Отыскав тетушкину телефонную книжку, Лена набрала номера всех приятельниц Зои Генриховны, которых знала с детства, и со всеми поговорила.
Ни одна из старушек Зою Генриховну не видела ни сегодня, ни вчера. Более того, сегодня, оказывается, состоялся некий важный коммунистический митинг, на котором Зоя Генриховна Должна была выступить с речью. Но на митинг она не пришла.
Между тем скулил и лаял Пиня. Он просился гулять и был прав: Зоя Генриховна всегда выгуливала его перед сном именно в это время, с половины десятого до десяти. В прихожей, за вешалкой, Лена обнаружила тетины сапоги. Она помнила, что позавчера вечером они стояли на том же месте, вымытые и начищенные до блеска. Сейчас они были так же идеально чисты.
Зоя Генриховна имела по одной паре обуви на каждый сезон, остальное считала излишеством. Получается – с позавчерашнего вечера она из дома не выходила. Да, получается именно так. В стенном шкафу Лена обнаружила тетушкино теплое пальто.
Во дворе гуляли несколько собачников, и у каждого Лена спросила, не видели они в последние два дня «скорой» возле дома, и каждому описала проклятый «микрик».
Оказалось, что «скорой» никто не видел, но это ничего не значило. Во-первых, из подъезда было два выхода, один – во двор, другой – в переулок, параллельный Шмитовскому проезду. «Они» могли оставить машину и в переулке. Во-вторых, вчера Лена видела «микрик» сама из окна гастронома. Просто опять пыталась уговорить себя, что это была не та «скорая»…
Быстро вернувшись и заперев дверь на все, что запиралось, Лена позвонила Кротову. Он был дома.
– Сергей Сергеевич, пропала моя тетя. Мне кажется, они были здесь. Я – не знаю, что делать. Мне очень страшно.
– Я сейчас приеду. Скажите номер квартиры, – ответил он.
Еще вчера вечером, просматривая сводку по городу, Кротов узнал об аварии на Дмитровском шоссе, выяснил номер «скорой» и то, что было четыре трупа – трое молодых мужчин и женщина лет шестидесяти-шестидесяти пяти.
Машина принадлежала коммерческому объединению «Медсервис». Трупы сильно обгорели, однако личности трех мужчин были установлены. Все трое действительно числились в объединении, один – шофером, двое – санитарами. Женщина оставалась пока неопознанной, и опознать ее было сложно – она обгорела сильнее остальных.
Стараясь не думать о том, что эта неизвестная может оказаться Леной Полянской, а возраст при первоначальном осмотре определили не правильно, Кротов поехал в морг.
Конечно, мало кто вздохнет с облегчением при виде обгоревшего трупа, но Кротов вздохнул. Судебный медик подтвердил, что возраст погибшей определен верно, никакой беременности не было в помине и быть не могло, а смерть наступила примерно за час до взрыва в результате инфаркта миокарда. Никаких следов насилия обнаружено не было. Впрочем, состояние трупа не давало возможности определить это с абсолютной точностью.
Без ответа оставались три вопроса: каким образом в машину «скорой помощи», которая никогда не ездила по срочным вызовам и в которой не было ни одного человека даже со средним медицинским образованием, попала женщина, умершая от инфаркта; как эта машина оказалась за Кольцевой дорогой на Дмитровском шоссе и, наконец, почему номер машины совпал с тем, который назвала Лена Полянская?
Кротов собирался в понедельник отправиться в объединение «Медсервис» и получить ответы хотя бы на первые два вопроса.
Когда в субботу вечером позвонила Лена, он вдруг поймал себя на том, что радуется даже такому ужасному поводу увидеть ее.
На Шмитовский Кротов приехал к одиннадцати. Оглядел двор. Все было спокойно, чернели качели и лесенки детской площадки, прижавшись друг к другу железными боками, мирно спали машины.
На всякий случай он решил подняться пешком, проверить лестницу. Между пятым и шестым этажом на подоконнике сидели двое ребят, покуривали и разговаривали вполголоса. Услышав шаги, они затихли. Один спрыгнул с подоконника и, перегнувшись через перила, спросил, который час.
– А вы, простите, что здесь делаете? – поинтересовался Кротов.
– Так, – пожал плечами парень, – общаемся, пьем немножко.
«В моем подъезде тоже ночами сидят ребята, общаются и немножко пьют, подумал он, – эти, кажется, такие же сопляки. Хотя кто знает?»
– Шли бы по домам, пацаны. Время позднее.
– Не такое уж и позднее, – подал голос тот, что сидел на подоконнике. – У нас сигареты кончились. Вот вы нас угостите, мы выкурим по последней, посидим еще чуток и пойдем.
Первый парень спустился на несколько ступенек. Кротов достал пачку сигарет, протянул ему.
– Так и быть, угощайтесь.
– Ой, у вас только две остались. Последнее и вор не берет! – Парень улыбнулся и взглянул Кротову в лицо.
«Не такой уж он и сопляк, – подумал Кротов, – лет двадцать, а то и больше».
Парень поднялся и снова сел на подоконник. Теперь у него не было никаких сомнений, что человек, пришедший к охраняемому объекту, опасности не представляет. Это человек с фотографии, обозначенной кличкой Крот.
Лена открыла дверь. У нее были заплаканные глаза. Кротов как-то неловко и официально пожал ей руку.
– Спасибо, Сергей Сергеевич, что приехали. Простите меня, я, наверное, вас от семьи оторвала?
– Семьи у меня нет, и вы меня ни от чего не оторвали. Вы совершенно правильно сделали, что позвонили.
– Может, вы есть хотите? – неожиданно спросила Лена.
– Спасибо, Елена Николаевна, есть я не хочу, а, вот чайку попью с удовольствием.
Они прошли на кухню. Он подождал, пока она налила воду в чайник, поставила его на огонь и села, и только тогда спросил:
– Когда вы в последний раз видели свою тетю?
– Вчера вечером я вернулась поздно. У тети Зои в комнате было темно, я не сомневалась, что она спит. Теперь я знаю, ее уже не было. В последний раз я видела ее вчера утром.
– Почему вы думаете, что вечером ее уже не было?
Лена объяснила и даже показала Кротову тетины сапоги и пальто.
– Расскажите мне подробно, что вы делали вчера утром, – попросил он.
Лена помнила все поминутно и, рассказывая, постаралась ничего не упустить.
– Как вел себя пес, когда вы вошли в квартиру?
– Да, это единственное, о чем я забыла рассказать! – спохватилась Лена. Пиня вел себя очень странно: скулил, выл, бегал по квартире, будто в панике. Потом я поехала на работу, а поздно вечером, когда вернулась, он был уже спокойный, но какой-то вялый…
– Елена Николаевна, почему вы вчера вернулись так поздно? – спросил Кротов и тут же почувствовал, что краснеет.
«Ты совсем сбрендил, – подумал он, – тебе надо делом заниматься, а ты ее уже ревнуешь, боишься, что она сейчас скажет: я провела вечер с близким человеком…»
Лена молча выложила перед Кротовым три кассеты и сложенный вчетверо листок бумаги. Он развернул листок, и брови его поползли вверх.
– Это привет из Лесногорска, – спокойно объяснила Лена. – Картинку я нашла у себя дома, на письменном столе. Еще в четверг, убегая из дома, я положила под половички, наружный и внутренний, по ампуле с йодом. Обе ампулы были расколоты. Пятна подсохли, но запах остался.
Кротов отметил про себя, что к Лене домой надо будет обязательно послать оперативную группу. Прежде чем слушать кассеты, он спросил:
– Сколько лет вашей тете?
– Шестьдесят восемь.
– Можете описать ее?
– Я могу фотографии показать, – пожала плечами Лена, – правда, самые поздние – десятилетней давности.
– Фотографий пока не надо, просто расскажите, какая она – маленькая, высокая?
– Высокая, метр семьдесят пять. Довольно полная, волосы совершенно седые, короткие, глаза светло-карие, чуть зеленоватые… «Нет уже ни глаз, ни волос», – печально подумал Кротов и сказал:
– Елена Николаевна, машина «скорой помощи» с номерным знаком 7440 МЮ вчера днем врезалась в бензовоз на Дмитровском шоссе. Все, кто был в «скорой», погибли. Но, кроме троих мужчин, там была женщина шестидесяти-шестидесяти пяти лет, рост около ста семидесяти сантиметров, крупного телосложения. Она умерла примерно за час до катастрофы, от инфаркта.
– Я должна буду, наверное, опознать тетю Зою? – тихо спросила Лена.
Кротов испугался – она страшно побледнела, даже губы стали белыми. Но голос остался спокойным.
– Нет. Вы не сможете ее опознать. Взрыв был мощный, пламя вспыхнуло сразу… Судебные медики установят личность по фотографиям, правда, на это уйдет время. – Он осторожно погладил ее пальцы. – Елена Николаевна, это может быть случайным совпадением. Пока ничего не ясно…
Он чувствовал, как ей сейчас плохо, и подумал:
«Лучше бы заплакала, стало бы легче».
Но она не заплакала, а ровным голосом произнесла:
– Нет, Сергей Сергеевич, все уже ясно. Они приехали сюда в пятницу утром, вошли в квартиру. Тетя ждала грузчиков, хотела продать буфет, поэтому сначала их появлению не удивилась. Но они стали спрашивать, где я, она им не сказала. Они попытались ее заставить. От ужаса у нее случился инфаркт – много ли надо человеку в ее возрасте? Они испугались и увезли ее… тело. На каком шоссе, вы сказали, произошла катастрофа?
– На Дмитровском.
– Ну вот. Они ехали на Долгопрудненское кладбище. Вы же знаете, как бандиты прячут убитых.
На Лену было тяжело смотреть. Кротов жалел, что рассказал ей о катастрофе. Но, если она права – а она скорее всего права, так и было на самом деле, – ей все равно придется узнать о гибели тети.
– Елена Николаевна, есть у вас еще кто-нибудь из родных, кроме тети? спросил он, взяв в ладони обе ее руки. Пальцы были ледяными и никак не согревались.
– Никого. Мама сорвалась со скалы на Эльбрусе, когда мне было два года. Папа умер от рака три года назад. Кроме тети Зои, у меня никого нет.
Кротов зажег огонь под остывающим чайником и вставил в маленький Ленин диктофон первую кассету.
– Елена Николаевна, может, вы попробуете немного поспать? – мягко спросил он, прежде чем пустить пленку.
Лена отрицательно замотала головой.
– Нет, Сергей Сергеевич, я лучше с вами посижу.
Пока слушали разговор с Валей Щербаковой, закипел чайник. Кротов молча встал, взял две чашки из буфета, налил чаю Лене и себе.
– Может, вы покурить хотите? Я могу приоткрыть окно, – шепотом, стараясь не заглушить голоса на пленке, сказала Лена.
Курить действительно хотелось. В кармане пиджака лежала непочатая пачка «Честерфильда». Кротов подошел к приоткрытому окну и с удовольствием затянулся.
Разговор с Валей кончился. Лена сама сменила кассету. Зазвучал голос доктора Курочкина. Сначала Кротов слушал спокойно, но через несколько минут резко нажал на «стоп».
– Откуда у Гоши Галицына пистолет? – с тревогой спросил он.
– Газовый, – слабо улыбнулась Лена – и не заряжен.
Немного успокоившись. Кротов стал слушать дальше.
«Завтра утром надо ехать к Курочкину, – думал он. – Эту пленку никому показывать, конечно, нельзя. Но и терять эти показания нельзя, ни в коем случае. Надо добиться, чтобы доктор повторил хотя бы часть сказанного еще раз, составить протокол и сделать все как следует».
Надежда на повторные откровения старика была слабой, но все-таки упускать этот шанс Кротов не хотел.
Кассеты кончились. Была глубокая ночь.
– Елена Николаевна, вам все-таки надо поспать, – еще раз сказал Кротов.
– Я все равно сейчас не усну. Давайте лучше немножко поговорим.
– Хорошо. Но только о чем-нибудь нейтральном и отвлеченном, – улыбнулся Кротов.
– Согласна.
Не зная, можно ли считать эту тему нейтральной и отвлеченной, Сергей осторожно спросил:
– Вы были замужем?
– Дважды, – кивнула Лена, – в первый раз – еще студенткой. Мы прожили всего месяц, только расписались и сразу разбежались. Второй раз было серьезней. Собственно, мой второй муж и есть отец моего ребенка, хотя мы расстались восемь лет назад. Но в этом году случайно встретились – в Канаде, за Полярным кругом, в маленьком эскимосском городке. Был июнь, а там – снег по колено, ни одного русского, только он и я. Там проходила конференция «Женщина и полюс». Знаете, собрались бездельники из разных стран и десять дней болтали о том о сем с важным видом. За десять дней – три банкета: в честь открытия, в честь закрытия, а в середине – в честь участников конференции.
Я когда-то перевела рассказы двух писательниц – канадских эскимосок, а он, как выяснилось, написал книгу очерков о малых народах Севера. Вот нас и пригласили. И поселили в гостинице в соседних номерах.
В общем, там у нас все опять вспыхнуло, а в Москве, конечно, сразу погасло. Он и не знает, что я жду ребенка. У него очередная семья, десятая, наверное, по счету. Он их меняет, не считая. Мы с ним совершенно чужие люди.
Спать они легли только под утро. Лена постелила Кротову на диване в бывшем дядином кабинете, а сама отправилась в комнату, где обычно спала, ночуя в этом доме, с раннего детства. Там все еще сидели в тонконогом неудобном кресле ее старые игрушки – одноглазая плюшевая обезьяна и огромная тряпичная кукла с лысой резиновой головой.
Назад: Глава 12
Дальше: Глава 14