Глава 12
Главное, что удалось узнать от орнитолога Комарова: Максим Селиверстов в доме Марии Погребижской в тот вечер — совершено точно! — был.
«Ох, — подумала Светлова, — уже почти скоро полтора года будет с того вечера-то…»
Значит, возможно, вот как обстояло дело… Мария Погребижская пожаловалась журналисту на шантаж, просила помочь.
А эта, Светлова уже так и называла Лидию Евгеньевну — эта! подслушала.
Светлову правда немного смущало, что ход ее мыслей до боли напоминал сюжет романа Стивена Кинга… Там тоже всех, кому главный герой романа, писатель, пытался подать знак, что попал в плен, свихнувшаяся злодейка-домохозяйка отправляла на тот свет.
Но поскольку версия с шантажом была единственной, благодаря которой у Светловой сходились концы с концами, то она и поторопилась отбросить свои сомнения.
Анна припомнила, как разговаривала с ней Лидия Евгеньевна. Совершенно несомненно, что старушка склонна к агрессивному, тираническому типу поведения!
Итак, секретарь подслушала, как Мария Погребижская жалуется журналисту на шантаж, испугалась разоблачений — и Селиверстова убила. Дальше…
Да, что же она с ним сделала дальше?
Стройная цепочка событий на этом месте обрывалась, и в логической конструкции обнаруживалась большая черная дыра.
Светлова снова набрала уже давно затверженный наизусть телефонный номер.
— Капитан, — снова попросила Аня Дубовикова, — можно воспользоваться вашими связями с ГАИ?
— Что еще у вас?
— Не было ли такого, что почти год назад в Катове у кого-нибудь из соседей писательницы Погребижской угнали машину?
— Поясните-ка ход мыслей.
— Смотрите, капитан: Максима Селиверстова нашли в лесу, под Тверью…
— Ну, да… Вы это уже говорили.
— Но как Селиверстов туда попал? Ведь далековато?
— Да, далековато…
— Допустим, его все-таки вывезли туда с дачи Погребижской.
— Как это вывезли?
— Ну… Скажем, уже в качестве трупа.
— Ничего себе «скажем»! — удивился капитан. — Может, все-таки не будем утверждать пока таких вещей? А то как-то это чересчур! По сути, вы обвиняете уважаемого человека…
— Это следует предположить хотя бы по той простой причине, что именно до того момента, когда Максим отправился на встречу с Марией Иннокентьевной, его путь известен. И именно с этой точки — дачи писательницы — его следы теряются.
— Ну, так и ищите их, эти следы… На то вы и Детектив. И еще бабушка надвое сказала, был он там, на этой даче, не был…
— За совет — спасибо. Следы я ищу.
— Не стоит благодарностей…
— А что касается «бабушки»… — Светлова подумала о Лидии Евгеньевне, — она, безусловно сказала надвое… Но я-то уже знаю точно!
— Что именно?
— Я тут, капитан, познакомилась с удивительным человеком… Видите ли, благодаря его своеобразным увлечениям существует доказательство, что Селиверстов точно побывал в тот день на даче у Погребижской…
И Аня рассказала капитану о своем визите к орнитологу.
— Так что видите, капитан, при таком свидетеле преступнице не отвертеться.
— Ну, Светлова, так это же отлично! Тогда, наверное, ваш орнитолог может рассказать и о том, как в тот вечер избавились от трупа? — хмыкнул ехидно капитан. — А может, он вообще часто видит, как закапывают трупы в саду Погребижской Или хотя бы слышит, как долбят цемент, замуровывая мертвые тела в стену дома? Соседям ведь все видно! Зачем, скажите, Светлова, таким благопристойным и немолодым дамам убивать практически незнакомого им безобидного журналиста? Мотив?
— Ну, у меня есть некоторые предположения…
— Ага… Вы предполагаете, что у них такое хобби, увлечение в часы досуга? Может, Селиверстов вообще у них не первый? Серийный, так сказать?
— Пока не знаю.
— Или, может, ваш орнитолог, видевший Селиверстова, побывавшего в тот день на даче, видел также, и как выехала тем вечером машина с участка Погребижской? А потом поздно ночью, точней под утро, возвращалась из Твери?
— Увы…
— То-то и оно, что «увы»!
— Понимаете, капитан, вы, как всегда, правы. Орнитолог Комаров вел свои волнующие наблюдения за синичкой Тиной почти весь вечер. И, увы, благодаря его неусыпному бдению и любознательности мы знаем, — ну так ему кажется, во всяком случае — что тем вечером эти две женщины никуда не отлучались.
— А ночью?
— Ночью тоже. Обычно он всегда слышит, как выезжает «Гелендваген».
— Джип? «Гелендваген»?
— Да, это их машина.
— Неплохо, — В общем, Комаров утверждает, что всегда знает, когда они приехали, когда уехали… Понимаете, там, в сельской тишине, с этим проще… Да и слух у нашего орнитолога обостренный.
— Наверное, это оттого, что он к чириканыо постоянно прислушивается?
— Возможно.
— Может быть, твои дамы кому-то поручили труп Селиверстова вывезти? — поинтересовался Дубовиков.
— Нет. И никто к ним не приезжал и по их поручению ничего не таскал.
Во всяком случае, Комаров этого не видел.
— Вот как? А Максим Селиверстов — если, вы утверждаете, его земной путь закончился в это доме! — тем не менее оказался в лесу под Тверью.
— Да ничего я не утверждаю, — возразила Светлова. — Что уж там! Нам известно даже больше: в первом часу ночи на дачу Погребижской звонила жена Селиверстова, Майя, разыскивая своего не вернувшегося домой мужа.
— Вот даже как?
— Ага. С множеством извинений Майя позвонила, поинтересовалась: не Задержался ли Максим у них? Лидия Евгеньевна была крайне недовольна, что ее разбудили. Но она была дома. Погребижская тоже была дома, и — что удивительно — тоже подходила к телефону. Хотя обычно не подходит — доверяет общение с миром своему секретарю. Если бы я Марию Иннокентьевну подозревала, я бы даже подумала, что она таким образом заботится о своем алиби.
— А вы ее не подозреваете?
— Саму Погребижскую как раз нет. Не подозреваю.
— А кого? Вторую?
— Да… Секретаря. Лидию Евгеньевну. Но дело в данный момент не в этом.
Даже если Комаров дал оплошку и недоглядел… Все равно сгонять в Тверь и обратно они — ни та, ни другая — при всем желании, если в полночь были дома, не успели бы. Это алиби.
— А предположить, что тело Селиверстова еще находилось в этот момент в доме? И от него не избавились сразу?
— Нет.
— Нет?
— Вряд ли. Ведь взволнованная жена могла и приехать. Не ограничиться лишь телефонным звонком. Могли приехать и из редакции.
— И милиция…
— Вот именно. Уже утром дачу Погребижской действительно навещала милиция, поставленная на уши Майиными родителями.
— Ну, я же говорю…
— Так что, прятать труп Селиверстова в доме точно бы не стали — это и опасно, и неразумно. А следы такой работы бросились бы в глаза любому профессионалу из милиции, даже при самом поверхностном осмотре дома.
— А ведь это, Анюта, катастрофический финал для твоей версии, — заметил безжалостно Дубовиков — Пожалуй, — согласилась Светлова.
— Не имея доказательств того, как тело убитого Селиверстова попало под Тверь и как оно было вывезено с дачи… И даже не имея ни малейшего представления о том, как это могло быть сделано, нельзя ни в чем человека и обвинять!
— Нельзя, — снова согласилась Аня. — Пока с Уверенностью мы знаем только одно: журналист Максим Селиверстов в доме Погребижской действительно побывал.
— Но погибнуть он мог и в другом месте. — снова безжалостно подытожил капитан. — И твоя подозреваемая Лидия Евгеньевна, возможно, не имеет к этому никакого отношения.
— Но вы просьбу-то мою все-таки выполните?
— Насчет того, не угоняли ли той ночью из Катова машины?
— Да.
— Выполню, выполню!
— Вот спасибо!
— А вы все-таки не сосредоточивайтесь толь! на этой версии с секретарем Погребижской, — заметил капитан. — У вас же там, кажется, были другие варианты?
— Были.
— Вот и возвращайтесь к ним тоже, не забывайте. Раз уж снова взялись за это дело.
— Попробую, — пообещала Анна.
Она положила трубку и вздохнула.
Прав капитан, прав. Да вот беда: другие варианты не очень-то Светлову увлекают.
Ну, например, версия с крутой, стреляющей из «винчестера» Алисой.
Возможно, конечно, все возможно. Но как-то не лежит у Светловой душа к этому варианту — и все тут. Недаром Анна так и забросила разработку этой версии, хотя все-таки съездила тогда под Тверь навестить Алисиного мужа.
Правда, дело Селиверстова тогда совсем застопорилось. А теперь… капитан прав. Надо к ней снова вернуться. Потому что все, конечно, возможно…
Может, своего-то мужа Алиса, и правда, того…
Но Селиверстова?! Вряд ли, вряд ли…
Тем не менее, пока нет доказательств, что журналист был убит на даче Погребижской. Капитан прав: Анна должна все проверить. А лежит душа или не лежит, какая уж там у сыщика душа? Одни расчеты.
Светлова набрала номер.
— Привет!
— А, это ты, — зеленоглазая блондинка ее узнала, но обрадовалась не слишком. — Подожди, воду в ванной выключу.
«Ах, плохо быть сыщиком — никто тебе не рад, — думала Светлова, ожидая возвращения Алисы. — Вот была бы Аня „просто Аня“, и было бы ей наплевать, куда делся Алисин супруг — они бы с зеленоглазой, может, даже и подружились. Ведь у них столько общего… Обе, например, неплохо стреляют. Вот и ходили бы вместе в кино или, например, стреляли из Алисиного „винчестера“…»
— Алло! — Наконец вернулась Алиса.
— Как дела? — поинтересовалась Светлова. — Как жизнь?
— Отлично, если это тебя так интересует.
— Интересует, интересует, — успокоила собеседницу Светлова. — А как твой муж?
— Который, солнышко?
— Ну, в которого ты из «винчестера» стреляла Да промахнулась? Только чуть-чуть задела?
— А, этот! — Алиса зевнула. — А что с ним будет? Здоров как бык. Я же тебе говорила.
— Да? Что-то мне так не показалось, Алиса, дорогая. Я ведь его навещала.
— Что ты говоришь? Как трогательно! Неужели к нему домой под Тверь гоняла?
— Да, представь, гоняла, а мне посоветовали там поискать его на кладбище.
— Не свисти!
— Нисколько. Он умер, Алиса. Умер, понимаешь? Вопреки твоим утверждениям о его прекрасном здоровье.
— Шит!
Анина собеседница бросила трубку. «Разгневалась… — констатировала Светлова. — Это неплохо. Иногда, чтобы события продвинулись и начали развиваться, полезно спровоцировать противника и вывести его из себя».
* * *
Чтобы не загружать пока капитана Дубовикова излишней информацией, Светлова ничего не сказала ему о женщине в темной монашеской одежде.
А ведь было и еще кое-что крайне любопытное из того, что узнала Светлова в доме орнитолога Комарова. Одновременно с Селиверстовым дом Марии Погребижской навещала женщина в темной монашеской одежде и черном платке.
Невысокая, полная… И в отличие от Максима, она из дома Погребижской — пленка это зафиксировала — вышла.
И Аня Светлова, убитая приговором капитана, поставившим на ее версии крест — напуганная разоблачением «бабуля-шантажистка» убивает журналиста Селиверстова, — с удовольствием переключилась на эту тему. Тем более что капитан сам посоветовал: не зацикливаетесь на одной версии, работайте, Аня, и над другими…
Неизвестная женщина навещала дом Марии Погребижской в тот злополучный вечер. Очень интересно! Все это означает, независимо от того, связано ее появление с убийством Максима или нет, что женщина эта может что-то знать. Но как ее найти, даже имея на руках фотографию? Это просто удача, что любитель птичек Комаров снял случайно на камеру эту посетительницу Марии Погребижской и любезно сделал для Ани снимок.
Размышляя на эту тему, Светлова задумчиво свернула на Большую Дмитровку. И вдруг остановилась. На углу, напротив Ленкома, стояла монашенка.
Эти женщины в темном монашеском одеянии, собирающие подаяние, стали уже неотъемлемой частью московских улиц и метро.
Светлова достала из сумочки деньги.
— Да на вас просто лица нет, — заметила Анна, протягивая их монашенке.
И правда, казалось, что эта собирающая подаяние монашенка вот-вот упадет в обморок, настолько уставшим и осунувшимся было ее лицо.
— Что делать, что делать, — пробормотала женщина.
— Это у вас задание, что ли, такое? — спросила Аня.
Женщина промолчала.
— Поговорите со мной, — попросила Аня, протягивая ей деньги. — Я пожертвую вам еще. Есть ведь какая-то сумма, которую вы должны за день собрать?
Ну, план, так сказать?
Женщина снова промолчала.
— Ну, что вам тут стоять-то? — продолжала уговаривать Светлова. — Мне кажется, вы скоро просто свалитесь от усталости.
— Не задание это называется, а послушание, — объяснила наконец, все-таки нарушив свое неприступное молчание, женщина в темной одежде.
Слово за слово, и выяснилось, что собирание денег на московских улицах было одним из видов «послушания», то есть обязанностью, которая возлагалась в монастыре на послушниц. А «послушница» — это следующая вслед за «паломницей» ступень в монастырской иерархии. И всем женщинам в монастыре назначают послушание. Одни работают на кухне, другие стирают, третьи убирают. А кто-то должен и собирать подаяние, поскольку другого способа прокормиться у обители нет.
— Извините. А вы случайно никогда не видели вот эту женщину? — Светлова достала фотографию, сделанную Комаровым.
Некоторое время монашенка рассматривала снимок.
— Я ее, кажется, знаю, — наконец сказала она. — Она когда-то стояла на Сретенке, у церкви Троицы в Листах. Там ее место.
— Она что же — тоже собирала там подаяние?
— Да.
— Тоже послушание у нее такое?
— Да, конечно… Только что-то давно я ее там больше не вижу.
— А откуда она? Вы случайно не знаете?
— Да, кажется, из Переславля-Залесского, из монастыря Федора Стратилата.
"Послушница, паломница… — задумалась Светлова. — Нет, наоборот: сначала низшая, ступень в монастырской иерархии — «паломница»… А потом уже «послушница»…
Паломница — это та, что просто приходит в монастырь, с котомочкой. И ей дают приют. Она там живет, работает… А что, если?.."
Анины размышления прервал телефонный звонок.
