Осенний ранний холод внезапно сменился теплым бабьим летом с ярким солнцем и приятно прохладными ночами. Настя не обманула Стасова, когда сказала, что дважды в месяц по воскресеньям ходит рано утром гулять в Измайловский парк в компании с генералом Заточным. И нынешнее воскресенье выпало как раз таким, «прогулочным». В последнее время к Насте и Ивану Алексеевичу присоединился сын генерала Максим, который учился уже в выпускном классе и готовился поступать в школу милиции, а для этого нужно было иметь хорошую физическую форму – нормативы на вступительных экзаменах по физподготовке были весьма жесткими. Настя с Иваном Алексеевичем медленно бродили по аллеям, а Максим носился туда и обратно, отмеряя то стометровки, то пятисотметровки, то пятикилометровые кроссы.

– Ну как, пап? – подбежал к ним запыхавшийся юноша.

Заточный взглянул на секундомер, который нес в руке.

– Ничего, прилично, – скупо похвалил он. – Можешь заканчивать на сегодня с бегом, приступай к силовым упражнениям. Вон там турник стоит, видишь? Двигай к нему, пять серий по двадцать подтягиваний.

– Ужас какой! – охнула Настя. – Да вы садист, Иван Алексеевич! Зачем ребенка истязаете? Куда ему столько подтягиваний?

– Впрок, – усмехнулся генерал. – Лишними не будут.

– А по нормативам сколько требуется?

– Двенадцать.

– Тогда зачем сто? Вы не перебарщиваете?

– Ничуть. Мало ли как жизнь сложится к следующему лету. А вдруг он в день экзамена заболеет, будет плохо себя чувствовать? Схватит ангину, например, или грипп, или упадет неудачно и получит травму. И из-за этого не выполнит норматив, не поступит, пропустит целый год. Ну уж нет, нельзя так рисковать. Если сейчас натаскивать его на двенадцать подтягиваний, то малейший сбой – и он пролетит мимо зачета. А если он сможет выполнить пять серий по двадцать, то даже при очень плохой физической форме в день экзамена уж свои-то двенадцать всяко вытянет.

– Разумно, – согласилась Настя. – Хотя и жестоко.

Они присели на скамейку неподалеку от турника. Заточный следил за сыном, а Настя вновь углубилась в размышления об убитой Алине Вазнис. Итак, замкнутая, «закрытая», подруг не имела. Или имела, но не в «Сириусе». Плохо развитая устная речь, зато очень бойкое перо. Вдумчивая, не склонная следовать шаблонам и проторенным путям, имеющая свою точку зрения, свой взгляд. Эмоционально холодная. Наверное, еще какие-то детали станут известны после того, как Коротков побеседует с режиссером Смуловым, пока что все Настины построения основаны на информации, полученной в субботу.

Из квартиры Вазнис исчезли ее драгоценности. Денег, которые должен был привезти ей Харитонов, тоже нет. А что есть? Есть следы. Следы самой Алины, следы Смулова, который на протяжении четырех лет бывал у нее как минимум три-четыре раза в неделю, все равно что жил там. И есть участки поверхностей с явными следами уничтожения отпечатков. Затертости, замывание. В посудном шкафу на кухне две чашки вымыты особенно тщательно, с содой и чистящей пастой, так, во всяком случае, утверждает эксперт Олег Зубов. Из одной чашки пил, по-видимому, убийца. А из другой? Сама хозяйка? Тогда зачем ее так тщательно мыть? Ответ очевиден: в чашке могут остаться следы постороннего вещества. Но была ли Алина Вазнис чем-то отравлена, станет ясно только в понедельник, раньше понедельника результаты вскрытия вряд ли можно будет получить. Еще протертыми оказались ручки входной двери, кнопка звонка, ручки и дверцы холодильника и посудного шкафа на кухне, полированная поверхность журнального столика в комнате, все выключатели в квартире. Убийца, по-видимому, не спешил и позволил себе быть аккуратным и осторожным.

Так, что еще? Записи, которые дал ей, Насте, Леонид Сергеевич Дегтярь, со всей очевидностью показывали, что Алину Вазнис очень занимали две вещи: проблема вины и проблема мести. Не любовь, не ревность, не предательство. А только вина и месть. Может быть, нужно поискать здесь?

– Иван Алексеевич, а вы злопамятны? – внезапно спросила она сидевшего рядом генерала.

– Откуда такой вопрос? – удивился тот.

– Ну а все-таки, – настаивала Настя.

– Да нет, пожалуй, не особенно. То есть на память я не жалуюсь, обиды не забываю, но запал посчитаться с обидчиком проходит быстро. У меня, Настенька, слишком много ежедневных проблем и забот, чтобы отвлекаться на эмоции. Голова все время занята чем-то.

– А если чувствуете себя в чем-то виноватым, вас это долго потом мучает?

– Не знаю, не пробовал, – улыбнулся Заточный. – У меня правило: провинился – немедленно признайся, извинись, загладь вину, если можешь. А такого, чтобы сделать что-то плохое и потом жить с этим, – нет, не приходилось. Наверное, для меня осознание собственной вины совершенно непереносимо, поэтому я сразу же принимаю меры. Вы, Настенька, занялись изучением моей личности? Или это по работе?

– По работе. У меня потерпевшая какая-то скрытная, никто о ней толком ничего не знает, близких подруг не было. Или были, но она их почему-то тщательно прятала. Вот пытаюсь разобраться…

– Может быть, у нее криминальное прошлое? – предположил Заточный.

– Да нет, не похоже. Школа, потом ВГИК, актриса. Откуда взяться криминалу-то? Кстати, Иван Алексеевич, хотела у вас спросить: вы случайно не знакомы со Стасовым?

– С Владиславом-то? Который недавно на пенсию ушел?

– С ним.

– Знаком. Хороший мужик. А что, столкнулись?

– Угу, – кивнула она. – Он теперь начальник службы безопасности в киноконцерне «Сириус», где и работала моя потерпевшая.

– Ну, считайте, что вам повезло. Влад – толковый парень и очень приличный во всех отношениях.

– А поподробнее?

– Не пойдет, – засмеялся генерал. – Сплетнями не занимаюсь. У вас должно быть собственное мнение. Я могу оценивать его только как профессионала, а уж какой он человек – сами разбирайтесь.

– Вредный вы, да?

– Принципиальный.

– Между прочим, ваш приличный во всех отношениях Влад пытался выяснить у меня, не являюсь ли я вашей любовницей.

– Ну и что? Выяснил?

– По-моему, он мне не поверил. Хотя я ему все честно объяснила.

– Да оставьте вы эти глупости, Настенька. Вы – здравый человек, умеете логично мыслить, вы же не можете не понимать, что в это все равно никто не поверит. Не унижайтесь, не объясняйте вы никому ничего, бессмысленно это.

– А репутация?

– Чья? Ваша?

– Да моя-то – черт с ней, кому я нужна. Я о вашей репутации говорю.

– А мне это не вредит. – Заточный улыбнулся своей знаменитой солнечной улыбкой, отчего его желтые тигриные глаза вмиг превратились в два теплых солнышка, осветивших и его сухое скуластое лицо, и, казалось, все пространство вокруг него. – Сколько я в милиции служу, столько за мной какой-нибудь шлейф тянется. То жены замминистров, то известные актрисы, то дамы, занимающиеся политикой, – кого только мне в любовницы не навязывали. А я, вместо того чтобы отбрыкиваться и с пеной у рта доказывать свою нравственную чистоту, просто не обращаю внимания, не спорю, а потом извлекаю из этого пользу. Советую вам поступать так же.

– Господи, да какую же пользу вам может принести слух, что я ваша любовница?

– У-у, еще какую. Например, о том, что мы с вами по воскресеньям гуляем в этом парке, знает уйма народу. И не только те, кто работает в нашем министерстве или у вас на Петровке. И если я назначаю конфиденциальную встречу с доверенным человеком на утро воскресенья где-нибудь поблизости, то те, кому небезразличны мои передвижения и контакты, относятся к этому совершенно спокойно. Заточный в воскресенье с утра пораньше вышел из дома и отправился в парк? Да это же он со своей бабой гулять пошел, ничего интересного, можно не напрягаться. А тут-то как раз самое интересное и происходит. Понятно?

– Значит, вы мной прикрываетесь?

– А как же. И вы мной прикрывайтесь, кто вам мешает? Вот ваш муж, например, знает о наших прогулках?

– Конечно. И даже поощряет. Он считает, что я совсем не бываю на воздухе, и очень доволен, что хотя бы два раза в месяц я по два часа гуляю.

– Ну вот видите. Поэтому, если вы решите ему изменить, у вас будут совершенно законные два часа по воскресеньям. И никаких подозрений. Скажете ему, что мы с вами решили гулять каждую неделю.

– Я подумаю, – серьезно ответила Настя. – Мне это как-то в голову не приходило.

– А это потому, что вы замужем недавно, у вас стаж еще небольшой. Вы небось привыкли распоряжаться своим временем, как вам самой удобно, в таких маленьких хитростях надобности не было. Со временем оцените мои советы, когда муж начнет вам надоедать.

– Пап, – раздался голос Максима. – Я уже четыре серии отмахал, может, хватит на сегодня?

– Нет, сынок. Не ленись, работай как следует.

– Я устал.

– Ну отдохни. Походи, разомнись, попрыгай. И потом – последнюю двадцаточку.

Настя сочувственно посмотрела на Максима. Хорошо, что во времена ее юности девушек в школу милиции еще не принимали и она училась в университете. Ей бы эти чертовы нормы физподготовки сдать наверняка не удалось.