УСЛУГА
“Рота” секретных агентов пришла в восемь.
Так случилось, что я в это время отсутствовала, и мальчик Коля насладился сполна всеми последствиями наших предположений, слишком громко произнесенных вслух.
В семь тридцать утра я обнаружила, что в холодильнике кончилось молоко. Остатки хлеба заплесневели, не осталось ни одного яблока, и даже грандиозный запас красной и черной икры, водки и консервированных маслин не мог восполнить отсутствие яиц и манки для девочки.
— Я поеду в магазин. Рассказывай, где тут у вас магазины.
— Понятия не имею, — отмахнулся Коля спросонья.
Пожилой охранник на выезде знал все о магазинах, прачечных, ближайших озерах, автозаправках, оптовых рынках, курсе доллара и погоде на лето. Через пятнадцать минут его поучительного монолога у меня заболело за ушами от сдерживаемых зевков, голова то и дело сама опускалась на руль, очки перекашивались, парик съехал набок. Под конец, распознав машину, он заметил, что обычно я заказываю продукты на дом, это случается раз в неделю, и подробно описал продуктовый фургончик доставки.
По загородному шоссе я успела проехать не больше трех километров. Меня остановил дорожный патруль. Изучив паспорт Мадлены Сидоркиной и ее просроченные права, представители автоинспекции очень вежливо попросили меня пройти в их машину и проехать — тут недалеко — для выяснения некоторых обстоятельств.
Мы подъехали к небольшому двухэтажному зданию, я прочла табличку у входа: “13 рота Управления дорожного движения”. На втором этаже в кабинете, пахнувшем краской, сидел за столом следователь Поспелов и меланхолично жевал “Спикере”.
Он кивнул мне на стул.
— Я задержана?
— Ну что вы! Соблюдая строжайшую конспирацию, скрывая свои действия от начальства, я позволил себе воспользоваться дружескими связями моего оперуполномоченного и принять вас в этом кабинете службы ГИБДД. Но задержать вас бы следовало. Вы ездите на чужой машине с чужими правами, — умирая от скуки, пробормотал он, сложил обертку конфеты уголком и стал ковыряться острым кончиком в зубах. — Но это все, конечно, ерунда. Главное, вас не будет в доме при осмотре его федералами.
Я застыла. Коробка с фугу в тумбочке для обуви!
— А что, этот садист в противогазе еще не нашел, что искал? — осторожно интересуюсь я, пытаясь изобразить на лице равнодушие.
— А что он искал? Я вздыхаю.
— Мне показалось… По крайней мере, так получается со слов Коли, что он искал ту самую коробочку, которую вы принесли.
— Скажите, пожалуйста-а-а-а!.. — длинный заразительный зевок. — Нет, — трясет после зевка Поспелов головой, — нет, конечно… Сегодня им нужен мужчина, который спит в вашем багажнике. Скажите, пожалуйста, куда вы его везли, и я вас отпущу.
Черт! Я совершенно забыла о госте в белых одеждах!
— Я его везла в магазин… То есть я ехала в магазин и забыла о мужчине в багажнике. Ну совершенно выпало из головы, спала всего два часа, у вас что, так не бывает?!
— Нет! — самодовольно замечает Поспелов. — Не бывает! У меня нет автомобиля.
Несколько минут тишины, в которой внимательный взгляд следователя шарит по моему лицу, а я отлавливаю своими зрачками его, чтобы смутить пристальным невинным удивлением. Получается. Поспелов смущен, он снимает очки и смотрит перед собой с растерянностью и недоверием плохо видящего человека. Глаза у следователя оказались мутного болотного оттенка, совершенно беззащитные и грустные. Мне стало стыдно. Я встала, оперлась локтями о стол и очутилась лицом на расстоянии предельной близости от беззащитного болота. Еще пара сантиметров, и мы столкнемся носами. От странного оцепенения и тишины внутри моего невыспавшегося тела мне вдруг захотелось стащить опротивевший парик. Что я и сделала. Теперь мы оба равны и беззащитны.
— Окажите мне услугу, — просит следователь с запахом шоколада изо рта… Смешно.
— Скажите, где вы взяли металлический чемодан?
— Зачем?
— Мне так будет легче вам помочь. Следователь отшатывается. Я возвращаюсь попой на стул.
— Вы все равно не поверите. Я нашла его под водой. Вы все это уже слышали. Вытащила из руки мертвеца.
— Я так и думал. Прошу вас проехать со мной. Он встает, надевает очки, кепку с небольшим козырьком и ждет, пока я прилажу парик.
— Мы едем в то место, где я топилась?
— Нет. Мы едем в морг.
Полчаса непереносимой тряски в знакомом “козлике”. Поспелов сел рядом, а его помощник Петя — впереди, и всю дорогу мягкое бедро следователя толкалось в меня с родственной доверчивостью, а затылок оперуполномоченного напряженно маячил впереди, даже кончиками ушей демонстрируя недоверие.
В морге я поинтересовалась:
— Мы идем смотреть труп мужчины, у которого я забрала чемодан?
— Нет, — злорадно заметил Петя и вежливо пропустил меня вперед в двери анатомического отделения. — Мы идем смотреть труп Моны Кукулевской!
— Петя! — недовольно поморщился Поспелов.
— А что? Пусть не держит нас за дураков! Думает, если она подсунула свой паспорт убитой женщине…
— Замолчите, Петя, — тихо попросил следователь, и Петя замолчал.
— А мужчину тоже можете осмотреть, если хотите, — великодушно разрешил Поспелов.
— Не хочу! Я видела только перерезанное горло, голова была запрокинута назад, и это под водой!
— Ну и ладно, ну и хорошо. Посмотрим женщину. Прошу прощения за некоторые особенности состояния трупа.
— Это вы называете некоторыми особенностями?! — я отшатнулась от обожженного до сплошной красной лепешки лица. — Как это можно опознать?
— Некоторые отличительные черты, родимые пятна, шрамы… — бормочет следователь.
— Я не была близка с этой женщиной! Какие шрамы? Стойте, шрамы! Я знаю один шрам, — растопыриваю пальцы, соображая, на каком именно я видела трещину, похожую на разрез домика улитки.
— Должен заметить, — виновато потупился следователь, — что и руки находятся практически в том же состоянии, в которое убийца превратил лицо.
— Вероятно, чтобы затруднить опознание личности убитой, вы же понимаете! — влез Петя.
— А почему вы решили, что это труп… труп Моны Кукулевской? — интересуюсь я.
— По паспорту из сумочки! Здорово вы все провернули, да? Труп опознать невозможно, но по документам это и есть…
— Откройте руки, мы осмотрим пальцы получше, — перебивает его Поспелов.
Пальцы правой руки обожжены сильнее, особенно указательный и большой. Мизинец и безымянный пострадали меньше других. На левом указательном хорошо виден шрам.
— Да она все это подстроила! — не может успокоиться Петя, сверля меня пронзительным взглядом.
— Конечно, подстроила! — завожусь я. — Подсунула ей свой паспорт, потом убила, обезобразила лицо и руки, пришла опознавать и говорю, что это Марина Крайвец?!
— Откуда вы знаете, что это Марина Крайвец? — Поспелов сам закрывает простыней тело.
— В металлическом чемодане, который я вытащила из воды, — объясняю монотонно, стараясь не злиться, — я нашла паспорта, в одном из них, на имя Марины Крайвец, была фотография женщины на мосту, которая взяла мою одежду. А сквозь стекло поезда на перроне я видела ее ладони и запомнила шрам на левом пальце.
— К протоколу такое не пришьешь, — замечает Петя. — На перроне видела палец, не видела лица. На мосту — видела лицо, не видела палец со шрамом!
— Она мне сказала, что занималась любовью в поезде на стоянке, а потом выпрыгнула за вором, укравшим ее чемодан. Они дрались, женщина перерезала ему горло ножом, но потеряла чемодан. Она была в доме на Московской и откликнулась на имя Марина! Достаточно? Стойте! Я вспомнила! Она открыла сейф и достала оттуда пистолет, она его трогала! Она сказала, что из него недавно стреляли, возьмите этот пистолет и снимите отпечатки пальцев!
Следователь и оперуполномоченный посмотрели сначала друг на друга, потом — совсем уныло — на меня.
— Что?.. Она оставила в доме и другие отпечатки, но у Коли послеожоговый стресс, он с утра до вечера все убирает и моет, а пистолет надежно лежит в сейфе, тот самый, который эта женщина трогала! Что же вы стоите?!
— Спасибо за помощь. — Поспелов взял меня за плечи и вывел в коридор. — А теперь вы мне скажете, куда должны отвезти бильярдиста?
— Какого еще бильярдиста?! — взвыла я.
— Того самого, из багажника. Сегодня двадцать третье число.
Я осела по стене на пол и скорчилась, обхватив колени.
— Вы же мне все время врете! — укоризненно покачал головой Поспелов.
— Не правда. Не все время.
— Зачем вы влезли в это дело? Почему?
— Я никуда не влезала, я пошла топиться…
— Да знаю, знаю… Будьте же благоразумны, скажите, куда вы везете бильярдиста?
Зажимаю уши ладонями и крепко зажмуриваю глаза. Все. Меня нет. Я исчезла. Оглохла, онемела и ослепла. А потому, что достали!..
Следователь приседает рядом, бесцеремонно нащупывает мой подбородок и с силой приподнимает его. Пришлось открыть глаза.
— Вы очень упертая, — понимаю я по губам. — Не хотите разговаривать — не надо. Только поймите, ваша жизнь ничего не стоит, если Фундик взялся найти бильярдиста. Если он заказал его убить, то бильярдист будет мертв, что бы вы ни делали.
— Какой, к черту, Фундик?! — шепчу я в стекляшки очков. — Плевала я на бильярдиста! Пусть его убьют сто и один раз!
— Тогда какой ваш интерес в этом деле? — Поспелов встал с корточек, но продолжает стоять надо мной, наклонившись и упираясь руками в колени. Над верхней губой коричневый след “Сникерса”. — Я не понимаю вашего интереса! Что вы делаете в доме на Московской?
— Кормлю грудью младенца.
— Знаете, что сейчас делают мои люди в Москве? Они обыскивают вашу квартиру.
— Очень опасное и важное задание.
— Так, значит, обыск квартиры вас не волнует. Ладно. Они обыщут вашу дачу под Лобней.
— Если провалятся в прогнивший погреб в сарае, чур, я ни при чем!
— Очень хорошо. Значит, остаются гаражи жилого массива в Новых Черемушках. Ваш знакомый Дима Гольтц недавно купил там квартиру и место в подземном гараже. И что он туда поставил? Старенькую “Вольво”.
Стучу затылком в стену. Через шесть ударов вспоминаю житейскую мудрость Куоки-Лучары: “Если где-то случится что-то плохое и ты об этом узнаешь, будешь грустить, если где-то случится что-то плохое и ты об этом никогда не узнаешь, будешь счастлива всегда. Счастье — это когда ты не знаешь, как глухонемой учит петь слепых”.
— Да, — я смотрю снизу в лицо Поспелова, — это моя “Вольво”, она стоит в гараже Димы Гольтца, потому что у меня нет гаража. Ну и что?
— Мы обыщем вашу машину и квартиру Гольтца. Бедный Дима!..
— Что вы ищете, следователь?
— Металлический чемодан с тайником, монограммой и всякой интересной всячиной.
— Вам что, мало двух таких?
— А вот на эту тему я как раз и хотел поговорить. Так сказать, оказываю вам услугу. Почему вы забрали чемодан из руки мертвеца? А? Задумались! Невероятно! Вы прыгнули в воду топиться, если, конечно, вы за этим прыгнули. Тонете себе, замерзаете и вдруг видите человека под водой с перерезанным горлом. И вместо того чтобы от страха сразу же запаниковать и утонуть, вы вытаскиваете из мертвой руки чемодан и всплываете с ним! Почему?!
— Ну, почему, почему… Не помню, наверное, от любопытства.
— Да нет же, голубка моя, это у вас рефлекс сработал.
— Какой еще рефлекс?
— Рефлекс узнавания и удивления.
— Ничего не понимаю! — кричу я и встаю. — Вы что, не верите, что я пошла топиться?
— Верю, в этом все и дело. Я вам верю и поэтому сейчас вот тут, в Управлении дорожного движения, разговариваю с вами, а не в камере СИЗО, поймите же, наконец! Я верю, что вы пошли топиться. Я верю, что судьба сыграла с вами злую шутку, судьба иногда такое вытворяет, что трудно поверить, — вы встретили ограбленную женщину, а потом под водой увидели металлический чемодан. Вы его схватили, потому что… Ну?
Я отвожу глаза.
— Потому что он точно такой же, как ваш. Вы схватили его от удивления, рефлекторно. Вот, собственно, и все, что я хотел вам сказать. А зачем вы пробрались в дом на Московской и сидите теперь там с упорством кормящей свиноматки, это я узнаю и без вашей помощи, можете не сомневаться. — Поспелов вытащил платок и вытер лоб, из чего я заключила, что беседа и для него оказалась слишком нервной. — Скажете, куда везете бильярдиста? — устало спросил он опять.
— Вы имеете в виду мужика в белом в багажнике?
— А что, у вас есть еще некая особь мужского пола, за исчезновение которой Фундик обещал свободу? Хотя я, к примеру, ему бы не поверил…
— Я еду в магазин за едой.
— Ладно, как хотите, но имейте в виду, Фундик найдет его.
— Мне плевать.
— Тогда ребята отвезут вас сейчас обратно.
— Куда это — обратно? — насторожилась я. — Мне яйца нужны, хлеб, овощи, молоко и…
— Обратно на дорогу! — повысил голос Поспелов.
Я потопталась, наблюдая, как следователь роется в карманах, чертыхается и вспоминает, что забыл свою рацию на столе в кабинете “13 роты”.
— Я хотела вам сказать…
— Да! — дернулся он, поправляя дужку очков. Слишком обрадовался, так можно все дело испортить.
— Ничего особенного, но… Мне почему-то кажется, что этот Фунтик… В общем…
Он стискивает руки, уговаривая их не вцепиться в меня. Ладно, не буду злить следователя в шоколаде.
— Мне кажется, что в доме на Московской сейчас ищут не этого ненормального из багажника, а чемодан, который мы…
— Который вы с мальчишкой откопали в гараже. И что?! — нервы следователя сдают, от крика он краснеет.
— Там были баночки от крема, в которых оказался подозрительный порошок. Не перебивайте! Это похоже на пепел, я уже видела такой. Мне кажется, что этот Фунтик…
— Фундик!
— Ну да, что он пойдет в дом, чтобы забрать именно эти банки. Потому что это может быть смесью для странствующих душ, такой же, какую готовит Куока-Лучара. Растертый в порошок иглобрюх, засушенная слизь какой-то ящерицы и жженые кости последнего из потерявшихся. Не надо так смотреть, я не сбрендила, Куока могла оживлять мертвецов, вот и все, что я хотела сказать.
— Этим порошком оживляют мертвецов? — ничего не понимает Поспелов.
— Куока говорила, что можно вернуть только того потерявшегося, который сам попросил запутать дорогу.
Поспелов задумчиво кивает. Пока он не стал выяснять, в каком психдиспансере я состою на учете, спешу объяснить:
— Это значит, что можно оживить только того мертвеца, который сам захотел стать мертвым. Тот, кто сам хотел стать мертвым, вдыхал порошок и умирал.
— Зачем?
— О, это очень сложно, это почти непереводимо, это тамошний фольклор и сказки ужасов в одном флаконе, то есть… в одной баночке, я хотела сказать.
— Моника, мы сейчас пойдем с вами…
— Называйте меня Моной.
— Хорошо. Мы все равно сейчас пойдем с вами на улицу, сядем на лавочку, и вы все подробно объясните. Здесь странно пахнет, чувствуете?
— Конечно, чувствую, вы же притащили меня в морг!
На улице дует холодный ветер и накрапывает совсем слабый дождик-ребенок.
— Хочу сразу предупредить, что не знаю, зачем некоторые негры и потомки испанцев вдруг, проснувшись утром в погожий солнечный день — а там всегда солнце, — решают к ночи умереть на некоторое время, а потом вернуться в мир живых. Куока-Лучара потомственная колдунья, она умеет выполнять подобные просьбы.
— Вы что, рассказываете мне о зомби? — Поспелов так изумился, что перестал вытирать своим носовым платком мокрую лавочку.
— Ну да, вроде того… Холодно как…
Слегка подпрыгивая, перехожу на ускоренный ритм объяснения:
— Куока готовит смесь, дает ее вдохнуть, и человек умирает. Потом она находит его уже после смерти и всякими разными заклинаниями вызывает целую компанию духов, которые решают, вернуть странника или нет. Если духи разрешают его вернуть, Куока пляшет танец радости и мочится на лицо странника. Если духи против, странник становится последним из потерявшихся, и Куока собирает его кости после сожжения, чтобы дать возможность другим желающим постранствовать в смерти. Все. Я не буду садиться на эту лавочку, перестаньте ее промокать. Я замерзла, и ребенка уже пора кормить.
— И вы думаете, — шмыгает носом Поспелов, — что агент Фундик придет в дом за баночками с порошком для зомби?
— Конечно. Это единственное доказательство того, что его подопечная Мадлена занималась тем же, что и креолка Куока.
— А как он узнал, что вы их нашли?
— А как вы узнали, что мы откопали чемодан в гараже? Прослушал, наверняка. Он уже был в доме, искал коробку с сушеными фугу, это настолько важно для этого человека, что он даже слегка попортил фотогеничную мордочку мальчика Коли, ткнув ею в газовую горелку. Если он тогда обыскивал подвал, то видел первый чемодан и понял, что это не принадлежит Мадлене. Наверняка захочет осмотреть второй, который мы с Колей нашли в…
— Хотите, я стану на колени? — вдруг рыдающим голосом произнес Поспелов и двинулся ко мне.
— Что это с вами? — я на всякий случай отпрыгнула подальше.
— Скажите, сколько должно быть этих чемоданов? Ну что вам стоит, а?
— Понятия не имею!
— Злая вы, — резко сменил тон следователь. — А я, дурак, на старости лет самым нелепым образом вдруг проникся…
— В чемодане еще был мобильный телефон, вот, возьмите. — Я протягиваю скомканную бумажку, которую у двери “13 роты” уже приготовилась выбросить в урну.
— Что это?
— Номера последних входящих и исходящих звонков за последние сутки до отключения телефона.
— Очень любезно с вашей стороны, какая забота! Вы думаете, что агент Фундик пришел за баночками и телефоном, чтобы посмотреть последние звонки?..
— Не знаю. Но звонки на всякий случай я стерла. Даже не хочу думать, что ваш Фундик сделает за это с обгоревшим Колей.
