15

— Ну что же! Нас можно поздравить с первым успехом! — подытожила Корнелия, выслушав рассказ Алены о Вадиме и его внезапно всколыхнувшейся любви.

— Да… — неуверенно протянула Алена. — Но наши отношения постоянно осложняются каким-нибудь очередным убийством. А в коротких перерывах мы как-то наспех нравимся друг другу, так что я толком и не уверена, действительно ли это любовь.

— Что за глупости! — горячо воскликнула соседка и шумно хлебнула чай из чашки. — У всех отношения чем-то осложнены. У меня, например, Басик сутками торчит в магазине среди своих батарей, и что? Это только в мексиканских сериалах, кроме любви, у людей нет других интересов. А у нас жизнь стремительная: у тебя — работа, у следователя твоего — работа, так что нужно как-то приспосабливаться.

— Вот я и думаю, не приспосабливаюсь ли я? Может быть, меня тянет к Вадиму от одиночества?

— Какая разница, по какой причине тебя тянет. Если копаться в себе с таким пристрастием, то можно разрушить любое светлое чувство. Тянет — и все тут.

— Ну, не знаю…

— Ладно, с этим, считай, разобрались. Что дальше делать будешь? — Корнелия посмотрела на Алену долгим, внимательным взглядом.

— Вот этого я и боюсь, — краснея, призналась Алена.

— Ох, — всплеснула руками Корнелия и хихикнула, — покраснела, как девица. Я ведь не о том спрашиваю.

— А я не о том и отвечаю, — Алена покраснела еще больше, но уже от возмущения.

— Итак, мы взяли противника нахрапом, теперь нужно удержать эту высоту, — по-военному отчеканила толстуха, — нужно следовать правильной тактике поведения. А это значит — показать ему, что ты женщина. И не просто женщина, а та, которая ему нравится. Нужно показать, какой ты можешь быть покладистой и милой, какой доброй и понимающей, чтобы потом, когда ты превратишься в стерву, он бы костьми лег, чтобы угодить тебе и снова сделать тебя ласковой и покорной. Одним словом, нужно показать ему наживку.

— Звучит как-то унизительно, — усомнилась Алена.

— И тем не менее я только повторяю прописную истину: мужчина любит женщину за слабость.

— А мне кажется, современная женщина должна быть сильной и самостоятельной.

— Мне тоже так кажется, — кивнула Корнелия, — но что поделаешь, если мужики — по природе консерваторы. Они по-прежнему тупо любят немощных и убогих. Приходится притворяться.

— Глупости! Не хочу я ломать комедию перед любимым человеком!

— Вот поэтому ты и сидишь одна, — толстуха применила запретный прием, но тут же мягко улыбнулась моментально скисшей оппонентке. — Ты попробуй. Попытка — не пытка. Вот ознакомься, — она торжественно вручила Алене очередную книжку с весьма обещающим названием «Как стать настоящей женщиной».

— Ты не поверишь! — радостно заорал Вадим, ворвавшись с улицы в довольно многолюдное фойе Пушкинского музея искусств и узрев у зеркала Алену.

Кроме нее, на него уставились десятка два посторонних глаз. Он тут же смутился и, понурив голову, подошел ближе.

— Ты опоздал, — как бы между прочим заметила она, — на сорок минут.

— Ну, зато ты успела как следует оглядеть себя в зеркале, — он торопливо чмокнул ее в щеку и кинул куртку ошалевшей от такого напора гардеробщице.

— Я уже сто раз успела оглядеть себя в зеркале, — проворчала Алена, но, вспомнив разговор с Корнелией, попыталась улыбнуться как можно дружелюбнее. Честно говоря, далось ей это с большим трудом, она бы предпочла растерзать его. «И почему я до сих пор не ушла?» — сама себе удивляясь, она с ног до головы оглядела своего мучителя, по вине которого уже успела намозолить глаза всем служащим музея. Еще бы — почти час таскалась из угла в угол!

— Хорошо, прости меня, пожалуйста, я опоздал! — он повинно уронил голову, светлая челка упала на лоб, приведя ее почему-то в неописуемый восторг. «Какой же он все-таки красавчик! Хоть и опоздал на первое официальное свидание!»

— Похвально, что ты все-таки признал свою вину, — она откинула прядь с его лица и взяла Вадима за руку. — Пошли наконец, насладимся замечательными копиями.

— А я думал, что здесь одни подлинники, — разочарованно протянул он.

— Ты ошибался.

— Тогда нужно было начинать с Третьяковки.

— Пушкинский музей был твоей идеей, — сочла долгом напомнить Алена, но тут же перед ее глазами предстал толстый образ соседки, грозящей ей пухленьким пальчиком, и она, стиснув зубы, невыразительно промямлила: — Хотя я тоже давно мечтала побывать здесь.

— Ну и славно! — он потащил ее вверх по лестнице чуть ли не бегом, она едва успевала переставлять ноги, чтобы не споткнуться и не растянуться, что выглядело бы совсем неромантично.

— Так ты хочешь услышать новость? — он вдруг остановился и ловко поймал ее, потому что такие перемены скорости грозили ей возможностью кубарем спикировать к основанию лестницы.

«Больше никто и никогда не заставит меня надеть эти дурацкие сапоги на этих чертовых каблуках! Никто! Даже Корнелия!» — пообещала Алена себе, цепляясь за отвороты его пиджака и из последних сил рисуя на лице заинтересованность.

— Конечно, хочу, — пролепетала она, балансируя на краю ступеньки.

— Так вот, экспертиза бутылок, которые удалось найти за сценой, показала, что в водке содержалось большое количество димедрола! — выпалил он с таким гордым видом, словно сам этот димедрол туда и насыпал.

— Да?! — она уже округлила глаза, но тут вспомнила о совете, который прочла в пособии «Как стать настоящей женщиной»: «Настоящая женщина с завидным спокойствием принимает любые новости, даже сенсационные» — поэтому Алена тут же напустила на себя равнодушный вид: — В самом деле?

— Я тоже догадывался! — с жаром подтвердил он. — Скажи, когда ты это поняла?

«…Настоящая женщина не станет блистать своими умственными способностями перед мужчиной…»

— Я даже не думала над этим. — «Господи! Интересно, сколько я выдержу?»

— Да?! — он медленно пошел вверх по лестнице. — А мне казалось, что мы мыслим в одном направлении.

— Даже если я попробую мыслить, мне ни за что не додуматься до таких открытий! — «…Настоящая женщина не упустит возможности подтвердить превосходство мужчины над собой…»

На этот раз он округлил глаза. Алена из последних сил глупо улыбнулась, с неприязнью подумав: «Только бы не начать пускать слюни».

Вадим воспринял ее поведение по-своему, хотя его можно было простить — он же не читал руководство для настоящей женщины.

— Опять издеваешься? Ладно, я опоздал, я задержался на совещании. А до этого я ждал результатов экспертизы, чтобы доложить о них Горынычу. Ну не мог же я сказать ему: «Ах, Вячеслав Иванович, простите меня, ваш министр случайно не подождет до утра?»

— Конечно, не мог, — Алена махнула пару раз ресницами, — я ведь уже все поняла. Ты просто молодец.

Он отпустил ее руку:

— Что происходит?

Алена пожала плечами:

— Просто я считаю, что ты самый замечательный, самый работоспособный, самый успешный следователь на свете. Ты меня арестуешь за это?

— Нет! — рявкнул он и понесся вверх по лестнице.

«…Настоящая женщина умеет сглаживать конфликты…»

— Вадим! Я тоже кое-что узнала! — она догнала его только у огромного гипсового изваяния.

Она в красках пересказала ему свой разговор с Катериной Зайцевой.

— Ну, что Ганин разругался с Журавлевым из-за роли, можно было и так догадаться, — хмыкнул Терещенко.

— Конечно, — горячо поддакнула Алена. «…Настоящая женщина не станет выпячивать свои умственные способности напоказ…» — Но как Лине удалось заполучить роль Офелии, предназначавшуюся Клязьминой? Ганин продолжает играть в театре очень важную закулисную роль, даже после того, как в «Гамлете» его заменили Журавлевым, главный по-прежнему прислушивается к его мнению. Может быть, это он посоветовал режиссеру сменить Машу на Лисицыну?

— Все это очень интересно, особенно новость о сексуальной ориентации Журавлева, — усмехнулся Вадим, — только вряд ли имеет хоть какое-нибудь отношение к убийствам. Черт! — он всплеснул руками. — Надо же, Журавлев и голубой! А моя племянница была влюблена в него по уши. У нее настоящая трагедия — смерть кумира! Придется открыть ей глаза, может, девушке полегчает…

— А с гуру ты говорил?

— Да, говорил, — скривился Терещенко. — Он несет какой-то бред про видения, про то, что смерть эта не последняя, и так далее. Но когда начинаешь на него давить, он просто замолкает. Я попытался прямо спросить его, кто убийца, а он посмотрел на меня так, словно видит насквозь, и ответил: «Молись со мной, брат. Великий сам знает, когда открыть глаза ищущему…»

— Значит, по мнению гуру, убийства совершаются с подачи Великого, и он сам знает, когда пресечь действия преступника рукой закона?

— Выходит, что так.

— А как насчет спектакля? Кто теперь будет репетировать роль Офелии?

— Спектакль под угрозой закрытия. Правда, режиссера, похоже, вполне устраивает, что он опять может вернуться к прежнему составу исполнителей, да и спонсоры уже вложили огромные деньги, так что Клязьмина заменит Лисицыну. Но это пока.

— Ты хочешь сказать: до следующего убийства?

— Знаешь, надоели мне все эти убийства. Пойдем лучше смотреть картины.

«…Настоящая женщина никогда не перечит мужчине…»

Алена подавила в себе желание развить тему преступлений и, понурив голову, поплелась в зал французского импрессионизма.

— Мы с Коржиком решили пожить некоторое время вместе, — сообщила Настя, как только Алена переступила порог театра.

— Поздравляю, — Алена сдержанно улыбнулась ей. — Ганин на репетиции?

— Утренняя репетиция закончилась десять минут назад.

— Черт! Опять опоздала.

— Коржик на тебя дуется, — Настя приняла обиженный вид. — Как ты могла так поступить с ним?! Вы ведь вместе учились.

— Слушай, я училась в одной группе с двадцатью журналистами. И что теперь, я должна раскрыть секретную информацию о ходе следствия всей стране?

— Я думала, мы с тобой подруги!

— А я от тебя ничего и не скрываю.

— Ну конечно, — фыркнула Настена, — а о романе со следователем?

— Да что там говорить, — махнула рукой Алена, — ходим пока по музеям и выставкам. Если учесть, что этот роман у меня далеко не первый и все они начинались с тех же музеев и выставок, можешь представить, каково мне таскаться по залам. Скоро я стану искусствоведом.

— Пора с этим завязывать, — покачала головой Настя.

— Точно.

— Выходи замуж. Как я.

— Ты еще не вышла. К тому же я не уверена, что это лучший выход.

— Зато теперь мне больше не грозит Третьяковка! А ты его любишь? — Настя хитро взглянула на подругу.

— Ну… наверное… пока трудно сказать.

Чтобы не развивать тему, углубляться в которую она не решалась даже наедине с собой, Алена предпочла побыстрее ретироваться, поэтому развернулась и почти бегом понеслась вверх по лестнице.

— Так я позвоню, — донеслось из-за поворота. Голос она тут же узнала.

«Ну конечно! — ослепительная мысль пронзила ее голову. — Как я могла забыть! Ведь именно тогда я слышала разговор…»

— Привет, Аленка! — она с наслаждением искупалась в серых лучах ганинских глаз.

— А я надеялась подловить тебя после репетиции, — призналась она.

— Тебе это с блеском удалось, — он осветил ее своей знаменитой улыбкой. — У нас перерыв, и я собрался перекусить в кафе напротив. Хочешь составить мне компанию?

— Еще бы!

Он взял ее под локоток и препроводил мимо ошалевшей Настены.

— Везет же некоторым, — вздохнула она у них за спиной.

— Точно, — довольно кивнул Илья, — по-настоящему степень моего везения может понять только мужчина.

— Ты выглядишь просто потрясающе! — заявил он, усаживаясь напротив нее за столик. — Не понимаю, что с тобой произошло, и как ты этого добилась, но эффект сумасшедший.

Она нагнулась к нему поближе:

— Открою тебе секрет: я стала носить шелковое белье.

— Да?! — искренне поразился он. — Значит, этот шальной блеск в глазах, плавные, слегка замедленные движения, трепет ресниц происходят от… гм… действия шелковых тряпок?

— Вот именно, — она утвердительно кивнула и, словно в доказательство, взмахнула ресницами.

— А я хотел было поздравить следователя, — Илья улыбнулся.

— Что же вам всем не дает покоя моя личная жизнь! — Алена мгновенно покраснела.

— Да нет, — неопределенно хмыкнул он, видимо, чтобы замаскировать собственное смущение. — Только мне казалось, что именно совместные поиски разгадки этих убийств, беседы под луной об уликах и мотивах преступления придали тебе такое очарование.

— Ты циник, — улыбнулась Алена, — нахальный и злорадный. А о мотивах и уликах мы с Вадимом не разговариваем. У нас табу на эту тему.

— Так я и поверил!

— Мой шеф поставил передо мной ультиматум — написать статью о постановке «Гамлета».

— Так нечего пока писать, — изумился Илья. — Сама же видишь.

— Еще я должна написать о Журавлеве.

— В этом я тебе вряд ли смогу помочь, — он заметно погрустнел.

— Я так не думаю. Вы же были друзьями.

— Вряд ли тебя заинтересует то, что я могу рассказать о Сашке.

— Я слышала, что вы разошлись, когда Журавлева утвердили на роль Гамлета.

— Это даже я слышал, хотя и сплетничали за спиной, — Илья совсем скис, но Алена решила быть жесткой.

— Я расскажу тебе откровенно все, что знаю, а ты добавишь.

— А зачем мне это нужно?

— Разумеется, из благодарности! Во-первых, я поделилась с тобой своим секретом красоты, и теперь, если захочешь произвести на кого-нибудь впечатление, ты знаешь, что нужно делать. А во-вторых, зная историю целиком, я смогу защитить тебя от подозрений, ведь следствие пока склоняется к выводу, что оба убийства были выгодны только тебе. По крайней мере, смерть Журавлева.

— В самом деле? Ну тогда давай выкладывай.

— Примерно год назад Лина Лисицына стала проявлять нездоровый интерес к твоей персоне. Я готова ее понять, как женщина женщину, но дело ведь не в этом. Тогда ты был занят некоей Ириной — девушкой довольно ревнивой. Судя по всему, у тебя с ней все было серьезно. Но однажды произошло непоправимое, ты поддался несокрушимым чарам Лины и изменил Ирине. Лисицына, известная всем как коварная интриганка, тут же принялась тебя шантажировать. Зная, какое влияние ты имеешь в театре, она упросила тебя выбить ей роль Офелии, — торжественно закончила Алена.

— Ну и что из этого следует? — Илья развел руками и улыбнулся.

— Почему ты, обладая таким влиянием на главного, вдруг спокойно сдал позиции и уступил роль Журавлеву?

— Кто сказал, что спокойно?

— Но ты же особенно не боролся.

— Аленка, я тебя уверяю, что твои предположения — лишь плод твоего воспаленного воображения. Все обстоит гораздо сложнее, к тому же совершенно никак не относится к убийствам.

— Если учесть, что убили именно Журавлева с Лисицыной, то как раз относится, — упрямо ответила она. — Я заметила, что они были уж очень связаны. Но, зная о любовной связи Журавлева с Аристархом Нелюбовым, смею предположить, что связывало Сашу с Линой вовсе не романтическое чувство.

— Так и нужно было говорить, что тебе все известно, чего ж ты ходишь вокруг да около? — Илья откинулся на спинку стула. — Я не обладаю тем влиянием на главного, какое ты мне приписываешь, поэтому, когда Лина стала приставать ко мне со своими просьбами пристроить ее на роль Офелии, я просто рассмеялся ей в лицо. Тогда она поговорила с Журавлевым. Тот был просто фанатиком своей мечты сыграть Гамлета. Ну а Лина ему намекнула, что если он уговорит главного поставить ее вместо Клязьминой, то она сделает так, что я не буду возражать против того, чтобы Сашка занял мое место. Тот с этим обратился к Аристарху. Ну а для Нелюбова это был хороший повод доказать Сашке свою любовь. Он приложил все усилия, и вскоре спонсоры спектакля выдвинули главному условие по смене главных исполнителей. Ну а я, как ты знаешь, возражать не стал. Тем более что мне стало все равно. Сначала я просто не мог поверить, что Сашка мог предать меня за какую-то роль в театре, которая по всем статьям была ему не нужна. Я и раньше понимал, что, кроме дружбы, между нами есть некое противостояние — кто талантливее, кто успешнее. Такое обязательно присутствует, если ты актер. Но я не ожидал, что желание утереть мне нос станет для Сашки важнее, чем все остальное, — Илья поднял руку и заказал подбежавшему официанту стопку водки.

— И все-таки мне непонятно, ты пошел на поводу у Лины из-за незначительного компромата, а потом все равно порвал с Ириной…

— Я же сказал, что охладел к роли из-за этой грязной истории.

— Но ведь ты порвал с Ириной гораздо раньше, чем в спектакле окончательно утвердился состав исполнителей.

— Да какая разница, — отмахнулся он и взял с подноса принесенную водку. — Как я понимаю, ты пить не будешь?

— Еще только три часа дня! — укоризненно заметила Алена.

— И правда, — усмехнулся Илья, — год не пил, а тут вдруг проняло.

С этими словами он, к великому удивлению собеседницы, вылил водку в тарелку с остатками второго:

— Обед подошел к концу, — Илья одарил Алену своей замечательной улыбкой.

— Значит, ты не пил в тот вечер, когда убили Лину Лисицыну? — она внимательно посмотрела на него.

— Точно, — он кивнул и поднялся из-за стола, — но это еще не повод для того, чтобы меня подозревать, правда?

— Хитрец! Зачем же ты заставил меня выпить эту гадость? И еще притворился, что сам выпил.

— Мне показалось, что вы со своим следователем скоро сойдете с ума. Вам необходимо было расслабиться. Ну а когда я увидел вас в кругу последователей Гиви, то просто испугался.

— Ты ведь не знаешь, что в водку был подмешан димедрол? — она взглянула на него снизу вверх.

— Правда? — усмехнулся он. — Выходит, я единственный, кого не удалось отравить?

— И ты должен был видеть то, чего не видели остальные, — заключила она, — потому что димедрол в водку подмешали не просто так, а со смыслом. Убийце нужно было вырубить всех, чтобы покончить с Линой в спокойной обстановке.

— Но я действительно ничего похожего не видел. Лина исчезла еще до того, как мы начали танцевать польку. Кроме того, за ней потащился один из охранников наших уважаемых спонсоров, поэтому я был абсолютно спокоен за ее безопасность.

— А что она шепнула тебе на ухо, еще до того, как все напились?

— Вы следили за мной, мадам? — Илья взял ее за руку и помог встать со стула.

— Так что? Ты переменился в лице.

— Алена, ты напоминаешь мне повадками твоего Терещенко. А это уже серьезно. Ты случайно не собралась за него замуж?

— Какая тебе разница? — усмехнулась она.

— Вы составите ужасную пару: следователь и журналистка — страшнее невозможно придумать.

— Так ты не ответил.

— Ну, хорошо. Лина шепнула, что, несмотря на гибель Журавлева, она все-таки намерена сыграть Офелию.

— То есть она попросила, чтобы ты не мешал?

— Наверное, она думала, что теперь, когда путы с рук главного сняты и роль возвращена мне, я стану ей мстить, пытаясь вытолкнуть из постановки. Только я не собирался этого делать.

Они вышли на холодный воздух.

— Господи, когда же будет тепло! — воскликнула Алена, поднимая воротник пальто. — Ненавижу холод!

— Мне ждать, как минимум, до апреля, а тебе — не более минуты, — усмехнулся Илья, махнув рукой по направлению к театру, откуда к ним направлялся Вадим Терещенко. — Думаю, тебя согреет любовь.

— Не уверена, — недовольно буркнула Алена. — Но сцена ревности мне обеспечена.