Глава 11
Заявление Ксении перевернуло весь ход процесса.
Заседание, разумеется, приостановили, а потом, посовещавшись, и вовсе перенесли на следующий день. Не последнюю роль в этом сыграло то, что Валентина Андреевна упорно не успокаивалась, скатившись на совсем уж площадную брань, поливая теперь уже всех и вся.
Великолепный и загадочный Туманов удалился – очевидно, он уже услышал все, что хотел, подумала я.
Я вышла из здания суда и, чуть прихрамывая после контакта с ногой Ельцовой, направилась к близлежащему скверу, чтобы там на лавочке привести себя в порядок.
Я присела на скамью и стала разглядывать несчастную туфлю, ругая не столько Валентину Андреевну, сколько себя, неразумную.
Черт побери! Еще пара недель такой работы, и можно будет полностью обновлять свой гардероб, по крайней мере по части обуви. Н-да! Каблук шатался, по супинатору прошла зловещая черная трещина – он лопнул, по всей видимости, и эти туфли осталось только выкинуть на свалку.
«Хорошо еще, что нет дождя и погода хорошая», – подумала я, радуясь непонятно чему.
Впрочем, несмотря на то что небо было безоблачным, на душе был холод и слякоть. Бр-р-р! Да, несомненно, на этом процессе только что произошло нечто грязное и гнусное. Эти новые показания Ксении… про-кля-тие! В их мотивах мог бы разобраться разве что мой скоропостижно запропавший куда-то босс.
Совершенно очевидно, что Ксения лжет.
Да и этот Туманов, встречи с которым я добивалась, недаром нагло заявился сегодня со своей братией.
И тут я увидела Ксению. Она вышла из здания суда и направилась к синей «десятке». Добравшись до машины, она рухнула на переднее сиденье – не на водительское! – и склонила голову чуть ли не до колен.
Я, не размышляя, встала и направилась к ней. Каблук безбожно отъезжал, а в пяти метрах от машины и вовсе отломился, и я заковыляла дальше, как подстреленная.
– Ксения!
Кристалинская подняла голову. Она сняла с лица косметику, и ее огромные глаза почему-то казались словно ввалившимися.
– А, вы, Мария, – произнесла она устало, – ну, что скажете? Забавно вышло, правда?
Я сглотнула и только после паузы выдавила:
– Что ж… опасная забава. А ведь вы так ратовали за светлое будущее Алексея. Верно, не сложилось. Да, забава еще та, – повторила я.
– Да что вы? Я сама не ожидала, – проговорила она. – Не ожидала, что у меня получится вот так… хладнокровно. Убийственно. Да… противно. Знаете, Мария, а не могли бы вы оказать мне услугу? Нет, не так, не услугу: вы могли бы мне помочь?
– Как именно?
– Мне дурно что-то. Тошнит и голова кружится…
– …и мальчики кровавые в глазах, – дополнила я, потому что Ксения говорила практически слово в слово по классической пушкинской драме.
– Ну да.
– Мне тоже, знаете ли, нехорошо. Впрочем, я вас отвезу. Надеюсь, на этот раз меня никто не будет убивать? Как вы думаете, Ксения?
Ксения ответила тут же:
– Мне кажется, что во время моего визита к вам в больницу я вам ясно дала понять, что я тут ни при чем. Вы, конечно, можете мне не верить. Дело ваше.
– Конечно, могу. И неудивительно, – холодно проговорила я, отшвыривая в сторону туфлю. – Вот, видите, ваша несостоявшая свекровь снова мне обувь исковеркала. Так что я скоро босиком буду ходить, как йог.
– Так вы меня отвезете?
Цвет ее лица правда отливал нездоровой синевой.
– Отвезу, – сказала я. – Только как же ваш первый муж, Туманов Владимир Сергеевич? Сомневаюсь, что он явился в суд безлошадным, на своих двоих. Неужто не мог отвезти вас домой?
Ксения вяло пожала плечами:
– Нет так нет, и Туманова вы зря помянули. Я не хотела с ним общаться. Вот и все. Попросила именно вас.
«Не хотела общаться»! Снова полезли в голову мысли о двадцати пяти тысячах долларов. Хм, «не хотела общаться»!
– Хорошо. Я отвезу вас. Но у меня нет прав. У меня их отобрали. Это случилось после того, как за мной погнались на «КамАЗе» ребята вашего…
– Не надо, – перебила она меня, – не надо называть имена, которые, кажется, уже сильно приелись. Употребляются к месту и не к месту. Да, кстати, мне нужно с вами поговорить, Мария. Это важно. Уф… душно!
Кристалинская дышала с заметным усилием, даже прерывисто, и сразу было видно, что она явно встревожена. Она плохо контролировала себя, по крайней мере куда хуже, чем в зале суда.
– Ну что, едем? – спросила она тихо.
– Едем.
Я завела машину и босой ногой (благодарствую, Валентина Андреевна!) нажала сцепление.
Когда мы отъехали от здания суда метров триста и Ксения, как мне показалось, немного расслабилась, откинувшись на подголовник, я спросила ее о какой-то ерунде, лишь бы разрушить тишину, но она неожиданно вздрогнула:
– Что?.. Простите, я не поняла. Мне вообще сейчас… все-таки не каждый день свидетельствуешь в суде против собственного мужа.
– В суде вы говорили, что он не ваш муж.
– Я многое что там говорила. Но все было правдой. Если не формально… вроде того, муж он мне или нет… так уж точно – фактически.
Теперь пришел мой черед бормотать.
– Так что же… он на самом деле совершил все это? Но как же так?..
Ксения долго молчала, а потом сказала:
– Я действительно боюсь. Я не знаю, что будет дальше. Я думала, что знаю, но оказалось, что я сильно заблуждалась на этот счет.
– Так он что… в самом деле застрелил Таннер, после чего явился домой в полночь и начал пить? – с сомнением спросила я, и перед глазами возникло бледное мальчишечье лицо того, кого Ксения обвинила в преступлении.
Ксения покачала головой:
– Не надо… сейчас. Мне плохо… тошнит. Остановите машину… пожалуйста.
Ее лицо, и без того бледное, исказилось и стало совсем зеленым. Губы конвульсивно подергивались.
– Остановите! – снова проговорила она, и я, плавно притормозив, чтобы ей не стало хуже от рывка, остановилась у деревянного забора, окрашенного в ядовито-желтый цвет, за ним явно находилась строительная площадка, где возводился новый дом.
Ксения вышла из машины и, чуть пошатываясь, приблизилась к забору. Ее вдруг качнуло, и она стремительно исчезла в проломе ограды. Господи, да она либо упала, либо провалилась!
Нарочно не придумаешь!
Я выскочила из машины и, уклонившись от столкновения с какой-то торчавшей из земли железной балкой, проникла в пролом – и увидела Ксению. Она лежала на дне котлована. Видимых повреждений у нее не было, о переломах и вывихах судить было нельзя. Однако, если учесть, что она свалилась почти с трех метров, но упала на полосу мягкой насыпной земли, отделалась еще дешево.
– Ксения, как вы там? – спросила я.
Ксения стояла на коленях, придерживаясь рукой за землю, и, кажется, ее выворачивало наизнанку.
Нервный стресс… отравление? Ну, конечно же, какая же я дура! Ведь что-то раньше говорилось о беременности Ксении! Похоже, что это правда!..
Я прыгнула в яму и едва не пропорола себе ногу. Я же была босая (особая благодарность гражданке Ельцовой).
– Наверно, у вас нелады с желудком, – предположила я, пока что не озвучивая свою догадку о беременности. – Пищевое отравление, нет? В этом суде в буфете такие пирожки, что недолго и ноги протянуть.
– Нет, – проговорила она, – это или нервное, или…
«Или беременность», – договорила я про себя. Ксения повернула ко мне перепачканное в земле мелово-белое лицо, из уголка ее рта сочилась струйка крови, и произнесла:
– Да ничего удивительного, если уж на то пошло. Это, наверно, меня потому выворачивает, что я теперь…
Что она «теперь», я так и не услышала, потому что запинающийся голос Кристалинской накрыл грохот оглушительного взрыва!..
Что-о-о?!
Я круто развернулась и, подхватив Ксению под мышки, рванулась в сторону, при этом порвав на ней пиджак. На то место, где мы только что находились, рухнули обломки строительного мусора и фрагмент забора. Взвился столб пыли и дыма. Но я не слышала больше ничего: взрыв оглушил нас, и на мгновение стало так тихо, будто нас окунули глубоко под воду.
– Да что же это такое, мать вашу? – похоже, беззвучно выкрикнула я и, выкарабкиваясь из котлована, увидела охваченную пламенем «десятку» Ксении. Пламя гудело, тянуло к небу тугие языки; одно из колес оторвалось и прокатилось метров пять к забору, где и чадило теперь черным дымом.
– Та-ак, – зловеще прошипела я, нырнув за массивный строительный блок. Выхватив из болтавшейся на плече сумочки пистолет, я начала оглядывать окрестности, насколько позволял огонь и дымовая завеса.
Что же это было?
Впрочем, особенно размышлять не приходилось. В машине Кристалинской была заложена взрывчатка, и кто-то явно собирался отправить Ксению вслед за Таннер, Куценко и теми тремя, которые хотели убить меня.
Я похолодела, сообразив безжалостное: что если бы Ксении не стало дурно, если бы не ее состояние при ранней беременности, то мы бы уже не сидели, перепачканные, на краю этого чертова котлована. Нет, мы бы уже покинули этот не всегда прекрасный мир.
…А ведь Родион прозорливо предупреждал, что на Ксению может быть совершено покушение. Ведь он предполагал то, о чем я даже подозревать не могла!
Что он еще скрывает от меня? Что еще припас, что бы можно было эффектно преподнести на суде изумленной аудитории? В том числе и мне, неразумной? Раньше он все-таки меньше от меня утаивал. А что же теперь? Наверно, после нелепых происшествий в бане и в квартире Таннер, где меня чуть не убила старуха-домоправительница Ищеева, Родион окончательно разочаровался во мне. А тут еще и эта проклятая автокатастрофа, так подорвавшая мое здоровье! Небось босс считает меня почти такой же беспомощной, как его несмышленый отпрыск Потап, с которого нельзя спускать глаз – нашкодит.
Но пока что следовало злиться не на проницательного Шульгина, а думать, кто эти неизвестные, которые хотели лишить судебный процесс самого важного свидетеля.
…Может, вот откуда ноги растут?
– Уматываем отсюда! Быстрее! – бросила Ксения, все еще сидя на земле. – Давать очередные показания… вот этого мне совсем не хочется. Меня тошнит…
– Опять?
– Меня тошнит… от этих прокуроров, дознавателей, следаков! – взорвалась она. – Еще успеем всласть!.. Дергаем отсюда! Дай руку, Мария. Сами доберемся до моего дома. Ты ведь меня проводишь, а? Это уже близко… помнишь, да?
Я помогла Ксении вылезти из ямы, и мы, быстро (насколько позволяло самочувствие Кристалинской и мои босые пятки) перейдя дорогу, вошли в какую-то арку и оказались в тихом, со всех сторон зажатом стенами домов дворике. Дворик был безлюдный и тенистый, поросший кривыми кленами и наполовину укрытый кроной старого, уныло раскорячившегося и покосившегося дуба с морщинистой корой.
Под дубом стояла деревянная лавочка, на которую мы и поспешили сесть.
«В самом деле беременная, что ли, – подумала я. – Интоксикация… или – отравление, а чем черт не шутит? Или все вместе? Да, опять дело нечисто».
Ксения глянула на меня и произнесла:
– Ну что? Я и думала, что так будет. Свидетелей подчищают, братцы-кролики.
– Люди Туманова?
– Да при чем тут Туманов и его люди? Ты имеешь в виду тех, кто погиб при попытке убрать тебя?
– Да.
– Так те трое, что были убиты, давно уже из тумановских структур уволились. Теперь у них какой-то другой хозяин. Или хозяйка, как знать.
Я нахмурилась:
– И кто же?
Ксения не ответила.
– Впрочем, тут можно догадаться, – заговорила я. – На того человека, на которого переоформляли завещание. Сначала должен был получить Алексей, а потом переоформили. Ну… это ты думаешь?
Она снова не ответила.
– Нет, ты скажи, – настаивала я. – Я верно говорю? На того… точнее, на ту, на кого должно быть переписано завещание Татьяны Оттобальдовны? Ты имеешь в виду ее племянницу, эту… милую Милу?
Ксения быстро взглянула на меня, но на мой вопрос не ответила.
– Пойдем отсюда. Я себя чувствую получше. Мне теперь здоровье хорошее потребуется, особенно если учесть, что пешком все время ходить придется, без машины.
– Ты не уклоняйся от темы, – сказала я.
– Поговорим не здесь, Мария, – последовал ответ. – Я тебе обещаю, что ты получишь ответы на все свои вопросы. Или – почти на все.
Мне ничего не оставалось, как только выразить свое согласие коротким кивком.
* * *
Я не знаю, зачем я подошла к ней. Ведь еще за полчаса до того я почти ненавидела Ксению, жалея невиновного Алексея, оклеветанного коварной спутницей жизни. Зачем, зачем я пошла? Только потому, что по коже бегали мурашки, будоражил азарт, с которым дикая кошка выходит на тропу охоты? Да, что-то не похожа Ксения на потенциальную жертву… Не похожа.
Наверное, я выполнила ее просьбу еще из-за оглушительного эффекта неожиданности. А домой, в гнездо несостоявшегося семейства Ельцовых, я поехала потому, что так скоро и так оглушительно – вот теперь уже в самом прямом смысле этого слова! – оправдались мрачные предостережения моего исчезнувшего босса.
Да. Наверное, именно так. Наверное, твои ноздри, Пантера, чувствовали запах крови.
И очень скоро многим из моих подозрений суждено было оправдаться.
– Ксения, ты в самом деле полагаешь, что Алексей убил Татьяну Оттобальдовну? – спросила я, усаживая все еще мертвенно белую Ксению Кристалинскую на диван в ее гостиной. – Ты действительно говорила правду? Тогда к чему же все это?
– Что – это?
– Ну, к примеру, к чему задействовано наше агентство, к чему мы пытаемся оправдать человека, который, по вашим словам, стопроцентно виновен?
– Не я нанимала вас, – отозвалась Ксения. – Если тебе неприятен этот разговор или ты опасаешься, что может повториться прошлый кошмар… тем более что сегодня мы получили подтверждение, такое подтверждение… в таком случае ты можешь идти. Спасибо за помощь.
Я проглотила ком смутной досады.
– Нет, Ксения, ты как-то… знаешь ли, мне кажется, что ты опять что-то важное скрываешь.
– И это – после того, что я рассказала сегодня в суде? – усмехнулась она. – И ты теперь говоришь, будто я что-то скрываю?
– Тогда я не знаю, Ксения… лучше я воздержусь от комментариев.
– Правильно. Скажу я. Не знаю… но ты отчего-то внушаешь мне доверие. Наверно, я все еще чувствую себя в долгу перед тобой за то, что вытащила меня… после взрыва… Но это не суть важно. Ты искренне хочешь помочь Алексею, ты поверила в его невиновность… значит, ты поверишь и мне. Поверишь и мне, – повторила она.
– Ну что же, – сказала я, – никогда еще в роли наперсницы не выступала.
– У тебя, наверно, вообще нет задушевных подруг. Я права?
– Да. А как ты определила, что?..
– После этого еще нужно разобраться, кто из нас детектив, – усмехнулась Ксения. – Хорошо. Слушай, как говорят, сюда.
Я чуть подалась вперед и приготовилась слушать.
