Глава 10
«Удивительно! Меня просто приклеили к этому месту!» Алена с тяжелым ощущением неизбежного поплелась к дверям. У нее всегда были проблемы со всякого рода препятствиями в узких проходах, а турпикетов в метро она просто панически боялась. Каждый раз ей казалось, что, сколько бы жетонов она ни опустила в автомат, в его механических внутренностях непременно что-нибудь да замкнет, едва она начнет преодолевать опасный участок, и страшные стальные преграды выскочат и оторвут ей ногу. Ну, может быть, не ногу, а только кусок юбки — все равно неприятно. Она зажмурилась и осторожно шагнула в вертушку. Та, разумеется, тут же зажала кончик юбки, отчего и застопорилась.
«Вот свинство! — выругалась про себя Алена и поднажала на рукоятку двери. — Могли бы уже автоматы какие-нибудь поставить, чтобы двери разъезжались сами собой. Двадцать первый век на носу, а у нас все чудо пятидесятых — дверь на палке!»
Протиснувшись в вестибюль «Останкино», она собралась было передохнуть в прохладе и еще раз посетовать, что ее против собственной воли притягивает это место, но вовремя вспомнила, что притягивает ее не злой рок, а вполне реальные профессиональные обязанности. Ну кто, кроме нее, виноват в том, что она работает в «Звездном отделе» журнала «Оберег» и ей довольно часто приходится таскаться и в «Останкино», и в прочие культурные учреждения, где работают потенциальные герои ее статей…
Собраться с мыслями ей тоже не удалось — ее тут же начали толкать со всех сторон, продвигая совсем в ненужном ей направлении. Вестибюль был на редкость полон — проще сказать, что люди топтались тут друг у друга на головах.
Давка образовалась неимоверная.
— Кто на «Поле чудес», перейдите вправо! — зычно прозвучало с лестницы.
— Черт-те что! — недовольно прокряхтела под боком взмокшая упитанная дама. — Можно подумать, кто-то тут может куда-то перейти. Мы тут стоя сдохнем!
Она была права. Сдвинуться с места не предел лилось возможным. Алену сжали со всех сторон, и ей пришлось вытянуться в струнку, как часовому на посту при обходе начальства.
— Пропускаем только на «Я сама»! — проорал охранник и надел каску.
Видимо, бронежилета и автомат та ему показалось мало для сдерживания напирающие на проходную женщин.
— Куда лезешь?! — зло взвизгнул его коллега, которого одна из особо жаждущих поучаствовать в телесъемке пыталась протаранить невероятно выпирающей грудью.
«…В очередь, сукины дети, в очередь…» — Ален! вспомнилась реплика одного из персонажей фильм «Собачье сердце». Она невольно усмехнулась: «Xаос — он при всех режимах хаос, хоть при Советах, хоть при демократах. Другими словами, разъяренна толпу не усмирить».
— Простите. — Она изловчилась и юркнула меж локтей к вожделенному бюро пропусков.
— Сейчас вообще выйдешь! — истерично взревел все тот же несчастный охранник, которого, по характерным хрипам в голосе, дамы уже подмяли под себя.
— Леха! Вызывай подкрепление! — Что ж это творится? — возмутились у нее над ухом. — Пришли отдохнуть.
В метро давили, в троллейбусе чуть не удушили, а здесь так и вообще… Мало у них входов, что ли?!
— Действительно, — проворчала Алена и сунули паспорт в окошечко.
Василиса Жахова была очень красива. Кроме того, в правильных чертах ее лица и особенно в огромных синих глазах без труда читался интеллект. Сочетание ума и красоты — явление редкое, особенно для женщины. Василиса была высока и стройна, движения ее носили притягивающий характер мягкости и профессиональной отточенности, словно у балерины, танцующей партию Жизели. Она и в остальном походила на балерину, особенно когда затягивала свои пышные черные волосы в пучок. Именно такой она и встретила Алену — в строгом, хотя и по-летнему легком костюме с короткой юбкой, подтянутая, по-деловому собранная. Василиса не имела привычки ломаться перед журналистами, хотя и говорила лишь то, что считала нужным, а то, что она не желала рассказывать, из нее невозможно было вытащить никакими коварными вопросами. Она умела держать свою линию в общении, не позволяла себя завлекать в ловушки и всегда отвечала прямо. Однажды какой-то журналист довольно бесцеремонно спросил ее, зачем, мол, в рекламе снялись?
Вероятно, предполагая, что Василиса начнет краснеть и неловко выкручиваться. Но она усмехнулась и ответила: «Ради денег. Разве можно как-то иначе рассматривать участие в рекламе? Вы же не думаете, что я это сделала ради эстетического удовольствия?» Ставить на место нахалов она тоже умела и делала это регулярно, поэтому многие журналисты ее побаивались и встречались с ней крайне неохотно.
Алену этот вопрос не беспокоил. Она не собиралась лезть в душу и «подлавливать»
Жахову. Достаточно было, чтобы та рассказала что-нибудь новенькое и интересное, а на это можно было рассчитывать, потому что Василиса всегда имела про запас какую-нибудь неизвестную широким кругам историю.
В редакции программы Жаховой «Лица любви», кроме нее самой — ведущей и руководительницы программы, находились еще три девушки — редакторы. Одна из них тихим и спокойным, словно у психоаналитика, голосом увещевала кого-то по телефону. Остальные мирно набивали тексты на компьютерах.
— Здесь нам будет удобно? — Василиса улыбнулась Алене своей известной всем телезрителям добродушной улыбкой.
— Конечно. — Алена ответила ей тем же. Правда, не столь профессионально. Удивительное дело, она впервые брала интервью у этой молодой женщины, но почему-то почувствовала к ней теплое, почти дружеское расположение, словно они были давно знакомы. Атмосфера в редакции оказалась на удивление комфортной, будто люди здесь не работали, а пили чай.
— Как хорошо у вас. — Она не смогла удержаться от комплимента.
— Это основное условие нашего существования, — пояснила Василиса. — Мы не просто коллеги, мы подруги. Вообще женский коллектив — штука сложная, но нам удается ладить.
Алена включила диктофон. Разговаривали они около часа. Василиса отвечала на вопросы четко и интересными фразами, рассказала обещанную историю про то, как неудачно съездила в Прагу, отстав от поезда в Варшаве и добираясь до отеля на электричках без паспорта и денег, которые умудрилась оставить в купе. Рассказала забавно, в красках, много шутила. Словом, для журнала «Оберег» она оказалась настоящим сокровищем. Мало того что ее программа пользуется бешеной популярностью, так ведь и сама ведущая — не пустышка, которая говорит заученными фразами, а умная интеллигентная красавица. Алена готова была прыгать от счастья — статья будет готова уже завтра. От нее потребуется только записать с диктофона на бумагу.
Под конец общения, когда она уже собиралась прощаться, девушка-редактор положила трубку. Телефон тут же снова зазвонил.
— Фу, никаких сил не осталось! — Девушка действительно выглядела уставшей. Она взъерошила короткие рыжие волосы, позвала:
— Маш, посиди на телефоне, больше не могу.
Маша смешно сморщила курносый нос, показав свое отношение к просьбе, но трубку взяла без препирательств.
— Много звонят? — участливо осведомилась Алена у Василисы.
— Сами видите, — улыбнулась та.
— А какие вопросы в основном?
— Разные. Многие желают со мной встретиться. У кого-то похожие истории, такие же проблемы, о которых мы говорим в передачах. Ведь взаимоотношения между женщиной и мужчиной — основное, что занимает людей, независимо от социального уровня и пола. Кто-то просит о помощи.
— И письма, наверное, пишут?
— Много пишут, — кивнула ведущая, — все о том же. Еще, конечно, благодарят за программу очередную или, наоборот, ругают.
— Причем иногда доходит до маразма. Героиня сюжета скажет какую-нибудь фразу, и вот прицепятся:
«К чему вы призываете с экрана?» — встряла девушка, только что отошедшая от телефона. — Вась, помнишь про транссексуалов?
— Да, мы тогда много упреков выслушали, мол, пропагандируем извращения, — кивнула Василиса. — За десятилетия люди привыкли, что с экрана постоянно что-то пропагандировали, теперь только так и воспринимают все передачи. А вообще меня эта история с передачей о транссексуалах заставила задуматься. Снимаешь чью-то очередную историю, тебе это кажется интересным, познавательным, и о другом важном, наверное, основном свойстве телевидения забываешь: народ привык верить телевидению. Больше, чем газетам или слухам. В нас по-прежнему живет уверенность в том, что прозвучавшее с экрана телевизора — правда. Отсюда и разгул телерекламы. Показали пасту «Блендамед», значит, действительно кариес предупреждает. Отсюда и претензии, мол, показываем черт знает что. Людям трудно понять, что ведущие или редакторы могут ошибаться в суждениях. Для зрителей мы заранее выглядим умнее и важнее остальных, потому что мы — работники телевидения. А мы забываем об этой ответственности. И плохо делаем.
«Поразительная девушка. — Алена шла по длинному коридору к выходу, все еще улыбаясь под впечатлением разговора с Василисой. — Бывает же так, что бог награждает всем, чем мог: и умом, и красотой, и удачей, и целеустремленностью, и еще, оказывается, глубокой порядочностью. Многие ли ведущие задумываются над тем, что они несут с экрана? Кроме Жаховой, ни от кого из ее коллег подобных рассуждений не слышала».
— Ой, ну не может быть! — взвизгнула Ленка Конкина и тут же стиснула Алену в объятиях, радостно приговаривая:
— Два года не виделись, а тут и по телефону, и наяву. Аленка! Как кстати!
Та несколько опешила от столь душевной встречи. Подругами они с Ленкой никогда не были, просто учились в одной группе на журналистском факультете. А по их недавнему телефонному разговору Алена поняла, что бывшая сокурсница мало интересуется ею, равно как и остальными приятелями по университету.
Ленка за время этих судорожных раздумий, чем продиктовано подобное радушие, отпустила ее, отступила на шаг, рассмотрела с ног до головы и причмокнула:
— Изменилась, мать. Что у тебя на голове? Алена поморщилась. Стрижка, которой она умудрилась себя обезобразить в начале зимы, отросла и из жалких волосенок, торчащих во все стороны, превратилась в неряшливые, неровно свисающие патлы.
— Но в остальном очень даже неплохо, — отвесила Ленка щедрый комплимент.
Сама она выглядела замечательно — в основном потому; что глаза ее светились счастьем.
— Какими судьбами? — не унималась сокурсница.
— Брала интервью у Жаховой.
— Мировая девица! Меня очаровала наповал. Я когда с ней общалась, даже пожалела, что не лесбиянка, а то бы втюрилась по самые уши! — затараторила Ленка в своей обычной манере громко, на весь коридор. — Даже жаль мужиков, которые глотают голодные слюни, когда смотрят ее по телевизору. Я так своему Валерику прямо запрещаю, смотреть ее программу. Ну скажи, захочет он меня, обычную, когда час пялился на такую, как Жахова?!
— Кстати, о Валерике, — Алена взяла ее за руку, — а что со Стасом?
— Ой, ну это разговор на сутки. А у меня полчаса на кофеек. Мы сегодня притащились с фотографом на «Поле чудес». У них съемка закончится как раз через полчаса. Нужно Якубовича ловить, а то ускользнет. Пойдешь со мной в «Антрацит»?
Алена ненавидела этот подвальный бар, но другого места для общения все равно не было. По крайней мере, другого журналисты не могли себе позволить из финансовых соображений. Остальные кафе были много дороже прокуренного «Антрацита». Поэтому выбирать не пришлось. Через пять минут они уже сидели за мраморным столиком с чашками мерзкого кофе.
— Сначала Стасика двигал его папаша в своей газетенке. Потом газетенка развалилась. Папаша ушел в бизнес, стал торговать ботинками. Ну и сынка перетащил. Тот продавал боты, ездил на джипе, таскался с мобильным телефоном и каждую секунду ныл, что его творческая биография не сложилась. Я ему — пиши, если чувствуешь себя журналистом, а он — некогда. А делать даже на работе ничего не делал — только тем и занимался, что разъезжал на джипе да пускал пыль в глаза девкам на тротуарах. Тоже мне, король! — сухо проговорила Ленка. — А дома как вечер, так нытье: я — неудачник. Разумеется, хозяйство на мне. Он по Москве за день накатается — устанет, домой завалится — ужин ему подавай. А я, будто очумелая, ношусь с утра до вечера, тогда еще в ТАССе работала, знаешь ведь — там беготня такая: кто быстрее, тот и прав. В общем, домой с высунутым языком — и упираюсь в одно и то же — вечно ноющий муж, которому никуда и ничего не хочется. Лежит на диване и жалеет себя. Потом началось и того хуже: ноги у тебя недостаточно длинные, руки не в то место вставлены, встречаешь не так, провожаешь не так. В общем, проснулась я однажды и поняла, что надоело.
Выходила замуж за одного человека, а через два года огляделась, смотрю — замужем за тем, кого меньше всего прочила себе в мужья — коммерсанта средней руки с претензиями «нового русского». По опыту скажу — хуже варианта нет. Ну, в общем, расстались мы без сожалений. А Валерку встретила практически на следующий день после развода. Пришла устраиваться на его радиостанцию.
Профессионально не устроилась, зато с личной жизнью все в порядке. — Она весело рассмеялась, блеснув глазами в полутьме бара. — Мне жаловаться не приходится: работу тоже нашла хорошую. Главное, выбраться из кабалы. По себе скажу, если вдруг почувствуешь, что все в жизни складывается не так, прорывайся с закрытыми глазами. Бросай все разом — и не пожалеешь.
— Да у меня пока все неплохо, — заметила Алена, с горечью вспомнив о Вадиме. Не все у нее в порядке, только Ленкины методы тут не подействуют.
— Слушай, — неожиданно встрепенулась та, — я ведь чего так тебе обрадовалась. Сплетней хочу поделиться.
«Ну конечно! Стала бы ты так радоваться ради какой-то сплетни. Тебе что-то другое от меня нужно». И все-таки Алена старательно изобразила заинтересованность. Впрочем, в следующее мгновение уже ничего изображать не пришлось, цепкое любопытство само по себе застыло на физиономии.
— Я же знаю наверняка, что ты опять влезла в историю с расследованием гибели Титова. И можешь не отнекиваться. Все об этом только и судачат, что, мол, роман у вас со следователем Терещенко, осложненный сопутствующими преступлениями. Ну а мне это только на руку. Знаешь, о ком меня просили написать? — Она заговорщицки подмигнула. — Догадайся с трех раз — о тебе! Я и подумала, что просто так, за красивые глаза, ты со мной болтать не станешь. Вот и решила договориться — я тебе помогаю, ну а ты потом — мне. Если чего-то опять получится из твоих расследований, обещай не отказываться от встречи со мной и моим фотографом. А я со своей стороны обещаю всяческую информационную поддержку, идет?
Алена зачарованно кивнула. Осведомительные каналы у Ленки работали не в пример лучше ее собственных. Проще говоря, у Ленки эти каналы были, а у нее — нет. Поэтому пользу в расследовании гибели телевизионного ведущего Ленка могла оказать вполне реальную.
— А что за сплетня?
— Не сплетня даже, а проверенный факт: у Валентины Титовой, законной жены Андрея, есть любовник!
— Знаешь что, — возмутилась Алена, — засунь свою сплетню куда-нибудь подальше! Я на днях была у Титовой — у нее не может быть любовника. Я вообще не встречала женщины, которая бы так преданно любила своего мужа. Она обречена любить его всю оставшуюся жизнь.
— И тем не менее, — упрямо парировала Ленка, — их семейный адвокат и есть ее любовник, с которым она уже полгода хороводится. Титов, разумеется, вряд ли об этом знал. Он и не думал о таком варианте. Тем более в последнее время, когда носился со своей Наташей как с писаной торбой. А слух про любовника проверенный, практически достоверный. Моя приятельница — близкая подруга сестры этого, парня — Игоря Ромова.
— Не мне тебе рассказывать, что иные мужи могут наболтать своим сестрам. Послушать их, так они любовники королевы английской и в придачу переменно состоят в тайной связи с Аллой Пугачеве. Обычный мужской треп, — скривилась Алена.
— Разумеется, если их треп не подтверждаете разводом с собственной женой. А Ромов развелся, причем оставил ей и двум малым детям все, что нажили, ушел с одним чемоданом и два месяца снимал конуру в Северном Бутове. Но и это еще не все. Его близкие с негодованием готовились к смене семейного положения своего сынка и брата, потому что у него с Валентиной все было очень серьезно. С родителями он ее познакомил, друзьям представил. Эта моя приятельница сама была свидетельницей — он ее в компанию приводил на 8 Марта.
— То есть они не скрывались?
— И не думали. Да вообще, этой Титовой, на мой взгляд, повезло — от такого мерзкого бабника, каким был ее муж, уйти к порядочному человеку. Ведь поступки характеризуют его только положительно: имущество — жене, новую подругу — сразу к родителям. Я всех этих адвокатов представляла себе в ином свете — мелочными, копеечными экземплярами. Они ведь знают весь механизм развода, чтобы в убытке не остаться, ну и вообще адвокаты на то и адвокаты, чтобы наперед загадывать. А этот с места в карьер. Чувствуется — мужик! — Ленкины глаза блеснули восхищением.
— Значит, они познакомились благодаря его службе. Приходил к ним в дом по профессиональным делам, а скатился на личные? — не слишком уважительно прокомментировала услышанное Алена.
— Черта с два! — горячо запротестовала Ленка, видимо, всерьез очарованная поступками адвоката Ромова. — Познакомились они, когда Титова от безысходности заявилась в его адвокатскую контору на консультацию. Муженек-то ее собирался разводиться. А Титов — тип скаредный, вот уж кто своего не упустил бы. Она догадывалась, что он деньги без оглядки швыряет только под ноги своей новой пассии. А у нее на руках сын. Титов бы затеял жуткий бракоразводный процесс с дележкой до последней кастрюли, а то, что заработал за последнее время — и это львиная доля всех его доходов, неучтенная, кстати, — подарил бы этой Наташе. Вот Титова и испугалась, что останется не только без мужа, но и без средств к существованию. Так они и познакомились с Ромовым. А как уж он потом к самому Андрею пролез, черт его знает.
— Ну а Наташа? — Алене хотелось узнать всю информацию целиком, раз уж представилась такая возможность, поэтому она смирила свое прерывистое Дыхание и постаралась выглядеть спокойной.
Эту кралю я сама видела. Титов притащил ее на одну из вечеринок «Московского комсомольца». Впечатляющая девица, красивая. Эдакая кошечка.
— Откуда тебе судить о ее уме? Ты что, с ней говорила?
— Одно то, что сумела пригвоздить известного бабника к собственной юбке, уже характеризует ее. Тут дело не в сексе, этого добра у Титова было навалом. Тут был нужен тонкий психологический расчет. А для этого гениальные мозги требуются. Ты не представляешь, как он вел себя с ней — словно уж на сковородке перед нею выкручивался, только что по земле не стелился.
— А ты не знаешь случайно, где эту Наташу можно разыскать? — Вот тут Алена дала маху, пустив в конце вопроса трель на два тона выше, чем требовали приличия интеллигентного разговора!
Ленка покосилась на нее и недвусмысленно усмехнулась:
— Где она живет и кто она, я понятия не имею но… Титов купил ей огромную квартиру через агентство «Москворечье». У меня и там хорошие знакомые есть. Дом — новостройка в Крылатском. Тот, который недавно сдали. Как-то в разговоре обмолвились, когда Титов еще жив был. Адрес могу узнать.
— Сделай милость. Возможно, она там и живет теперь?
— Может быть…
— Ты ведь не думаешь, что Валентина может быть виновна в смерти Титова?
— Мое дело предоставить тебе информацию, — заявила Ленка и бросила взгляд на часы. — Если хочешь знать мое мнение, то ничего из этого расследования не выйдет: Титов погиб сам по себе, Валентина, а тем более Ромов — к его кончине непричастны. Не такие они люди.
— Зачем же ты мне все это выкладывала? — удивилась Алена.
— Убили Титова или не убили, мне с тобой все равно об интервью договориться нужно, такая уж скотская работа. А теперь ты ко мне прониклась дружеским расположением и отказать не сможешь.
— Ну и проныра же ты! — рассмеялась Алена.
— А ты в моей ситуации как бы поступила? Мы ведь журналисты, чего огород городить, друг друга понимаем. Закон каменных джунглей: ты мне — я тебе.
— Я бы тебе и за красивые глаза интервью дала. Ленка подскочила и оценивающе посмотрела на Алену сверху вниз, словно сомневаясь в правдивости ее слов. Потом отрицательно мотнула головой:
— Черта с два! Это ты сейчас так говоришь. А подойди я к тебе со своими красивыми глазами, ты бы меня по-дружески отшила. А теперь ты у меня в долгу, поняла? Я еще для тебя столько информации нарою, что ты из чувства благодарности вспомнишь для меня собственные ощущения в утробе матери.
