Глава 16
Полдня я просто тряслась от страха. Не догадавшись сделать копию, я отдала Алине документы «Гаранта». Если бы Бермудова потребовала сейчас эти документы, или просто спросила, как продвигается составление таблицы, я бы умерла на месте от разрыва сердца.
«Только бы меня не разоблачили, только бы не разоблачили», — тихо бубнила я себе под нос, пялясь в экран компьютера. Потом я набралась смелости и вошла в программу «Микрософт эксель». Дальше я совсем распоясалась, стала активно создавать видимость кропотливого труда, играя кончиками пальцев по клавиатуре.
Ирина Геннадьевна несколько раз проходила мимо меня — в эти моменты у меня замирало сердце, но она ничего не спрашивала и в экран не заглядывала. Как только она скрывалась в кабинете, я мысленно благодарила Бога за то, что на этот раз пронесло. Через каждые полчаса я выходила в туалет и набирала по мобильному телефону Алину. Наконец она мне сообщила: дискета с готовой таблицей у нее, и через двадцать минут она мне ее привезет. Мне только нужно спуститься к входу в здание и взять у нее дискету, а затем списать таблицу с дискеты на жесткий диск в компьютер.
Расслабилась я лишь после того, как все немудреные операции были мной сделаны. Теперь я могла тянуть время, пока Бермудова сама не спросит, готово ли ее задание.
«Только бы она не попросила выполнить сущую безделицу в ее присутствии», — подумала я и стерла платком пот со лба.
— Дерганая ты сегодня какая-то, — заметила мою нервозность Катя.
— Да, что-то мне сегодня не по себе. Наверное, дождь будет. У меня всегда давление скачет перед дождем, — ответила я, выдав первое, что мне пришло в голову.
— А разве дождь собирается? — Катя выглянула в окно и не заметила на небе ни единого облачка. — Вроде обещали ясную погоду.
— Может, и не будет, — пожала я плечами, понимая, что с дождем я погорячилась — на дворе стояла жуткая жара, и изменения в погоде в ближайшие сутки не ожидались.
— Между прочим, у меня тоже голова болит, — заохал со своего места Егор Кулаков.
— Почему у тебя голова болит, можешь не объяснять. — Катя без сожаления посмотрела на соседа по кабинету.
— Мне бы пива сейчас, — захныкал Егор. — Кать, я пойду, поищу аспиринчика? Прикроешь?
— У меня есть таблетка, — откликнулась я и потянулась к кошельку, в котором всегда валяется пара таблеток на всякий случай.
— Оставь себе, добрая самаритянка, — с пафосом сказал Егор и отстранил мою протянутую руку. — Самой пригодится. Я пойду, поищу сочувствия в кругу единомышленников.
— Ты думаешь, ему аспирин нужен? — насмешливо спросила Катя, как только Егор скрылся за дверью: — Наивная душа, ему опохмелиться нужно. Вчера весь наш производственный отдел, ну и Кулаков, разумеется, в соседнем кафе футбол смотрели.
— И что? — не поняла я.
— Что? Что? Как водится — пиво, водка! Егору легче: он сейчас наплетет, что ему нужно по делу, и смоется. А вот остальным придется мучиться до конца рабочего дня.
— Зачем же они пьют так много, если знают, что завтра плохо будет? — продолжала я играть роль простушки.
— Вероника, я тебе поражаюсь! Замуж хочешь, а элементарного о мужчинах не знаешь! Футбол и пиво — неотъемлемая часть их образа жизни, — выдала Катя.
— А что, других развлечений у них нет?
— Ну почему? Есть жуткие бабники, но они встречаются значительно реже, чем любители пива. Есть еще подкаблучники. И есть мужчины, которые прежде всего ценят деньги.
— А это хорошо или плохо?
— С какой стороны посмотреть. Они вроде и не пьют, и вслед проходящей женщине голову не сворачивают, но уж больно они скучные. Только о деньгах и думают. За такого ты вряд ли замуж выйдешь. Такому семья не нужна. Есть еще жуткие самовлюбленные типы. С таким лучше вообще ничего общего не иметь, кроме себя никого не видят. Потом доскажу…
Заметив Бермудову, выходящую из своего кабинета, Катя замолчала и сосредоточенно стала собирать разбросанные по столу бумажки в аккуратную стопку.
Ирина Геннадьевна не обратила никакого внимания на ее старания. Зато, проходя мимо меня, она спросила:
— Работа продвигается?
— Продвигается, — с готовностью ответила я.
— В конце рабочего дня оставьте таблицу на столе, я утром ее посмотрю.
— Как скажете.
— Катя, я ухожу. Будут приносить на подпись бумаги, собирай. Завтра я их подпишу. Срочного все равно ничего не предвидится, — предупредила Бермудова и скрылась за дверью.
Катя закивала вдогонку головой:
— Отдыхайте, Ирина Геннадьевна. Отдыхайте.
— Куда это она?
— Сегодня среда, у Бермудовой оплачен день в «Салоне здоровья и красоты» на улице Горького. Знаешь такое заведение?
— Откуда? С моими доходами? — соврала я. Что это за заведение, я, конечно же, знала. Элитный салон для женщин с достатком выше среднего. С утра ты туда приходишь, и тебя шаг за шагом пытаются из обычной женщины превратить в полное совершенство, богиню красоты. Сначала сауна, затем пилинг, массаж, маски, обертывания, маникюр, педикюр, услуги парикмахера. По желанию можешь сходить на фитнес или поплавать в бассейне. Стоит такой день красоты и здоровья очень дорого, и не всякая женщина может себе позволить такое удовольствие.
— Я тебе потом о нем расскажу. Сама я там никогда не была, но люди рассказывали, что там супер. — Катя возвела глаза к потолку и мечтательно вздохнула.
— Ирина Геннадьевна рассказывала?
— Как же! Будет она со мной делиться. Подружка вышла замуж за зама управляющего банком, — открыла источник информации Катенька. — Так вот, наша Ирина каждую неделю туда ходит.
— Везет! Кать, ты рассказывала о мужчинах. А можешь сказать, кто из мужчин, работающих в «Гаранте», подходит под твои определения? Я к тому, на кого стоит обращать внимание, а на кого нет.
— Ну, я бы не была на твоем месте такой привередливой. — Глядя на меня, Катя скроила кислую мордашку.
Сегодня утром я не стала напрягать мозги, что бы такое на себя напялить, а облачилась во все тот же — от природы мятый — льняной костюмчик и те же босоножки. Единственное, что я изменила в своем облике, так это подкрасила губы сиреневой помадой. Вышло еще хуже, чем я ожидала. Губы приобрели мертвенный оттенок. Теперь только их можно было заметить на моем лице — глаза, невыразительные без туши, потерялись где-то между бледными щеками и лбом.
«Кто ж на тебя, такую красавицу, позарится», — подумала Катя, но, чтобы меня не обижать, решила о своей мысли умолчать.
— Кто под какое определение подходит? — переспросила она. — Ну не знаю, насколько это тебе поможет, но слушай. Все мужики из производственного отдела любители пива и футбола. На женщин внимания не обращают. А если и приударяют за кем-то, то лишь на публике, чтобы блеснуть манерами перед друзьями или коллегами. Тебе там ловить нечего.
— Катя, ты их по фамилиям называй, чтобы я не путалась.
— Хорошо. — Катя, соглашаясь, стала загибать пальцы. — Итак, в производственном отделе у нас сидят Кузькин, Маркин, Семенов, Ложкин, Зайцев, Лысенко и Карпенко. Все, кроме Кузькина, находятся в законном браке.
— Как? Так уж и все? Ты ж говорила, что они не любители женщин.
— Я имела в виду, что они по женщинам не бегают. А жена — это не женщина. — Заметив, как мои брови взмыли вверх, Катя добавила: — Это для таких мужчин суровая необходимость.
— Не поняла! — удивленно воскликнула я. — Что значит суровая необходимость?
— Как тебе объяснить? Кто-то женится, потому что любит, потому что видит в жене близкого друга. А у кого-то не хватает денег на домработницу, и он женится, чтобы за ним кто-то ухаживал, — изрекла Катя, которая, казалось, о жизни знала все.
— Ах, вот оно как! — вырвалось у меня, и я на секунду задумалась: «А мой брак, по Катиному определению, под какую категорию подходит?» Сразу не найдя ответа, я решила поразмышлять над этой темой на досуге. — А что же Кузькин? Почему он не женат?
— Кузькин самый яркий представитель этой категории. Он так любит футбол и пиво, что ни одна жена его фанатизма не выдерживает. Он был два раза женат, сейчас в свободном плавании.
— Понятно, а у остальных крепкий брак? Так уж все любят футбол и пиво?
— Лысенко, например, любит футбол, может быть, он бы и пиво любил, но он язвенник. Он и на юбилей не поехал. Чего лишний раз расстраиваться, когда это тебе противопоказано, нельзя ни под каким соусом.
— А говорила, все были, кроме охранников и уборщицы, — заметила я.
— Все, кто мог, были. Лысенко не в счет. Карпенко тоже не было, — вспомнила Катя. — Он сейчас в отпуске, уехал к теще, картошку окучивать.
«Вот и славненько! Две кандидатуры можно смело вычеркнуть», — подумала я, мысленно отметив, что после Катиного признания у меня значительно улучшилось настроение.
— Катя, чтобы не распыляться, скажи, на кого я могу рассчитывать?
— Разве что на Галушко, — неуверенно сказала девушка. — Я уже говорила тебе — вдовец, в возрасте. Ему красота особенно и не нужна, главное, чтобы душа у человека была хорошая.
Что ж, душа — это тоже неплохо.
— А он тоже на юбилее был?
— Да. Что же тебя на юбилее закоротило? В лесу, что ли, никогда не была?
— Была. Но я подумала, если вы так хорошо отметили юбилей, может, вам еще раз захочется выехать всем вместе?
— Так скоро не захочется. Как вспомню Настю всю в крови, мурашки по телу бегут.
— Извини, я как-то забыла, что у вас там трагедия произошла, — слукавила я, потому что только об этом и думала. — А как ваш коллектив отнесся к Настиной смерти? Наверное, все были жутко расстроены?
— Да как тебе сказать? В целом — да, многие были потрясены ее гибелью и сожалели, что Настина жизнь так трагически оборвалась. Голубев нервничал и волновался за репутацию фирмы. Хотя при чем здесь репутация, если Насте так не повезло? Все под Богом ходим. Меня тоже может маньяк встретить в переулке. Или маньячка. Бермудова и Панов отнеслись к происшествию более сдержанно, чем наш директор. Тушкин слезу пустил. Думаю, он был тайно влюблен в Настю. Когда он ее встречал в коридоре, всегда глупо улыбался и краснел, но никаких попыток к сближению не проявлял.
— Почему?
— Знаешь, мысль пригласить девушку в ресторан или в театр без санкции на то тетки ему в голову никогда не приходит. А вот его тетушку, Пескову, Настина смерть не огорчила, а, напротив, даже порадовала. Она, конечно, вслух ничего не говорила, стоило посмотреть на ее лицо в последующие дни — она едва сдерживала улыбку.
— Даже так? А Мухин как отреагировал на Настину смерть?
— Мухин? Артур на следующее утро облазил все прилежащие к коттеджу кусты. Наверное, искал следы преступника. Хотя зачем искать? Маньячку и так поймали на месте преступления.
— А кто нашел тело Насти?
— Пескова. Она вернулась в коттедж через час после того как ушла из компании Настя. Когда заходила в помещение, столкнулась в дверях с убийцей. Та ей начала лепетать, что, мол, с трупом оказалась случайно, думала, девушка ранена, хотела помочь. Да только кто в такие сказки поверит?
— А если так и было на самом деле?
— Как можно оказаться внутри коттеджа, если ты не знаешь тех, кто там живет?
— А эта дама не была знакома с Песковой и Настей?
— Откуда? Нет, конечно! Она и сама призналась, что с Настей знакома не была. Я думаю, она если не маньячка, так воришка. Видит, люди проживают в коттедже приличные. Настя одевалась хорошо, шмотки у нее были из дорогих магазинов. Вот преступница и решила поживиться. Залезла внутрь, а там столкнулась с хозяйкой. Под руку попалась лопатка, ну и пошла в дело. Она ею шандарахнула Настю, а тут на пороге Пескова нарисовалась.
— Могла бы и Пескову тоже убить, — задумчиво произнесла я, представив себя на месте убийцы. — К чему оставлять свидетелей?
— Могла, — с сожалением сказала Катя. — Уж во всяком случае не помешало бы. Но та стала так орать, что все сбежались.
— Кто все?
— Кто? Кто? Тушкин, Мухин. Тушкин помогал тетушке. — Катя брезгливо скривила губки. — Мухин возвращался к себе. Потом начальство прибежало. Голубев и Панов. Не знаю, может быть, им Мухин позвонил, но появились они достаточно быстро.
— А ты откуда знаешь, что все именно так происходило? Ты ведь жила в соседнем пансионате?
— Я? Мы с Кулаковым помогали Песковой нести посуду: тарелки, вилки, ножи. У нас ведь был пикник на берегу реки, — объяснила Катя.
— А почему говоришь, что Пескова одна входила в коттедж? Или вы шли не вместе?
— Сначала вместе, а потом отстали. У Егора руки как грабли. Сначала он вилку потерял, потом тарелку разгрохал. В итоге мы отстали от Песковой метров на пятьдесят.
Я хотела еще расспросить Настю о последней вечеринке, но в кабинет зашел Мухин. В момент его появления Катя замерла в стойке. Блаженная улыбка появилась на ее лице. Девушка покраснела и неожиданно вскочила со стула:
— Привет! Хочешь с нами выпить кофе? Мы как раз собирались с Вероникой отвлечься от работы. — Катя метнулась к электрочайнику и, не дожидаясь ответа Мухина, нажала кнопку.
— Знаю я твою работу, — ухмыльнулся Артур. — Но за кофе спасибо.
— Спасибо — да или спасибо — нет? — кокетливо спросила Катя.
— Спасибо — нет, — разочаровал Катю своим ответом Мухин. — А вы одни, раз решили чаевничать?
— Да, Бермудова уехала по своим делам. А ты к ней, Мухин?
— К ней, — согласился Артур.
— И вчера заходил, — ревниво констатировала Катя.
— И вчера, — спокойно ответил Мухин. — Надо мне кой-какой вопрос с Ириной решить. Когда она будет? Говорила?
— Завтра. У нее сегодня день красоты и здоровья, — со злостью доложила Катя.
— Тогда я пошел, — Мухин развернулся на сто восемьдесят градусов и легкой кошачьей походкой выскользнул за дверь.
Катя проводила тоскливым взглядом Артура и полезла в карман за платком. Смахнув набежавшую слезу, она с горечью сказала:
— Видишь, что он со мной делает? Я для него пустое место!
— Мне так не показалось.
Катя подняла на меня доверчивые глаза.
— Правда?
— Конечно. Мне кажется, Бермудова только повод, чтобы заглянуть в наш кабинет. Смотри, вчера он был с ней на совещании? Был. Там он мог с ней решить свой вопрос? Мог, конечно. И сегодня он тоже дождался ее ухода, чтобы к нам заскочить. Улавливаешь? Кстати, Бермудова всегда по средам ходит в этот салон?
— Всегда, все об этом знают.
— А я тебе о чем? Скажешь, твой Мухин не знал, что ее сегодня и не должно быть на рабочем месте? Знал. Так что не лей слезы зря.
— Тогда почему он так со мной себя ведет? — не унималась Катя.
— Возможно, он к тебе присматривается.
— Да? — Катя достала из сумочки зеркальце, взглянула в него и, удовлетворенная, сказала: — А что? Я ничего!
— Ты прелесть! Только слепой не заметит!
Катя успокоилась. Но только я собиралась вновь вернуться к расспросам, как в наш кабинет повалили посетители. Они прибывали поодиночке и парами. Все шли с какими-нибудь пустяками к Кате, но, думаю, они хотели посмотреть исключительно на меня. Не сомневаюсь, Кулаков пустил по «Гаранту» слушок, будто в фирме появилась новая сотрудница, озабоченная лишь тем, как бы создать здоровую ячейку общества.
Первым забежал в кабинет за клеем Кузькин. Он с интересом оглядел меня сверху донизу, затормозил взгляд на моих ногах, торчащих из-под простенького, не отягощенного ящиками, письменного стола и, забыв о том, что просил клей, взял с Катиного стола коробку скрепок. Это был шустрый мужчина лет сорока, с солидной лысиной на полголовы, маленькими плутоватыми глазками и пивным животиком, торчавшим из-под рубашки.
— Кузькин, — представила посетителя Катя, как только он скрылся за дверью.
Не прошло и трех минут, как дверь вновь открылась. На этот раз на пороге стояли двое: худощавый блондин в стильном пиджаке в мелкую клетку и низенький шатен в холщовых брюках и гавайской рубахе.
— Катюша, сахарком не угостишь? — спросил блондин. — О! У нас новые сотрудники? — Он сделал круглые глаза, как будто даже не догадывался, что в его родном коллективе пополнение. — Разрешите представиться? Маркин Владимир Алексеевич.
— Вероника, — старательно выговорила я, опять едва не брякнув: «Марина».
Тип в гавайской рубашке подскочил ко мне и, выхватив мою руку, трепетно ее пожал.
— Семенов Константин Иванович.
— Вероника, — уже уверенно представилась я.
— Может, к нам на чаек заглянете? — поинтересовался Маркин.
— Некогда нам! — отрезала Катя. — У нас работы невпроворот! Не то что у вас, бездельников.
— Будет свободная минутка — милости просим.
— Болтуны и пустомели, — охарактеризовала Катя Маркина и Семенова, едва те вышли из кабинета.
— По-моему, вежливые.
— Кто? Они? Да они к тебе прикалывались!
— Катя, а что, я и впрямь плохо выгляжу? — трагическим шепотом спросила я.
— Честно?
— Честно.
— Ужасно ты выглядишь! Сиротски! Убого! Ну что это за костюм? — Катя открытой ладошкой показала на мою одежку.
«Знала бы ты, сколько я за этот костюм отдала, так бы не говорила!» — мысленно ответила я девице.
— А босоножки? Полкаблука стесала, а выкинуть боишься!
— Других-то нет!
— Вот что, Вероника, пока ты в таком тряпье ходишь, никто на тебя не посмотрит, — авторитетно заявила Катя.
— Приходили же! Знакомились. На чай приглашали!
— Ага, приглашали! Они сейчас в своем производственном отделе, наверное, за животы держатся. И Кулаков там же, главный юморист.
— Катя, ну чего ты? Может, им действительно сахар понадобился? — сыграла я в наив, сделав вид, что обиделась на ее слова.
Но Катя, видно, решив добить меня, фыркнула, ухмыльнулась и гнусным голосом сказала:
— Засекай время, сейчас Ложкин и Зайцев придут на твой неотразимый вид полюбоваться.
И правда, через пять минут в дверь постучали.
— Заходите, — зычным голосом откликнулась Катя, победоносно посмотрев в мою сторону. — A-а, это вы, Ложкин и Зайцев?
Ложкин и Зайцев были необычайно похожи друг на друга, словно срисованные с одного шаблона. Оба среднего роста, коротко острижены, с курносыми носами и пухлыми щечками. Ничего примечательного в их внешности не было. Даже одеты однотипно — светлые рубашки с короткими рукавами и серые, видно костюмные, брюки.
— Зачем пришли? — нагло спросила Катя.
— Ирина Геннадьевна подписала нам заявление?
— Какое такое заявление?
— Деньги на командировку нужны.
— Когда собрались ехать? — строго спросила Катя.
— Послезавтра, — смутился Ложкин, впрочем, он мог бы быть и Зайцевым. Я так и не поняла, кто из них кто.
— Вот завтра и приходите, получите деньги. Наши правила знаете, деньги на руки выдаются в канун командировки, — поучительно напомнила Катя и выдворила мужчин из кабинета. — Что я тебе говорила? Думаешь, они наших правил не знают? Забыли? Как бы не так! На тебя хотели посмотреть. Вероника, ты на производственный отдел внимания не обращай. Мужичье! Толку с них никакого. Ты все же приглядись к Галушко. Он к четырем часам всегда в «Гаранте» появляется. Кто знает, может, твой шанс. Извини, но других перспектив я для тебя здесь не вижу.
И он пришел! Галушко Альберт Иванович. Пришел, правда, не к четырем, как обещала Катя, а к половине пятого. Альберт Иванович появлялся в «Гаранте» каждый день. Но поскольку работы у него, по большому счету, не было, он слонялся из кабинета в кабинет. Начинал, как правило, с приемной, но долго там не засиживался. Валентину Анатольевну он недолюбливал, а может быть, и боялся. Потом забегал на пять минут к Голубеву, перемещался к Панову, заскакивал в бухгалтерию и до конца рабочего дня застревал в производственном отделе. И так каждый день из года в год. Только вчерашний день явился исключением — у Галушко прихватило спину, и от похода в «Гарант» он отказался.
— Катенька, а Ирочка на месте? — воркующим голосом спросил Галушко, протискиваясь в узкую для своей солидной комплекции дверь.
Альберт Иванович соответствовал своей фамилии и выглядел как огромный кусок теста. Толкни — покатится. Рост за метр восемьдесят, вес за сто пятьдесят. Огромная голова с копной седых волос. Живот, равномерно опоясывающий перед и бока. Мощные руки и ступни в неимоверно огромных ботинках, больше смахивающих на ласты морского котика, чем на обычную обувь. Ну и женишка мне подыскала Катюша!
А вот голос у Альберта Ивановича, напротив, не соответствовал внешности. Ему подошел бы густой бас, но природа дала осечку, и говорил Галушко в высоком диапазоне, тоненьким, писклявым голоском.
— Альберт Иванович, Ирины Геннадьевны сегодня уже не будет, но вы заходите, пожалуйста, — оживилась Катя. — Чай, кофе? Присаживайтесь на место Егора. Я сейчас быстро чаек соображу. Кстати, позвольте вас познакомить. Это наша новая сотрудница, Вероника Алексеевна. Вероника, это наш дорогой Альберт Иванович, — сладко пропела Катя.
Потрясенная внешностью Галушко, я только и смогла выдавить из себя:
— Вероника.
Галушко развернул в мою сторону торс. Чтобы лучше меня рассмотреть, поправил на носу очки, минуту внимательно созерцал, как будто хотел увидеть мои внутренности, и лишь затем представился:
— Альберт Иванович. Очень приятно.
— И мне тоже, — пролепетала я и непонятно чего испугалась. Я подхватила со стола чистую чашку. Чашка запрыгала у меня в дрожащих руках, завертелась волчком и, найдя лазейку в несомкнутых пальцах и следуя закону всемирного тяготения, устремилась к полу. Я изловчилась и в последнюю секунду схватила ее. — Катя, мне нужно помыть посуду, — объяснила я свои судорожные движения и Направилась в обнимку с чашкой к выходу, повинуясь внутреннему голосу: «Поди, отдышись. Кислорода на троих в кабинете не хватит».
В коридоре я перевела дыхание. Что и говорить, сильное впечатление произвел на меня Галушко: «Ай да Галушко. Ай да Альберт Иванович. Мамонт, да и только! Такой наступит и не заметит. Или заденет, да не почувствует. Кто знает, может, это он был в тот вечер с Настей? Зашел поболтать. Он вдовец, стало скучно, искал женское общество. Разговаривал, вертел в руках лопатку, она выскользнула из рук и угодила девушке по голове. Он? Чушь! А на самом деле, почему бы и нет?»
Я вымыла в туалете и без того чистую чашку, привела себя в порядок и направилась опять в кабинет. Думаю, за это время Катя прожужжала Альберту Ивановичу все уши: и как я одинока, и как хочу выйти замуж, и какая я не избалованная жизнью. Не жена, а находка для мужчины, для которого уже главное не внешняя красота жены, а покой и уют в доме.
Так и есть. Как только я приоткрыла дверь, голоса в кабинете стихли. Катя увидела меня, заулыбалась и закивала головой, мол, дело сделано, с тебя причитается. Альберт Иванович смотрел на меня все так же внимательно, но уже заинтересованно и, как мне показалось, игриво.
— Рад, что вы своим появлением разбавили мужское общество «Гаранта». У нас каждая женщина на вес золота. Правда, Катенька? — прощебетал Галушко. — А что, Вероника, вы сегодня вечером делаете?
— А что она может делать? Нечего ей делать, — за меня ответила Катя.
— Может, мы где-нибудь посидим? Поужинаем? Отметим ваше появление в нашем коллективе?
— Конечно, конечно, — пока я собиралась с мыслями, опять ответила Катя. — Она абсолютно свободна и с радостью пойдет с вами в ресторан.
Альберт Иванович бросил на Катю колкий взгляд, по-моему, он не собирался приглашать меня в ресторан. Но слово не воробей, вылетит — не поймаешь. Боясь выглядеть скрягой, он закивал головой:
— Да, да. Я знаю поблизости чудное местечко. Вы как?
Я молчала, напряженно соображая, что же мне ответить Галушко. Олегу я обещала быть сегодня пораньше, пообщаться с Анюткой, чтобы вечером сбегать на переговоры с Алиной, а заодно и доставить к месту прописки Саньку, которого она вчера так и не забрала. Честно говоря, я и не рассчитывала, что она придет за ним. У нее была более чем «уважительная» причина — она ходила договариваться о моей таблице со специалистом «широкого профиля». А более двух важных дел моя подруга в один вечер никогда не делает. Мог бы, конечно, забрать ребенка отец, но таковой тоже очень занятая личность. Папа у Сани профессор, или, как за глаза называет его Алина, «чокнутый профессор», большую часть своей жизни пропадающий в лаборатории. Скорей всего он о Саньке и не вспомнил. Так я и живу: один ребенок свой, родной, и один — да чего уж там говорить — тоже родной.
Но с другой стороны, если я откажусь идти с Галушко сегодня, он может завтра никуда меня не пригласить. Поэтому, руководствуясь принципом «куй железо, пока горячо», я, слегка смущаясь, произнесла:
— Я не против.
— Тогда в шесть я за вами зайду.
— Куда? — испугалась я, представив, как Галушко звонит в дверь моей квартиры.
— Как куда? Сюда. Вы ведь работаете до шести?
— Ах, да. Разумеется, до шести, — обрадовалась я, что мне не надо бежать домой и думать, что бы такое напялить к «парадному» выходу.