ГЛАВА 11
Москва встретила их неприветливо: дождем и пробками на дороге, в которых они простояли больше часа. Алешка хотел сразу явиться к Лине, но победило благоразумие Андрея, уговорившего сначала заехать домой.
Алешка загнал «Москвич» в гараж под домом, они поднялись в лифте. Алешка предполагал, что в это время дня дома никого не будет, но ошибся: дома оказались оба родителя.
— Как доехали? — спросил отец, пожимая руки Андрею и Алешке.
— Нормально, — немного удивляясь, ответил Алешка, — а вы нас как будто ждали?
— Чему ты удивлен? Мы решили: раз утром появилась Лина, значит, к вечеру объявишься ты, — сказала Светлана Арнольдовна. — А еще нам позвонила Алла.
— А, понятно, — кивнул Алешка, — теперь совсем ничего нельзя будет сделать тайно — везде шпионы.
— Балбес. — Мама легонько шлепнула Алешку по щеке. — Они волновались за тебя. Говорят, ты за рулем, в сильном волнении, Андрей не спавши, на дороге скользко. При чем здесь шпионы?
— Прости. — Алешка поцеловал мамину руку, которая только что касалась его щеки.
— Позвони Лине, она ждет твоего звонка, — сказал отец.
— Лихо! Неужели я настолько предсказуем? — опять удивился Алешка и прошел в комнату. Уже за спиной он услышал, как мама предлагала Андрею умыться и перекусить с дороги, и отметил про себя, что тоже не отказался бы. Но сначала Лина.
Он прикрыл дверь своей комнаты, осмотрел ее и с удовольствием отметил, что рад вернуться домой. Отметил также и то, что все стоит на прежних местах, только непривычно чисто — когда он дома, такого не бывает. Он увидел и телефон — там же, где всегда он стоял. Присев на стул, он снял трубку, поразмышлял секунду, потом резко встал, обернулся и неожиданно, словно наваждение, увидел перед собой глаза Лины: она стояла, улыбаясь, за его спиной и подсказывала:
— 995-32-17.
Алешка глубоко вздохнул, покачал головой, потом опустился перед ней на колени, обхватил ее ноги и сказал:
— Алле, здравствуйте, позовите, пожалуйста, Лину.
— Здравствуйте, а ее нет дома, — приняла Лина Алешкину игру.
Алешка прижался к ней лицом, поцеловал ее. Она тоже опустилась на колени с ним рядом. Они обнялись, потом вместе повалились на пол, продолжая целоваться. Алешка шепотом спросил:
— А где же эта Лина, интересно, шляется?
— А ей позвонил Андрей Какошин и сказал, что вы едете, и теперь она валяется на полу у тебя в комнате.
— Я убью этого папарацци, — в шутку рассердился Алешка.
Он поднялся сам и помог подняться ей, и они стояли, продолжая обниматься, посреди комнаты. Он снова и снова целовал ее, не желая отпускать ни на минуту.
— Ты выйдешь за меня замуж? — спросил он, но тут же увидел ее замешательство. — Я считаю, что твои болячки не способны стать преградой на пути нашего счастья.
Лина высвободилась из его объятий, отвернулась, видимо, собираясь с духом, потом тихо проговорила:
— Алеша, это не болячки, это серьезно.
— Кошка! — Он снова порывисто обнял ее. — Я люблю тебя, и… — Алешка пострелял глазами по комнате, остановил свой взгляд на подоконнике, быстро схватил стоявший там горшок с каким-то колючим, экзотическим цветком, опустился на одно колено и, протягивая горшок Лине, торжественно проговорил: — И прошу тебя стать моей женой.
Лина молчала. Алешка продолжал смотреть на нее умоляющим взглядом, тихо, с надеждой в голосе проговорив:
— Скажи «да».
— Да, — ответила Лина и взяла у Алешки из рук цветок.
— Ну, слава богу, наконец-то, — проворчал он с облегчением, поднимаясь с колен и отряхивая их, делая вид, что только что скинул с плеч что-то тяжелое, долго давящее.
Лина смотрела на него удивленно: неужели вся эта страсть лишь спектакль? Она часто моргала глазами, видно, чтобы не заплакать от досады. А Алешка тем временем отобрал у нее цветок, водрузил его на место, нарочито аккуратно поправил занавески, потом повернулся к Лине, снова обнял ее и, улыбнувшись, проговорил:
— А то я уж было подумал, что теряю квалификацию.
— Ты, ты… — Слова будто застряли у Лины в горле, обида душила ее — неужели она ошиблась в нем?
Но Алешка понял все и не дал ей расплакаться:
— Нет, ты лучше скажи, любишь ли ты меня?
— Да, — ответила Лина.
— Тогда за что ты так со мной? Почему мне не веришь? Я же никогда тебя не обманывал. И никогда не смогу тебя обмануть.
— Прости.
Она опустила глаза, уткнувшись лицом в его грудь.
— Пошли, — он решительно потянул ее за собой из комнаты.
Родителей и Андрея они нашли в столовой: те сидели за большим столом, пытаясь вести светскую беседу, но явно прислушивались к происходящему в Алешкиной комнате. Поэтому когда Алешка с Линой вошли, то застали в столовой немую сцену, достойную пера Гоголя или Репина. Алешка обвел всех взглядом.
— Объявляю всем, особенно бородатым. — Он многозначительно глянул в сторону Андрея, и тот в ответ молча кивнул. — Что я люблю Лину и мы решили пожениться. Если кто-то из присутствующих что-то имеет против этого союза, то… — Он опять многозначительно посмотрел на всех и грозно добавил: — Я не рекомендую ему высказываться.
* * *
Вечером квартира Корниловых напоминала большой вокзал. В гости к ним пришли Брахмановы и Мария Дмитриевна, бабушка Лины. Теперь Алешке стало понятно, почему молчал телефон в ее доме.
Женщины удалились в кухню, демонстрируя полное пренебрежение к мужским проблемам.
Доктор Брахманов, едва познакомившись с Андреем, сразу попал в сети его профессионального обаяния, и они тут же уединились: разговор был интересен только для них двоих.
— Пойдем, поговорим и мы! — предложил отец сыну.
Алешка кивнул. Они зашли в отцовский кабинет, который был значительно больше, чем на даче, да и обстановка побогаче. Присели. Отец включил кондиционер, потом достал пачку сигарет, прикурил, протянул Алешке:
— Извини, «Парламента» нет.
— Спасибо, я бросил.
— Серьезно? Молодец! Вот еще мать бы отучить. А то она злоупотреблять начинает.
— Бросайте вместе, тогда получится.
— Спасибо за совет, я подумаю. — Леонид Иванович затянулся, со смаком выпустив струю дыма, испытующе посмотрел на Алешку. — Когда вы с Линой думаете оформить свои отношения?
— Не знаю, она не хочет никаких официальных церемоний, а я не хочу ее торопить.
— Может, это и правильно, — проговорил отец. Он поднялся с кресла, на котором сидел, подошел к письменному столу, включил компьютер, застучали клавиши: умная машина заскрежетала своими железными мозгами, в столе у отца что-то защелкало. Он наклонился, открыл дверцу, потом открыл что-то еще. Потом все проделал в обратном порядке и вернулся к Алешке, протягивая ему маленькую коробочку.
— Мы с мамой подозревали подобное развитие событий. Поэтому купили вот это.
Алешка открыл коробочку и увидел маленькое золотое колечко: на тоненьком обруче из белого золота блестели два листочка, один повыше другого, украшенные маленькими круглыми бриллиантами. Алешка был растроган.
— Спасибо, но не нужно было, это уж слишком.
— Это не тебе, это Лине, — усмехнулся Леонид Иванович.
— Вот спасибо, что разъяснил! А то я уж было решил, что придется носить колечки с брюликами.
— Хватит паясничать, ты без этой театральности уже не можешь.
— Могу, — серьезно проговорил Алешка. — И уж если хочешь, чтобы я был серьезен, тогда и говорить давай о серьезных вещах.
— Например? — заинтересовался отец.
— Например, об «Азиаттрансгазе».
— Так. А что ты об этом знаешь?
— Знаю, что это как-то связывает тебя с Татуриным.
— Не совсем. — Отец опять поднялся с места, снова подошел к столу, снова открыл сейф, который находился в столе, достал оттуда папку с бумагами, вернулся к сыну, протягивая ему эту папку. — Ты хорошо читаешь по-английски, поэтому не буду переводить. Можешь изучить эти документы, они не для широкой публики, но грифа секретности на них нет.
Алешка открыл папку и стал вникать в суть, потом в какой-то момент увидел, что там много специальной терминологии, отложил папку и посмотрел на отца:
— Я не понимаю, про что это, расскажи сам: знаешь ведь, что я в экономике полный ноль.
— Хорошо. До перестройки «Азиаттрансгаз» назывался «Туркменнефтегаз» и был государственным предприятием, которое принадлежало всему государству. Не стало государства — и появилась корпорация «Азиаттрансгаз». Понимаешь?
— Смутно.
— Хорошо, слушай дальше. Государства не стало, а старые сделки остались. Корпорация «Азиаттрансгаз» занимается выработкой и транспортировкой среднеазиатского газа на Запад. У нашего правительства договор на продажу нашего газа туда же. Дешевле и выгодней купить газ в Средней Азии, чем гнать его из Сибири. Теперь понимаешь?
— Не-а.
— Сын, ты газеты читаешь?
— He-а, профессор Преображенский не велел.
— Угу, хочешь сказать, что у меня с литературной эрудицией слабовато. Не выйдет, «Собачье сердце» уже давно растащили на цитаты, а память у меня хорошая.
— Извини, я слушаю.
— Ну, слушай. Хозяева этой корпорации, наши бывшие соотечественники, отказались продлять с нами контракт как с государственной структурой. Говорят, что мы и так долго эксплуатировали их природные ресурсы. Тогда нам и потребовался Илья Татурин, умный, расчетливый, а самое главное верный человек. Азиаты приняли его за русского мафиози, а значит, врага государства и заключили с ним сделку, полагая, что насолят тем самым нам и правительству. Илья тогда здорово рисковал, часть денег он возил налом. Все было разыграно как по нотам: человек должен быть абсолютно не связанный с нами. Азиаты провожали его практически до Москвы, а он сам был за рулем, без охраны.
— Это тогда он приехал с чемоданом денег?
— Да, это была как бы его доля от сделки, деньги он сдал. Он от нее ничего не имел. Это была просто его добрая воля, патриотический долг, если хочешь.
— А кому сейчас принадлежат эти акции?
— Нам.
— Как?
— А вот это уже не твое дело.
— А «нам» — это кому?
— Нам — это той структуре, которой я служу.
— Папа, это криминал?
— Да бог с тобой, ты с ума сошел! Я и криминал! Ты плохо обо мне думаешь, сын.
— А что я должен думать?
— Ты бы мог хоть иногда интересоваться, чем я занимаюсь.
— Вот я и интересуюсь.
— Я на государевой службе, сынок. И тебе, дорогой, пора заниматься делом.
— Только не тем, чем занимаешься ты. Это мне чуждо.
— Занимайся тем, что тебе не чуждо, — сказал отец.
— Я попробую. Послушай, я тебе, конечно, верю, но ничего не понимаю в этом. Ты мне по-простому объясни, Илью могли грохнуть за это?
— Нет. Мы проверили всю цепочку, чисто. Это что-то совсем другое. Мы и криминал проверили, это не разборки.
— Значит, ты в курсе стычки с московской братвой из-за Ксении?
— В курсе, только никакой стычки и не было, пацана почти по-отечески пожурили и отправили в Алтайский край заканчивать среднюю школу.
— Понятно, — задумчиво произнес Алешка.
— Что тебе понятно?
— То, что ничего не понятно. Из трех доступных версий две лопнуло. Придется возвращаться в Дальнославск и копаться в прошлом.
— Попробуй. Кстати, Алла Георгиевна местная, она говорила тебе?
— Да.
— И у нее превосходные дедуктивные способности. Ты можешь ее привлекать к своим раскопкам.
— Я подумаю.
Дверь комнаты открылась, и в комнату заглянули Лина со Светланой Арнольдовной.
— Мужчины, вы не хотите к нам вернуться? — спросила Светлана Арнольдовна.
— У нас уже все готово, — поддержала Лина.
— Ну, раз все готово, мы идем, — сказал Леонид Иванович, вставая с места.
* * *
Можно было остаться и в Москве, никто не гнал Алешку в Дальнославск: большая московская квартира оставалась в их с Линой распоряжении. Но они вернулись. Ехали на двух машинах. Впереди на джипе старшие — родители Лины и Алешки с бабушкой Лины. Сзади на «Москвиче» — Лина и Алешка, за рулем теперь сидел Андрей. Его машину в гараже подлатали и даже кое-где подкрасили. Двигатель работал почти бесшумно, Андрей наслаждался безукоризненной работой своего старенького автомобиля.
Лина с Алешкой сидели на заднем сиденье, изредка переговариваясь, держали друг друга за руки. Андрей тоже, изредка поглядывая на них в салонное зеркало, стараясь им не мешать, принимал участие в общем разговоре.
Накануне Алешка встречался с Людмилой Татуриной и все подробно пересказал своим друзьям. Единственное, чего он не мог передать на словах, это тот неприятный осадок, который остался у него после разговора с женой погибшего Ильи.
Он без особого труда отыскал ее московский адрес и номер телефона, позвонил ей. Но в ответ на просьбу встретиться и поговорить, после того как он представился, услышал брошенное презрительным тоном:
— Я вас не знаю. И не собираюсь обсуждать с вами свои личные проблемы.
— Людмила Петровна, вы наверняка знаете, что со смертью вашего мужа и дочери связано и второе убийство, супругов Орловых, и оно произошло в моем доме. Меня обвиняют, и, если вы мне не поможете, я могу оказаться за решеткой.
Голос Людмилы несколько смягчился.
— Я правда не знаю, чем могу вам помочь. У меня уже были из милиции и прокуратуры. Но я сама ничего не знаю. Если хотите, спрашивайте, что вас интересует.
— Если можно, не по телефону.
Она немного помолчала и тихо ответила:
— Хорошо, приходите.
Людмила Татурина на первый взгляд выглядела очень молодо, ей можно было дать лет 25–30. Высокая стройная шатенка с нервным лицом. Кончики губ были опущены вниз, что придавало ее лицу выражение скорби или обиды и прибавляло еще с десяток лет. Она пригласила Алешку в гостиную. Молоденькая домработница поставила на стол поднос с чашками, сахарницей и двумя розетками с вареньем.
— Чаю? Извините, мы кофе не пьем. Даже дома не держим. У нас семейное заболевание — гипертония. Поэтому ничего, что поднимало бы давление.
В комнату заглянул мальчик лет десяти, щуплый, светловолосый, в очках, совсем не похожий ни на Людмилу, ни на Илью Татуриных. Алешка вспомнил, что видел его на похоронах.
— Сергей, поздоровайся. — Мальчишка небрежно кивнул в Алешкину сторону.
— Ма, я пойду в бассейн? — спросил он.
— Иди к себе в комнату, поговорим позже, — проговорила Людмила.
Мальчик нехотя побрел к себе, а Людмила повернулась к Алешке:
— Я вас слушаю, что вы хотели узнать?
Она говорила спокойно, отхлебывая чай из чашечки. Или хотела казаться спокойной. Надо отметить, что ей это удавалось.
— Людмила Петровна, вы не могли бы рассказать об Илье Сергеевиче, что он был за человек?
Людмила усмехнулась, поставила на стол чашку, вытерла губы кончиком салфетки.
— О мертвых либо хорошо, либо ничего. Мне нечего вам рассказать.
— Неужели совсем нечего?
Она опять замолчала, опустила глаза и, не поднимая их, проговорила:
— Я семнадцать лет прожила заложницей в доме Татуриных. Это был ад. Не знаю, за что я отбывала этот срок, но я его отбыла и не хочу больше вспоминать об этом. Я уже подала документы на смену фамилии. Мы с Сережей больше не будем Татуриными.
— Мы? А Сергей Ильич не против, все-таки мальчик его внук и, очевидно, сам должен выбрать…
Людмила опять зло усмехнулась:
— А он не Татурин. Я уже один раз пыталась уйти от Ильи. И ушла к человеку, которого любила всю жизнь. Вы же, вероятно, знаете, что наш с Ильей брак — это альянс двух финансовых систем. Это должно было стать сделкой века, но перестройка спутала все карты. И бог наказал нас за жадность. Наказал моего отца, сделав меня несчастной, и отца Ильи, отняв у него единственных близких людей. Что еще вы хотите знать?
— Как вы думаете, он мог покончить с собой?
— Нет, только не это! Илью убили.
— Кто и за что?
— Не знаю. Если бы знала, то, по крайней мере, постаралась бы отомстить за дочь. Может, Илья и был достоин такой смерти, но девочка… Она любила его безумно. Он был для нее не просто отцом — он для нее был богом. Она места себе не находила, когда он пил. А последние полгода вообще за ним хвостом ходила. Будто боялась за него, будто охраняла. Он сначала пытался от нее отделываться, так она стала за ним исподтишка следить. Он понял, что все бесполезно, и стал ее везде за собой таскать. И пить стал значительно меньше. Я радовалась этому. Думала…
Людмила вздохнула, встала и подошла к окну. Отдернула занавеску и открыла форточку, взяла с подоконника пачку сигарет и маленькую золотую зажигалку и вернулась к столу. Поставила на стол пепельницу, вынула сигарету и протянула пачку Алешке:
— Курите.
— Спасибо, не курю.
— Извините, это очень неприятный для меня разговор. Я хочу поскорее забыть все это. Я даже написала отказ от наследства, не желаю, чтобы меня что-то связывало с этой семьей, ни прошлое, ни настоящее, ни тем более будущее.
— Извините, вы сказали, что у вас был человек, которого вы очень любили.
— Почему был, он и сейчас есть. Это Игорь Певцов, слышали, наверное, это имя?
— Да, конечно, довольно известный русский скрипач… Но ведь, кажется, он живет за границей?
— Да, в Испании. Но сейчас он здесь. Как только утрясутся все формальности, мы тоже уедем с Сережкой туда и наконец заживем нормально.
— А Сергей…
— Да, он знает, что его отец не Татурин. У Сергея абсолютный слух, весь в отца. Они очень любят друг друга, и им надо наверстывать упущенное время разлуки.
— Извините, Людмила Петровна, а что за история была у Ксении с парнем из московской братвы?
— А… — Людмила впервые улыбнулась, вздохнув, — этого мальчика зовут Никита. В недалеком прошлом существовали популярные женсоветы, я была членом одного из них. Мы посещали неблагополучные семьи, тогда-то я и познакомилась с матерью Никиты. Семья многодетная, неблагополучная, пьющая. Отцов там никогда не было, Никита был старшим и единственным полноценным ребенком. Я тогда стала помогать им, давала деньги, покупала вещи, младших помогла устроить в интернаты и детсады с круглосуточным содержанием. Сергей Ильич помог получить квартиру. Мать Никиты всегда приходила к нам и благодарила. Однажды она увидела Ксюшу и сказала своему сыну: вырастешь, женись на ней. Этот мальчик и возомнил себя женихом. Мать его потом посадили. Илья помог и Никите: определил в один из московских спортивных интернатов. Мы года три ничего о нем не слышали, появился он на новогоднем вечере у Ксении в школе. Решил, что добился многого и теперь пора жениться. Он пришел к нам домой и сделал официальное предложение, конечно, получил отказ, потом случилось неприятное столкновение на улице… Потом я не знаю, что с ним произошло. Илья сказал, что он больше не появится, и он действительно не появлялся.
— А он не мог мстить?
— Не думаю, — покачала головой Людмила, — слаб в коленках. Тут что-то другое.
Она снова замолчала. Алешка понял, что разговор окончен, и ему не хотелось больше причинять боль этой женщине. Он поднялся и, наклонившись, протянул руку Людмиле. Она тоже поднялась и тоже протянула ему руку. Он поцеловал ее и поблагодарил за гостеприимство. Они вместе вышли в прихожую. Алешка уже сделал было шаг к двери, но им овладело вдруг беспокойство, будто он что-то забыл в доме Татуриных. Потоптавшись на месте, он засунул руку в карман брюк и нащупал там золотую цепочку, которую нашел на даче. Он сразу понял, что удерживало его. Вытащив цепочку, он показал ее Людмиле.
— Извините, это случайно не ваша?
Почему он решил так поступить, объяснить было невозможно. Людмила взяла в руки маленького «ангела», внимательно разглядела его и ответила:
— Нет, это не моя вещь, но я определенно ее где-то видела. Вот только не могу вспомнить где. А у вас она откуда?
— Да на даче, в Дальнославске, у себя на участке нашел.
— Хм, странно. Я непременно вспомню, где я ее видела. У меня, говорят, феноменальная зрительная память.
— Если вспомните, не сочтите за труд, позвоните. Запишите мой телефон.
— Не надо, я знаю. Не удивляйтесь. Не так много москвичей жили в Дальнославске, мы когда-то довольно тесно общались с вашими родителями.
Алешка попрощался с Людмилой еще раз и удалился: сейчас его больше волновали его собственные проблемы.
