Самурай. Лето, 1997

Когда Самураю сказали, что в этом деле ему придется быть вторым, он сначала ушам своим не поверил. И, похоже, не смог скрыть своего… нет, не изумления даже, не обиды… Он просто оторопел. Не ждал такого! Шеф это сразу просек – похоже, именно такую реакцию он и предполагал. Усмехнулся в усы:

– Не надувайся. Знаешь, кто пойдет первым?

Самурай дернул плечом. В этот момент он ничего не хотел знать. Ни имени первого номера, ни «кабана». Он видел за спиной шефа, на столе, аккуратно разложенные зеленовато-серые пачки в банковской упаковке. Это был его аванс. Самурай перевел взгляд к окну. Не лучше ли повернуться и уйти, пока не поздно? В конце концов, пока ты не узнал условий игры, не узнал имени «кабана» и не взял денег, ты еще не в деле, ты еще можешь отказаться. Потом – нет. Даже если посреди подготовки обнаружишь, что дело – провальное, выйти из него будет уже нельзя. Ну, разве что ногами вперед, прихватив пулю в черепок.

Самурай мог уйти. Он мог себе это позволить, зная, что его никто не заподозрит в трусости. Последний раз он боялся лет… да, лет несколько тому назад. Тогда он сделал свое первое дело – и… оставил свидетеля. Не совсем свидетеля, впрочем: тот парень его не видел. Даже не понял, откуда это прилетело сначала в голову его брата, а потом уже в спину ему самому, когда он нагнулся над убитым. Уходя, Самурай не сомневался, что отправил на небеса их обоих. Как выкарабкался парнишка – уму непостижимо! Информация, что он жив, просочилась только через неделю. Милиция не сомневалась, что парень видел киллера и сможет его описать, поэтому ценного свидетеля, во-первых, держали под охраной, а во-вторых, распространили слух о его смерти.

Потом, когда правда вышла наружу, действительно это был острый момент. Шеф-директор устроил «разбор полетов», начальники отделов тоже не смолчали. Вопрос стоял ребром: работать Самураю в фирме или нет. Более того, уже потом, лет через несколько, в приватной беседе шеф сообщил, что вносилось предложение о ликвидации незадачливого сотрудника. Конечно, это предложение даже не поставили на голосование, да и те, кто стоял за увольнение, остались в позорном меньшинстве. Дело в том, что за неделю, прошедшую между ликвидацией профсоюзного лидера «Пролетарских зорь» и этим «разбором полетов», Самурай успел высококлассно поработать с одним воротилой из телевизионной банды.

Сказать по правде, этого трепача он убрал с удовольствием. Мужик был из породы цепных псов перестройки и отличался нетрадиционными пристрастиями. Самурай еще пацаном ходил с дружками бить «голубых» на Соколе, поэтому во время того дела чувствовал себя на высоте. Да и работать пришлось на высоте: на крыше. Задание имело свою специфику: нельзя было допустить, даже заподозрить, заказное убийство, иначе могли пострадать очень немаленькие люди. Одного из тех «немаленьких», у которого и имя, и фамилия были поддельными, потом, через пару лет, пристрелили в собственном подъезде, из-за чего был объявлен чуть ли не национальный траур, но Самурай, к сожалению, не имел к его ликвидации никакого отношения. А в тот раз он сработал красиво и чисто: засел на крыше и дождался, когда телепедик вышел на балкон. Было половина седьмого утра. Тот, как нарочно, постарался для Самурая: взял и перегнулся через перила. Ребята из группы поддержки информировали, что подобные телодвижения «кабан» по утрам проделывает частенько: этажом ниже проживал семнадцатилетний мальчишка, принимавший по утрам на своем балконе солнечные ванны. При этом он, очевидно, думал, что находится на пляже нудистов. Но в то утро ребенок проспал. Накануне вечером его подцепила чемпионка мира по траханью и, воспользовавшись тем, что предки красавчика свалили позагорать на Кипр, всю ночь не давала ему спать. Разумеется, барышня трудилась не корысти ради и не удовольствия для, а токмо во имя того, чтобы никого не оказалось на балкончике, когда «голубенький» отправится полетать. Излишне объяснять, что «чемпионка мира» работала в группе поддержки…

Итак, пышная задница свесилась через перила и не успела еще разочарованно вздохнуть, как сверху к жирной шее была подведена петелька. Дерг!.. И через полсекунды можно было наблюдать иллюстрацию к старинному стихотворению «Между небом и землей жаворонок вьется». Самурай, кстати, в совершенстве умел вязать морские узлы. Когда «голубая птица» полетела вниз, веревочка послушно развязалась. А у того, что в конце концов очутилось на земле, невозможно было углядеть на шее странгуляционную борозду – хотя бы потому, что шеи как таковой не осталось: она прочно вошла в состав тела, поскольку полет завершился в положении вниз головой.

Это было чистое и красивое дело, поэтому понятно, почему белых шаров за Самурая на «разборе полетов» оказалось куда больше, чем черных. Ну а когда стало известно, что братишка того профсоюзника-синеблузника представления не имел, кто и откуда стрелял, от Самурая отцепились последние недоброжелатели. И поскольку белобрысый юнец, чудом оставшийся в живых, не стремился идти по стопам своего бешеного братца, который желал непременно встать на пути паровоза под названием «Приватизация», его тоже решено было оставить в покое. Самурай был только рад: он не любил убивать просто так, ему нужен был конкретный повод… Такие вот чисто психологические выверты бывают иногда даже с профессионалами, и никто этого не стыдится.

Он постарался поскорее забыть чувство неуверенности в себе, ощущение покачнувшейся под ногами земли, которое преследовало его, пока на него катили бочку. Больше он никому не давал повода усомниться в своих силах, поэтому вспоминать те старые переживания не было никакой надобности. А теперь они вдруг вернулись… вернулись в тот момент, когда шеф-директор сказал, что на новое дело Самурай – Самурай! – пойдет всего лишь дублером.

Он все еще размышлял – не повернуться ли, не хлопнуть ли дверью? – как вдруг на стол перед ним упала фотография. Шеф-директор стоял руки в брюки, будто и не он жестом фокусника бросил ее на стол. Самурай тоже не вынул рук из карманов, но на фотку глянул – во второй раз за этот день испытал шок. Так уж случилось, что ему в свое время удалось узнать, кто именно был заказчиком ликвидации того борца за права трудящихся. Информация пришла совершенно случайно, Самурай этого не желал и осведомленностью своей никогда не хвастал. Но сейчас видел перед собой портрет этого самого заказчика. В ту пору он, молодой да ранний, только что пришел к серьезной власти и многое себе позволял! Ему кое-что позволяли тоже, ну а теперь, видно, притомились от его фокусов.

– Не слабо? – весело спросил шеф.

«Не слабо!» – подумал Самурай, но ничего не сказал. Только вспомнил чью-то умную фразу насчет того, что революция пожирает своих героев. Поскольку приватизацию частенько сравнивали с революцией, это выражение вполне могло быть применимо к данной ситуации. Но самое смешное заключалось в том, что, если бы Самурая попросили назвать, сколько людей желает лютой смерти этому господину, он навскидку мог бы назвать цифру порядка миллиона, даже пяти миллионов, даже десяти – и не слишком бы при этом ошибся. И все-таки никто из этих миллионов не являлся заказчиком данного «кабана». Им наверняка был кто-то из первой сотни… а может, и первой десятки, что вернее всего. Да, этаким заказом фирма «Нимб ЛТД» может гордиться. Это был заказ века! «Глядишь, этак мы и до самого дойдем!» – с восторгом подумал Самурай. Судя по затуманенному, мечтательному взгляду, шеф-директор думал о том же самом.

Однако восторг Самурая тотчас померк: определенно не ему придется вести отстрел вышеназванного лица, если его лишили заслуженной чести завалить «отца русской прихватизации»!

И вдруг он понял, что обида его прошла. Сейчас он ощущал заслуженную радость профессионала, которому вскоре предстоит показать во всей красе свое мастерство. Ей-богу, не суть важно, каким он будет в предстоящем деле: первым, вторым или вообще перейдет в группу поддержки. Он знал о себе, что честолюбив, а может быть, даже тщеславен. Хотя работенка его требовала величайшей скромности, но наедине с собой и в узком кругу посвященных Самурай имел чем гордиться. Жаль, что жена не входила в этот самый круг: она вообще ничего не знала о его работе… Это здорово угнетало Самурая. Жену он любил, а уж детей… И болезненно переживал, когда не мог рассказать самому родному человеку о том, что иногда тяготило, грызло душу, пожаловаться на проблемы своего «бизнеса». Но в эту минуту он знал: новое дело вознаградит его за все. Он вдруг ощутил себя среди тех немногих, которых заслуженно называют «творцами истории». Да черт его знает, может, после смерти этого самонадеянного павиана жизнь всей страны перевернется! А поскольку хуже как бы уже и некуда, поворот этот должен оказаться непременно к лучшему. И в сем будет его, Самурая, прямая заслуга!

– Н-ну? – спросил шеф, проницательно щурясь.

– Банзай! – усмехнулся Самурай, раз в год вспоминавший об атрибутике, которой требовал его псевдоним.

– Отлично, – сдержанно сказал шеф, однако улыбался он при этом откровенно радостно. – Попробовал бы ты не согласиться, своими руками убил бы, прямо вот в этом кабинете!

– А труп куда девать? – полюбопытствовал Самурай.

В ответ шеф с усмешкой произнес:

– Разложил бы на молекулы!

И в самом деле: хоть в офисе «Нимб ЛТД» не принято было «мочить», все же технология ликвидации останков – на крайний случай, в жизни всякое бывает! – была отработана до мелочей. А если учесть, что шеф-директор в свое время защищал докторскую по криминалистике, как раз по теме «Уничтожение следов убийства в свете новейших научных достижений», – можно было не сомневаться: обошлось бы без пошлостей вроде закатывания под асфальт или расчлененки.

– А кто же все-таки первый?

– Ну, что за вопрос… – разочарованно протянул шеф-директор. – Если уж второй – супер, то первый должен быть супер-пупер!

– Не понял – это что, комплимент? – глуховатым голосом сказал человек, как раз вошедший в кабинет, и Самурай увидел своего «ведущего».

– Конечно, комплимент! Мне ведь дорога жизнь, сами понимаете! – сверкнул голливудской улыбкой шеф-директор, и Самурай задумался: а успел ли «первый» уловить эту мгновенную заминку, которую допустил шеф? Похоже, ему слегка не по себе…

Да и Самураю тоже, если честно. Ведь перед ним стоял… человек-легенда! С его именем было связано столько громких дел, что в это даже как-то слабо верилось. И тут у Самурая погасли последние вспышки недовольства. Работать в связке с таким человеком – это честь. Все равно как курсанту из летного училища поручкаться с Гагариным, ей-богу! В каждой профессии есть свои корифеи. Рядом с Самураем стоял как раз такой корифей и, что характерно, смотрел на своего более молодого напарника без всякой заносчивости, открыто и дружелюбно.

– Вы знакомы, господа? – спросил шеф-директор, вновь овладевая ситуацией, и двое «творцов истории» подали друг другу руки.

– Македонский.

– Самурай.

– Дети, давайте жить дружно! – усмехнулся шеф-директор, который изо всех сил пытался выглядеть естественно, но почему-то в компании этих двух великих убийц невольно ощущал себя потенциальной жертвой.

Они переглянулись и улыбнулись одинаковыми, мгновенно погасшими улыбками: так снайпер, сидя в засаде, боится выдать свое присутствие даже короткой вспышкой сигареты.

Они и в самом деле были чем-то похожи: оба ниже среднего роста, юношески худощавые, с жесткими, смуглыми лицами. У обоих были очень светлые, какие-то серо-белые глаза с привычным прищуром. Они не просто смотрели – они метали резкие, короткие взгляды… И даже светлые мягкие волосы, зачесанные со лба, лежали одинаково небрежно. Они были похожи, как братья!

О да, они станут друзьями, они станут братьями, а то и ближе… они станут как бы одним существом – до той секунды, пока не прозвучит контрольный выстрел. А потом… Возможно, вместе с последними инструкциями кто-то из них получит приказ о ликвидации напарника. Ну что же – такова жизнь!