ГЛАВА 5

Утром за мамой приехал тот же автомобиль, что и вчера. Было непривычно рано, около семи утра, но Алешка проснулся и поднялся без раскачки.

Мама взяла с собой всего одну сумку, но она была достаточно тяжела для женщины. Алешка помог ей погрузиться, потом сказал, что проводит ее до вокзала. Мама все поняла и не стала препятствовать. Перед тем как сесть в машину, она пошла на хозяйственный двор проведать стариков Орловых. Вернулась очень быстро, села в машину и сказала:

— Они спят. Павел Николаевич вышел на минуту, мы попрощались, он сказал, что снова ляжет. Они очень вымотались за эти дни. Я его предупредила, что ты тоже уехал. Но он, кажется, этого не понял. Алеша, запри ворота и двери дома. Ключи возьми себе и, если не вернешься ночевать, позвони им. Хотя, что это изменит…

Она достала из сумочки связку ключей, протянула ее Алеше. Он исполнил ее просьбу, потом взвесил на руке тяжелую связку и решил, что такой груз для него слишком непосилен, и отдал ее матери.

— Возьми себе. Я вернусь, когда старики еще наверняка не лягут.

Светлана Арнольдовна положила ключи в сумку, закурила сигарету. Алешка последовал примеру матери и заметил, как опять нервно скачет сигарета в ее руке.

— Мать, ты слишком много куришь, — назидательно проговорил он.

— Ты думаешь? — Она посмотрела на кончик горящей сигареты. — Наверное, ты прав. Надо воздерживаться. — Когда вернешься, навести стариков, но постарайся им не мешать. Если будет худо, обратись к доктору Крестовскому. Он всегда поможет.

Автобус на Москву отошел ровно через пятнадцать минут после того, как Корниловы прибыли на автовокзал. Алешка помахал матери рукой, дождался, пока автобус вырулит на шоссе, и пошел к автомобилю, который все еще стоял на стоянке возле автовокзала.

Водитель вежливо предложил подвезти Алешу туда, куда ему нужно, но он сказал, что еще не решил, куда ему надо. На что водитель ответил, что еще рано и он готов ехать куда угодно. Он стоял, опершись на переднюю дверцу своего автомобиля, и с аппетитом жевал пирожок. Алешка почувствовал голод, вспомнил, что не завтракал. Он подошел к водителю, протянул ему руку и сказал:

— Алексей.

Водитель переложил пирожок в другую руку, правую обтер о штаны и пожал протянутую Алешкину руку, проговорив с набитым ртом:

— Юрик, можно просто Юрка.

— Очень приятно. Ну что, Юрик, где в нашем славном городе можно позавтракать? Ты, я вижу, тоже не успел.

Юрик немного подумал, дожевывая пирожок, и ответил:

— Можно в «Чайку», круглосуточно на трассе, но там не очень чисто. Можно в «Горку», но там дороговато.

— Бог с ним, поехали, я угощаю, — решился Алешка.

— О, классно! — Юрик потер руки и быстро нырнул на переднее сиденье. — В путь!

Через пятнадцать минут они сидели за столиком в небольшом уютном кафе. Все здесь было красиво и опрятно — чистые столы, мягкое освещение и милые официантки. Одна из них уже сервировала их стол, с ее подноса на него уже перекочевали плетеная тарелка с круглыми булочками, подставка с салфетками, прибор для пряностей, пепельница. Еще через несколько минут она принесла и поставила две тарелки с горячими, пахнущими пряностями и укропом пельменями.

Они чокнулись за знакомство кефиром, закусили пельменями. Еще немного поглазели на симпатичных девчонок, скучающих у стойки бара в отсутствии посетителей. Решили, что пора, и вышли на улицу. На сытый желудок и на душе радостнее, и в голове появляются умные мысли.

Кафе-бар «Горка» располагался на вершине холма, откуда открывалась прекрасная панорама города. Для посетителей существовала специальная смотровая площадка. В хорошую погоду здесь даже ставили столы, но обычно после полудня. Сейчас здесь было тихо и пусто. Оба остановились, любуясь открывшимся видом. Алешка достал сигареты и закурил, предложив сигарету Юрику.

— Спасибо, не курю, — отказался тот.

Алешка удивленно посмотрел на него: перед ним стоял простой, даже простоватый паренек, по возрасту примерно его ровесник. Светлые волосы, голубые глаза, светлые пушистые ресницы. Среднего роста, среднего телосложения. Юрик не понял Алешкиного удивления и в свою очередь удивлялся сам, глядя на Алешку, слегка приоткрыв рот.

— А что? Я должен обязательно курить? — спросил он.

— Да нет, — несколько растерянно ответил Алешка, — просто кто же тогда угощал вчера мою мать сигаретой, пока я был у Михалыча?

— Я. Сам не курю, но в машине держу. Я же дежурный в гараже областной администрации и не знаю, кто сядет ко мне в следующий раз. Одни начальники курят, другие нет. Вот и держу на всякий пожарный.

— Молоток, — покачал головой Алешка, в очередной раз дивясь способностям этого парня. — Юра, а пенсионеров из бывших ты тоже возишь?

— А как же, в основном их и вожу.

— И Татурина Сергея Ильича?

— Нет, у этого у самого целый парк машин и водителей полный штат. Ему мой «соломотряс» ни к чему.

— А Илью кто возил, не знаешь?

— А кто его мог возить, он за рулем никого на дух не переносил. Мужики в гараже рассказывали один раз, Сергей Ильич его заставил с собой в Москву взять водителя, потому что сам Илья Сергеевич со страшной похмелюги был. А он чего сделал, доехал до соседней области, там водилу высадил, дал ему денег на тачку и еще стольник сверху, чтобы тот дома не появлялся. Тот парень рассказывал, что сам от него рад был избавиться, он у него чуть ли не руль из рук выхватывал. Да без конца все суфлировал, налево, мол, направо, жми, переключи… Он, говорят, что трезвый, что пьяный, за рулем как кентавр: с машиной одно целое. А вот еще случай приключился, тоже с ним. Он один раз откуда-то пер. Сколько за рулем был, не знаю, только прибыл он пьяный в дым. До дому не дотянул. Прибыл в наш гараж, въехал на эстакаду — он сделал ударение на этом слове — заглушил мотор и уснул. Прямо за баранкой. Мужики к нему подбежали, думали ему плохо, тыркают его…

— Что делают? — не понял Алешка.

— Ну, тыркают, ну это… — Юрик показал рукой, как именно они тыркали Татурина. — Понял? — Алешка кивнул, Юрик продолжал: — Ну, потыркали его, а он голову приподнял и спрашивает: «Я где?», ему объяснили. А он: «Не будить». Обнял баранку и захрапел. Мужики в машине пошарили, кейс нашли, открыли. А там «зелени» немерено! Позвонили отцу. Тот минут через десять приехал с братками, его два здоровенных детины от баранки еле отодрали, он даже не проснулся… Вот такой он водила был. Чисто кентавр! Мужики у нас все поражаются, как он смог спрыгнуть с утеса. При его-то рефлексах, он бы все равно затормозил. Подсознание сработало бы. Ну а если бы решился покончить с собой, то скорей всего именно на машине бы это и сделал. Но вряд ли в воде. Столько есть способов более надежных и более безболезненных! Да и когда упал, почему не выбирался, говорят, даже ремня не отстегнул. Не успел? Почему девчонку не спасал?.. Да и вообще непонятно, чего ему не жилось? Дом — полная чаша, жена — красавица, дети — не налюбуешься. Бизнес процветал. Непонятно!..

Алешка внимательно выслушал умозаключения водителя. Характеристика, данная Юрой Илье Татурину, оказалась для Алешки очень любопытна, просто кладезь бесценной информации. Юрик, сам того не подозревая, подтвердил Алешкины догадки, что смерть Татуриных не была нелепой случайностью.

Они расстались на улице Володарского, расстались лучшими друзьями. Юрик продиктовал Алеше свои координаты и пригласил воспользоваться знакомством. Алешка пообещал и ушел от Юрика, удивляясь тому, как вовремя может подружить предложенная тарелка пельменей.

Дом доктора Крестовского оказался значительно скромнее дома Татуриных, который Алешка смог разглядеть через живую изгородь между строениями. Когда-то дом доктора, вероятно, был частью татуринской усадьбы, их объединял общий двор и общий сад. Живая изгородь явно моложе остальных посадок. Вероятно, это и было одним из следов пробежавшей между старыми друзьями черной кошки. До забора, видимо, дело не дошло, из чего можно было сделать вывод, что конфликт протекал мирно.

Алешка представлял, что доктор Крестовский будет похож на доктора Айболита на пенсии: маленький, кругленький, с седой бородкой и обязательно со стетоскопом в кармане. Но он ошибся. На крыльце стоял высокий мощного сложения атлет с целой копной ярко-рыжих волос. На носу у него сидели очки в модной металлической оправе, сидели как бы просто так, сами по себе. Ну, нужно им там быть и все. Смотрел доктор поверх них, совершенно игнорируя стекла с диоптриями. Во рту он держал изогнутую трубку красного дерева, явно очень дорогую. Картину довершал спортивный костюм фирмы «Nike». Алешка отметил про себя, что доктор Крестовский очень похож на актера Александра Ширвиндта.

Матвей Игнатьевич приветливо протянул гостю руку:

— Рад, очень рад видеть вас, молодой человек. Если вы не против, давайте пройдем в сад. Я, видите ли, собрался подымить, а жена меня с трубкой из дома выгоняет. Пойдемте, там, за домом, у меня есть беседка, я там частенько работаю.

— Спасибо, с удовольствием, погода чудесная.

— Да, вы знаете, не припомню такого прекрасного лета. Всего в меру — и дождей и солнца. В саду все растет, прямо на удивление — они присели в небольшой беседке за домом. Матвей Игнатьевич раскурил трубку, пододвинул пепельницу Алеше. Тот принял предложение и тоже закурил. Матвей Игнатьевич спросил:

— Как вы насчет покушать?

— Спасибо, я только что позавтракал. — Странно, но Алешкина несколько излишняя стройность частенько вызывала у людей старшего возраста желание покормить его.

— Тогда кофе, вы не откажетесь от чашечки натурального турецкого кофе?

— Спасибо, не откажусь, — поблагодарил Алешка.

Доктор протянул руку за кресло, на котором сидел, достал неизвестно откуда трубку радиотелефона, нажал кнопочку и сказал:

— Лапушка, ты сама себя наказала. Теперь тебе придется принести кофе нам в беседку, Да, да, да! Я рад, что тебе это нетрудно. — Он отключил телефон и взглянул на Алешку. — Не обращайте внимания, пожалуйста. Когда твоим привычкам более шестидесяти лет, а потом их приходится менять, чтобы угодить второй половине… Она, конечно, тоже старается подлаживаться под меня, но никак не хочет согласиться с курением в доме… Ну что это я все о себе да о себе. Как поживает мама? Вы, молодой человек, знаете, что она у вас гений? Вероятно, не знаете. Таких, как она, хирургов поискать и не найти. Видимо, гены. Я хорошо знавал вашего дедушку, ее отца. Тоже был уникум. Превосходный диагност. Без всякой аппаратуры, одними пальцами диагностировал и язву желудка, и цирроз печени, и еще черт знает что.

По дорожке к беседке шла молодая, лет тридцати, очень красивая женщина с подносом в руках. Она вошла в беседку, поздоровалась, поставила поднос на столик, расставила чашки, турку, блюдце с печеньем, мило улыбнулась Алешке, лукаво — мужу. Доктор Крестовский взял ее руку, поцеловал и представил жену, несколько виновато улыбаясь:

— Познакомьтесь, это Лида, моя жена. Лидусик, а это Алеша Корнилов — сын Светланы Арнольдовны.

После обмена дежурными любезностями Лида оставила мужчин, сославшись на неотложные дела.

— Удивляетесь, молодой человек? — Доктор заметил, как Алешка провожает взглядом его жену. — Красавица? И такому старому хрычу досталась, да?

— Да нет, вы сами меня, признаться, удивили больше.

— Понимаю, мне нынче семьдесят стукнуло. Вот так! — Доктор тихонько захихикал, потом отхлебнул из чашки кофе и спросил: — Но что же вас привело ко мне?

— Понимаете, Матвей Игнатьевич, вы, вероятно, знаете, что я случайно оказался втянутым в историю с гибелью Татуриных. И мне кажется, что их смерть — не несчастный случай. Мне бы хотелось разобраться в этом.

— О, частный сыск?

— Не совсем, скорее, писательское любопытство.

— Так вы писатель?

Алешка смутился:

— Нет, пока нет. Я публиковался в журналах, теперь вот хочу написать роман, а для этого накапливаю эмоциональный опыт.

— Понимаю, понимаю. Но что же вы хотите от меня? Я на месте преступления не был. Я даже с Татуриными несколько лет не общался.

— А почему, если не секрет?

Доктор улыбнулся, пыхнул трубочкой.

— А вам еще никто не пересказал этой старой сплетни? Нет? Так слушайте. Десять лет назад умерла Татьяна Татурина, супруга Сергея и мать Ильи. И старый пескосып — Сергей Татурин, надо заметить, был уже в довольно преклонном возрасте, он старше меня, хотя и я уже не мальчик. — Алешка заметил, что доктор говорит с едва заметным местечковым акцентом. — Так вот, этот пескосып надумал жениться, присмотрел у меня в больнице молоденькую докторшу и стал ее склонять к сожительству. Просто-таки преследовал ее всячески, приглашал на пикники, дарил дорогие подарки, сердился, когда она отказывалась. Потом просто приказал ей выйти за него замуж, иначе, пригрозил, — ей здесь не жить. Бедная девочка прибежала ко мне вся в слезах, попросила помочь, спасти ее. А что я мог, старый доктор, холостой и бездетный? Пойти против этого монстра открыто было невозможно, он не остановился бы ни перед чем, просто уничтожил бы меня. Ну и пришлось нам с Лидусей пойти на хитрость, мы с ней тайно обвенчались и уже поставили его перед фактом. Сказали, что роман у нас давно, но мы его не афишировали. С Сергеем мы по-мужски объяснились, но с тех пор нашей дружбе пришел конец. Этот дом был когда-то собственностью Татуриных. Сергей выстроил себе вон тот дворец. — Доктор показал рукой налево, хотя дома из беседки было и не видно. — А меня вселил сюда, чтобы я всегда был под рукой. Семейный доктор, знаете ли… Много скелетов я видел в шкафах у Татурина. Но это тайны не мои, и я не смею их раскрывать. По крайней мере, пока живы участники тех событий.

— Значит, вы мне так и не расскажете, что за тайна связывает Орловых и Татуриных?

Доктор задумался на минуту, потом пыхнул трубкой.

— Нет, потому что здесь задета честь женщины.

— Какой женщины? Ольги Степановны?

— Я вам этого не говорил.

— Хорошо. Давайте так: я буду спрашивать, а вы мне говорите «да» или «нет».

— Нет, Алеша. Не могу! Честное слово. Не хочу в память о Татьяне. Она была хорошим человеком и при жизни натерпелась. Незачем сейчас вытаскивать на свет это грязное белье.

— Значит, тайна каким-то образом связывает Татьяну, Сергея и Ольгу?

— Знаете, молодой человек, вам, наверное, надо подумать о карьере следователя или психотерапевта. А Сергей Татурин в свое время очень много хорошего сделал для людей и области, много лет руководил хозяйством области, был практически единоличным властелином, а я при нем лекарем. Он очень многим помогал. Кстати, карьера вашего батюшки — тоже дело рук Татурина-старшего. Так что огульно хулить его не стоит. Хотя мы с ним и в ссоре, я его уважаю. Знаю, что и он меня тоже. Наша дружба проверена десятилетиями.

— А как же вы стали придворным лекарем?

— Случайно. Я тогда возглавлял здравпункт «Химстроя», у меня лечились и наблюдались все рабочие и сотрудники строительства. Были у нас небольшая амбулатория и скромный стационар на тридцать коек. Особенно тяжелых мы отправляли в город, а с текучкой справлялись сами. Был у нас и гинекологический кабинет. И вот, уходит у меня гинеколог. Увольняется. Заменить некем. Я один был универсал — я же бывший сельский врач. Короче, встаю я на подмену… — Он помолчал немного. — На приеме мы с Татьяной и познакомились. Я стал ее наблюдать. Она была очень больна, сердце, почки, куча гинекологических противопоказаний. А ребенка иметь хотелось. Ну, довел я ее до родов, потом уже и гинеколог у нас появился, но Сергей Ильич попросил меня лично наблюдать его жену. Он тогда был главным инженером строительства. Я его и с Орловыми познакомил и посоветовал взять Ольгу в дом как кормилицу.

— А дальше? Что было дальше?

— А ничего. Илюшка вырос. Избаловали его мамки да няньки, бабушки. И курить и говорить он начал одновременно. Он лет до двадцати пяти болтался, как… — доктор осекся.

— Цветок в проруби, — подсказал Алеша, вспомнив, как его почти так же отчитывала Лина.

— Вот, вот! Если не сказать похлеще. Думали, остепенится, а он запоями пить стал. Я его сам не раз из запоя выводил. Орловы переехали на Дальнюю дачу. Павел тогда прямо на крыльях летал, счастлив был. А потом пожар случился. Но об этом я уже ничего не знаю. Знаю только, что погибла в огне медсестра, а кто она, что — не знаю. Тогда внимания не обратил, а потом и вовсе забыл. Я в тот притон не ездил.

— Почему «притон»? — для Алешки такая характеристика показалась необычной.

— А потому что притон: то сами областные бонзы катались туда водки попить да с девочками развлечься, то их непутевые отпрыски. А я таких развлечений никогда не любил, я, знаете ли, человек верующий и богобоязненный. Так что и здесь я вам не подмога.

Алешка понял, что разговор окончен. Он поблагодарил доктора, встал, откланялся и вышел из беседки. Проходя мимо изгороди, отделявшей дом Татурина от домика доктора, он постарался разглядеть особняк получше. Это действительно был особняк! Три этажа, черепичная крыша, башенки, колонны… Мини-дворец. И двор доктора, и двор татуринского особняка утопали в цветах. Алешке пришла в голову мысль, хорошо бы прийти на свидание к Лине с букетом цветов.

Без труда он отыскал небольшой цветочный магазинчик. Все его полки были заставлены голландскими розами, хризантемами и еще какими-то диковинными цветами. От них пахло плесенью и искусственным парфюмом. Нет, такие цветы Лина не примет, а еще пуще того — может и высмеять его. Он вышел из магазина, огляделся, в двух шагах располагался минирынок. Обошел его немногочисленные ряды. Чего тут только не было — вычурные пионы, каллы, розы местные, лилии. Алешка задержался у лилий. Лилии для Лины!.. Рифмуется. Он придирчиво осмотрел несколько веточек с белыми и розовыми соцветиями, но решил, что это крайний вариант. В конце торгового ряда он увидел вдруг девочку лет десяти, она продавала маленькие букетики фиалок. Вот! Это то, что надо! Алешка купил сразу три букетика, соединил их в один и отправился на свидание.

Лина на свидание тоже явилась с сюрпризом. Им оказался коренастый бородач лет тридцати. Он сидел рядом с Линой на скамейке и разговаривал, оживленно жестикулируя обеими руками. В одной он держал свернутую в трубочку газету.

Алешка невольно свел брови на переносице, изобразив на лице негодование, и двинулся к Лине. Подошел решительным шагом и, не переводя дыхания, проговорил:

— Обещала, придешь с газетой, а пришла с мужчиной. Вы непоследовательны, Лина Витальевна.

Лина поднялась, встал и ее собеседник. Лина удивленно посмотрела на Алешу, ее забавляла эта попытка ревновать.

— Познакомься, Алеша, это Андрей Какошин, корреспондент газеты «Время местное». А вот и газета! — Она взяла газету из рук Андрея и, развернув, подала ее Алеше. — Так что я тебя не обманула. А это мне? — Она заметила в руках у Алеши букетик фиалок и протянула к нему руку. — Какая прелесть, спасибо!

Но Алешка отдернул руку.

— Нет, это газете! — Он протянул цветы Андрею и добавил: — От признательного читателя.

— Спасибо, сэр. Я, как представитель любимой вами газеты, не имею права, дабы не упасть в ваших глазах, не подарить сей изумительный букет даме, единственной среди нас. — С этими словами он протянул цветы Лине.

Лина все это время с удовольствием наблюдала за словесной дуэлью. Ей это нравилось, еще никогда мужчины не дрались из-за нее. Ее жалели, с ней заигрывали, с ней хотели дружить, но еще никогда не любили по-настоящему.

— Спасибо, сэр, — сказала она, забирая букетик, — и хватит выделываться. Пойдемте, лучше присядем где-нибудь. — Потом повернулась к Алеше. — Андрей по делу. В рабочее время. Так что давайте поторопимся.

— Ну если так, то давайте, — миролюбиво согласился Алеша.

Они прошли несколько шагов и заняли столик уличного кафе без названия, но с агрессивной рекламой фирмы «Coca-cola». Мужчины заказали себе по кружке пива, Лина — стакан минералки.

— Алеша, Андрей собирается написать о гибели Татуриных, расскажи ему, пожалуйста, все, что знаешь.

— Все, что я знаю, записано в вашем протоколе.

— То, что в протоколе, я уже знаю, — перехватил инициативу Андрей.

— А что же вы еще хотите от меня? Мои личные ощущения? К сожалению, они настолько лишены героичности, что мне не хотелось бы ими делиться.

Андрей прикусил губу и поглядел на Лину, мысленно взывая о помощи. Разговор явно не клеился, контакт не получался.

— Алеша, ну расскажи о своих предчувствиях, помнишь наш разговор?

— Помню, только предчувствия к делу не пришьешь, к протоколу не подклеишь.

— Не злитесь. Сейчас от вас требуются именно чувства. А выводы пускай делает милиция, — поддержал Лину корреспондент.

— Про чувства в двух словах не расскажешь. Двумя кружками пива не обойдешься, — продолжал упрямиться Алексей.

— Скажите, а вы сами не пробовали писать? — спросил Андрей.

— Писать? — не понял Алешка.

— Да, писать. Ну, заниматься журналистикой.

— Журналистикой — нет.

— Он у нас писатель, — вставила слово Лина.

— Вот как? — удивился Андрей. — Теперь понимаю, почему у вас такой пренебрежительный тон. Все писатели считают журналистику продажной девкой, низкопробной литературой. И все же, может быть, вы снизойдете до нас?

— Что вы, наконец, хотите? — серьезно спросил Алешка, его задело пламенное высказывание журналиста. На самом деле он относился с уважением к этой профессии и просто опасался, что Андрей встанет и уйдет.

— Вот это по-мужски, а то прямо как капризный ребенок. Я предлагаю вам написать статью или очерк об этом происшествии. Или, если хотите, преступлении. Расскажите о том, что вам удалось узнать. А я, если захотите, поделюсь с вами своими версиями и известной мне информацией.

— Но я пока еще ничего не знаю, — начал было Алешка, — пока еще только первые минуты игры…

— Ну, ладно, мальчики. Время истекло. Мне пора, — поднялась Лина, — мой перерыв закончен. Меня ждет капитан Тельных и куча скучнейших бумаг. Я вам позвоню. Пока.

Она пожала руки обоим и пошла по направлению к своей работе. Оба проводили ее глазами. Оба помолчали. Каждый не знал, с чего начать разговор, и оба начали его одновременно. Но каждый — о своем. Андрей поднял указательный палец и сказал:

— Говори ты. — И указал пальцем на Алешку.

— Спасибо. Прежде всего я бы хотел извиниться за свое поведение.

— Принимается.

— Я последнее время несколько не в себе.

— Ты ревновал, что ли?

— Да.

— Значит, ты влюблен?

— Да.

— Ситуация! — вздохнул Андрей и, глядя в сторону, проговорил: — Понимаешь, мне она тоже очень нравится.

— Ты женат? — спросил Алешка.

— Был, а ты? — в свою очередь поинтересовался Андрей.

— Тоже был, дважды. У тебя дети есть? — сделал свой ход Алешка.

— Да, сыну пять лет. А у тебя?

— Нет.

Оба закурили, помолчали несколько минут. Разговор продолжил Андрей:

— Предлагаю вести честную борьбу. А выбор оставим за ней.

— Честная борьба — это как?

— Ухаживать, не пороча друг друга и не делая друг другу пакостей.

Алешка пожал плечами, но ничего не ответил. Ему подходил такой вариант, тем более что шансы у них были практически одинаковыми. Да и мордобой в его планы не входил.

— Хорошо. Теперь личное на второй план, давай о деле, — сказал Алешка.

— «Первым делом, первым делом самолеты, ну а девушки?..» — пропел Андрей.

— «А девушки потом», — допел Алешка. — Я, наверное, смогу это написать, но только тогда, когда разберусь во всем сам. А пока нет. Слишком много секретов. Слишком много подводных камней в этом омуте прошлого.

— Уже интересно! Ты знаешь, у меня была версия убийства на почве предпринимательской деятельности Татурина. По слухам, около года назад у него вышел конфликт с москвичами. Фабула вот в чем: он увел у них из-под носа приличный пакет акций какой-то не то нефтяной, не то газовой компании. Провернул с ними какую-то хитрую сделку, наварил кучу «бабок» и оставил их с носом. По идее, должна была быть разборка. Но ничего не состоялось. Связана ли такая странная кончина Татурина с той сделкой, мне узнать не удалось, попробуй ты. Возможно, твои источники информации более компетентны.

Алешка нахмурил брови и спросил:

— Что ты имеешь в виду?

— По некоторым данным, эту сделку курировал высокий чин из правительства, — ответил Андрей.

— Кто?

— Не знаю… честно, не знаю. Я ни на кого не намекаю. Просто тебе легче, наверное, разобраться с московскими дельцами, чем мне. Короче, ты все равно в этом деле по самое «не балуйся», тебе и карты в руки. Дерзай. Если нужно, я тебе для ведения журналистского расследования выпишу временное удостоверение сотрудника нашей газеты.

— Пока не надо, я попробую так. А за информацию спасибо.

Алешка сидел на скамейке все в том же сквере, пытаясь осмыслить информацию, которую только что получил. Но он никогда не отличался глубокими аналитическими способностями, поэтому все попытки выстроить четкую версию превращались у него в размышления над превратностями судьбы. Облик Ильи Татурина складывался в его сознании как личность человека далеко не однозначного, но очень интересного. Незаурядного, без сомнения талантливого, святого и грешного одновременно. С одной стороны, хаповатый делец, удачливый, наверняка азартный игрок. Рисковый водила, пьяница и, возможно, бабник. Кстати, об этой стороне его жизни еще никто из Алешкиных собеседников не вспоминал, но если он пошел в отца, то… Это все с одной стороны, отрицательной. В левой колонке. Алешка мысленно расчертил вдоль пополам лист бумаги и все отрицательные качества Ильи Татурина поместил туда, начав заполнять правую колонку. В первых ее строчках мысленно записал: любящий сын и отец, ведь взял же он с собой девчонку в тот вечер, зачем? Ну, она, понятно — с папой захотела покататься. А он на кой черт ее с собой повез? Хотел ее побаловать или знал, что едет ненадолго, и не опасался за нее? Значит, ехал к человеку, который казался ему неопасным. Значит, должен был состояться неделовой разговор. А возможно, встреча была связана именно с ней, Ксенией. А еще, может быть, она была почему-то очень настойчива, упряма и капризна. И он просто сдался, уступил дочери.

Алешка достал из кармана небольшой электронный органайзер, нажал на букву «К», но фамилии Королькова там не оказалось. Конечно, когда он заносил в базу данных фамилии своих друзей, Славка Корольков оставался где-то в далеком прошлом. Тогда он напряг свои извилины, пошарил по закоулкам памяти, и шесть когда-то запомнившихся цифр сами собой всплыли в голове.

Алешка нашел уличный таксофон, набрал номер и через несколько секунд услышал в трубке детский голосок:

— Ае.

Алешка растерялся, никак не ожидая услышать голос ребенка. Он не знал, кого попросить к телефону, то ли папу, то ли дядю, то ли Вячеслава Александровича.

— Бабусь, мочить, ня говаи, — продолжал маленький собеседник на другом конце трубки. Потом, видимо, произошел процесс передачи трубки и зазвучал взрослый голос: — Алле, говорите, мы вас слушаем. — Этот голос Алешка узнал, это была Славкина мама.

— Тамара Васильевна, здравствуйте, это Алеша Корнилов, вы меня помните? — радостно прокричал он в трубку.

— Алешенька, — радостно откликнулась Тамара Васильевна. — Здравствуй, дорогой. Конечно же, я тебя помню. Ты давно здесь? Где остановился? Почему не зашел? — засыпала вопросами Тамара Васильевна.

— Я здесь уже давно, живу на даче, а как можно Славу услышать?

— Он сейчас на работе, но вот-вот должен появиться. Ты приходи к нам прямо сейчас, он придет… Они придут. Слава и Лариса, его жена. Познакомитесь, я вас обедом покормлю.

— Спасибо, я сейчас…

Алешка повесил трубку и подумал, что Тамара Васильевна всегда стремилась покормить мальчиков в пору их детства, не оставила она этой хорошей привычки и теперь. А у Славки есть жена, возможно, это его ребенок. Надо же, а Алешка все еще считал его маленьким!

Алешка зашел в ближайший супермаркет, мимоходом отметил, что этот город очень неплохо устроен. Здесь все, как в удобной квартире, находится на расстоянии вытянутой руки или нескольких шагов. Здесь нет необходимости ехать куда-то на троллейбусе, автобусе или ежеминутно спускаться в метро. Лина права, здесь нет московской суетни и толкотни.

Он осмотрел винный прилавок, купил бутылку сухого вина, которое ему показалось наиболее приличным. Потом в кондитерском отделе выбрал огромную коробку конфет. В отделе мясных деликатесов приобрел мясное ассорти в вакуумной упаковке. И уже на выходе схватил большую бутылку pepsi.

Снова оказавшись на улице, Алешка отметил, что в этом городе даже погода располагает к пешим прогулкам: на небе ни облачка, солнце светит вовсю, легкий ветерок ласкает кожу. Он сориентировался на местности, прикинул, что до Славкиного дома не более пятнадцати минут ходу.

Улица Советская — такая, вероятно, есть в каждом городе, но в Дальнославске — это главная улица. В нескольких шагах от супермаркета, по правую руку, желтое трехэтажное здание с колоннами, здесь располагается городская администрация, или, как ее теперь называют, мэрия. Дальше Советская улица плавно переходит в Советскую площадь. Если пересечь ее, оказываешься у подъезда областной администрации. Здесь когда-то размещались обком партии и облисполком. В этом здании работал Алешкин отец и отец Ильи Татурина.

Как-то сама собой напрашивалась параллель между ним, Алешкой и Ильей. Он гнал от себя мысли о таких аналогиях, они страшили его, но все время подсознательно он сравнивал себя и Илью Татурина. Оба отпрыски высокопоставленных родителей, оба избалованные с детства, оба не отличались примерным поведением. Если у дальше следовать той же аналогии, то можно предположить, что Алешка скоро женится и в каком-то смысле остепенится. Ну, с этим он еще мог бы согласиться, но такой конец жизни, как у Татурина, Алешку совершенно не устраивал.

Лина говорила, что Илья многим помогал — предпринимателям, просто бедным людям. Похоже, он вообще был человеком отзывчивым, легким на подъем. Алешка чувствовал, что может раскрыть многие тайны, связанные с фамилией Татурина, а главное, ему казалось, что он должен сделать это, хотя бы для того, чтобы не повторять ошибок этой семьи.

Дверь Алешке открыл сам Славка. Они по-мужски обнялись, пожали друг другу руки, потом Славка позвал:

— Мама, Лара, идите сюда. Алеша пришел.

В прихожей появились две женщины, по странному стечению обстоятельств очень похожие друг на друга, как дочь и мать.

— Алешенька, какой же ты большой стал, господи, а худой-то какой! Тебя в твоей Москве совсем, что ли, не кормят? — спросила Тамара Васильевна, обнимая Алешку за талию, потому что выше ей было не достать.

— Познакомьтесь, Лариса — моя жена, — представил Славка.

Лариса протянула руку:

— Очень приятно.

Алешка поцеловал протянутую руку и представился в свою очередь:

— Алешка. — Он не любил, когда его называли Алексеем, ему все еще хотелось быть просто Алешкой, потом повернулся к Тамаре Васильевне и, протягивая пакет с продуктами, сказал: — А я к вам со своим. Примите в долю.

Тамара Васильевна и Славка засмеялись.

— Не забыл… Ты, Ларочка, не знаешь этой истории. Ну, что же мы стоим здесь, проходите в комнату, — пригласила Тамара Васильевна, унося на кухню пакет с продуктами.

В комнате оказался накрытый стол. Алешку ждали и встречали как дорогого гостя.

— Я так и знал, — улыбнулся Алешка, — вы без банкета не можете.

— Да знаешь, заедает серость быта, хочется праздника. Поэтому используем каждый повод, — попытался оправдаться Славка.

— А что за история с «долей», расскажите, — попросила Лариса, расставляя тарелки на столе и подавая мужу бутылку вина. — Слава, открой, это Алеша принес. Как вы догадались, что это мое любимое вино?

— Только не «вы», а «ты». Я почувствовал.

В комнату вошла Тамара Васильевна, она поставила на стол супницу.

— Мальчики, вы ручки помыли?

— Мам, ну что ты? — сконфузился Славка.

— А что? Вы думаете, если вы курите, то руки мыть не надо. Нет, мой дорогой, мыть руки, — скомандовала она.

Алешка и Славка засмеялись и отправились в ванную, а когда они вернулись, услышали Тамару Васильевну:

— Мы тогда в поход собрались, Славин папа был заядлый турист. А Алешка пришел за Славкой, погулять. Мы ему говорим, что некогда сегодня, в поход уходим. Ну, он быстренько убежал и через несколько минут возвращается. И тащит целую сумку продуктов. Папа его тогда в нашем обкоме партии работал. Алешка выгреб из холодильника весь родительский «н/з» и припер его к нам. Примите в долю, говорит. Мы в сумку заглянули, а там и ветчина, и карбонат, и икра, и крабы… И кофе, и конфеты. И, вообще, такое, чего мы и не видели… — Тамара Васильевна заметила вернувшихся Славку и Алешку, немного замялась и добавила: — А папа наш умер год назад.

В глазах блеснули слезы, и задрожали губы. Алешка подошел к ней, обнял за плечи.

— Я не знал. — Все другие слова казались ему сейчас неуместными и грубыми.

Тамара Васильевна похлопала Алешку по руке, улыбнулась сквозь слезы и проговорила:

— Спасибо. Что это я? Давайте за стол, щи стынут.

За столом разговор касался в основном общих знакомых, постепенно он перешел в разряд «а помнишь?». Алешка сидел спиной к двери, поэтому от неожиданности вздрогнул, когда услышал за спиной:

— Ти кте?

Он оглянулся, опустил голову вниз и увидел синеглазое чудо с румяными щечками и двумя растрепанными косичками. Девчушка была одета в голубенькую пижамку, и у нее, видно, только что закончился тихий час. Алешка взял ее на руки и спросил:

— А ты кто?

— Я Анечка, — ответила девочка.

— А ты чья? — продолжал свой допрос Алешка.

— Чья, чья? — проворчала Анечка, высвобождаясь и перебираясь на колени к бабушке. — Бабусина, мамусина, папусина.

Взрослые засмеялись, Анечка тоже поддержала компанию.

— Это наша дочь, — серьезно сказал Славка.

Ангелок с косичками поморгал голубыми глазками, прикрыл их ладошками, чем опять вызвал всеобщее умиление.

Обед закончился, женщины переключились на хлопоты с ребенком, Славка предложил выйти на балкон покурить. Они плотно закрыли за собой дверь, встали, облокотись на ограждение, и закурили.

— Так, значит, ты уже совсем взрослый, женатый, отец и зовут тебя по имени-отчеству? — полувопросительно сказал Алешка, выпуская тонкую струйку дыма.

— Да, — кивнул Славка, — может, к сожалению, а может, и к счастью. Так получилось.

— Слав, а почему школа? Ты же весь в технике был, а думал…

— Так оно и было сначала. Я поступил в «политех», закончил. А работать негде, заводы стоят. К бизнесу я… никак. А Лара закончила «пед», мы поженились на третьем курсе, Аннушку родили. Семью кормить надо было. Отец последние годы болел. Я и пошел в школу физику преподавать. Поступил заочно в пединститут, учусь и работаю. Школа у нас хорошая, гимназия. Физика-углубленка, мне, как говорят мои ученики, по кайфу. А кстати, мне в нее помог попасть Илья Сергеевич покойный…

— Да? Каким образом?

— Я в студенческие годы подрабатывал, технику чинил разную. Сложнобытовую, телевидеоаудио. Антенны ставил, тарелочки. Богатых людей тогда еще немного было, они меня друг другу и рекомендовали. Так я к Татуриным в дом и попал. Потом этот бизнес на убыль пошел, конкуренция большая, да и технику стали понадежней завозить, ломаться перестала. Мы с ним тогда часто встречались и разговаривали, умный был мужик. Он мне и сказал однажды: «Займись делом, парень, не начинай свою жизнь холуем. Голова у тебя хорошая. Иди в науку или преподавай». Я, честно говоря, его словам не придал особого значения, потом уже мне из нашей гимназии позвонили. Директор предложила место. Я согласился при условии, что возьмут и Лару. Теперь оба шкрабы, как ты говоришь. Выкопал словечко!

— Не обижайся, я любя, — попросил Алешка, похлопав Славку по плечу.

— Уговорил, — согласился Славка. — А ты как, рассказывай?

— Я, как всегда, хорошо, дважды разведен, практически не образован, страшно ленив, но практически безвреден. Познаю жизнь в различных ее проявлениях. Слушай, а что за человек был Татурин?

Славка задумался, потом произнес:

— В двух словах о нем не расскажешь. Очень неоднозначный человек. С одной стороны, очень хороший. Умный, образованный — кандидат экономических наук, веселый, общительный. Щедрый. В прошлом году организовал и оплатил теплоходную прогулку для всего класса. Лабораторию мне в школе оснастил, на уровне университетской. Компьютерный класс один из самых современных. Школьный фонд организовал, для того чтобы учителя не побирались, нам по 100 % к окладу доплачивают. Короче, золото, а не мужик. Дети в нем души не чаяли, и Ксюша и Сережка. — Славка опять на минутку задумался и продолжил: — А с другой стороны, алкоголик. И лечился, и кодировался — бесполезно. От силы неделя. И снова во все тяжкие. Он был самым богатым человеком в городе. А однажды иду я по Чеховской, там и раньше, помнишь, «мордобойка» была? Иду, гляжу, стоит его «мерс». Заглянул в машину — пусто. Зашел в пивнушку, сидит там с «синяками» и песни поет. Хотел его увести — он ни в какую, гонит меня. Еле уговорил его. Он дал денег барменше, чтобы она поила «его друзей» до утра, чтобы они не обижались на него из-за того, что ушел. Я хотел его сам отвезти. «Давайте ключи», — говорю. А он опять ни в какую: «Сам поведу!» Я никогда не видел, чтоб так машину водили, как на автопилоте. На дорогу почти не глядя, но ни одного светофора не пропустил, ни одного перехода. Ас!

— Да, интересный человек. Слушай, а как у него с бабами?

— А никак, он и от жены-то бегал, старался почаще мимо хаты рулить. Все время либо на работе, либо в командировке, либо с мужиками. Говорят, он уходил из тех компаний, где с девочками. У него секретарь и то мужик был, помощник.

— А с ориентацией у него все в порядке было?

— Да вроде да. По крайней мере, в противном его никто никогда не замечал. Просто было ощущение, что он старается поскорее жизнь прожить. Он, как бы это сказать… смысла в ней не видел, вкуса ее не чувствовал:

— А Ксения? У нее был парень?

— Конечно, и не один. За ней толпа бегала. Но она девочка, знаешь, такая романтичная, немного стервочка, кокетка. Однажды заставила мальчишек организовать рыцарский турнир. Сама, конечно, королева, а эти балбесы из-за нее дерутся. Короче, мотоциклы перекалечили, двое в больницу попали, а она заявила, что явного фаворита турнира нет и она считает себя свободной от обязательств. Был скандал. Илья Сергеевич купил всем по новому мотоциклу, оплатил дорогое лечение. Дал денег на новую одежду взамен испорченной. А дочке сказал: «Продолжай и дальше. Будь настоящей королевой». Вот так. И Сережку он тоже баловал. Ему всего десять лет, а у него уже своя собственная «Ока». Он на ней по двору гоняет. У них за домом автодром устроен. Вот ребеночек и развлекается.

— Как ты думаешь, что могло заставить его сигануть с утеса? — спросил Алешка.

— Не знаю. Что угодно, но это не несчастный случай.

— Самоубийство? — предположил Алешка.

— В это я совсем не верю. Он сам на себя руки бы не наложил. Во-первых, с ним была Ксения, а во-вторых, при всей его ненависти к жизни он, кажется, боялся смерти.

— Почему так думаешь?

— Он выработал в себе рефлекс безопасности, так я назвал бы это: автоматически включал в мозгу программу самосохранения, и это порой при полной отключке всех органов чувств, оставаясь целым и невредимым при самых загадочных обстоятельствах, всегда успевая вовремя выпрыгнуть, затормозить, отключить.

— Поразительно!

— Тем более что с ним тогда была Ксения. Если предположить — что совершенно абсурдно, — что это все же несчастный случай и он свалился в озеро по собственной халатности или по какому-то роковому стечению обстоятельств, Ксюшу он все равно бы спас. Да и не собирался он тогда никуда. Я же был на том сейшене, его устраивал один из наших родителей. Нас с Ларисой пригласили. Народу было немного, человек сорок. А-ля фуршет, живая музыка… Танцевали, выпивали, беседовали. Он почти не пил, непривычно трезвый был. Потому что Ксения там была и Людмила. Ради них держался. Срамить не хотел. Было очень жарко. Все вышли во двор. Ему позвонили, он мобильник достал, спокойно поговорил. Помню, сказал, что сейчас не может, все завтра. Потом, видно, передумал, сказал, что если ненадолго, то сейчас подъедет. Машина была на стоянке, в двух шагах. Он сделал эти два шага. Ксюшка побежала за ним. Людмила сначала не отпускала их: она боялась, что он напьется. Вполне мог выехать за угол, купить бутылку водки, выпить залпом и ехать дальше. Поэтому, думаю, Ксения за ним и увязалась. Они уехали… и больше не вернулись.

— Во сколько это было?

— Где-то после полуночи. Разошлись мы уже в третьем часу, Людмила ушла к тому времени. Сначала ждала, потом звонила, мобильник Ильи не отвечал, потом позвонила его отцу и ушла. Он за ней другую машину прислал. А на другой день мы все узнали…

— От вас он ушел в первом часу, а в четыре я уже нашел его на дне озера. До поселка езды самое большое минут двадцать, да и то если тормозить у каждого столба. Значит, надо определить, где он болтался три часа. Во всяком случае, на озере они появились не раньше двух часов и приехали со стороны Спасского. Михалыч сказал, что мимо него никто не проезжал. Надо у Лины узнать, видел ли их кто-нибудь в Спасском. Хотя ночь, люди спят…

— Кто такая Лина? — прервал Слава Алешкины размышления вслух.

— Лина? Чудесная девушка, которая мне очень нравится. А еще она следователь. Кстати, можно позвонить?

— Конечно.

Они вернулись в комнату. Стол был накрыт для чая. На столе, как украшение, лежала коробка конфет. Маленькая Анечка, причесанная и умытая, с упорством изучала возможность проникновения внутрь коробки. Увидав папу с дядей, она тут же попросила:

— Дяй касетьку.

— А что нужно сказать? — сказал Славка, присаживаясь рядом с дочкой на корточки.

— Пизяустя, — проговорила малышка, прикусив кончик указательного пальчика и склонив головку набок. На ее лукавой мордашке было такое жалостливое, просительное выражение, что Славка не устоял, открыл коробку и дал ей выбрать. Изучив содержимое коробки, девочка выбрала сначала одну, потом прихватила еще одну, а потом, воспользовавшись тем, что отец отвлекся на секунду, схватила еще две и быстренько запихнула все это в рот.

— Ах ты, хитрюга, — спохватился Славка, отодвигая коробку от дочери. Но уже было поздно, четыре конфеты уже успешно пережевывались маленьким ротиком, по маленькому подбородочку стекала шоколадная слюна, в шоколаде были и ротик, и носик, и ручки. Довольная своей проделкой, Анечка смеялась, прикрывая рот ладошками, все больше и больше размазывая шоколад по мордашке.

Алешка с удовольствием наблюдал за этой, сценой. Он поймал себя на мысли, что немного завидует своему другу: у Славки было что-то такое, чего не было у него, у Алешки, и неизвестно, будет ли.

— А ну, пошли быстрее в ванную, иначе нам с тобой так попадет от бабушки! — Славка прихватил Анечку поперек туловища под мышку и унес из комнаты.

Алешка нашел телефонный аппарат, примостился с ним на диван и набрал домашний номер телефона. Ответили длинные гудки. Почему? Если Ольга Степановна еще спит, то уж Павел Николаевич наверняка проснулся. Он нажал отбой и тут же стал набирать номер Лины. Ему ответила она сама.

— Шевченко у телефона.

— Добрый вечер, Лина Витальевна, — ответил Алешка.

— Добрый вечер, Алексей Леонидович, чему обязана?

— Как ты себя чувствуешь?

— Спасибо, здорова, а что?

— Хочу пригласить тебя прогуляться.

— Куда?

— Не знаю, куда-нибудь.

— Когда узнаешь, тогда и приглашай.

— Лина, подожди, не бросай трубку. Надо поговорить. Пожалуйста.

— О чем?

— О любви.

— Тема неподходящая.

— О деле! — Алешка вспомнил, как Анечка только что выпрашивала конфетку и, подражая ей, добавил: — Ну пизяустя.

— Что-что? Корнилов, ты пьян? — хихикнула Лина.

— Никак нет, ну если только чуть-чуть. Нуждаюсь в воспитательном воздействии от морально устойчивой женщины.

— Хорошо, через пятнадцать минут заканчиваю, заходи за мной. Спасибо за фиалки.

В трубке зазвучали короткие гудки. В комнату вошла Тамара Васильевна с чайником в руках.

— Давайте чай пить.

— Спасибо, Тамара Васильевна, но мне уже пора. Я должен бежать.

— Куда бежать? — В дверях показался Славка. На руках у него сидела отмытая Анечка, а из-за спины выглядывала Лариса.

— Простите меня, — склонил голову Алешка и, приложив правую руку к груди, добавил: — Я далеко не уеду. Живу на даче, всех вас прошу в гости, а сейчас, простите ради бога, меня ждет девушка, я уже опаздываю.

Они наскоро попрощались, и Алешка выбежал на улицу. Если бежать бегом, то можно успеть вовремя. И он побежал.