«Почему все делают из Джильды невинное дитя, чистое и непорочное? Глупости это все, Леонид Сергеевич. Прочтите еще раз либретто «Риголетто», вдумайтесь в каждое слово, и вы сами увидите то, что увидела я.

Когда происходит действие оперы? Во времена короля Франциска Первого. Вы хоть помните из курса истории, что это были за времена? Вы читали книги Дюма? Слышали о Бенвенуто Челлини? О том, что такое девственность, при Франциске Первом даже и не вспоминали. Нравы были более чем свободные. И, кстати, то, что вытворял герцог Мантуанский, не было ничем из ряда вон выходящим. Так вели себя все герцоги в Италии того времени, это было нормально и общепринято. Но если так вели себя все, то на психологии женской части населения это не могло не сказаться. А теперь вернемся к Джильде.

Где она познакомилась с герцогом? В церкви. И что она об этом рассказывает, помните? «В храм я вошла смиренно богу принесть моленье, и вдруг предстал мне юноша, как чудное виденье. Слова я с ним не молвила, но взоры сказали страсть мою». Каково, Леонид Сергеевич, а? Да вы вдумайтесь хоть на секунду в эти слова, и вам все станет ясно. Вы можете представить себе, как все вышеописанное происходит с целомудренной, чистой девицей, которая пришла в церковь помолиться? Не смешите меня. Зато напрашивается совсем другое: юная Джильда, нормальная веселая девушка, которая прекрасно знает, откуда дети берутся, сидит дома, потому что тиран-отец запрещает ей выходить на улицу. Единственное исключение – церковь, отец разрешает ей ходить только туда, а больше – ни-ни. Разумеется, запрет этот не соблюдается, Джильда прекрасно общается с подружками, бегает на разные свидания и находится вполне в курсе современных сексуальных проблем. Есть служанка Джиованна, которой Риголетто велит присматривать за дочерью. Но по ходу оперы мы видим, что Джиованна (тоже, между прочим, нормальная и весьма далекая от идеала женщина) берет деньги от герцога и помогает ему устроить свидание с Джильдой. Как мы с вами можем быть уверены, что Джиованна взяла деньги впервые? Да она их брала уже десятки раз от каждого поклонника Джильды и устраивала им встречи в саду. Докажите мне, что это не так!

Итак, Джильда приходит в церковь и, будучи молодой, веселой и привлекательной, начинает стрелять глазами. Ну и конечно же, попадается на глаза герцогу, который в одежде простолюдина тоже пришел в церковь «пострелять», авось какая-нибудь курочка и попадется. Безмолвная игра глазами, в которой Джильда уже хорошо натренировалась, – и знакомство состоялось. Вот это и означает: «Слова я с ним не молвила, но взоры сказали страсть мою». Для того чтобы взоры могли «сказать страсть», нужны как минимум два условия: испытать эту самую страсть и суметь передать ее глазами. Для опытной кокетки задача ерундовая, а для девицы, которая никогда… и ничего… и ни в одном глазу? Да сумеет ли она глаза-то поднять на объект своей безумной страсти, даже если и сможет эту страсть внезапно испытать? Сомневаюсь.

Идем дальше. Герцог-простолюдин приходит (при помощи Джиованны) на свидание к Джильде. А что же наша девица? Она скрывает от отца, что познакомилась с молодым человеком и он назначил ей свидание. Почему? Потому что знает: поступает нехорошо. Знает, но все равно делает. Иными словами, мы не можем утверждать, что Джильда – невинная жертва обмана, не ждала ничего плохого, а с ней вон как обошлись. Ждала она плохого, очень даже ждала, потому и отцу ничего не сказала.

В итоге люди герцога Джильду похищают и доставляют прямо в покои вышеупомянутому герцогу. Джильда проводит там довольно длительное время. После того как она оттуда выходит, заметьте себе, не в порванной одежде и без синяков и следов насилия, Риголетто клянется отомстить. Джильда, вполне естественно, умоляет отца смягчить гнев. Почему? Потому что она любит герцога. Так написано в либретто. А теперь, Леонид Сергеевич, откинем условности, присущие оперному жанру, и обратимся к правде жизни. Джильда провела с герцогом в постели довольно много времени, причем никаких следов физического насилия на ней нет. Вывод очевиден: она вовсе не чувствует себя изнасилованной и опозоренной. Напротив, ей все это доставило огромное удовольствие, и она, пытаясь быть честной, старается уговорить отца не гневаться. А теперь представьте себе целомудренную девушку, которая вообще никогда… ничего… и так далее, и которую внезапно похищают, связывают, а развязывают уже в постели у мужчины, да мужчина этот еще и половой акт с ней совершает. Дефлорирует ее, между прочим. Вы можете себе представить девушку, которой бы все это так понравилось, что она бы потом жизнь за этого мужчину отдала? Да не забудьте еще и то обстоятельство, что мужчина-то ее обманул: назвался бедным студентом Гвальтьером Мальде, а оказался герцогом Мантуанским. Иными словами, невинности лишил, а про жениться не может быть и речи, и будет она теперь на всю оставшуюся жизнь обесчещенная, опозоренная, а то и, не приведи господь, с ребенком незаконнорожденным на руках. И за все за это Джильда его преданно любит? Не обманывайте себя, Леонид Сергеевич. Нет таких девушек. Для того чтобы Джильда вела себя так, как она ведет себя по ходу оперы, она должна быть совсем другой. Безусловно опытной. Кокетливой. Влюбчивой. Страстной и темпераментной. И очень порядочной в то же самое время. Потому что даже тогда, когда герцог изменяет ей с Маддаленой, в ней (Джильде) не вспыхивает такая ревность, которая просит смерти изменнику. Ей больно, неприятно, но она прекрасно понимает, что не герцог обольстил ее, это все сказочки для папочки, а они просто встретились и понравились друг другу, и провели вместе ночь, и им обоим было хорошо. И несправедливо, что герцог должен теперь за это платить своей жизнью. Желание было обоюдным, и удовольствие было обоюдным. Вины герцога вообще никакой нет. А вот вина ее самой, Джильды, есть: она побоялась открыть отцу глаза на саму себя, постеснялась сказать ему, что давно уж не девица, что ей нравилось в постели с герцогом и она сама этого хотела не меньше, чем он. Она из трусости поддержала заблуждение отца о том, что герцог совершил насилие и обман. Вот за это она и должна заплатить. Что она и делает, подставляя себя под нож бандита, чтобы спасти герцога. Который, в сущности, ни в чем не виноват…»