14
— А теперь представляем жюри нашего конкурса! — помпезно провозгласил жеманный конферансье.
— Кстати, — тихо проговорил Бубнов, наклоняясь к моему уху, — весь этот конкурс затеял упоминавшийся нами вчера деятель, который мне деньги должен. Такой миленький, кругленький типчик, которого, однако же, нужно неустанно опасаться.
— Ищенко?
— Именно он. Сейчас его преподнесут почтенной публике в качестве царька всей этой комедии.
Я кивнула, давая понять, что приняла к сведению. Пропустила два или три ничего не говорящих мне имени, и наконец ведущий торжественно произнес:
— А теперь представляю вам председателя нашего уважаемого жюри: это президент нашего главного спонсора, фирмы «Рим», Фабиан Петрович Ищенко!
Я обернулась и попыталась рассмотреть вставшего в почетной ложе невысокого плотного человека в черном пиджаке типа френч, надетом поверх черного же, с вырезом на горле, стильного джемпера.
Это был тот самый человек, которого советовал мне опасаться Бубнов. Собственно говоря, слова «кругленький» и «миленький», которыми охарактеризовал его Геннадий Ильич, полностью соответствовали истине.
Ищенко был такой же румянощекий и кругленький милашка, каким я видела его по телевизору. Подо лбом плавают маленькие поросячьи глазки. Все та же трехдневная щетина, без которой Ищенко, по всей видимости, видела только его родная мать.
Я сощурила глаза — точно, Ищенко. Я не видела его уже около года. Впрочем, нельзя сказать, что мы были знакомы лично. Просто в свое время некоторые из его подручных вступили в жесткую конфронтацию с одним из клиентов нашего детективного бюро. Пришлось вмешаться. Помнится, об этом господине Ищенко чрезвычайно нелицеприятно отзывался мой босс, Родион Потапович Шульгин.
Сидящий рядом со мной Геннадий Ильич Бубнов не оборачивался, лишь страдальчески поморщился: очевидно, оригинальное ФИО господина Ищенко неприятно резануло ему слух, несмотря на то что он вроде бы готовился слышать это имя в течение всего вечера, коли пожаловал на мероприятие.
— На финальном туре конкурса «Мисс Москва» этого года присутствует вице-мэр Москвы Корешков Андрей Юльевич! — пафосно выкрикнул ведущий и даже подпрыгнул от похвального усердия.
— Вице-мэр… — проворчал Бубнов, косясь на меня. — Марионетка Ромы Шестова… Вы видите нашего чудного вице-мэра? В свое время он помогал мне в поставке стройматериалов для строительства частной бани. А потом в баню поставляли уже не стройматериалы, а живых существ. Проще говоря, этот Корешков раньше был простым сутенером, а теперь вот дополз и до вице-мэра. Цвет нации!
И он снова покосился на меня.
Впрочем, этот взгляд имел мало отношения к имени Корешкова или Ищенко: вероятно, бизнесмен просто пялился на меня, благо платье, которое я надела, в самом деле идеально подчеркивало все формы и достоинства фигуры. Быть может, он сравнивал меня и с конкурсантками, которые (долой ложную скромность!!) имели только то преимущество, что были моложе. Да и макияж… ладно уж!
Я опять оглянулась на Ищенко: тот меланхолично смотрел на выходящих на сцену конкурсанток, вероятно, уже подбирая себе из их числа очередную наложницу. Фабиан Сергеевич слыл не только удачливым бизнесменом и щедрым меценатом, но и весьма любвеобильным мужчиной.
И в этот момент я почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд.
Я всегда чувствовала, как именно на меня смотрят. Сейчас на меня смотрели с интересом. Несколько недоуменным, чуть высокомерным: дескать, это что за штучка? Этакое легкое, по сути, доброжелательно-досадливое недоумение в смеси с некоторым раздражением.
Я умела выхватывать направленные на меня взгляды спиной. Чувствовать. Понимать, который из них опасен и несет смертельную угрозу, а который буквально молит вас о том, чтобы вы, не дай бог, не заметили его обладателя.
Акира, мой отец и единственный учитель, поучал меня и моих братьев:
— Вы должны не просто видеть спиной, вы должны чувствовать инстинктом охотника, особым, хищным зрением… у вас должен быть инстинкт мотылька, вы должны лететь на огонь, но в отличие от этого существа вам дан разум. И потому вы не должны сгорать в огне — от того, что вас инстинктивно неотвратимо притянуло к источнику опасности, но вы не успели распознать ее.
Эти мудрые речи сводились к одному: пробудить в нас безотказный сигнальный инстинкт, который почти начисто отсутствует у современных людей. Но не у меня, в теле которой дремлет пантера.
Я покачала головой и, склонясь к Бубнову, проговорила вполголоса:
— А что, Геннадий Ильич, вы не чувствуете, что нас пристально рассматривают?
— Как? — отозвался тот, но тут же уставился на сцену, потому что на ней началось дефиле девушек в купальниках, в большинстве своем чисто условных.
Все эти мужчины одинаковы: стоит им завидеть хорошенькую женщину, а уж ежели целый «смертельный батальон» оных, тут же теряет разум и осторожность. Какой уж тут пресловутый мужской ум.
И Бубнов, и Ищенко, и вице-мэр Корешков исключением не были.
На завершающей стадии конкурса, после оглашения списка победительниц, на сцену с двух сторон вышли председатель жюри и несколько почетных гостей. Потом туда же вскарабкался Ищенко. Он объявил, что новоиспеченная «мисс Москва» Анастасия Стрельцова от главного спонсора конкурса и лично от него получит денежный чек на круглую сумму и хрустальную корону с бриллиантами. Плюс двухместный автомобиль «Мерседес» — от титульного спонсора, мэрии Москвы.
И покрутил на пальце ключами — вероятно, от этого самого подарочного авто.
В тот момент, когда он вручал ключи победительнице, а потом по-джентльменски приложился к ее ручке, я увидела на его лице мгновенную блудливо-плотоядную улыбку. Да, не посоветовала бы я юной очаровательнице попадать в лапы этого меценатствующего джентльмена. Но уж если она сама захочет…
В этот момент председатель жюри, довольно посмеиваясь невесть чему, объявил о закрытии финального тура конкурса красоты. Геннадий Ильич скрипнул зубами и поднялся с места. При этом он пошатнулся и, взмахнув рукой, вцепился рукой в мое плечо.
Больно, однако.
Сидевший позади нас Розенталь перекинулся со мной сумрачным взглядом.
Выходя в проход между рядами вслед за Бубновым, я буквально лицом к лицу столкнулась с молодым человеком в черном пиджаке, довольно-таки изнеженного и манерного вида. Мне почему-то показалось, что он может принадлежать к представителям сексуальных меньшинств. Но тут он поднял глаза и коротко взглянул на меня. Наши взгляды встретились.
Я повернулась к Бубнову, напомнила, как ему следует выходить из театра из соображений безопасности, и когда вновь посмотрела в ту сторону, где стоял молодой человек, — его уже не было.
Мы выбрались из театра и усадили насупившегося Бубнова в машину. Справа от него села я, слева — Розенталь. Последний же наклонился к Геннадию Ильичу и негромко — правда, не пытаясь скрыть своих слов от меня — проговорил:
— Все сделано согласно договоренности. Он позвонил и сказал, что мы встретимся на нейтральной территории. Клуб «Космик». Клуб абонирован на весь вечер, так что там, кроме нас и людей Ищенко, никого не будет.
— Кем абонирован? — настороженно спросил Бубнов.
— Мною и доверенным лицом Ищенко. Я уже послал людей прощупать обстановку: от гражданина Ищенко можно ожидать любых сюрпризов.
— Вы умеете выбирать место рандеву, Иосиф Соломонович, — одобрительно проговорила я. — Насколько я знаю, клуб «Космик» очень подходит под определение нейтральной территории. Он принадлежит третейскому судье криминального мира… вору в законе. Как говорится, не будем называть имен, имя нам всем прекрасно известно. По понятиям работаете, Иосиф Соломонович.
Тот кисло улыбнулся:
— А что прикажете делать, если этот Ищенко такой затейник? А в «Космике» он не станет нарушать пакт о ненападении — его просто не одобрят свои же люди. А вы хорошо информированы, Мария Андреевна.
— Только одно мне непонятно: для чего мы ездили в этот театр прелестниц? Если только для удовольствия, совместить приятное с полезным, то я вас, мужчин, прекрасно пойму. А если по иной причине…
Розенталь пожал плечами: судя по выражению его лица, я явно превысила свои полномочия.
— На это я могу ответить вам одной притчей… нет, скорее даже байкой, — отозвался Бубнов. — Один поп, то бишь священнослужитель, упорно отказывался признать Иисуса Христа евреем. Когда же ему говорили: батюшка, как же так, он сын иудейского бога, его мать абсолютная еврейка… как же он может быть не евреем?
Священник чесал в бороде, а потом с благостным видом поднимал кверху палец, закатывал глаза и торжественно провозглашал: «Сие для меня тайна!»
«Красиво излагает, собака», — подумала я…
Розенталь наклонился к Геннадию Ильичу и проговорил:
— Надеюсь, вы не забыли, шеф, что сегодня у нас разговор по душам с нашим вечным оппонентом? Нет? И прекрасно.
— С каким оппонентом? — спросила я. — А почему я ничегошеньки про то не ведаю?
— Да, — сказал Бубнов, — конечно, это упущение. В общем, сегодня у меня стрелка с Ищенко. Будем говорить начистоту. В том числе и о нашем вчерашнем инциденте у ресторана Ясина.
— Где встреча? — спросила я.
— В клубе «Космик», — открыл он мнимый секрет.
