Глава 3
— Спустя два дня мы выходили с ним из душного поезда, который доставил нас на железнодорожный вокзал моего родного города. Толчея на перроне была невыносимой. Одурманенные жарой люди куда-то бежали, толкая друг друга сумками, кейсами и туго набитыми пакетами.
— Н-да, — озабоченно почесал Иван небритый затылок. — Куда все несутся? Ты не знаешь?
— Нет, — засмеялась я его растерянности. — Нам тоже нужно поторопиться, чтобы поймать такси.
Такси нам поймать не удалось, поэтому пришлось трястись через весь город в стареньком, жутко коптящем автобусе. Иван сердито сопел, то и дело вытирал платком вспотевший лоб и сердито смотрел на пожилую даму, все время норовившую наступить ему на ногу своим огромным каблуком.
— Как вы здесь живете? — это был первый вопрос, который он выпалил, едва оказался на твердой земле. — Это же как рыба в трюме!
— Привыкаем…
Подхватив с земли брошенный Иваном в сердцах рюкзак, я пошла по тротуару в сторону стареньких двухэтажек, в одной из которых мною была куплена квартирка, так и не ставшая нашим с Тимуром гнездышком.
Двор был пуст. Старушки, любившие посиживать под старыми тополями на узкой скамеечке, попрятались от полуденного зноя. Населявшая двор ребятня, скорее всего, отправилась на пляж. Так что наше появление заметила лишь горстка кур, лениво ковыряющих землю в поисках заветного червячка.
Я достала ключи, и вскоре мы уже переступали порог моей двухкомнатной «хрущевки», которую умелые строители перекроили на свой лад, придав ей более современный вид.
— Хорошо-то как! — блаженно вытянул ноги Иван, устраиваясь на банкетке в прихожей. — Прохладно!
— Кондиционер, — машинально пояснила я и чуть не остолбенела.
Кондиционер действительно еле слышно шелестел, наполняя квартиру прохладой. Но я-то точно помнила, что, уезжая, отключила все электроприборы.
— Что-то не так?! — подобрался сразу Иван, вставая.
— Пока не знаю… — пробормотала я растерянно и пошла гулять по комнатам. — Может быть, Тонька сейчас здесь живет…
— А Тонька, это кто?
— Подруга, — ответила я, мимоходом подмечая мокрую мочалку в ванной, скомканные простыни на кровати и свежую буханку хлеба в хлебнице. — Что-то у нее опять, видимо, не так. А ведь хотела с мужем помириться… Надо будет ее расспросить.
Но сделать этого мне не удалось.
На работе, а трудилась она главным инженером по капстроительству на одном из предприятий города, мне сказали, что Антонина в отпуске вот уже неделю. Домашний телефон не отвечал, приветливо вещая ее голосом и прося оставить нужную информацию после звукового сигнала. Скинув кроссовки, я уселась в кресло, блаженно вытянула ноги и погрузилась в размышления.
Что-то мне во всем этом не нравилось.
После недолгих раздумий я пришла к выводу, что меня настораживает, скорее всего, тот факт, что у Тоньки на носу была сдача одного из важнейших объектов. Она мне все уши прожужжала, что в начале августа у нее должна быть госкомиссия. Уйти в отпуск сейчас она могла, лишь имея очень объективные причины. Их, этих самых причин, могло быть множество, но, обмусолив каждую из предполагаемых по несколько раз, я оставила лишь две.
Первой мог быть ее разлюбезный супруг, с которым она маялась вот уже скоро как десять лет. Прощая его многочисленные измены, Тонька тешила себя мыслью, что рано или поздно ему это надоест и он обратит свой взор на нареченную. Но год проходил за годом, прибавляя мужу седых волос на голове, а бес, тот, что в ребро, и не думал успокаиваться.
— Неужели он довел ее до такой степени, что она ушла из своей собственной квартиры, за которую отпахала пятнадцать лет на одном месте? — шепотом подивилась я. — Нет, это на нее не похоже…
Все было как раз наоборот. Это ее любимый Витенька всякий раз уходил с чемоданами в неизвестном направлении с тем, чтобы недели через три виновато ползать у нее в ногах и одаривать подарками, вымаливая прощение.
Нет, эта версия была маловероятной. Думать же над второй я пока не хотела — слишком уж страшным мог быть результат.
— Ань, — позвал меня Иван, появляясь в дверном проеме и подводя на сегодня черту под моими размышлениями. — Пойдем пожуем чего-нибудь, я там на скорую руку сгондобил…
На скорую руку у него получилось немало: яичница с помидорами и зеленью, веером разложенные по тарелкам кружки копченой колбасы и сырники.
— Откуда все это? — вытаращила я глаза на обеденный стол.
— В холодильнике твоем нашел, — просто ответил Иван, наворачивая на вилку блин яичницы. — Там еще фрукты, но я их не стал трогать.
Не веря своим ушам, я дернула ручку холодильника и невольно отступила — полки его ломились от гастрономического изобилия.
— Да, Антонина расстаралась не на шутку, — с теплотой в голосе пробормотала я, усаживаясь за стол. — Надо будет поблагодарить при встрече.
Но встреча так и не состоялась. Я два дня безвылазно просидела дома, дожидаясь ее возвращения, но она так и не пришла. Телефон в ее квартире по-прежнему не отвечал. Я бесцельно слонялась по комнатам, маясь от безделья и неизвестности. Иван, ранним утром покидавший мою квартиру, возвращался лишь к вечеру и без сил падал на диван в гостиной, отказываясь даже от ужина.
— Я в городе поел, — сонно бормотал он и отворачивался к стене, не вдаваясь в объяснения.
К концу недели эта его немногословность мне порядком надоела. В четверг я завела будильник на половину пятого и рано утром, наскоро умывшись, уселась в кресло напротив спящего родственничка. Но, как назло, тот и не думал просыпаться. Проторчав около часа в кресле и отсидев поочередно обе ноги, я подложила под спину подушку, устроилась поудобнее и лишь на мгновение прикрыла глаза.
Когда же я их открыла, диван был аккуратно застелен одеялом, а Ивана и след простыл.
— Это черт знает что такое! — взорвалась я и принялась собираться.
Конкретного плана действий как такового у меня не было. Просто необходимо было что-то делать, хоть как-то воплощая в жизнь мои намерения докопаться до истины.
* * *
— Здорово, проходи… — хрипло поприветствовал меня Виктор, открывая входную дверь.
Я скользнула взглядом по его помятой физиономии и переступила порог. Бардак царил в квартире невообразимый. Опрокинутые стулья, сдвинутые с мест кресла, скомканные на полу ковры.
— Ничего себе! — присвистнула я, останавливаясь у стола в гостиной, хранившей следы недавнего пиршества. — Что отмечали?
— Ничего, — не совсем любезно буркнул хозяин и потянулся за пачкой сигарет. — Ты чего пришла-то, Анна? Воспитывать меня или дело какое?
— А просто так нельзя? — иронично приподнялась моя бровь. — Ты не очень гостеприимен.
Виктор хмуро смерил меня взглядом и, ничего не ответив, закурил. Поняв, что предложения с его стороны мне не дождаться, я приподняла один из стульев и с опаской уселась на самый его краешек.
— Где Антонина?
— Не знаю, — выдохнул Виктор вместе с дымом. — Это ты у ее хахаля спроси.
— К-какого хахаля?! — От изумления, вызванного его словами, я едва не съехала на пол. — Ты чего городишь?
Он ткнул окурок в пепельницу и первый раз за последние несколько минут внимательно на меня посмотрел. Видимо, удивление мое было столь непритворным, что Виктор, не, сколько раз недоверчиво качнув головой, пробормотал:
— Похоже, что и для тебя это новость.
— Ты можешь мне рассказать по-человечески, что происходит?! — Я схватила со стола бутылку водки и, открутив пробку, плеснула себе в чистый стакан. — Виктор! Давай, не тяни! Выкладывай!
— А чего выкладывать-то? — пожал он плечами и тоже налил себе в стакан. — Две недели назад она ушла от меня… Подло так, вероломно!.. Понимаю, что я не подарок. Но я мужчина! Надо это понимать!
— Действительно… — не удержавшись, фыркнула я.
— Ладно тебе! — Виктор обиженно засопел. — Она могла хотя бы поговорить со мной!
Хотя бы записку оставить!
— А с чего ты решил, что она ушла, а не попала, скажем, в автомобильную катастрофу? — я сморщилась от горечи, деранувшей по горлу, и потянулась за ломтиком лимона.
— Ага, как же! Попала в катастрофу, а потом позвонила и сказала: «Прости, я люблю другого!»
— Она звонила?!
— Да…
— Когда?
— Дня через два после исчезновения. Я с ума сходил от беспокойства, — плаксиво произнес Виктор, заставив меня недоверчиво хмыкнуть. — Можешь не верить, но десять лет прожиты вместе, просто так не вычеркнешь из жизни. Так вот… Я обзванивал всех знакомых, больницы, морги, милицию. Нигде никаких следов. А через два дня она звонит сама и говорит совершенно спокойным, ровным голосом:
«Не ищи меня, я наконец решилась от тебя уйти…» Как тебе это нравится?
Если честно, то мне это все совершенно не нравилось. И не потому, что Тонька скрыла от меня существование неизвестного воздыхателя, а потому, что во всем этом мне чудился какой-то скрытый смысл.
— Она жила у меня, — сказала я после паузы. — Я приехала и обнаружила включенный кондиционер, полный холодильник продуктов и смятые простыни на кровати…
— Еще бы! — зацепился Виктор за последние слова. — Где-то им нужно любить друг Друга…
— Прекрати, — недовольно сморщилась я. — Если она решила уйти от тебя, то не ко мне же! Что-то здесь не так! Вы не ругались?!
А может, у тебя завелась очередная пассия?
— Нет! — вскинулся Виктор. — В том-то все и дело! Все было нормально. Утром она встала, чмокнула меня в нос и сказала, что едет провожать тебя. Вечером я ждал ее к ужину, приготовил ее любимый салат из омаров, но она не пришла! Я прождал ее большую половину ночи, пока не свалился от усталости. А утром кинулся ее искать. На работе сказали, что она взяла отпуск…
— Я знаю, — перебила я Виктора. — Звонила туда. Но почему же она не вернулась? Я просидела дома два дня.
— А я две недели, — он опустил вниз всклокоченную голову и прикрыл глаза рукой.
Мне отчего-то стало ужасно жаль его. От былой стати ловеласа не осталось и следа.
Передо мной сидел, покачивая от переживания седеющей головой, пожилой мужчина, волей обстоятельств выброшенный на пустынный берег одиночества.
— Не убивайся так, Виктор! — я коснулась рукой его волос. — В конце концов на этом ведь жизнь не закончилась.
— Ты так думаешь?.. — он поднял голову и глазами, полными тоски, посмотрел на меня. — Мне ведь скоро пятьдесят, Анна! Начинать сейчас все с нуля?..
— Ну… Ты еще красивый, полный сил мужчина. Женщины тебя любят…
— Женщины любят мои деньги, — обреченно вздохнул Виктор и промокнул глаза измятой салфеткой. — А Антонина… Нет, не думал, что она вот так со мной поступит!..
Горькие слова упрека готовы были сорваться с моего языка, но я сдержалась. Жестокость не была отличительной чертой моей натуры, а сыпать сейчас обвинения в его адрес было по меньшей мере негуманно.
Мы еще немного поговорили, условились о взаимных звонках, и я ушла, оставив мучимого ревностью и обидой Виктора страдать в одиночестве.
Всю его трепотню о Тонькином любовнике я всерьез не восприняла, хотя и не стала отстаивать ее целомудрие. Лично мне во всем этом мелодраматичном рассказе виделось нечто большее, чем простая любовная интрижка.
Тревога за подругу, зародившаяся еще с той самой минуты, как я переступила порог своей квартиры, набирала обороты и тошнотворным комком вставала в горле. Мысль о том, что с Антониной могло случиться что-то ужасное, заставляла сжиматься мое сердце.
Выйдя из парадного, я повернула за угол дома и медленно побрела по улице. День, поначалу обещавший быть солнечным, вдруг померк. Небо хмурилось ненастьем, и вот уже посыпался мелкий моросящий дождь. Подосадовав на свою интуицию, не подсказавшую взять из дома зонт, я зашла в маленькое кафе рядом с кинотеатром «Спутник» и села за столик у окна. В кафе, в этот час немноголюдное, официантка на удивление быстро обслужила меня: принесла заказанный омлет, кофе и пирожные.
Пожелав приятного аппетита, которого, к слову сказать, не появилось, она процокала тоненькими каблучками к соседнему столу.
Я уже допивала свой кофе, когда в кафе зашла шумная компания молодых людей. Одна из девушек, яркая блондинка, показалась мне знакомой. Отставив полупустую чашку в сторону, я пристально вглядывалась в ее точеный профиль, силясь вспомнить, где я могла ее видеть. Долго мучиться мне не пришлось. Девушка повернулась ко мне и, Ослепительно улыбнувшись, кивнула:
— Здравствуйте, Анна Михайловна! Как ваши дела?
И тут меня кольнуло. Ну конечно же! Как я могла ее забыть? Это была Валюшка — правая рука моей Антонины. Женщины не поддерживали особо дружеских отношений вне работы, но как коллеги были просто незаменимыми друг для друга. Решив, что Валентина послана мне небом, я ответила ей столь же приветливой улыбкой и, поздоровавшись, попросила:
— Валечка! Вы не могли бы мне уделить несколько минут? Уверяю, не задержу слишком долго.
— Ну что вы!
Она подхватила свой бокал с коктейлем и, извинившись перед своими спутниками, пересела за мой столик.
— Вы ведь меня хотите расспросить об Антонине? — прерывая возникшую неловкую паузу, спросила Валентина. — Для нас это ведь явилось полной неожиданностью!
— Д-да, конечно, — промямлила я, решая про себя, насколько могу быть с ней откровенной.
Но моя собеседница имела удивительное свойство, о котором говорят как о «находке для шпиона». Спустя пятнадцать минут я уже располагала всей информацией о переменах в жизни моей самой близкой подруги, и, признаюсь честно, у меня возникли серьезные сомнения в искренности наших с ней отношений.
Ну хорошо, она скрыла от меня существование возлюбленного. В конце концов у нее могли быть на это свои причины. Но не сказать о том, что она собирается навсегда уехать из нашего города! Нет! Это уж слишком!
Проглотив обиду, больно оцарапавшую сердце, я тихо спросила Валентину, нетерпеливо поглядывающую в сторону своей компании:
— А как долго длятся их отношения?
— Ой, вы знаете, — на мгновение задумалась она, — не берусь с точностью утверждать, но, по-моему, чуть больше года. Ну, может быть, плюс-минус месяц, другой… Разве это имеет значение?
— Он звонил ей на работу?
— Конечно! — изумленно воскликнула Валентина. — А как бы я, по-вашему, могла знать об их отношениях?
— Их кто-нибудь видел вместе? Кто он?
— А вот этого не знаю. Хотя, полагаю, вряд ли они бывали где-нибудь вдвоем. Наш город не слишком-то велик… Кто-нибудь где-нибудь обязательно бы увидел. Нет, думаю, нет.
— Значит, кроме телефонных звонков, ничего? — тихо пробормотала я.
— Ой, вы знаете! — игриво усмехнулась Валентина, вставая. — У него такой приятный голос. Такой, знаете, глубокий… А когда он произносил: «Милая, пригласите Антонину…» — меня просто мороз по коже пробирал.
Это его «милая», уж поверьте, способно лишить самообладания кого угодно. А тем более женщину, испытавшую такое разочарование в семейной жизни…
Компания за соседним столиком с шумом поднялась со своих мест, и Валентина, пробормотав слова прощания, упорхнула следом. А я осталась сидеть, уставясь невидящими глазами на заплаканное дождем окно кафе, и не могла поверить в то, что только что услышала. Обида, поначалу вспыхнувшая было в душе, постепенно уходила, уступая место раскаянию. Неужели я настолько была поглощена собой, что не замечала происходящего рядом? Два года я упивалась собственным счастьем, иной раз забывая позвонить Антонине и просто поинтересоваться, как ее дела.
«Свинья! — с горечью подумалось мне. — Тонька была права — неблагодарная свинья и есть! Она так много сделала для меня в жизни!»
Это Тонька вытащила меня из адвокатуры, порекомендовав Семену Алексеевичу как подающего надежды юриста. Это она дала мне денег в долг, когда я собралась покупать себе двухкомнатную «хрущевку». Даже счастьем с Тимуром я была обязана ей, потому что познакомились мы с ним на ее же юбилее.
Отмечала она его в ресторане «Витязь», собрав по меньшей мере человек семьдесят.
Тимур был одним из немногих, кого приглашали как нужного человека.
— Анька, — шептала мне тогда порядком захмелевшая подруга. — Ты приглядись к этому усачу, приглядись! Он с женой разошелся и пока один. Работа у него престижная — зам генерального на фирме. Заживешь, как у Христа за пазухой…
Я плохо слушала ее тогда, отдаваясь атмосфере праздника, но, когда спустя два дня Тимур сам позвонил мне и пригласил поужинать с ним, я не отказалась…
— Вам плохо? — склонилась надо мной официантка. — Может, нужно чего-нибудь?
— Нет, нет, спасибо! Я уже ухожу!
Схватив со стола сумочку, я ринулась к выходу и, не помня себя, помчалась через весь город домой. В результате этой пробежки-самоистязания, которой я подвергла себя по дороге, ругая всяческими непотребными словами свой эгоистический характер, мне еле удалось вползти в квартиру. Голову ломило от нещадной боли, гудели от усталости ноги, и, в довершение ко всему, на холодильник была пришпилена записка, гласившая: «Уехал по делам. Когда буду, не знаю. Иван».
— Ну и черт с тобой! — невольно вырвалось у меня. — Обойдусь без тебя!
Это были последние слова, которые вырвались сами собой. Рухнув бессильно на диван, я обняла подушку и разрыдалась.
* * *
Дзинь, дзинь, дзинь…
Кто-то монотонно отстукивал по голове стеклянным молоточком, совершенно не заботясь о том, что я не просила об этой услуге.
Я протяжно застонала, перевернулась на живот и попыталась спрятать голову под подушку. Но дотошное дзиньканье проникало даже сквозь толщу гусиного пуха. Сбросив с себя подушку, я с трудом разлепила опухшие глаза.
Дзиньканье не прекращалось. И только тут до меня наконец дошло, что это телефон. Я нашарила рукой аппарат и, едва не свалив его с прикроватной тумбочки, хрипло выдохнула в трубку:
— Алло! Да! Я слушаю…
— Анька, привет! — поприветствовал меня мужской голос на другом конце провода.
— Привет, а кто это?
Голос не был мне незнаком, но узнать его так вот сразу, после ночи, проведенной в терзаниях, я была не в состоянии. Я несколько секунд помолчала и повторила свой вопрос:
— Кто это?
— У тебя часом не амнезия? — язвительно поинтересовались на другом конце провода.
— Мишка? Это ты? — Прозрение все же посетило мое сознание. — Привет!..
— Чем занимаешься? Хотя о чем это я? — хмыкнул Михаил. — Если ты дома, значит, не на работе. Если долго не могла въехать, кто звонит, значит, спросонья. Я угадал?
— Да. Все правильно.
Я подоткнула себе под спину подушку и приготовилась слушать получасовой монолог Михаила, по части которых ему не было равных.
Следует заметить, что Михаил был моим однокурсником на юридическом факультете и на лекциях всегда садился по правую руку.
Я настолько привыкла к его присутствию в своей жизни, что, когда он сообщил мне о намерении бросить институт, я растерялась.
— Ты с ума сошел?! — " изумленно вытаращила я на него глаза. — Тебе же всего полтора года осталось до диплома!
— Понимаешь, Ань, мне место классное предложили. Три штуки зелени в месяц!
А ждать не станут, пока я штаны буду просиживать на студенческой скамье…
Короче, Мишка бросил учебу и пошел зарабатывать деньги. Но его финансовое благополучие длилось недолго. Фирма, нанявшая его начальником охраны, разорилась, и он остался и без работы, и без выходного пособия.
В тот злополучный день он приплелся ко мне в общежитие в стельку пьяный и долго плакался на судьбу, уткнувшись в мое дружеское плечо. Под конец он так расчувствовался, что уснул на моей кровати прямо в ботинках. Мне же пришлось всю ночь тесниться на стареньком диванчике с соседкой по комнате.
Утром Мишка мучился похмельем и, стуча себе кулаком в грудь, клялся в вечной дружбе.
Именно это его обещание и всплыло сейчас в моей памяти. Я прокашлялась и, оборвав надоедливое нытье о никчемности жизни, осторожно спросила:
— Миша, ты где-нибудь сейчас работаешь?
— А что? — насторожился он сразу.
— Да нет, это я так… Из интереса.
— А-а-а, — он помолчал и виновато пробормотал:
— Да нет… Нигде…
— Значит, ты звонишь, потому что тебе нужны деньги, — предположила я и, как оказалось впоследствии, не ошиблась.
Михаил сердито посопел в трубку, затем вполголоса чертыхнулся и наконец изрек:
— Да! Мне нужны деньги!
— Сколько? — осторожно начала я.
— Пары сотен, думаю, хватит.
— Разумеется, зеленых? — не без ехидства прозвучал мой вопрос.
— Ну не деревянных же! — возмутился Мишка. — Ань, ну ты даешь!
Мишкина непосредственность могла сбить с толку кого угодно, но только не меня. Если он рискнул в очередной раз просить у меня денег, не отдав предыдущий долг, значит, дела его совсем швах.
— Карточный долг или что-то другое? — не меняя интонации, продолжила я допрос.
— Ань, а можно я к тебе зайду?
— А ты где сейчас?
— Да за углом, в телефонной будке… — было мне ответом.
— Валяй, — бормотнула я и, бросив трубку, поплелась в прихожую открывать дверь.
Мишка явился минуты через три. Более того, в руках он держал бисквитный рулет с черничной начинкой и три чахлые гвоздики, подозреваю, сорванные с клумбы в соседнем дворе.
— Проходи, — вырвался у меня печальный вздох. — Я иду в ванную, а ты готовь завтрак.
С последним гость справился без проблем.
Когда я зашла на кухню, чашки стояли на столе в окружении тарелок с нарезанным лимоном, бисквитом, колбасой и шоколадными конфетами. Мы молча уселись и приступили к трапезе, время от времени бросая испытующие взгляды друг на друга.
— Ты чего не на работе? — первым нарушил он молчание.
— В отпуске, — прозвучал мой более чем лаконичный ответ.
— Ага, понятно, — кивнул Мишка и сунул в рот кусок колбасы. — А я опять на мели, опять без работы.
— И у тебя опять проблемы… — подсказала я.
— Да, то есть нет… — замялся он и наконец виновато кивнул:
— Да, проблемы. Штуку задолжал.
— Карты?
— Да…
— Скотина! — выдала я и еле сдержалась, чтобы не плеснуть в него остатками чая. — Ты же обещал!
— Прости, Ань! — Мишка приложил руку к сердцу. — Клянусь, это в последний раз! Одолжи, а?!
— Черта с два! Отработаешь, тогда и деньги получишь…
Скрестив руки под грудью, я с прищуром уставилась на Мишку, ожидая реакции. Но, вопреки обыкновению, он не возмутился. Поморгав несколько мгновений пушистыми белесыми ресницами, он судорожно сглотнул и еле слышно выдавил из себя:
— А что нужно делать?
— Я решила провести самостоятельное расследование гибели моего мужа.
— Тоже мне, ну и нашла ты мужа! — презрительно фыркнул Мишка.
К слову сказать, он Тимура не жаловал.
Считал его непорядочным и самовлюбленным эгоистом. У меня о порядочности были свои представления, поэтому к мнению своего друга, который совершал дурацкие поступки один за другим, я не очень-то и прислушивалась.
— Так ты согласен или нет?! — предостерегая его от дальнейших выступлений, спросила я.
— У меня нет выбора, — печально ответил Мишка и принялся убирать со стола.
— Учти, у нас очень мало времени. От моего отпуска осталось всего ничего. Кроме того, у меня пропала подруга…
— Тонька?! — ахнул Мишка, всякий раз восхищенно прицокивающий языком вслед Антонине.
— Вернее, не совсем пропала, а сбежала с любовником… Но, скажу честно, что-то меня настораживает во всем этом.
Мы прошли с ним в гостиную, и я подробно рассказала о том, что узнала вчера.
Когда-то, в годы студенчества, Мишка славился своим умением делать анализ ситуации, приводя в изумление даже преподавателей своим неординарным подходом к ведению того или иного дела. И как впоследствии получалось, он почти всегда оказывался прав. Вот и теперь, внимательно выслушав мою историю, Михаил задумчиво произнес:
— Не нравится мне все это! Можно было бы, конечно, заподозрить супруга, не утруждающего себя обетом верности, но тогда при чем тут отпуск? Да к тому же скоропалительный отъезд из города? Не вяжется что-то. А этот… как его там, Алейников, он кто?
— Обычный предприниматель. Владелец маленького заводика на базе местного лесхоза.
Поставляет строительным организациям пиломатериал.
— Стоп! — поднял Мишка кверху указательный палец. — Антонина ведь, кажется, работает главным инженером строительной организации? Нет ли тут связи?
— А вот этим тебе и предстоит заняться, — нацелила я ему пальчик в грудь. — Признаюсь, у меня были подозрения и на этот счет. Потом этот не известный никому любовник… В общем, Михаил, тебе есть над чем подумать. На все про все отвожу тебе две недели.
— Сколько платишь? — смущенно опустил он глаза.
— Пятьсот сразу, пятьсот после выполнения задания. Будем считать тебя незаявленным частным детективом.
Мы еще совещались примерно с час, подробно инструктируя друг друга на всякий «пожарный» случай, затем Михаил ушел.
Едва за ним закрылась дверь, как требовательно затрезвонил телефон.
— Алло… — бормотнула я. — Говорите…
Но говорить не пожелали. Несколько секунд кто-то хрипло дышал в трубку, затем в ухо мне ударила частая череда гудков. Пожав в недоумении плечами, я вернула трубку обратно и призадумалась. Кто бы это ни был, звонил он с одной-единственной целью — узнать, дома ли я. Поскольку номера моего в справочнике нет, значит, этот некто лицо мне небезызвестное.
Но почему в таком случае он не пожелал со мной разговаривать? Словно желая ответить на мой вопрос, телефон зазвонил опять.
— Алло…
— Анна Михайловна? — спросил мужской голос.
— Да, а кто это?
— Это Алейников, — ответил мужчина. — Зачем вы вернулись?
— Что, простите?! — от такой наглости я едва не лишилась дара речи.
— Я спрашиваю, зачем вы вернулись?
— А это вас так волнует? — ответила я вопросом на вопрос, еле сдерживаясь, чтобы не послать его ко всем чертям.
— Представьте себе — да.
— Почему?
— Потому что вам угрожает опасность…
— Вы собираетесь меня взорвать? — как можно язвительнее предположила я. — Только хочу предупредить — моя машина четвертый месяц в ремонте. Право, не знаю, что вам предложить взамен. Дайте немного подумать…
— Анна Михайловна, милая, я прошу вас серьезно отнестись к тому, что я вам только что сказал!
Он продолжал еще что-то говорить, но я его уже не слушала. Мысли лихорадочно заметались, однако вскоре выстроились в определенной логической последовательности, и я, оборвав его красноречие, попросила:
— Тимур Альбертович, а мы не могли бы с вами встретиться?
— Когда?
— Да хоть прямо сейчас.
— Вы знаете, я на службе…
— Ничего! — поспешила я его успокоить. — Я знаю, где расположена ваша фирма, туда и подъеду.
— Н-да, — задумчиво произнес он. — Вы все обо мне знаете… Хорошо, приезжайте.
Было ли то игрой воображения или виной тому явились расшалившиеся нервы, но в голосе его мне почудилась плохо скрытая печаль.
— Вот тебе и предстоит в этом убедиться воочию, — подбодрила я себя и принялась собираться на встречу.
Поскольку погода за окном солнцем не баловала, я надела льняной брючный костюм цвета топленого молока, закрутила волосы в низкий пучок и обмотала его шелковой косынкой шоколадного цвета, в тон легким босоножкам. Остановившись перед зеркалом и окинув свое отражение критическим взглядом, я, подумав, нанесла на губы еще немного блеска.
— Вроде бы все… — задумчиво пробормотала я и взяла в руки плетеную сумку.
