Глава 21
Вошедший в ее кабинет мужчина не шел ни в какое сравнение с предыдущими визитерами и производил прямо противоположное им впечатление. Помятый костюм. Всклокоченные волосы. Оправа очков излишне тяжеловесна, что опять же не украшало его.
— Слушаю вас, — Аля глубоко затянулась сигаретой и указала ему на стул подле стола. — Прошу…
Сев на самый краешек, тот нервно облизнул губы. Полез во внутренний карман пиджака. Извлек оттуда измятый донельзя носовой платок и промокнул им лоб.
— Извините… Я всегда теряюсь в обществе женщин, а в обществе красивых женщин особенно, — пробормотал он и жалко улыбнулся.
— А как же вы реагировали на визит не менее красивой женщины несколько дней назад? Так же нервничали или кофе ее угощали? — Аля, решившая избрать отправной точкой разговора блеф, была поражена его реакцией.
— Вы уже знаете?! — просипел он, немного привстал со стула, да так и замер в полусогнутом положении. — Господи! Как же хорошо! Теперь вы сможете предотвратить… Слава тебе господи!!!
Она едва не выругалась. И впрямь спешка нужна лишь в определенные моменты! Попробуй теперь раскрутить этого очкарика, когда он даже расцвел от мысли, что не придется мямлить и выкладывать все начистоту.
— Хорошо-то оно, может, и хорошо, — сверкнула она белозубой улыбкой. — Да хотелось бы узнать все из первоисточника. Сами знаете, как могут быть искажены сведения, дошедшие из третьих уст.
— Да?! — Он едва не плакал. — Наверное, вы правы. Да… Да, я все вам расскажу! Все как было. Только…
— Что? — Аля была искренне удивлена, увидев в нем такого земляного червя. Столько наслушавшись о его недюжинных способностях, она по меньшей мере ожидала увидеть ну если не добра молодца, то уверенного в себе человека точно. А находящийся сейчас в двух шагах от нее мужчина едва ли не размазывался бесформенной массой по столу.
— Кофе можно? — жалобно попросил он и сморщил лицо так, что ей показалось, он сейчас заплачет.
— Конечно…
Алевтина отдала необходимые распоряжения секретарше и, дождавшись, когда ее гость выхлебает свой напиток, спросила:
— Итак, что вы мне можете сказать такое, чего я еще не знаю?!
— Я, право, не знаю, с чего начать. — Гость немного успокоился и даже сделал робкую попытку улыбнуться. — Но, во-первых, хотел отдать должное вашему самообладанию. Я, признаться, вряд ли бы смог так спокойно реагировать на то, что задумали эти монстры…
— ?! — Она сочла за благо промолчать, лишь немного приподняла брови и слегка наклонила голову.
— Я начну с самого начала… Можно?
— Конечно, конечно, — ответила она, стараясь не скрипеть зубами. — Начинайте.
— Понимаете… Она вошла донельзя обнаженная. То есть я хотел сказать, чрезмерно оголенные колени. Излишне глубокое декольте. Я сразу и не понял, что ей от меня нужно…
Алевтина не знала, что делать. Треснуть ему по башке, что ли, чтобы он начал наконец говорить по существу. Или, быть может, наорать на него. Но, зная природу подобных людей, она боялась, что он тогда вообще замолчит. А ему было что сказать ей. Она это интуитивно чувствовала. И информация была не из приятных, с чего бы тогда ему так елозить по стулу под ее проницательным взглядом.
— Она выложила передо мной все списки ваших поставщиков, дебиторов, кредиторов.
Понимаете?
— Еще бы! — фыркнула Алевтина, еще раз обматерив про себя паскудницу Лидку.
— Я просто не нашелся что ей сказать! — Он вновь вытер пот со лба скомканным платком. — Это же непорядочно!!!
А вот это уже перебор! Черта с два бы он стушевался от подобной информации! Такая удача плывет в руки. Не-ет, тут что-то другое.
Что-то, заставившее его зубы громко залязгать.
Что-то Лидка придумала покруче, но что?
— Она очень хотела отомстить вам, — едва не шепотом произнес Сергей Олегович, словно угадал ее мысли. — Она была просто вне себя от ярости! И вот, узнав, что наш начальник требует скорого, но справедливого суда…
Вы понимаете?
— Да, — Аля еле разлепила губы.
Теперь-то ей стало понятно, что уготовила ей эта гадина. Месть! Вот чем полыхали ее налитые кровью глазищи, когда она покидала стены этого кабинета. Хотя нет, постойте, господа, у конкурентов она была куда раньше.
Значит, принятое ею решение было хорошо продумано и взвешено, а сегодняшняя сцена — это уже триумфальное шествие…
— Так что она вам предложила? — спокойно спросила Але у гостя, хотя внутри все замерло и медленно покрывалось инеем нарастающего ужаса.
— Она… Воистину вы неподражаемый пример хладнокровия, — Сергей Олегович нервно дернул плечами. — Она предложила убить вашего мужа…
Алевтина плохо помнила, что было после этих страшных произнесенных им слов. То ли она сделала ему знак удалиться. То ли он сам выскочил из кабинета, напуганный ее безумным видом. Но в себя она пришла, лишь когда в лицо ей плеснули целый стакан воды.
— Ну-ну-ну, — цепко держал ее за плечи Скоропупов. — Давай-давай, дыши, девочка моя! Дыши! Не сдерживай дыхания…
Алевтина обвела взглядом кабинет. Оленька замерла у стены и держит трясущиеся, сомкнутые руки у рта. Лицо ее залито слезами. Сергей Олегович буквально вполз в угол у окна и поглядывает на нее, близоруко щурясь.
Очки его при этом почему-то лежат на подоконнике. Дежурная медсестра их здравпункта перетягивает ей руку шпагатом, предварительно разложив на ее столе какие-то ампулы и шприцы.
А Скоропупов… Ее верный Санчо Панса методично похлопывает ее по щекам, другой рукой при этом прижимая ее голову к своей груди.
— Де-е-еенис, — попыталась она выговорить имя мужа. — М-мой Дде-ени-ис…
— Шш-шш-ш, — зашипел Валентин Иванович, попутно злобно прикрикнув на медсестру. — Долго еще копаться будешь?! Чего ждешь?! Чтобы она в кому впала?!
— Мне кого колоть: ее или вас? — Девушка молодец. Невзирая на трагизм ситуации, сохранила самообладание и почти тут же принялась накачивать Алевтину лекарствами.
Мягкие волны обволокли ее почти мгновенно. Тепло внутри постепенно начало вытеснять могильный холод, казалось, парализовавший всю ее. Сердце пару раз всколыхнулось как-то не правильно, неумело и тут же начало методично отстукивать положенный ему ритм.
— Вот умница. Молодец. — Скоропупов отечески погладил ее по голове. — Давай теперь держись за шею.
Аля послушно обвила его шею руками.
Прижалась щекой к его поросшей щетиной сморщенной щеке и прикрыла глаза.
— Эй, умник, — Скоропупов тормознул напротив Сергея Олеговича. — Давай маршируй за нами. У меня к тебе много вопросов…
— Да-да, конечно, — зачастил тот, подскочив и ринувшись следом за ними. Потом вспомнил о забытых очках, метнулся назад в кабинет и догнал их уже на лестнице. — Я не знал… Прошу прощения! Но она казалась такой спокойной! А тут вдруг этот страшный крик. Да и не крик даже, а рык какой-то, и она упала!
Боже мой!!! Она была права… Она была права…
Следующие два дня были наполнены сплошной суетой. Рядом с Алевтиной постоянно кто-то дежурил. То медсестра, не желавшая никому сдавать свой пост.
— Я ее никому не передоверю, — упрямо твердила она, потирая покрасневшие от бессонных ночей глаза.
То Скоропупов, как огромная седая наседка, кружил по комнате, поправляя сползшее одеяло или безвольно повисшую руку и упрямо избегая ее вопросительного взгляда.
То Сергей Олегович, непонятно зачем здесь обретающий, незримой тенью возникал в ее изголовье, беззвучно шевелил губами и так же неслышно растворялся.
Все хлопотали, заботились и оберегали ее от чего-то. Она чувствовала, что оберегали. Каждое сказанное ей слово хорошо взвешенно.
На каждый ее вопрос заранее заготовлен ответ.
У нее же просто не было сил начать их допрашивать. Только-только открывала глаза, как ей снова кололи какую-то мерзость, и спустя минут двадцать веки снова наливались свинцом.
На третий день Алевтина не выдержала безропотного повиновения умерщвлению ее плоти. Она именно так им всем и заявила:
— Хватит меня убивать! Я еще живая! Что вы из меня мумию делаете?
Все разом замерли на своих местах. Медсестра с очередной заготовленной инъекцией.
Скоропупов с чашкой чая в руках, и Сергей Олегович с табуреткой, непонятно для чего находящейся в его руках.
— Ты должен был дозвониться туда, — стараясь, чтобы голос ее не дрожал, не спросила, а констатировала она. — Что тебе сказали? Я хочу знать правду! И побыстрее.
Чашка в руках Скоропупова завибрировала, расплескивая напиток на ковер. Он опустил глаза в пол и обреченно молчал. Медсестра отвернулась, старательно делая вид, что что-то ищет в своем саквояжике. И лишь один Сергей Олегович не отводил взгляда. И именно взгляд его глаз, сильно увеличенных диоптриями очков, от чего кажущийся еще ужаснее, сказал ей все.
— Они успели? — прохрипела она, обращаясь именно к нему.
Он лишь слабо кивнул в ответ, все еще удерживая табуретку в руках.
— Да поставьте же ее на пол, — с плохо скрытым раздражением попросила она. — Идите сюда и сядьте на нее, черт бы вас всех побрал!
Сергей Олегович шел к ней так, как, наверное, поднимались узники на эшафот. Его мертвенная бледность могла соперничать с ее изможденным видом. Губы его мелко дрожали, а по вискам стекали тонкие струйки пота.
Он поставил табурет у нее в изголовье, сел на него, сжал коленями ладони и замер.
— Ну! — повелительно повела бровью Аля. — Я хочу знать, что они с ним сделали?
Ты ведь пришел выдавать мне тайны мадридского двора не просто так? Наверняка политического убежища ищешь. Так вот и давай — отличайся…
Сергею Олеговичу впору было в петлю лезть. С одной стороны — действительно превосходный случай для того, чтобы продемонстрировать свои способности по оперативному сбору информации, а с другой… Как ударить ее еще раз так больно? Она и без того за эти несколько дней на тень похожа стала, а как узнает…
— Ну!!! — подстегнула Алевтина его властным окриком. — Не терплю неповиновения.
Я хочу знать, как они это сделали…
— Был пожар… — начал, заикаясь, Сергей Олегович. — Замыкание или что-то там еще…
Погибла вся смена… Десять человек превратились в обугленные головешки. Опознать кого-либо из них было невозможно. Администрацией было принято решение, разумеется, после разрешения родственников, захоронить тела на местном кладбище, — Та-ак… А почему меня никто не побеспокоил? Я — жена, а мне никто не позвонил!
Или звонили?! Отвечайте!!!
— Нет, не звонили, — покачал головой Скоропупов.
— Понимаете… — вновь заговорил Сергей Олегович. — У них произошли кадровые перестановки не так давно. И новый хозяин зоны, простите, начальник, ну да это не имеет значения. Так вот он принял решение о повторном анкетировании осужденных. И ваш супруг, ныне покойный, простите бога ради, так вот он в строке «родственники» сделал прочерк…
Все! Это было даже пострашнее. Оказывается, он отрекся от нее еще раньше. Не смог больше выносить ее показную холодность. Не нужен так не нужен. Значит, нет ее для него вовсе, раз и она…
Как же больно!!! Почему горит все внутри?!
Что это за огонь такой чертов? То холод жуткий все заполнял, а сейчас печет. Да так, что невозможно дышать. Может, у нее все сосуды в мозгах полопались? От всего, что случилось, вполне возможно… А может, у нее рак? Пусть бы уж. Зачем ей жить теперь? Для чего?..
"Денис… Господи! Если он сейчас рядом с тобой, прости его за все! И пусть он простит меня за то, что отреклась от него, дура проклятущая! Он умер, даже не узнав, что я по-прежнему люблю его. А может быть, даже сильнее…
И теперь… Теперь он и письма ее не прочтет…
И ничего не узнает…" — Она не замечала, что говорила это все вслух.
Почему-то это неотправленное письмо показалось ей вдруг самым жутким во всем случившемся. Самым несвоевременным во всей этой трагедии. Ей так хотелось откровения, чистоты между ними. Она с таким чувством освобождения излагала все это на бумаге, что сейчас едва могла дышать, осознав, что Денис так и не узнал…
— Он его не получит… — тихонько шепнула она и так жалобно посмотрела на Валентина Ивановича, что тот еле сдержался, чтобы не схватить ее в охапку и не начать баюкать, как искалеченного судьбой ребенка. А она все повторяла и повторяла без устали, не замечая, как по щекам текут крупные капли слез:
— Он никогда его теперь не получит… Никогда…
