Глава 27
Терещенко не смотрел на нее. Он отвернулся к окну и созерцал городской пейзаж в вечерних тонах.
По всей видимости, созерцал грустным взглядом. Алена нетерпеливо поерзала в кресле:
— И что?
Он вздрогнул, потом помолчал еще немного и только тогда заунывным голосом ответил:
— Не нравится мне это…
— Достойно! Смахивает на «Плач Ярославны», по тону, во всяком случае! — съехидничала она.
— А что ты хочешь от меня услышать?! — Он резко развернулся к ней лицом. — Да, дорогая! Я готов переться с тобой на край света, даже туда, где нас поджидает маньяк?! Алена, ведь это может обернуться очень неприятной историей. А что, если тебя просто хотят убить?
— Просто хотят убить?! — Она подпрыгнула в своем кресле и воззрилась на него с праведным возмущением. — Просто?!
— Да, без прикрас. Не говоря худого слова возьмут и прирежут в глухом переулке.
— Зачем?
Он выразительно пожал плечами:
— Почем я знаю зачем? Может, у этого деятеля башку снесло, и он решил убивать всех известных журналистов. А начнет с тебя. Может, по другой причине… А может, потому, что ты затеяла сыр-бор с господином Гориным…
— Горин тут ни при чем.
— Ну откуда ты знаешь?!
— Я бы почувствовала. Вадим развел руками:
— С таким доводом не поспоришь!
— И потом, — она решила не обращать внимания на его изысканные пассажи в адрес ее чувства самосохранения, — если бы Горин что-то подозревал, он бы просто отказался от участия в передаче. Тут моя смерть ему не поможет.
— А как насчет маньяка?
— А если этот «хриплый» и в самом деле механик?
— Так ведь денег у тебя все равно нет. — У меня есть ты.
Перед таким душещипательным признанием Терещенко, как всякий нормальный мужчина, не смог устоять. Он подошел и обнял ее:
— Ален, мне не нравится то, чем ты пытаешься заниматься. Причем не нравится не только потому, что это опасно. Мне не нравится из этических соображений.
— Да? — Она вывернулась и взглянула на него с вызовом:
— А чем мои методы хуже ваших, на Петровке? Вы не устраиваете засады, что ли? Или не держите осведомителей? Может быть, они для вас работают бескорыстно? А очные ставки? В чем разница? В том, что вы действуете под прикрытием закона?!
— Именно в этом, — спокойно ответил Вадим. — И еще, я точно знаю, что прав, когда действую.
— И я знаю…
— Нет, ты в этом не уверена. Положа руку на сердце, ты не можешь заявить, что Горин — преступник.
— Это почему же? Может быть, он не убийца в прямом смысле этого слова, но ведь он вор. Причем не карманник. А то, что ты представитель власти, так ведь и я — представитель власти. Только власти у нас разные: твоя — закон, моя — четвертая власть — СМИ, которая сильнее любых законов. И порядочнее, и справедливее.
— Себе хоть не лги! — скривился Вадим. — СМИ — штука продажная. Если сомневаешься, советую вспомнить события последней недели. Я, между прочим, тоже газеты читаю и телевизор смотрю. И хорошо себе представляю, сколько получают люди, которые на всю страну ведут информационную войну. Причем факты они предоставляют заведомо жареные, скандальные, громкие…
— Закон — тоже не слишком чистое оружие. — Алена нахмурилась. — Во всяком случае, если Горин все еще не за решеткой, то так и есть. Однако ты умудряешься при всем этом оставаться честным человеком. Потому что у тебя есть понятие о долге…
(Разумеется, она все это проговорила от чистого сердца, но не просто так. По ее мнению, Терещенко под конец речи должен был хоть немножечко растаять, опять же как всякий нормальный мужик.) И снова она не ошиблась.
«Какой же у меня теперь холодный рассудок. Даже противно!»
Вадим снова ее обнял. Алене стало стыдно за свою вероломность.
— Хорошо, я схожу с тобой в этот… как там его, Старопосадский…
— Старосадский, — машинально поправила она.
— Это где-то в центре.
— Китай-город. В полночь.
— Не нравится мне это. Улица небось прямая, со всех сторон просматривается, — он прижал ее к груди.
— Небось… — промурлыкала Алена, вдыхая запах его одеколона. Не слишком дорогого, как, например, у Панкратова, но такого знакомого, почти родного.
«Надо бы подарить ему стоящий… тьфу ты, дура! Ну сколько можно критиковать? Попробуй просто расслабиться!»
— А Катерина, значит, деньги ищет?
— Она сказала, что постарается принести на место. Может, чуть опоздает.
У нее встреча в половине одиннадцатого.
— А мы до ее появления будем этого механика развлекать, что ли?
— Что-то в этом роде. Будем его убалтывать.
Старосадский переулок был абсолютно пустым, темным и круто уходил под горку за поворот. Впрочем, вид он имел заброшенный и забытый только по ночам, днем тут народ просто толпился, так как именно в этом переулке находилось огромное здание налоговой инспекции. Может быть, поэтому Алене это место сразу и не понравилось, показалось каким-то зловещим.
— Ну и зачем мы сюда приперлись? — в который раз вопросил Вадим.
— Знаешь что! — наконец возмутилась она. — В устах следователя этот вопрос звучит по меньшей мере странно! Неужели тебе не хочется посмотреть на убийцу Андрея Титова? Хотя бы из любопытства?
— В устах следователя, — ворчливо передразнил ее Терещенко и, сунув руки в карманы куртки, огляделся. — Он не придет.
— Это почему же?
— А если и придет, то что толку-то? Твоя подруга ведь позвонила, деньги она не нашла. Так что этот тип все равно ничего не скажет.
— Может, в нем проснется давно дремлющая совесть… —.неуверенно предположила Алена.
— Как же! Никакой совести у него и в помине нет.
— Нужно лучше думать о людях, — она кивнула на темную, какую-то неровную арку, из которой появилась тщедушная фигура мужчины.
Он вышел на слабо освещенную дорогу, завидев двух человек вместо предполагаемого одного, дернулся было назад, потом все-таки замер и нерешительно переступил с ноги на ногу. Их разделяло метров пятнадцать, поскольку Алена с Вадимом стояли в самом начале переулка, почти на Маросейке.
— Вы Соколова? — Фигура закашлялась.
— Да, — голос ее почему-то дрогнул. Вообще сцена была неприятной.
— Деньги принесли?
— Нет. — Она решила быть честной до конца и не замечать ухмылок Вадима, который даже отошел от нее шага на три, дабы показать, что он в этой комедии участия не принимает.
— А почему? — с вызовом поинтересовался механик.
— Не нашла. — Она хотела добавить: «Извините, так получилось», но он не стал ждать продолжения разговора: повернулся и быстро пошел вниз по переулку.
— Ой, ну подождите же! — Она кинулась следом. Мужчина оглянулся и остановился.
— Давайте попробуем договориться. — Алена тоже остановилась и теперь могла разглядеть его как следует. Механик оказался довольно молодым, светловолосым парнем с неприятными, слишком мелкими чертами лица: тонким крючковатым носом и острым подбородком. В общем, с точки зрения эстетики любоваться было особенно нечем.
— Это кто? — он указал на медленно приближавшегося к ним Вадима.
— Это… — Она задумалась на мгновение, стоит ли сообщать, что к ним подходит следователь с Петровки, но тут глаза механика наполнились ужасом, и он попятился в тень дома, промямлив:
— Я ничего не знаю!
— Да бросьте вы! — Алена попыталась приблизиться, но парень развернулся и побежал вниз по переулку.
«А я с ним даже целовалась, — удивилась она про себя, пускаясь вдогонку. — Надо же. Никогда бы не подумала, что Терещенко способен наводить на людей такую панику!»
— Алена! — не своим голосом заорал Вадим. — Алена!
Остановиться она не могла, ноги несли ее вниз под горку. Позади послышался странный не то свист, не то визг. На мгновение ей показалось, что она попала в эпицентр взрыва — воздух вокруг вспыхнул неестественно желтым.
Потом ее схватили, резко дернули в тень и больно ударили об асфальт. Мимо пронеслась огромная тень. Она зажмурилась, пытаясь справиться с желанием заорать от боли в ушибленном локте. Где-то впереди снова механически взвизгнуло, потом послышался человеческий крик, глухой удар и наконец удаляющееся шуршание шин. В переулке вновь воцарилась тишина, нарушаемая лишь прерывистым дыханием у нее над ухом.
— Вот всегда так, — в его голосе послышалась настоящая ярость, — стоит с тобой связаться…
— Что это было? — Она сморщилась, пытаясь по внутренним ощущениям определить, оторвало ей руку или только покалечило. Судя по непрекращающейся острой боли в локте, рука все-таки осталась на месте.
— Машина была, которая чуть тебя не сбила. Причем сознательно. — Он лихорадочно ощупал ее голову, шею, плечи, когда дошел до больной руки, она все-таки вскрикнула.
— Ничего, — успокоил ее Вадим, — только ссадина.
— А я-то уж преисполнилась гордости за свою рану, — проворчала она и схватилась за локоть. — Зачем ты меня швырнул на асфальт?
— Жизнь тебе спасал.
— А что это за машина?
— Черт ее знает, стояла через дорогу в Армянском переулке, потом медленно поехала. Я и внимания сначала не обратил, понял, что неладно, когда она фары врубила и газу прибавила. Ой! — Он вдруг хлопнул себя по лбу и резко вскочил на ноги. — Идиот!
— Большое спасибо, — она снова шмякнулась спиной об холодный асфальт.
— Механик. — Он понесся вниз по переулку. Алена подскочила на слабые ноги и потрусила следом, уже на ходу удивляясь, что довольно резво бежит, если принять во внимание недавнее падение.
То, что осталось от механика, представляло собой жалкое зрелище: скорченная фигура на асфальте, больше похожая на полупустой холщовый мешок, нежели на человека. Когда она подлетела, Вадим уже пытался обнаружить признаки жизни в этом покалеченном теле. Алена старалась не вглядываться, но даже то, что открылось ее блуждающему взору, оказалось очень неприятным — парня просто размазали по стене дома, черные разводы на штукатурке цокольного этажа показывали, где это произошло. В одном из окон второго этажа зажегся свет, через минуту из форточки выглянула перекошенная спросонья физиономия.
— Телефон есть? — крикнул появившемуся Вадим, непонятно каким образом умудряющийся не только внимательно осматривать тело, но еще и отмечать иные перемены в пространстве.
— А як же, — мужчина лет пятидесяти вылез в форточку по пояс и с интересом уставился на них.
— Вызывай «Скорую» и милицию. Да не торчи ты тут, вызывай!
— А кто ты такой, раскомандовался? — удивление готово было перерасти в откровенное возмущение.
— Капитан Терещенко, — бросил ему Вадим. — Давай звони!
Мужчина проворно залез в квартиру.
— Ну что? — Алена присела рядом с Терещенко на корточки.
Он посмотрел на нее с грустью и отрицательно помотал головой.
В этот момент механик едва слышно прохрипел. Они вздрогнули и оба нагнулись над телом. Хрип повторился. — Что? — Алена едва справилась с накатившейся волной паники. Ей хотелось подхватить этого несчастного и нестись в ближайшую больницу. Может быть, его все-таки удастся спасти. Она даже дернулась в его сторону, но Вадим молча остановил ее и снова отрицательно мотнул головой. Стало понятно, что внезапными порывами жалости механику уже не поможешь. Скорее всего его вообще нельзя трогать.
В этот момент несчастный вдруг дернулся и слабо застонал. Взгляд его уперся в Алену. Она замерла, чувствуя, как холод смерти проникает в нее через этот прощальный взгляд. Механик медленно моргнул и, борясь с приступом удушья, просипел:
— Слишком красива!
Потом его голова безвольно упала на асфальт. Тело обмякло. И дальняя сирена «Скорой помощи» уже не возвещала о приближающемся спасении. Спасать было некого.
