Олег и Людмила
Дома у Геннадия Людмила чувствовала себя привычно, а вот Олег искренне позавидовал оборудованию кабинета хозяина. Помимо добротной и удобной кабинетной мебели, здесь стояли два компьютера, модем, факс, ксерокс и еще пара агрегатов офисного вида, назначения которых Олег пока не знал.
Парни из машины быстро распределились на кухне, переговариваясь, выставляли на стол продукты из холодильника. Людмила решила им не мешать, хватит, она и так два дня кашеварила у Олега, а это для нее подвиг. Готовить она никогда не любила и после отъезда сына в Москву полностью перешла на полуфабрикаты.
Геннадий сел за свой стол, вежливо пригласил гостей сесть напротив.
Людмила всегда замечала, насколько заразительна необычная речь. Помимо самого распространенного явления, когда, разговаривая с иностранцем, собеседник невольно перенимает его акцент, иногда в компании, где все матерятся, у самого интеллигентного человека появляется желание изъясняться ненормативной лексикой… При Геннадии почти все сразу или через короткое время переходили на спокойную, почти литературную речь без эмоциональных всплесков. Или, по крайней мере, пытались.
— В последние полгода до меня доходили слухи о библиотеке, о не совсем благополучной атмосфере… но Эсфирь просила меня не вмешиваться. В принципе, это не мое дело, но вам всем грозит опасность, следовательно, и моей жене, что может отразиться на ее семье, то есть на моих детях тоже. По этой причине я дал некоторые указания своим людям. Заместителя директора завода, Андрея Владимировича, по приказу которого увезли вашу дочь, Олег Данилович, я немного знаю… Не самый приятный человек для общения, должен вам сказать… Н-да. Мне для лучшего понимания ситуации не хватает данных. Хотелось бы узнать…
— О порошке? — уточнила Людмила, оглядывая кабинет. В этой комнате она была впервые.
— Да. И об Илье. Людмила, у меня к вам просьба: не могли бы вы рассказать подробно о случившемся с вами или вокруг вас за последние трое суток?
Людмила кивнула головой.
— Но! — поднял палец Геннадий. — Не делая выводов, не анализируя. Только факты. Вы вот возьмите ручку, отмечайте случаи, про которые рассказываете, если есть соображения, скажете их потом отдельно. Олег Данилович, я думаю, вам тоже будет интересно услышать только факты?
— Очень. Жалко, я с Эсфирью Иосифовной не смог более обстоятельно переговорить.
— Не переживайте, вам бы это и не удалось. Моя жена все эти дни совершенно не в себе. С виду держится нормально, а на самом деле может сорваться в любую минуту. Сегодня вот совсем из дома ушла… Но сейчас не об этом. Мы слушаем вас, Людмила.
— А вы готовы все выслушать, Гена?
— Если вы насчет связи моей жены с Ильей, то я об этом знаю. Вы поподробнее охарактеризуйте каждого сотрудника библиотеки. Кто как отнесся к убийству Ильи, кто знал о порошке.
Людмила попыталась изложить факты. Не комментировать их оказалось делом практически невыполнимым. Геннадий постукивал карандашом по приготовленному блокноту, Олег вздыхал и перебивал ее, и все равно за каждым фактом шел хотя бы краткий, но анализ происшедшего. Людмила ругала себя, понимая, что выглядит полной дурой, но справиться с собой не могла.
Олег слушал ее с вальяжным видом всезнающего профессора, Геннадий курил одну сигарету за другой, делал пометки в своих записях и периодически набирал какой-то телефонный номер. Когда Людмила выдохлась, он повернулся к Олегу:
— Я начал понимать, насколько тяжела работа следователя, как только пришел на руководящую должность. Мне пришлось проштудировать несколько работ по психологии и рекомендаций следственной практики, чтобы добиваться от подчиненных связного изложения фактов — особенно это касалось конфликтных ситуаций. Людмила, хочу заметить, вы неплохо справились с изложением, обычно это бывает более многословно и с более предвзятым мнением. Давайте пройдем на кухню, кофе выпьем. Моей голове тоже нужно время, чтобы переварить информацию… Значит, Эся и порошком приторговывала? Н-да, пора браться за бабенку, совсем от семьи отбилась.
Людмила от комментариев воздержалась — в чужие семейные дела лучше не лезть. Она вспомнила, что вчера приготовила на два дня еды, что у продавщицы в магазине ее пакеты за прилавком; а через три часа закончится рабочий день. Да и кушать очень хотелось.
Ребята на кухне, дожидаясь приказаний Геннадия, времени даром не теряли. На разделочном столе лежали на тряпке два разобранных пистолета, которые при появлении гостей немедленно были перенесены в комнату, а на кухонном столе-стойке красовались на трех блюдах бутерброды с ветчиной, семгой и вареным мясом.
Людмила схватила бутерброд с рыбой. Олег подошел к окну, выглянул на ночную улицу.
— Кусок в горло не лезет, об Ольге думаю.
Геннадий еще раз набрал телефонный номер, услышав ответ, оживился:
— Алло, Дарк?.. Выяснил?.. А он чего?.. А она?.. Очень переживаю… Для меня лично…. Да, отвечаю… Дарк, ты мне ее на дом привези, а его… Понял, значит, к следователю. Даже лучше туда… А с падалью этой вообще не хочу разговаривать… Нет, рано. Берите, а я подумаю пока… Ну не нервничай, я тебе сейчас еще ребят подошлю.
Водитель, разливавший кофе гостям и хозяину, тихо свистнул, и на кухне в ту же секунду образовались оба его товарища с собранными пистолетами в кобурах. Один из парней скромно вытер о кухонное полотенце руку в оружейном масле, второй положил в салфетку четыре бутерброда.
— Куда ехать, Геннадий Александрович?
— Алло, Дарк, объясни обстановку.
Геннадий протянул парню постарше телефон, и оба охранника скрылись в комнате. Третий невозмутимо продолжал разливать кофе. Через минуту старший охранник вошел уже одетый и отдал Геннадию телефон. Еще через секунду хлопнула входная дверь.
Сев за стол напротив Олега, Геннадий пригласил присесть и водителя. Кофе пили молча. Геннадий смотрел перед собой на серый мрамор стола в перламутровых белых прожилках.
— Олег Данилович, насколько я знаю, вы ведете почти частное расследование?
— Да. Пришлось. Племянник заболел, а со мной по старой памяти на работе считаются. Ведь если сразу после преступления не начать следствие, считай, каждый день вы теряете десять процентов фактов. Многое забывается, стираются эмоции, люди договариваются между собой, улики уничтожаются.
— Это понятно. Олег Данилович, вы тоже расскажите, пожалуйста, что знаете.
— Я только дополнить могу. Результаты вскрытия, осмотр места нахождения трупа. Я с Усманом переговорил, с ребятами из нашего убойного отдела…
Олег уложился со своими данными в пять минут. Геннадий слушал очень внимательно, даже отставил чашку с недопитым кофе.
— Людмила…
Людмила вздрогнула, вздрогнула и чашка с кофе в ее руках, выплеснув на стол коричневую кляксу.
— Людмила, нестыковка получается. — Геннадий говорил, не отрывая взгляда от прожилки в мраморе. — Я ведь Валентину Геннадьевну тоже не один год знаю. Приходилось на совещаниях встречаться, на презентациях. Очень колючая, я бы даже сказал, ядовитая женщина. С мертвой хваткой. Странно, что она вас к себе допустила. К Елене с вами поехала… Вы, Людмила, женщина обаятельная, но все равно…
Людмила сначала вроде бы испугалась, стала усиленно рассматривать разлитый кофе, но, по мере того как Геннадий говорил, успокаивалась, под конец даже улыбнулась.
— Гена, вы не знаете, что покойный муж Валентины — не настоящий отец Ильи. Его отец — Егор, здоровый такой мужчина, он на поминках сидел недалеко от вас, рядом с редактором газеты «Вечерний Городок».
— Да, я что-то такое слышал…
— А Егор — мой двоюродный брат. Один у меня в Городке близкий родственник, все остальные в Хронове проживают, это село такое за Уралом, а сын — в Москве. И хотя с Егором мы практически не общаемся, но все-таки…
— Значит, Илья был вашим племянником?
— Да, двоюродным.
— Тогда понятно. Интересно, Эся не взяла с собой ничего… Где же может быть порошок? Хоть посмотреть на него, на зуб попробовать. Людмила, вы его видели?
Людмила окинула взглядом роскошную кухню, мужчин, смачно, но красиво жующих бутерброды.
— Теперь понимаю, что видела, хотя тогда не знала, что это такое. Гена, а вы на кухне что-нибудь готовите? Ну хотя бы яичницу или суп из пакета?
Геннадий посмотрел на Людмилу разочарованно и с сочувствием, как на обделенную разумом.
— Нет, — терпеливо объяснил он, — кухней занимались Эся и помощница по хозяйству. Хотя в прошлом году я, кажется, один раз поджарил себе какую-то котлету. Большую, желтую…
— Не суть, Гена. Значит, удобнее всего ей держать его здесь, на кухне.
Людмила встала, подошла к мойке, повернулась, направилась к разделочному столу, открыла шкаф над ним. Внутри стояли ряды красивых банок с всякой всячиной типа кофе, чая, корицы, кокосовой стружки для выпечки. Она выставила несколько банок на стол, просунула руку внутрь. Ей было неудобно: Эсфирь сантиметров на десять выше, и мебель вешали под ее рост. Нащупав несколько легких коробок, Людмила выставила и их. Вскрыв их одну за другой, в коробке из-под печенья увидела пакетик с чем-то черным. Скорее всего это был не порошок, а мелко помолотые сухие… грибы.
Развязав пакет, она высыпала себе на ладонь щепотку, понюхала.
— Вот. Но это грибы с добавлением… не знаю чего. Ягод, что ли?
— Грибы?.. — Геннадий протянул руку, и Людмила пересыпала в его ладонь сухую смесь. — Хотя может быть. Ведь и шпанских мух сушат и мельчат. Может, эти грибы лечебные?
Олег тоже получил свой грамм драгоценного порошка. Пахло действительно грибами, но на вкус горчило и отдавало кислинкой.
Геннадий не стал пробовать неизвестное вещество, ссыпал обратно и внимательно посмотрел на Людмилу.
— Я еще что-то хотел спросить… Какое-то несоответствие у вас было… Но отвлекся, забыл.
Людмила стояла перед ним, улыбалась изо всех сил и старалась пошире открыть глаза: так у нее вид был наивнее. Геннадий растирал пальцами оставшуюся черную пыльцу…
Раздался телефонный звонок.
