Книга: Коварство без любви
Назад: 6
Дальше: 8

7

Наступил вторник. Последний день октября порадовал мягкой погодой. Солнце по-весеннему слепило глаза, ни ветерка, правда, выше десяти не поднималась отметка на градуснике.
Клава села на скамью во дворе театра, закурила сигарету без фильтра, сплевывая крупицы табака. Волновалась, от волнения дрожали руки. Хотя вчера напиталась пол-литрой, может, руки по этой причине трясутся. Директриса еще не пришла, да и рано, десять утра. Клава явилась в театр раньше всех, чтобы директрисе бросить гневное слово. Вчера весь вечер репетировала, говорила воображаемой Эре Лукьяновне:
– Вы ничего в театре не смыслите, залезли в кресло и наслаждаетесь властью. С вами у нас нет будущего. Не умеете руководить, отдайте кресло тому, кто справится с этой задачей. Во главе театра должен стоять человек умный, порядочный, любящий искусство. А вы никого не любите, кроме себя. Вам уже много лет, займитесь здоровьем, внуками, телевизор смотрите, как все в вашем возрасте, а нам отдайте театр. Мы из-за вас стали посмешищем всего города! Это неслыханно – в театре, где должны сеять доброе и вечное, убивают. Мы попадем в книгу рекордов Гиннесса... посмертно. Будь я на месте убийцы, я б сначала вас... а он почему-то нас! Мы из страха перед вами допустили хаос. Хаос и родил убийцу!
Да, именно так влепит. И еще про разврат! Про Юлика. Еще скажет: уходите, уходите сами, и немедленно, иначе я подниму такой скандал, мало не покажется.
Но вот потянулись артисты, здоровались, выбирали уединенное место и курили. Или просто стояли. А когда-то было иначе, когда-то до репетиции анекдоты рассказывали, делились впечатлениями о прочитанных пьесах, разбирали спектакли, советовали друг другу, готовили чтецкие программы. Куда это подевалось? Почему на душе так гнусно от вида недавних друзей? И ведь кто-то из них угощает ядом!
По двору прошло оживление. Подсолнух! Наверняка удрал из больницы. Надо же, не лежится ему! Ага, власть боится упустить. Он поздоровался со всеми сиплым голосом, а Клава ниже опустила голову, сосредоточившись на камешке у ноги. Но он окликнул ее по имени, она вздрогнула, виновато поздоровалась и облегченно вздохнула – кажется, Подсолнух не сердится. Впрочем, этот змей никогда не обнаруживает своих истинных чувств, от него теперь лучше держаться подальше. Ай, да все равно отомстит за шланг.
И вдруг – стаккато по асфальту. Так ходит только одна женщина на свете – твердо, вбивая каблуки в асфальт, торопливо, будто опаздывает, угрожающе, словно предупреждает: я иду, расступитесь. Клаве и смотреть в сторону звучащих каблуков не надо, и так знает: Эпоха идет. Екнуло сердце, затрепыхалось, как у птички, которую поймала кошка.
Эра Лукьяновна, буркнув всем: «...сьте», что означает «здрасьте», скрылась в театре. В плохом настроении она всегда здоровается «...сьте», выказывая тем самым пренебрежение. Клава спросила, который час (своих часов давно не имеет), кто-то ответил:
– Без двадцати одиннадцать.
Ну вот, теперь времени не хватит высказать наболевшее и нагоревшее. Придется после сбора труппы... И вдруг Клава поникла головой, едва не разревевшись. Времени не хватит? Дудки! На пылкий монолог в духе Шекспира достаточно трех минут! Так в чем дело? Трусит! Жутко, панически трусит перед Эпохой.
– Да что ж это такое? – бормотала Клава, прикуривая. – Я ни на что не способна? Я уже пустое место? Буду ждать, когда меня убийца прикончит другим способом, а к Эпохе не пойду? Ведь из-за Эпохи и Юлика на нас напал отравитель. Почему ж я ее так боюсь? Почему?
Мимо прошмыгнул – почему-то зигзагообразно – Юлик. Ах, ну да, Юлик боится ботиночки запачкать. Во дворе театра отрыли трубы, собираясь заменить. Все лето и осень зияли ямы, теперь зарыли, передумав менять трубы, а весь двор в грязи. Юлик боится запачкаться, а Клава боится его и Эпохи. Разные страхи!
Затрезвонил звонок, возвестивший о начале сбора. Клава отбросила сигарету, поднялась:
– Ничего, ничего. Сейчас получу заряд. Они мне его сами дадут. Я выступлю при коллективе. А потом в Белый дом... Они меня все узнают. А то Клавка да Клавка... Я вам не собака!
В коридоре театра администраторша напустилась на нее:
– Быстро в зал! До вечера тянуться будете?
Можно терпеть многое. Но есть же и предел.
– Ты кто такая? – рассвирепела Клава, хотя говорила негромко, с высокомерием, а оно не кричит. – Я заслуженная актриса, а ты кто? Ты как разговариваешь со мной? Кто тебе позволил хамить? Пришла с рынка в театр, думаешь, что и в театре рынок?
– Клава, уже начался сбор труппы, – обдала ее холодом администраторша, но, разумеется, слегка растерявшись.
– Я тебе не Клава! – рявкнула та. – Я Овчаренко Клавдия Анатольевна! И впредь прошу обращаться ко мне по имени и отчеству! Тоже мне! Каждая задница думает, что она ответственное лицо!
Клава резко повернулась и пошла в зал, оставив администраторшу в недоумении. Легче не стало, ведь на место ставить надо вовремя.
В зале Клава остановилась. Как всегда, все расселись по отдельности. Атмосфера гнетущая, атмосфера разобщения. Вот когда до Клавы дошло, что разобщение ни с чем не сравнимое зло. Это когда нет надежды на сочувствие, на сопереживание, на помощь или хотя бы на доброе слово. Клаву никто не поддержит, как когда-то не поддерживала она...

 

Петрович встретил Волгину и Степу в здании, где располагалась лаборатория. Ведя длинными коридорами, прочел целую лекцию:
– Убийство ядами в былые времена считалось делом обыденным, надежным и более благородным, потому что бескровное. Только часто, ошибаясь в дозе, отравитель не предполагал, что либо его жертва будет долго мучиться, либо яд не подействует. Герцоги и короли пили противоядия, но разнообразие ядов настолько велико, что зачастую противоядия не помогали, а то и убивали тех, кто их принимал. Пытливые умы первых химиков находились в постоянном поиске новых составов ядов и противоядий. Яды и их создатели всегда были окружены легендами и тайнами, а многие отравители вошли в историю. Правители прошлого часто держали при себе составителей ядов. Обычно это были алхимики, ищущие «философский камень» и попутно занимавшиеся астрологией и магией. Что говорить, сами короли не гнушались изучать свойства ядов. Например, Мария Медичи понимала толк в ядах не хуже алхимиков, частенько пользовалась ими. А Иван Грозный! Очень любил поднести кубок с ядом непонравившемуся боярину прямо на пиру и посмотреть на смертельные корчи. Ни одна эпоха не проходила без отравлений, будь то Римская Империя или времена удельных князей. История отравлений насчитывает сотни, тысячи имен! Яд в свое время занимал одно из первых мест среди орудий убийства...
– А у нас отравили артистов, – напомнил Степа, шагая за Петровичем, и показал Волгиной на часы, мол, времени в обрез.
– Я к этому еще вернусь, – пообещал Петрович, к неудовольствию Степы, и с упоением продолжил: – Безусловно, сначала человек познакомился с органическими ядами, добываемыми из растений и животных, значительно позже он научился синтезировать препараты. Так вот растения, как оказалось, имеют могущественнейшую силу. Существуют растения, до которых опасно дотрагиваться влажными руками, ибо смерть наступает в течение двадцати минут. Само собой, алкалоидные растения издревле представляли интерес, прежде всего в качестве лекарственных препаратов, потому их так усердно исследовали. Депрессия, нервное возбуждение, бессонница и так далее – вот что побудило к поискам препаратов, способных подавить те или иные нервные расстройства. И в этом смысле наркотики сыграли важную роль. Но ни одно вещество, добытое из растений, не получило такого распространения и популярности, как наркотические средства. А это ведь тоже яды. Недаром смертность в результате передозировки никого не удивляет. Так вот наш преступник, изучив взаимодействие наркотиков и алкоголя, воспользовался довольно доступным средством. В организме Виолина обнаружен кокаэтилен!
– Я о таком наркотике не слышал, – сознался Степа.
– Хм! – самодовольно хмыкнул Петрович, пропуская их в лабораторию. – Виолин умер от отравления кокаэтиленом. В бутылке коньяка была ударная доза кокаина. Не все знают, что при смешивании алкоголя с кокаином в организме образуется новое вещество – кокаэтилен. Он сходен с кокаином, но весьма и весьма токсичен. Кстати, многие случаи передозировки кокаином и, как следствие, летальный исход на самом деле связаны с кокаэтиленовым отравлением. Кокаин нюхают или делают внутривенные инъекции, а Виолину его подмешали в коньяк, выпитого количества ему хватило. Что вы хотите – возраст, сердечная недостаточность и прочее. Думаю, он даже не понял, что умирает. Теперь Галеев. Очень, очень интересный случай. И в водке, и в его организме найдено биологическое вещество – мускарин. Это сильнейший яд.
– Насколько мне известно, – сказала Оксана, – Галеев умер быстро, не мучаясь.
– У Галеева диагноз – алкоголизм, организм ослаблен, равно как и иммунная система, водку пил на пустой желудок, очевидно, поэтому яд подействовал так быстро.
– А где отравитель добыл яд? – нетерпеливо спросил Степа.
– Слушайте, – расцвел Петрович. – Мускарин – это алкалоид, содержащийся в мухоморе. Многие наркозависимые люди, не имея денег на наркотики, с этой целью используют ядовитые грибы. Дело в том, что в них содержится вещество, обладающее сильными галлюциногенными свойствами. Наркоманы, хорошо зная смертельную опасность бледной и зеленой поганок, в качестве наркотического средства предпочитают мухоморы. К тому же, если милиция обнаружит лукошко с мухоморами, не арестует, на них нет запрета. Кстати, яд мухоморов действует незамедлительно, вызывает удушье, судороги, обморок, что и наблюдалось, по показаниям Овчаренко, у Галеева.
– А как они мухоморы употребляют? – поинтересовался Степа, к своему стыду, о мухоморах он имел смутное понятие.
– Жуют! – воскликнул Петрович. – Пожевал мухоморчик – поймал глюк. Пожевал еще парочку – отключился, правда, после отключки тебя могут не разбудить. Слушайте, к чему я веду. Думаю, даже уверен на сто процентов, что преступник сделал вытяжку из мухоморов или настойку, потом шприцем забрал водку, а влил настойку. По идее, Галеев должен был умереть в жестоких муках. Кстати, существует очень распространенное заблуждение, что алкоголь нейтрализует яд грибов.
– Петрович, – обратился к нему Степа, – а наркоманы и поганки жуют?
– Еще как! И умирают. Да, большая половина поганколюбителей умирает. Видите ли, эти грибочки имеют одну поганую особенность...
– Давайте перейдем к Ушаковым... – перебила Оксана, а ее в свою очередь перебил Петрович:
– Вот! А Ушаковых отравили синильной кислотой!
– Подождите, – остановил его Степа. – Синильная кислота, кажется, относится к цианидам. Я правильно говорю?
– Абсолютно, – кивнул Петрович. – Синильная кислота не что иное, как цианисто-водородная кислота, то есть, по сути, одно и то же. Летучая жидкость, страшно, безумно ядовита.
– Но Ушаковы умерли не сразу.
– Доза, мой друг, доза, – напомнил Петрович. – Это кажется, что отравить легко. А все дело в силе организма, в дозе и сопутствующем веществе. Помните, Гришку Распутина травили пирожными с цианистым калием? А глюкоза уменьшает действие данного яда, его предпочтительно давать с сухим вином или в чистом виде, тогда достигнешь максимального эффекта.
– Стоп! – остановил его Степа. – Ушаков же бросил сахарную пудру...
– И все равно наступило отравление, – живо возразил Петрович. – Думаю, сахар не успел вступить в реакцию или глюкоза уменьшила действие яда, хотя в данном случае правильнее будет сказать – оттянула время смерти. И потом – это очень важно, – мы не знаем, где и как добыт яд. Я даже допускаю мысль, что преступник мог самостоятельно извлечь яд, потому что цианиды достать сложно. Если наши естествоиспытатели синтезируют новые наркотические вещества в домашних условиях, то и яды могут добыть. Конечно, проще приобрести наркотики. Но преступник не захотел в этом случае воспользоваться наркотиками, так как удар наносил наверняка. Может быть, в истории с Ушаковыми он немного ошибся, ведь артисты умерли не мгновенно. А может, наоборот, отлично рассчитал, чтобы не сразу их настигла смерть. Он, похоже, знал о сахарной пудре и взаимодействии яда с глюкозой. Одно могу сказать, отравитель хорошо подкован, на «ты» с химией и ботаникой.
– Ушаков пил первым, а умер после жены, – напомнил Степа.
– Видишь ли, Степа, – и Петрович почесал в затылке, слегка досадуя на него. – Я же объясняю, воздействие яда может быть самым различным. Ушаков был крупным мужиком, а жена его нет. Масса тела тоже имеет значение. Но симптомы у них были одинаковые, характерные для синильной кислоты в небольших дозах. И вскрытие показало наличие синильной кислоты, а смерть наступила в течение пяти-десяти минут в результате гистотоксической гипоксемии.
– А это что? – вытаращился Степа.
– Синильная кислота вызывает прекращение внутритканевого дыхания. Это значит, что клетки теряют способность поглощать кислород, наступает элементарное задушение. А теперь идите сюда.
Они подошли к столу с двумя небольшими клетками, в которых лежали крысы. Крысы не подавали признаков жизни. Петрович указал на одну из клеток:
– Подопытные крысы. В этой клетке лежат те, кому ввели коньяк из бутылки Подсолнуха, а в этой – из бутылки Башмаковых.
– Дохлые, – поставил диагноз Степа.
– Эти, – указал на крыс в клетке Башмаковых, – в состоянии алкогольного опьянения спят. Ну, а те – крысы Подсолнуха – действительно подохли. В коньяке Подсолнуха буфотеин! А это... этот яд вырабатывают накожные железы жаб. Оригинально, правда?
Петрович торжествующе перевел взгляд со Степы на Волгину, те недоуменно переглянулись, после чего Оксана брезгливо сказала:
– Я поняла, коньяк не что иное, как... настойка из жаб? И где же преступник взял ядовитых жаб?
– Под ногами, – развел руками Петрович. – Не думаю, что за этим ядом убийца летал в Африку. Буфотеин сильнейший галлюциноген, известный с незапамятных времен. Американские индейцы, к примеру, принимали буфотеин, когда совершали обряд жертвоприношения. Знакомы с этим галлюциногеном и африканцы. Да, наши жабы не считаются ядовитыми, но буфотеин вырабатывают. Заметьте, не лягушки, а жабы! Они такие в пупырышках и противные. А вырабатывают буфотеин активно, особенно в жару. Только в жару ни одной жабы не найдешь, другое дело – аквариум. Если дома держать наших жаб в аквариуме, соответственно создавать им условия, то получишь буфотеина сколько угодно. Стоит по коже жабы провести, надавливая на пупырышки, – выступит слизь, это и есть буфотеин. Да вон, ребята, доказательства: крысы-то подохли! А вот как буфотеин воздействует на человека – лично я не знаю.
– Вам жаль, что Подсолнух не попробовал коньяк? – съязвила Волгина.
– Извини, Оксаночка, – надулся Петрович, – но ведь редко встречается исключительно неординарное убийство... Я многие годы изучал яды, мог бы при желании отравить половину государства, но вот применить знания не приходилось. Такого поворота даже я не ожидал. Возможно, Подсолнух, выпив коньяк, поймал бы кайф, а возможно, и... тютю. Я тут проконсультировался у знатоков, наркоманы в редких случаях курят жабью кожу. Говорят, гадость страшная, но глюки того стоят. И категорически не советуют принимать внутрь. Вроде были случаи, когда после приема жабьей кожи внутрь, то есть съев ее, засыпали и не просыпались. Но я перевернул все имеющиеся у меня материалы, а подтверждения этому не нашел. Но буду искать. Кстати, можете понюхать, коньяк имеет специфический неприятный запах. – Петрович налил в мензурку коньяку и протянул Степе, тот отшатнулся:
– Что-то не хочется нюхать.
– Мне тоже, – упредив предложение Петровича понюхать, отказалась Оксана.
– Ну и ну! – поразился Степа. – Выходит, хочешь поймать кайф – наклонись вниз и бери?
– А вот коньяк Башмаковых чистый. Мы не обнаружили дополнительных веществ в этом коньяке, поэтому апробировали его на крысах. Они просто опьянели и спят.
– И где логика? – пожал плечами Степа. – Почему нет яда в коньяке Башмаковых?
– Полагаю, преступник забыл напичкать ядом коньяк, предназначенный семейству Башмаковых, – сказал Петрович.
– А почему он пользуется разными отравляющими средствами, у вас нет предположения? – спросила Оксана. – Правда, зачем мудрить?
– Черт его знает, – озадачился Петрович, почесывая затылок. – Думаю, дело в его исследовательском интересе. Не понимаете? Ну он, например, хочет посмотреть, как разные яды действуют на человека. Не смотрите так удивленно, подобные случаи тоже имели место. В Великобритании в двадцатом веке жил один мальчуган... как же его... ах, да! Грэхем Янг! Вундеркинд по ядам! Представьте хорошенького мальчика из добропорядочной английской семьи, чистенького, аккуратного. А мальчик родился убийцей! Каково? Он имел дома лабораторию, ставил опыты на животных. А в четырнадцать лет отравил одноклассника, затем мачеху, отца и всех, кому удавалось подсыпать сурьмы. Ему было интересно наблюдать во всех подробностях за наступлением смерти от яда.
– Ужас! – передернула плечами Оксана. – Наш отравитель, выходит, ставит опыты на... не могу подобрать слово... наверное, на выживаемость?
– Любопытная мысль, – обрадовался Петрович. – Не зная точного воздействия того или иного яда, он как бы дает шанс выжить. В самом деле, не станет же жертва пить весь коньяк сразу! Выпьет немного, почувствует себя плохо, вызовет «Скорую»...
– А Галеев и Виолин сразу дуба дали, – по-милицейски прямо сказал Степа. – О, нам пора. Спасибо, Петрович.
– Вам бы книгу написать о ядах, – прощаясь с Петровичем, проговорила Оксана и направилась вслед за Степой.
– Давно созрел, – донеслось вдогонку. – Вот уйду на пенсию и накатаю трактат тома на три, а то и на четыре.
Оксана была «без колес», потому обрадовалась, когда Степа открыл дверцу милицейской машины:
– Отлично! Не терплю общественный транспорт. Интересно, в УВД за всеми оперативниками закреплена машина?
– Нет, за избранными, – пошутил Степа. – Толян, гони в театр. Мда, мне в какой-то момент показалось, что наш Петрович тронулся на ядах. А где твоя тачка?
– Мотор барахлит, – ответила она. – Позвонила бывшему, чтоб оказал спонсорскую помощь, мне же некогда. Сегодня ребенка в сад отвозила – сплошной кошмар. В трамвай не втиснешься, автобусы переполнены, от мужиков несет перегаром, тетки злые...
– Да, тяжелая у тебя житуха без колес, – согласился Степа, но иронично. – Лошадь заведи, она без мотора. Опять же сено не бензин, обойдется дешевле, и к мужу не придется обращаться.
– А мне, может, нравится доставать его, – буркнула Оксана под нос, глядя в окно. – Ты лучше скажи, почему наш отравитель не предоставил шанса выжить Ушаковым? Обоих уложил наповал.
– Не скажу, – нахмурился Степа. – Честно признаюсь: мозги мои канкан выплясывают.
– Что это значит?
– В голове одно мелькание из бутылок, трупов, свидетелей и подозреваемых одновременно. Теперь еще и мухоморы да жабы полезли в компанию. Ничего не понимаю. Кажется, я на себя много взял, думал, раз-два и в дамках. Лавры Пуаро не давали покоя.
– Не вздумай меня бросить, – погрозила пальцем Оксана.
– И не мечтай, – ухмыльнулся Степа. – Я, можно сказать, задет за живое. Чтоб мы с тобой не разгребли происки каких-то артистов? Такого быть не может.
– Уф, успокоил, – улыбнулась она. – Знаешь, Степан, у меня тоже голова кругом идет. В этом море информации утонуть можно. А тут начальство долдонит: «Четыре трупа за неполную неделю на одном объекте – абсурд. Приложите все силы, но чтобы больше ни одного трупа!» Это уже сегодня меня распекали с утра пораньше. Ух, была б моя воля, я бы загнала всех театральных деятелей в пыточную камеру и добивалась бы признания с помощью испанского сапога: кто из вас, господа, естествоиспытатель?
– Не кисни, – сказал Степа. – Может, мы не в ту сторону гребем? Ладно, посмотрим, что нам сегодняшний день принесет. А мы не зря в открытую идем? Явимся на сбор труппы...
– Брось, Степа. Какой смысл делать тайну из того, что давно уже не тайна? Да и отравитель, надеюсь, проявит себя. Это же человек, а человек, видя, что его обкладывают со всех сторон, допускает ошибки.
У входа в театр их ждали два оперативника, присланные на подмогу Волгиной.
Назад: 6
Дальше: 8